Отрывки памяти

«You loved me, and I froze in time…» She Wolf (Falling to Pieces) by David Guetta feat. Sia

      Римус и Тонкс покидали Хогвартс, всё быстрее приближаясь к воротам замка. За время постоянной охраны школы Нимфадора успела привыкнуть к ним и, увидев впереди знакомый узор заграждений, почувствовала себя спокойнее. После смерти Дамблдора Хогвартс переставал быть тихой гаванью.       Римус взял её за руку, и Тонкс поначалу вздрогнула, а затем крепко сжала его ладонь в своей. Вдруг ещё передумает. За последнее время от их былой дружбы не осталось и следа, и Дора отвыкла от таких вот привычек. А ведь когда-то всё было по-другому. Тонкс с тоской вспомнила то время, когда Грозный Глаз впервые привёл её на площадь Гриммо. Прошло два года, а столько событий сменило друг друга — кто знал, что сегодня они окажутся в этой точке?       Лицо Люпина оставалось непроницаемым. Он что-то обдумывал — но вот что, оставалось для Доры загадкой. Тонкс следовала за Люпином, вглядываясь в его измождённое лицо и пытаясь разгадать его мысли. Иногда ей так хотелось забраться Римусу в голову и понять, как сильно он себя накручивает. Возможно, это помогло бы решить все проблемы.       — А куда мы идём? — спросила она, когда до границы школы оставалась пара шагов.       — Можно ко мне, — тут же предложил Римус, и по ответу Дора поняла, что Люпин размышлял как раз об этом. — В «Дырявом Котле», да и в других заведениях, должно быть, уже знают о смерти Дамблдора. Такие новости расходятся быстро.       Нимфадора знала, каким шумным бывал «Дырявый Котёл» в период наплыва клиентов. Запах сливочного пива буквально застывал в воздухе и не выветривался в течение нескольких дней. А народу оказывалось так много, что, казалось, такого сборища больше нигде не увидишь. Волшебники и волшебницы разных возрастов и взглядов заставляли заведение закипать от числа заказов. Это, конечно, хорошо, однако для личной беседы уж точно никак не подходило.       Тонкс кивнула, соглашаясь с предложением Люпина. Римус впервые обернулся к ней.       — Путешествие будет не слишком близким, — он крепче сжал её ладонь, однако больше рассказывать не стал. — Готова?       Он собирался отвести её туда, где жил сам, в то место, что служило ему убежищем. Дора почувствовала, как к ней накатывает нервозность и, чтобы не выдать волнения, снова кивнула в ответ. Сейчас ей предстояло вторгнуться во что-то личное, и Нимфадора не могла не нервничать.       Они держали ладони так крепко, что костяшки пальцев совсем побелели.       Римус и Тонкс трансгрессировали. Привычная тошнота подступила к горлу, пространство сжималось, расширялось и меняло форму. Волнение только усилилось. У Тонкс перехватило дыхание.       Движение остановилось, её чуть качнуло в бок, однако Тонкс выстояла и, сделав глубокий освежающий вдох, открыла глаза.       Природная зелень сбивала с толку. Приглядевшись, Нимфадора обнаружила себя стоящей на еле заметной дорожке. Вокруг стояли деревья, а свежий запах трав щекотал горло, заставляя улыбнуться даже самого сурового скептика. Позади деревьев виднелась крыша дома, небольшой старомодной постройки из разряда тех, что часто бывают в маленьких деревушках.       — Красиво тут, — выдохнула Нимфадора.       — Наверное, — криво усмехнулся Люпин. Подобно Доре, он осматривался по сторонам, будто увидев эту природу впервые. — Хотя, по правде сказать, ценить красоту особо некому. Здесь почти никого не бывает.       — Где мы? — тут же выпалила она, отпуская его руку и делая шаг вперёд, навстречу дому.       — Йоркшир, — они шли медленно, утопая в мягкой траве. Тонкс с удивлением разглядывала цветы, уже уснувшие под покровом тёмного неба, однако остатки яркого запаха помогали узнавать их происхождение.       — Я нашёл это место довольно давно, ещё до работы в Хогвартсе. Дамблдор отыскал меня тут, когда решил предложить должность…       Сердце Римуса упрямо сжалось, и предложение он не закончил. Вздохнув, он опустил глаза и сделал вид, будто тоже изучает растения. Дамблдор занимал так много места в жизни Люпина, что он не мог об этом не вспомнить. Римус был слишком ему обязан, и образ седовласого старца продолжал стоять перед глазами.       Тонкс тоже умолкла, и каждый подумал о чем-то своём, связанном с Дамблдором. Нимфадора вспомнила, как совсем недавно прибегала к Альбусу почти каждый день, пытаясь узнать последние новости о нападении Сивого. А ещё на ум пришли школьные годы, когда образ директора вызывал странную смесь доверия и тихого, почти незаметного страха, исчезнувшего лишь после работы в Ордене.       — На самом деле, нелюдимость — скорее, преимущество, — Римус решил сменить тему и вернулся к прежнему обсуждению. — Это означает, что у оборотней будет меньше шансов найти меня. Да и я никому мешать не буду…       Поначалу Дора не поняла, что Римус имел в виду, но, прокрутив слова Люпина ещё раз и натолкнувшись на слово «оборотни», всё встало на свои места. Дора задумалась и картинно споткнулась, чуть не упав. Римус подхватил её и поставил на ноги, в то время как Нимфадора по-детски смутилась, опасаясь, что он сможет прочесть её мысли.       Она думала об оборотнях, а думать об этом было как-то неловко. Со смертью Сириуса Люпин потерял не только поддержку в лице старого друга, но и анимага, который помогал ему сохранять рассудок по время полнолуний. Тонкс совсем позабыла о том, что приходилось переживать Люпину снова и снова, оставаясь наедине со своим монстром. Римус был прав. Ценить красоту здесь некому, ибо это место безлюдно, и это — единственное, что может предложить оборотень в качестве защиты.       Впрочем, неудивительно, что Дора забыла об этом. Римус был для неё таким настоящим, таким родным и знакомым, что ликантропия не имела никакого значения.       Оказавшись на пороге старого дома, Люпин заклинанием отворил дверь и галантно пропустил Тонкс внутрь.       — Извини, если что не так… я нечасто бываю здесь в последнее время.       Они оказались в большой комнате, единственной в доме. Той самой, где смущённый Римус когда-то принимал Дамблдора, не зная, что предложить внезапному гостю.       Зайдя внутрь, Тонкс тут же начала осматриваться по сторонам.       — Ничего страшного, — тихо произнесла она, с жадностью разглядывая каждую мелочь. Всё здесь было связано с Римусом, и у Нимфадоры захватывало дух. Метаморфиня снова порадовалась тому, что её мысли оставались для Люпина загадкой, и решила отбросить идею с разгадыванием чужих переживаний.       Тонкс сделала несколько шагов вперёд, позабыв о том, что с её везением следует быть внимательнее.       — Я пока разожгу огонь, — произнёс Римус, краем глаза проследив за Тонкс. — Будешь чай?       Дора рассеянно кивнула и направилась влево, к небольшому письменному столу. Прошлась ладонью по выцветшей старой столешнице — она оказалась гладкой на ощупь. На столе лежали куски пергамента с размашистым почерком Дамблдора, а чуть выше располагалось небольшое окно с тусклыми стёклами. Должно быть, дневной свет освещал всю комнату, а ночью луна гуляла по старому полу, разбрасывая следы своего тусклого света.       Справа от стола находилась небольшая кровать с тёмным стёганым одеялом, чуть дальше, ближе к отдельной уборной — высокий шкаф, в котором когда-то мог проживать боггарт. А справа — объёмный стеллаж с книгами. Не удержавшись, Дора осторожно пробежала по корешкам, поражаясь идеальному состоянию изданий. Всё, что увидела Дора, было не новым, но вполне аккуратным. Рассеянной Тонкс, унаследовавшей от Теда полный хаос в ведении домашних дел, такое качество показалось роскошью.       Она обернулась к Люпину и в этот момент увидела его совсем другим, не таким, как раньше. Ей почему-то представилось, что, возможно, когда-нибудь, в дальней, следующей счастливой жизни, дома у Римуса будет совсем иначе. Она представила его сидящим в объёмном кресле, возможно, с очками на носу, рядом с книгами, в комнате с мягким ковром и большими, прозрачными окнами.       Может, это просто предчувствие?       Пока Тонкс осматривалась, Римус успел подготовиться. Потёртое кресло приобрело своего двойника и разместилось напротив оригинала. Между ними вырос низкий квадратный столик, на котором расположились две дымящиеся чашки.       Тонкс подошла ближе, к огню, когда Римус как-то странно посмотрел на неё и, смутившись, подошёл ближе.       — Давай я помогу, — предложил он, и только в этот момент Тонкс поняла, что продолжала ходить в своей дорожной мантии.       — Спасибо.       Римус помог ей снять мантию, и вскоре она исчезла в полумраке шкафа.       — Прости, — тут же извинился он. — Я не так внимателен, как хотелось бы.       — Я бы так не сказала, — возразила она и, почувствовав, как щёки наливаются румянцем, послушно села в одно из кресел. Римус медленно подошёл ко второму и, устроившись поудобнее, обратил взгляд в камин, где резвились языки пламени.       Нимфадора взяла чашку в руки, согревая ладони. Римус молчал. Сидя здесь, возле камина, Тонкс могла чётко видеть его лицо, уставшее, постаревшее ещё на несколько лет. На нём, как на пленке, проявлялась вся горечь ужасного события, произошедшего накануне.       — Ты, должно быть, очень его любил.       — Он столько для меня сделал, — произнёс Римус. Аккуратно поставив чашку на столик, он положил руки на подлокотники. — Дамблдор обеспечил мне жизнь, которой у меня никогда не было.       — Ты про учёбу?       — Не только. Хотя, да, — Римус прищурился, припоминая детали, — школьные годы — это, пожалуй, лучшее, что мне мог подарить Альбус.       Тонкс улыбнулась.       — Были ещё друзья.       При упоминании «Мародёров» лицо Люпина несколько просветлело.       — Да. Я был так рад, что встретил Сириуса с Джеймсом и Питера! — Римус не сдержал улыбки, а потом и вовсе рассмеялся звонким мальчишеским смехом. Воспоминания придавали ему жизни. — Видишь ли, из-за болезни моё детство было совсем одиноким. Мы часто переезжали, да и мне запрещали общаться с другими детьми. Родители боялись, что я сболтну лишнего. Так что появление в Хогвартсе всё изменило. В моей жизни появились люди, которые меня по-настоящему любили.       Римус водил пальцами по обивке, нервно вырисовывая невидимые узоры.       — А теперь моих друзей больше нет, — после короткой паузы добавил он. Лицо Люпина потеряло улыбку, а голос стал тихим, надтреснувшим. — Джеймс и Лили стали воспоминанием, Сириус исчез в Арке. А теперь ещё и Дамблдор…       Боль Люпина передалась и Нимфадоре. Видя, как горе сменяется мучением, она быстрым движением поставила чашку на стол и бросилась к Люпину.       — О, Римус…       Тонкс подлетела к Люпину и без стеснения, чувствуя лишь тревогу за любимого, села к нему на колени. Римус не возражал. Он был так подавлен, что совсем позабыл о каких-то приличиях.       Оказавшись так близко к нему, Дора нежно погладила его по щеке. Люпин закрыл глаза, переживая новую судорогу боли.       — Я остался совсем один… — прошептал он.       — Но ты не один, — сказала она. Тонкс искала его глаза, стараясь перехватить взгляд Люпина. — Ты не один, Римус. Ведь у тебя есть я.       Они встретились взглядами. Впервые за всё время Люпин посмотрел на неё, ища поддержки и сил. Свет от камина причудливо отражался в его зрачках, и Тонкс, всё еще поглаживая Римуса по щеке, снова поразилась тому, какие красивые у Люпина глаза. В них отражалась мудрость и вся его боль. Они завораживали, притягивая взгляд, останавливая время навечно.       Ей так хотелось быть рядом. Тонкс потянулась к Люпину и первой поцеловала Римуса, едва дотронувшись до его губ. Сердце тут же забилось чаще в предвкушении большего, однако на поцелуй Люпин не ответил. Римус осторожно взял её лицо в свои ладони и посмотрел Нимфадоре в глаза.       — Мы не можем, Дора… — он заговорил быстро, сбивчиво, будто и сам боялся сорваться. — Мы не можем…       Римус опустил глаза, подбирая слова, а его пальцы зарылись в её мышиные волосы, которые начали мерцать розоватым цветом.       — Ты же видишь, что это такое — потерять всех. Мы не можем так рисковать…       Тонкс вздохнула, однако в отличие от разговора в больничном крыле, злости на душе больше не было. Она видела Люпина таким, как он был. Тяжёлая жизнь навсегда изменила его, и теперь Римус был усталым волшебником, даже не думающим о собственной жизни. Настолько одиноким, что появление в жизни нового человека едва ли не больнее его потери. Бедный, бедный Римус…       Тонкс посмотрела на Люпина с печалью и тихим сочувствием, однако в глазах стояла решимость.       — Я люблю тебя, Римус, — тихо сказала она.       Это была единственная вещь, в которой Нимфадора не сомневалась. Она могла ненавидеть его, злиться, но скучать и думать о нём снова и снова.             Люпин поначалу опешил, ища что-то в её глазах. Должно быть, он думал, что она ошибается и вскоре заберёт свои слова назад. Но Дора лишь позволяла Люпину изучать себя, ожидая, пока он её примет.       В его глазах что-то сверкнуло.       Быстрым движением Люпин вдруг притянул Нимфадору к себе и жадно впился в губы, потеряв над собой контроль. Сердце заколотилось так, что в груди стало больно, а все мысли ушли куда-то прочь. Его прикосновения, его запах, его руки сбивали с толку, и Тонкс не хотела думать ни о чём, кроме его поцелуя.       — Мы не можем… — сделал последнюю попытку он, с трудом оторвавшись от неё. В глазах Римуса плясали черти, дыхание было рваным, он задыхался, опьяненный её ароматом.       — Я люблю тебя… — снова произнесла она, зная, что возразить Римус ей больше не сможет.       Нимфадора оказалась права.       Остаток ночи они провели вместе, а волосы Нимфадоры вскоре вернулись к привычному цвету.