Отрывки памяти

      — Есть одно дело. Я могу попросить Кингсли…       — Нет, я готов и пойду с тобой.       Попрощавшись со всеми, Люпин вместе с Биллом покинули «Нору», отправляясь обратно в густую непроглядную ночь. Каждый из них был вымотан и продолжал прокручивать в голове свой путь к дому Артура и Молли. Римус так и не успел отчистить пиджак от крови, и, потемнев, она превратилась в бурые пятна.       — Ты помнишь, где всё случилось? — спросил Римус, направляясь к выходу из «Норы».       Билл скривился.       — Не очень, — признался он. Голос парня звучал громко на фоне режущей, гнетущей тишины. Даже сверчки и те смолкли, не желая приносить в этот вечер хоть каплю жизни. — Всё произошло так быстро, мы даже не успели сориентироваться…       Голос Билла, дрогнув, сорвался. Остаток пути шли молча, представляя в уме лишь одно лицо: изъеденное шрамами, боевое и безудержное.       — Не вини себя, — тихо произнёс Римус прежде, чем трансгрессировать. — Ты не мог ничего сделать. Хорошо, что сами пришли живьём.       — Это так странно, — как правило, Билл держал свои мысли при себе, но с Люпином было спокойно. Билл ощущал, что мог довериться Римусу, хотя они никогда не были друзьями. Слова потекли рекой, — что его нет. Конечно, беды приходят ко всем. Но столько всего сразу… сначала Дамблдор, а теперь Грозный Глаз. Мне казалось, они самые сильные. Люди другой эпохи, и ничего не сможет сломить их. А теперь их обоих нет, и я не знаю, как мы будем жить дальше.       Следующие часы пролетели в напряжённых поисках. Люпин и Билл трансгрессировали с места на место, пытаясь отыскать хоть какие-то следы Грюма. Суета и неразбериха, присущая сражению, только усугубляла их. С каждым часом Билл становился всё бледнее, а Римус — всё старше. Оба знали, что полное отсутствие следов могло означать лишь одно.       Пожиратели добрались до Грозного Глаза первыми.       Когда рассвело, а на улицах появились первые прохожие, Римус решил свернуть поиски.       — Мы сейчас больше ничего не найдём. Везде начнут ходить маглы. Я попрошу Кингсли, чтобы мракоборцы дополнительно прочесали кварталы…       — Думаешь, они что-то найдут? — скептически спросил Билл. В голосе дрожала усталость.       Люпин поправил седые волосы и покачал головой.       — Мне кажется, нет…, но мы должны попытаться.       Билл кивнул. Нужно сделать всё, чтобы отыскать Грюма. Даже если это не сработает.       — Ну что, тогда домой? — спросил Билл, поправляя мантию. Люпин молчал, и Уизли бросил на оборотня удивлённый взгляд.       — Мне нужно в дом Грюма, — тихо пояснил Римус. Его взгляд был отсутствующим, почти пустым. — Я не предлагаю тебе идти со мной, — тут же добавил он. — Возвращайся в «Нору» и передай остальным, что я скоро вернусь…       — Я с тобой, — не дослушав его, с готовностью ответил Билл. Люпин улыбнулся. Старший сын Артура и Молли был тем, на кого всегда можно положиться.       Подобно Римусу, Билл не задавал лишних вопросов, дожидаясь, пока Люпин пояснит всё сам. Мужчины трансгрессировали к дому Грюма и без труда подошли к его жилищу. Как и полагал Грозный Глаз, Пожиратели пока не смогли пробраться внутрь, и дом остался таким же, как при своём хозяине. Только оказавшись внутри, в коридоре, стало понятно, что смерть Грюма оказала влияние на это пыльное помещение. Коридор оказался пустым и совсем бездушным. Вглядываясь в деревянные половицы, Римус вздрогнул. Они больше никогда не услышат, как Аластор, хромая и морщась, будет вышагивать к ним, стуча протезом по старому дереву, отчего паркет начнёт скрипеть, а дом — оживать ото сна.       — Хорошо, что сюда ещё никто не проник, — Билл осматривал помещение от пола до потолка, словно ожидая подвоха.       — Это заслуга Грюма. Он защитил дом всеми возможными заклинаниями, чтобы дом продержался ещё какое-то время.       Люпин последовал в гостиную, Билл — за ним по пятам, стараясь не отставать. Заветный сундук ожидал их в углу комнаты.       — Здесь, кажется, какой-то замок, — сказал Билл, осмотрев его. — Грюм называл тебе пароль?       Люпин нахмурился. Ничего такого Аластор не говорил. Но это как-то связано с Тонкс, это точно. Что-то такое, что знают все, но в то же время что-то довольно редкое. Что-то, что, возможно, не любит сама неуклюжая Тонкс…       Нацелив волшебную палочку на сундук, он взмахнул ей и произнёс:       — Нимфадора.       Створки тут же открылись, а из отсека вылетела уже знакомая Люпину коробка. Он поймал её в воздухе.       — Кажется, всё, — заявил он, оборачиваясь к Биллу.       Спустя несколько минут Римус и Билл покинули дом Аластора навсегда. Когда они вернулись в «Нору», утро царило во всех окнах. Артур собирался на работу, хотя явно медлил, ожидая появления Римуса и своего старшего сына.       — А, вот и вы! — с облегчением заявил он, встретив их на пороге. — Ну что, есть какие-то новости?       — Нет, — Билл раздосадовано покачал головой. — Кажется, Пожиратели успели прибрать за собой.       Молли, стоявшая тут же, нервно теребила кухонное полотенце, за многие годы ставшее жёлтым и тонким, но продолжавшее верно служить хозяевам. В глазах миссис Уизли появились слёзы, и она украдкой утёрла их рукавом. Смерть без похорон — словно уйти, не прощаясь…       — Ну, ничего, — Артур был опечален, но старался держаться. Ведь это именно то, чего всегда хотел Грюм. Не сдаваться в любой ситуации. — Мы попросим Кингсли, может, он что-нибудь придумает.       — Где Дора? — спросил Люпин, обращаясь к Молли.       Миссис Уизли почему-то стала выглядеть виновато и не хотела смотреть Люпину в глаза. Это его встревожило. Что ещё произошло? Не дожидаясь ответа, Римус, несмотря на ношу, рванул в гостиную, где обнаружил Тонкс мирно спящей в одном из потёртых кресел.       Римус с облегчением выдохнул.       — Я предлагала Доре идти в спальню Перси, но она хотела дождаться тебя, вот и уснула здесь, — оправдывалась Молли. Тонкс сопела, свернувшись калачиком, бережно укрытая клетчатым пледом. Римус невольно залюбовался ею. Во сне Нимфадора выглядела младше и больше походила на чудного ребёнка. И как он посмел в неё влюбиться?       — Ничего, — тихо ответил он и направился к супруге. Присев возле кресла, Римус аккуратно растормошил Дору.       — Привет, — её голос был хриплым, чужим после долгого сна. Тонкс заозиралась по сторонам, пытаясь сообразить, где находилась.       — Привет.       Дора вытянула руку из-под пледа и аккуратно провела по его кругам под глазами. Римус закрыл глаза, выдыхая.       — Ничего, да?       Люпин молчал. Дора вздохнула.       — Значит, будем искать ещё. Я скажу Кингсли, вдруг… — Нимфадора запнулась. Ей не хотелось прощаться с Грюмом вот так, прямо сейчас. В голове всё смешалось после неудобного сна, и боль пока не ощущалась в полную силу. Оставалась лишь неуверенность и полное непонимание того, что случилось. Это всё сон, глупый, бессмысленный сон. Это ведь Грозный Глаз. Он ведь не мог бросить их прямо сейчас…       Тонкс всхлипнула. Горячие слёзы брызнули из глаз, а дышать стало трудно. Нимфадора, словно рыба, которую кто-то безжалостно вытащил из воды, жадно ловила ртом воздух, пытаясь успокоиться. Выходило только хуже. Римус гладил её по щеке и вытирал слёзы. Его пальцы были холодными после долгого пребывания на воздухе и успокаивали горячую кожу.       — Ну ничего. Главное, ч-что мы его п-помним, — с трудом выдавила Нимфадора. — Ж-жаль т-только, что у нас ничего не осталось…       Люпин кивнул в сторону коробки.       — Вообще-то, Аластор просил тебе кое-что передать. Мы забрали это из его дома. Он пока цел, — тут же добавил Люпин, заметив удивление супруги. Все понимали, что находиться в обиталище Грозного Глаза было теперь опасным.       — Правда? — приподнявшись, Дора по-детски вытирала слёзы. Цвет волос искрился, но возвращался в норму.       — Пойдём домой. Я тебе всё объясню.       Внезапно оба почувствовали усталость. Дора кивнула, и Римус, поднявшись на ноги, помог супруге встать и поправить любимую мантию. Сегодня у Тонкс был выходной, поэтому, распрощавшись со всеми, Люпины отправились к себе в дом. Как и обещал, Римус передал коробку Тонкс. Конечно же, Нимфадора решила её оставить. Тщательно рассмотрев её содержимое, она бережно спрятала коробку среди остальных вещей, оставив на виду лишь одну фотографию, водрузив её наравне с остальными семейными карточками.       Фото было совсем старым, а Аластор на нём — совершенно неузнаваемым. Карточка сделана во время его выпуска в Мракоборческом центре. Молодой, здоровый и сильный, с обычным глазом вместо волшебного, без протезов Грюм выглядел совсем чужим, однако карточка всё же заставляла Тонкс улыбнуться. Грюм проявил заботу, оставив ей такой ценный кусочек памяти, и метаморфиня была готова хранить его, как зеницу ока.       Весь день прошёл в грусти по Грюму. Римус был как никогда нежен и проявлял заботу даже в мелочах, позволяя Доре обедать в постели и укрывая тёплым одеялом, когда стало прохладнее. Они уснули вместе, и, засыпая, Дора чувствовала его пальцы в своих волосах. А ещё его запах, такой родной и такой надёжный.       К завершению дня Тонкс пришлось смириться, что Грозного Глаза больше нет. Он больше не будет отчитывать Дору за её неуклюжесть, её шутки и маленькие проказы. Не будет закатывать глаз и рассматривать Нимфадору долгим, изучающим взглядом. И не будет хвалить и любить по-своему, так, как делал лишь Грюм.       Как хорошо, что у неё есть Римус… наплакавшись, Тонкс засыпала со спокойной душой, ещё не зная, что принесёт ей новое утро.       Оказавшись в Министерстве, Дора с удивлением обнаружила, что Кингсли не просто ждал её появления. Бруствер откровенно переживал и, едва заметив Тонкс в коридоре, быстрым шагом пошёл к метаморфине навстречу, мельком оглядываясь по сторонам.       — Надо поговорить, — тихо произнёс он, хватая Нимфадору под локоть. Они последовали вперёд, к его кабинету, который Кингсли теперь занимал единолично, и едва не переходили на бег.       — Только не говори мне, что что-то случилось.       — У меня есть для тебя новости. И они тебе не понравятся, — Кингсли был мрачен и, кажется, даже немного растерян.       Бруствер отпустил Тонкс, только когда они вошли в кабинет.       — Вы нашли Грюма? — ту же выпалила Нимфадора. В её голосе зазвучала надежда. После вопроса Доры Кингсли ещё больше сник и покачал головой.       — Нет. Я отправлял команду на поиски. Пока ничего, — кратко пояснил он. Затем, поколебавшись, добавил: — Это насчёт тебя и Римуса. Извини.       Вздохнув, он положил перед Дорой свежий выпуск газеты. Развернув «Пророк», Дора присела на край стола и нашла глазами статью, которая так напугала мракоборца.       Её сковал ужас. Корни волос стали пунцовыми, в глазах защипало, а губы дрожали от обиды.       Тонкс швырнула газету обратно на стол, едва пробежавшись по заголовку.       — Ужесточение контроля над оборотнями?! — прокричала она. Злость наполнила её до краев, угрожая вылиться в серьёзную заварушку. — Это ещё что такое?       — Это всё Скримджер. Ему нужно хоть как-то изображать деятельность, и он снова взялся за оборотней, — глаза Бруствера были стеклянными, он не спал уже два дня, однако сидел ровно, с ненавистью глядя на заголовок «Пророка». — Он оправдывает такую политику тем, что оборотни встали на сторону Сама — знаешь — кого. Вот и решил травить их по полной программе. Теперь все, кто как-то покрывает их, может схлопотать неприятности. Без причины они ничего сделать не смогут, — добавил он, — но при желании…       — Но это же абсурд!       — Я знаю. И очень сочувствую, правда, но…       Бруствер опустил глаза в пол и громко вздохнул.       — Что? — спросила опечаленная Тонкс.       Кингсли посмотрел Доре в глаза и, придвинувшись ближе, тихо произнёс:       — Он знает про Вас, Дора. Волан — де — Морт знает, что вы поженились. Кто-то разболтал ему, а теперь об этом знают все вокруг. Он заставил новость гулять по всему Министерству. И не только…        Дора поняла, что это значило. Именно поэтому Беллатриса пыталась убить её. Тонкс прикусила губу, обдумывая слова Кингсли. Тётушка отчаянно пыталась погубить Нимфадору, таким образом, уничтожив позор, который, по её мнению, лежал на семействе Блэков после свадьбы племянницы, дочери магла, на оборотне…       — В общем, я тут подумал, — Кингсли принял совсем жалкий вид. Опустив глаза, он поднялся с места и подошёл к Нимфадоре и приобнял её за плечи, — тебе стоит взять отпуск на какое-то время. Хотя бы до тех пор, пока всё не определится. Это самый безопасный вариант. Я не знаю, что дальше задумает Скримджер или, того хуже, сторонники Волан — де — Морта. Но тебя могут уволить, а то и вовсе забрать на допрос без особой причины. Лучше не мозолить глаза…       Неудивительно, что Кингсли чувствовал себя беспомощным. Ей сейчас никто не может помочь. Тонкс с грустью посмотрела на Бруствера, расстроенного и печального. Впрочем, его вины в этом нет. Одна Беллатриса уже представляла угрозу, а теперь и целое Министерство может ополчиться против неё.       — Я тебя поняла. Спасибо, что сообщил, Кингсли, — грустно сказала Дора, поднимаясь с места. Совет Бруствера был весьма ценен. Поразмыслив немного, Тонкс пришла к к выводу, что небольшой отпуск — лучшее решение. В конце концов, прежде, чем бороться дальше, нужно иметь при себе новый план. Грюм учил её готовиться к бою, пока есть такая возможность.       — Тогда я пойду, меня дома ждёт Римус, — Тонкс ухватилась за мысль о муже, как за спасательный круг.       Нимфадора говорила спокойно, давая понять, что он, Кингсли, тут ни при чём. Его сочувственный вид добавлял жалости.       — Прости меня, — снова извинился он. — Ты же знаешь, как я к вам отношусь…       Тонкс кивнула и направилась к выходу, махая Брустверу на прощанье. Ей хотелось улыбнуться, чтобы как-то поддержать его, но в душе уже поселилась тревога, которая лишала последних сил. Да, ей и правда нужно домой…       — Я надеюсь, Римус узнает это от тебя, а не из газет, — произнёс Кингсли ей вдогонку. Тонкс тревожно посмотрела на мракоборца. — Ты же знаешь его. Римус очень расстроится…       — Спасибо, — Тонкс благодарно кивнула ему, открывая дверь в холл. Только сейчас она сообразила, что Кингсли пытался сделать всё, чтобы Тонкс избежала проблем. Будь на его месте Скримджер, ситуация выглядела бы совсем иначе. — Спасибо за всё…       Тонкс покидала офис мирно, однако не преминув заметить, что многие провожали её долгим изучающим взглядом, разглядывая Дору с праведным осуждением. Некоторые перешёптывались друг с другом насчёт услышанной новости. Волан — де — Морт сделал своё дело. Нимфадору обсуждал весь магический мир.       Тонкс это не понравилось. Кто-то начал распускать сплетни и слухи, лишая Нимфадору права на личную жизнь. И, хоть Тонкс не подавала вида, ей было даже обидно. Нет, она ни о чем не жалеет, но Римус… он не заслуживал их осуждения. Он стоил их всех. Как эти скряги вообще посмели обсуждать его? Тонкс пробирала злость.       Трансгрессировав к дому, Нимфадора поняла, что опоздала. Она обнаружила Римуса одиноко сидящим в кресле, задумчивым и мертвенно бледным. Люпин не обратил внимания на появление Доры, не встретил у порога и даже не обернулся. Её плечи ссутулились, и только усилием воли Нимфадора заставила себя раздеться и принять дружелюбный вид.       Люпин выглядел спокойным, и только его пальцы, крепко стиснувшие подлокотники кресла, выдавали тревогу.       — Ах, вот ты где… — начала Нимфадора, подойдя к нему и присаживаясь на холодный пол у Люпина в ногах. Супруг посмотрел на Дору, и Тонкс замерла на месте.       Взгляд Римуса был жёстоким, диким, отчаянным.       — Почему ты не на работе?       Она растерялась и сделала промах, замявшись с ответом. Взгляд Люпина был таким тяжёлым, что все слова тут же вылетели из головы. Римус смотрел на Дору так лишь однажды, в тот вечер в доме Сириуса, когда заявил, что у них не может быть ничего общего. Воспоминание было болезненным, горьким, и взгляд был таким же. Тонкс тут же захотелось расплакаться, кричать, сказать что-то — но слова не шли, Дора беспомощно сидела на месте, надеясь только на то, чтобы это быстрее закончилось.       Тяжело вздохнув, Римус отвёл взгляд.       — Я так и знал…       Он спрятал лицо в ладонях, отгораживаясь от супруги.       — Римус…       Тонкс потянулась к нему, но Люпин отказывался смотреть на супругу. Римус качал головой из стороны в сторону.       — Римус… — Нимфадора пыталась выдернуть его руки и обратить на себя внимание, но ничего не вышло. Словно дикий зверь, Люпин вырывался, отказываясь от её заботы.       — Это неправильно, — грудь Римуса тяжело вздымалось, он покраснел от стыда за себя, а голос был низким, тяжёлым, совсем чужим. — Это неправильно! — он наконец остановил на Доре свой взгляд, и в его глазах Тонкс разглядела что-то, похожее на сожаление. — Почему ты вообще за меня вышла?       — Я ведь люблю тебя!       Римус покачал головой. Легко проигнорировав Тонкс, Люпин поднялся на ноги. Дора подошла к супругу, оставляя дистанцию в пару шагов. Римус стоял, отвернувшись, сжимая кулаки так, что костяшки пальцев побелели, а сам он прислушивался, как зверь, готовый к тому, чтобы сбежать в любую секунду.       — Ты не должна отвечать за меня, ведь я же… я же животное! — в гневе прокричал он, снова пряча лицо в ладонях.       Тонкс осторожно протянула к нему руку, однако, едва почувствовав прикосновение к своей спине, Люпин тут же её отбросил.       — Мы же обещали беречь друг друга, помнишь? — спросила она. Дора заплакала тихо, беззвучно, чему научилась за то время, пока Люпин игнорировал её чувства. По щекам снова бежали слёзы, голос притих, но Нимфадора не обращала на них внимания. Дора дышала отчаянием Римуса.       Она призывала его вспомнить свадебные клятвы, что Римус и Тонкс давали друг другу не так уж давно. Это его задело. Подняв голову, Люпин стремительно обернулся к ней, схватив Нимфадору под локти.       — И как, тебе это нравится? Тебе нравится беречь меня? — прокричал он, не сдерживая себя. Нимфадора съёжилась. Люпин был загнан в угол и показывал всю злость, на которую был способен.       Дора вглядывалась в его лицо и молчала, что ещё больше злило супруга.       — Тебе понравилось, как на тебя посмотрели люди, узнав, что ты за меня вышла? Нравится такая забота? Тебя что, выгнали с работы? Ты понимаешь, к чему это всё ведёт? Господи, ну зачем мы только… — протянул он с досадным стоном.       Только… что? Зачем он на ней женился? Тонкс вдруг охватила ярость. Взяв себя в руки, она нашла в себе силы для отпора Люпину. Он не может запугивать её вечно.       — Вообще-то, меня никто не увольнял! Я взяла отпуск! — прокричала она что было силы, словно эта идея и правда её, а не Кингсли. — И вообще-то, я сразу примчалась к тебе, чтобы как-то утешить. И мне плевать, что говорят другие! Мне плевать! Я ведь люблю тебя, слышишь, люблю! Разве этого мало?       Она задыхалась от досады и обиды. Дора снова плакала, замечая, как Люпин замер на месте, растерявшись от её отпора. Не зная, что делать, она привстала на цыпочки и прильнула к нему.       Дора не знала, сработает ли это, но действовала инстинктивно, не думая о последствиях. Она прижалась к его губам, стараясь вложить в поцелуй всю свою ярость, всю свою злость и такую болезненную любовь. Будь что будет.       К её удивлению, Римус ответил. Сначала он растерялся, но вскоре перетянул инициативу на себя. Дора не успела сделать вдох, как Люпин жадно впился в её губы, прижимая к себе и лишая пространства для мыслей.       Ей было больно. Больно, когда Римус целовал её так, больно, когда одежда в мгновенье слетала на пол. Больно, когда сводило дыхание, а тело казалось горячим, как зажжённая спичка.       — Почему ты вообще в меня влюбилась? — спросил он, сжимая Нимфадору в объятьях.       — Не знаю. Но разлюбить у меня уже не получится, — честно призналась она. — Поэтому даже не вздумай сбежать от меня. Я всё равно буду бежать следом.