Отрывки памяти

      1998 год       Новый год начался относительно мирно, и только март был полон событий, как радостных, так и совсем грустных. Десятого числа первого весеннего месяца Римусу исполнилось тридцать восемь, и Люпины отпраздновали событие в маленьком семейном кругу. Люпин принимал поздравления от близких, чувствуя себя сконфуженным от множества добрых слов. Это был первый день рождения, обещающий запомниться Римусу за многие годы бродяжничества и беспросветного одиночества. Оказалось, многие знакомые вспомнили о нём в этот день и желали Люпину семейного счастья, удачи и, главное, здоровья, что заставляло Люпина невесело рассмеяться. Свой недуг ему уже никогда не спрятать, и волшебник надеялся, что все добрые пожелания перейдут к его малышу, пока незнакомому, но уже столь желанному.       Плохая новость пришла к концу марта. Известие прилетело словно из ниоткуда, огорошив семейство Люпинов и Тонксов. В один из прекрасных, солнечных дней их навестил Кингсли, сообщив, что в одном из лесов на севере страны обнаружили Теда. Мёртвого. Кингсли предположил, что мистер Тонкс вместе со спутниками попал в руки егерей, и Тед, понимавший, к чему это приведёт, попытался сбежать, после чего выступил в роли жертвы недалёких и беспощадных убийц. Время смерти определили только примерно: тело отца Нимфадоры оставалось незамеченным в лесу довольно долго. Похоронили Теда тихо, на соседнем кладбище. Дора оставалась дома — ей не позволили видеть отца в таком виде.       Тем более, что приближалось время, которое обязано стать особым.       Начался апрель, знаменующий рождение новой жизни. Посовещавшись, все решили, что отправлять Дору в госпиталь не имело смысла. Нимфадора становилась слишком уязвимой для длинных костлявых рук Беллатрисы, поэтому Андромеда уверенно заявила всем, что примет внука сама, без всякой посторонней помощи.       Римус сидел на полу в коридоре второго этажа, напротив закрытой двери, вздрагивая от каждого крика Нимфадоры. Остаться с женой ему не позволили: Дромеда быстро выпроводила Люпина за дверь, оставляя оборотня наедине со своими страхами. По мнению миссис Тонкс, это бы только сбивало Дору, да и вообще, помочь Люпин здесь никак не сможет.       Сидя в тёмном тусклом коридоре, Люпин делал глубокие вдохи, пытаясь унять волнение и придать лицу спокойный вид. Не получалось. Римус был встревожен, бледен и чрезвычайно напуган. Ноги затекли от сидения в неудобной позе, но Римус боялся пошевелиться, боялся пропустить важный момент. Руки неприятно покалывало, пальцы блестели от пота, и Люпин неуклюже вытирал их о старый любимый свитер. Это ожидание просто сводило его с ума.       Римус как никогда нуждался в поддержке. Что бы сказал Сириус? Что сделал бы Джеймс? Он так скучал по остальным «Мародёрам». Блэк, должно быть, отбросил привычную для него спесь и, сбросив нарядную маску, стал бы волноваться не меньше Римуса, шутки его выходили бы глупыми и совсем не смешными, и Сириус, в отличие от старого друга, мельтешил бы по коридору, перемещаясь из стороны в сторону. Римус представил это так ярко, что почти расслышал шелест его длинной мантии. А Джеймс, должно быть, стал настоящим паинькой и обязательно нашёл бы слова поддержки для лучшего друга. Ведь у него уже есть свой сын, и он знает, что это такое — делить боль наполовину с женой, ожидая появления своего ребёнка на свет.       А Лили просто взяла бы его за руку. Люпин снова включил воображение, и это касание стало почти осязаемым, таким живым, что Люпин расслабленно улыбнулся. Его ребёнок должен был появиться на свет, и его друзья, даже находясь по ту сторону мира, мысленно поддерживали Люпина в ожидании чуда. Он был не один, а рядом с ними, невидимыми, но такими реальными.       Ведь они продолжали жить в его сердце.       Ещё один крик жены, протяжный и долгий. Сердце Люпина оборвалось, а тишина прибавила страху. Римус спрятал лицо в ладонях, замерев в неудобной позе.       Тишина повисела ещё немного, играя по нервам, как по натянутым струнам, а затем коридор озарился новым криком, громким и пока ему незнакомым.       Сердце на миг остановилось, пропуская удар, а затем бешено поскакало вперёд, наверстывая упущенное и болезненно ударяясь в рёбра. Римус окончательно растерялся и поднял голову, глядя на закрытую дверь. Спустя несколько долгих, мучительных, бесконечных мгновений — Римус не мог понять, сколько времени пролетело — ненавистная дверь распахнулась. Римусу в глаза ударил свет, и, прищурившись, он разглядел Андромеду, раскрасневшуюся, но, безусловно, счастливую. В этот момент она как никогда напомнила ему Сириуса. Улыбнувшись, Дромеда сказала:       — Это мальчик!       Мальчик… слово прозвучало так странно, почти нелепо, будто Римус прежде не слышал ни о чём подобном. Он ошарашенно посмотрел на Андромеду, а затем рывком поднялся на ноги. Те отекли и совсем не слушались, но Римус упрямо шёл к комнате, пошатываясь и волнуясь.       Пока Люпин считал бесконечное время, глядя на дверь в спальню, Андромеда успела омыть ребенка и передать его в руки счастливой матери. Нимфадора, мокрая от пота, держала в руках шевелящийся громкий свёрток, глядя на него с несравненным восторгом.       Римус застыл на месте и перевел неуверенный взгляд на Дромеду. Волшебница, продолжая сиять от счастья, подтолкнула его. Её глаза искрились радостью и словно говорили: «Вперёд!», чтобы Люпин тоже полюбовался сыном.       На ватных ногах Люпин подошёл к кровати и удивлённо посмотрел на одеяло, в котором лежал его сын. Малыш дёрнулся, и Римус разглядел его кулачок, такой крошечный, что тот казался совсем ненастоящим. Люпин удивленно разглядывал его, а затем подошел ближе и, наконец, увидел лицо сынишки.       Малыш был красным, сморщенным, словно чем-то недовольным. Его глаза были закрыты, и малыш продолжал шевелить ручками. На его макушке виднелась тоненькая прядь тёмных, угольно—чёрных волос.       Люпин видел малыша впервые, однако успел заметить, как по телу пробежал мощный прилив нежности. Это его сын. Часть его самого, такой крошечный и такой безмерно красивый…       Заметив его взгляд, Тонкс протянула ему ребёнка. Римус в удивлении уставился на супругу, колеблясь от её предложения. Наконец, кивнув, Люпин присел на край кровати и осторожно принял столь драгоценный сверток.       — А он тяжёлый, — неуклюже заметил он. Дора и Андромеда тихо рассмеялись. Первые секунды оказались самыми страшными. Когда-то Римус держал на руках кроху — Гарри, но это было настолько давно, что Люпин совсем позабыл, как это делается. Вдруг он сделал что-то не так?       Кажется, всё было в порядке, и отец и сын изучали друг друга. Малыш открыл глазки и с интересом наблюдал за седовласым мужчиной, чувствуя тепло его крепких рук.       — С ним… с ним всё в порядке? — Андромеда больше не смеялась и смотрела на Люпина с тревогой. Римус невольно вздрогнул и засуетился, осознав, что не проверил ребенка на наличие ликантропии. Это было несложно. Как правило, оборотни чувствовали друг друга, почти осязали вирус, засевший в их теле. И если ребенок унаследовал ликантропию, то Римус, прислушавшись, различит подвох в движении его крови.       Люпин осторожно дотронулся до крошечных пальчиков сына. Он устало закрыл глаза и напряг все свои чувства. Люпин осязал, какой мощной была энергетика малыша, прислушивался к его силе и… ничего уловить не смог. Это открытие ошарашило, удивило и одновременно окрылило Люпина. Раскрыв глаза, он обратился к Андромеде:       — Я… — его голос сорвался от яркого волнения. Он звучал хрипло, отрывисто. — Я ничего не чувствую.       Внезапное счастье принесло Римусу ещё больший шок, и он заворожено посмотрел на сына, снова по — новому знакомясь с ним. Все предыдущие страхи и тревоги вдруг ушли прочь, оставив приятные чувство, окрылявшее оборотня. Он здоров. С малышом всё в порядке, а, значит, всё будет хорошо.       Римус смотрел на сына и не верил своему счастью. Он понял, что переживал, пожалуй, главный момент в своей жизни. Лучшего уже просто не может быть. Не удержавшись, Люпин звонко рассмеялся, а Нимфадора и мать подхватили этот счастливый смех, оставляя позади все проблемы.       — Мне кажется, он похож на тебя, — уверенно заявила Тонкс. Разглядывая сына, Римус продолжал держать малыша на руках, в то время как тот, устав от столь пристального внимания, начал посапывать в объятиях счастливого папы.       — Думаешь? — спросил он. Римус не видел никаких своих черт, хотя подобное заявление считал очень приятным. Чтобы подбодрить супругу, он ответил. — А мне кажется, что на тебя. И у него твой цвет волос…       — Да уж, этого у нас не отнять, — сказала Дромеда. На короткое время она покидала комнату, унося за собой запах лекарств и грязных тряпок. Теперь она сидела в ногах Нимфадоры, наблюдая за чужим счастьем со стороны. Споры Люпинов о том, на кого похож сын, откровенно её забавляли, и Андромеда с трудом сдерживала улыбку. Все новорожденные похожи друг на друга. Они находились слишком близко к границе жизни и ещё не успели впитать в себя черты родителей.       — Жаль, что у него не твой цвет волос, — с сожалением произнесла Дора и ласково потрепала супруга по волосам.       — Они совсем седые, — усмехнулся он.       — А мне нравятся, — честно призналась Тонкс и перевела взгляд на сына. — Всё же лучше, чем…       Присмотревшись, Дора нахмурилась и с удивлением спросила у матери:       — Кажется, ты что-то напутала. У малыша другой цвет волос!       Дромеда покачала головой.       — Не может этого быть! Я приняла его полчаса назад и клянусь тебе, они были чёрными! Совсем как у тебя, когда ты…       Дромеда осеклась на полуслове и удивлённо посмотрела на дочь, а та — на Римуса. Люпин, такой же растерянный, поднялся с кровати и подошёл к окну, чтобы лучше рассмотреть цвет волос ребёнка.       Ещё недавно волосики были чёрными, а теперь приобрели мягкий каштановый оттенок. Это означало только одно…       Люпин расплылся в улыбке.       — Кажется, он всё-таки похож на тебя, — заявил Римус, обращаясь к супруге. Тонкс поначалу переваривала его слова, пытаясь свыкнуться с прекрасной новостью. Он метаморф! Не удержавшись, Нимфадора вскрикнула и протянула руки, чтобы принять сына. Люпин, всё ещё озадаченный, протянул ей младенца, и малыш продолжил спать на руках у матери. Он не заметил каких-то изменений. Одно тепло сменилось другим. Таким же спокойным и надежным.       — Вы уже определились с именем? — спросила Дромеда.       Римус и Тонкс переглянулись.       — Я думала, может, назовем в честь папы? — неуверенно протянула она. Они с Римусом не обсуждали имен, однако в последнее время Дора всё время вспоминала отца. Доброго, всё понимающего Теда, который был лучшим помощником Доры в жизни.       Римус кивнул.       — Вы не против? — спросил он у тёщи.       Не удержавшись, Дромеда тихо расплакалась и начала утирать слёзы своим рукавом.       — Вы можете назвать его Эдвардом, а дома будем звать Тедди, — предложила она, дрожа от волнения.       Дора усмехнулась новорожденному сыну.       — Тедди Римус Люпин, — выпалила она.— Мне нравится, а вам как?       Над вторым именем Дора даже не думала. Решение просто пришло ей в голову. Теперь, когда любящий муж был рядом и разглядывал сына с неподдельным, искренним обожанием, другого варианта и быть не могло. Римус посмотрел ей в глаза, передавая во взгляде свои чувства. Он был благодарен супруге за стойкость, любовь и невероятное счастье, с неуклюжим треском ворвавшееся в его беспросветную жизнь. За короткий миг Римус стал оптимистом, которому было, за что бороться.       Все согласились, определившись с именем для будущего великого волшебника.       — А что насчёт крестного? — Нимфадора продолжила заданную мысль. — Надо бы назначить опекуна. Ведь это традиция.       Римус вспомнил о своих переживаниях и невидимом присутствии «Мародёров» в холле.       — Может, выберем Гарри? Парень сейчас в подполье, но он сын Лили и Джеймса. И крестник Сириуса. И я подумал…       Он подумал о том, что таким образом существование «Мародеров» незримо продолжится дальше. Новое поколение их самих будет оберегать друг друга, поддерживая в трудную минуту. Такая мысль облегчала Римусу душу и словно давала понять, что давняя дружба произошла не зря, что в этом хранился свой тайный смысл, открывшийся Римусу только с рождением сына.       Тонкс поняла ход его мыслей и согласно кивнула. Она перевела сонный взгляд на Тедди и вдруг ощутила на себе свою усталость, накопившуюся за этот бесконечный, тяжёлый, но очень счастливый день.       Андромеда это заметила и улыбнулась. Её дочери требовался перерыв, а Римусу — время, что свыкнуться с новой жизнью.       — Надо сообщить остальным насчёт Тедди, — произнесла она. Римус и Тонкс переглянулись. Люпин нахмурился. Его взгляд был неуверенным.       — Мы справимся, — заверила его Нимфадора. Она мягко улыбнулась, и эта улыбка вновь сделала её моложе, отгоняя усталость из глаз. — Молли просила сразу сообщить о ребёнке. Как и Билл с Флёр…       Поколебавшись, Римус кивнул. Он посмотрел на Дромеду, готовясь попросить присмотреть за Дорой и малышом, однако волшебница опередила его.       — Обещаю. Всё будет в порядке.       Его охватило странное чувство. С одной стороны, Римус страстно хотел поделиться радостью с близкими, а с другой — уходить совсем не хотелось. Однако, видя, что Нимфадоре нужен срочный отдых, Римус кивнул и поднялся на ноги. Он нежно поцеловал жену в лоб.       — Спасибо тебе за сына, — прошептал он.       — Ты будешь мне должен, — весело сказала она, чувствуя, как руки начинают слабеть. Мама аккуратно забрала малыша, давая возможность Доре для мирного отдыха.       Бросив короткий взгляд на сына, Люпин расплылся в улыбке и затем направился вниз. Спустя пару минут он трансгрессировал прочь из дома, в то время как Тонкс успела провалиться в глубокий сон.