Отшельник

В конечном итоге Уайлдер получил от этой сделки больше, чем рассчитывал (хотя и меньше, чем смел надеяться). В его практически единоличном владении оказалось аж три этажа башни – Отшельник появлялся там не слишком часто и по своему поведению напоминал скорее гостя, чем полноправного хозяина. Настолько огромного дома у Джека за всю его жизнь не было никогда. Нельзя сказать, что он не испытывал признательности, пусть даже, пускаясь в бега, искал совсем не это. Хотя увидеть башню снаружи во время прогулки по Темнолесью ему так и не довелось, Уайлдер догадывался, что этажей в ней на самом деле было гораздо больше. Просто на остальные он попасть не мог: магические круги соглашались переносить Джека только в пределах этих трех. Из высоких стрельчатых окон открывался сомнительной прелести вид на гиблые топи, простиравшиеся до самого горизонта во все стороны. Даже нижний из этажей располагался по меньшей мере, в шести саженях над землей, и, к огромному счастью для Уайлдера, резкий болотный запах в залы совсем не проникал. Помня о пожелании Отшельника, Джек прилагал все усилия, чтобы держать «свои» комнаты в чистоте и порядке, пытался даже придать им немного уюта, как сам его понимал. А еще он, конечно, старался одновременно не доставлять хлопот и периодически напоминать чародею о своем присутствии: в основном, посредством ароматной и довольно съедобной стряпни – это у Джека всегда неплохо получалось. Иногда ему, впрочем, мерещилось, что в башне за ним и так постоянно наблюдают. Вероятно, всему виной были изображения открытого глаза, которых в залах при тщательном обследовании обнаружилось довольно много. Наверху находилась не то кладовая, не то библиотека – бочонки с солониной странным образом соседствовали с книжными полками, а на высокий короб с крупой были грудой свалены свитки с картами неведомых стран. Подобное сочетание несочетаемого Джеку представлялось по-настоящему диким, и он потихоньку, при молчаливом попустительстве Отшельника, перенес солидную часть книг на этаж ниже, в комнату с черепом. Перетащил бы, наверное, и сами полки, но пока опасался превращать магический круг в грузовой подъемник: предупреждение насчет экспериментов с телепортами звучало в большей степени как шутка, но какова в этой шутке доля печальной правды, Уайлдеру на своей шкуре проверять не хотелось. Книги, что поначалу очень его огорчило, к магии отношения не имели. В основном это были сборники легенд и преданий, попадались летописи и что-то вроде мемуаров – в одном из томов, например, некий родовитый вельможа в деталях и подробностях расписывал свои похождения на любовном фронте и либо врал при этом безбожно, либо действительно был тем еще завоевателем. Изредка Джеку встречались тексты на языках, которых он не знал. Был даже один фолиант, где все страницы покрывали ровные ряды коротких вертикальных палочек – как прочесть его, Уайлдер совершенно не мог себе представить. И все равно это было настоящее сокровище. Столько книг разом Джеку никогда еще не приходилось видеть, а они лежали тут, в окружении деревянных ящиков с овощами и свисавших с потолка колбас, никому не нужные и забытые. Комнату с черепом, располагавшуюся на среднем этаже, Уайлдер продолжал использовать как спальню. К мозаике он привык буквально за пару дней, а к концу недели даже признал ее интересной и выразительной деталью довольно скудного интерьера. Ровные стопки книг придавали зале обжитой вид, а Отшельник, заглядывавший сюда совсем редко, только молча качал головой и криво усмехался. Его ли стоило за это благодарить или магию самой башни, но деревянная лохань у южной стены каждый вечер сама наполнялась теплой чистой водой. Джек в ней даже задремал однажды, устав после хлопотного дня и полностью расслабившись от влажного жара, и через полдюжины лучин с удивлением понял, что вода за это время почему-то ничуть не остыла. Неслыханная роскошь. И никакой беготни с ведрами. Нижний из этажей занимала кухня с огромным столом из темного дерева, рассчитанным словно на великана, прямо в центре залы и не менее исполинской печью. Также именно здесь находился особый телепорт – тот самый, что был выжжен на каменных плитах. В отличие от прочих, этот круг большую часть времени, очевидно, «спал» и в действие приводился только по мере надобности, зато не был привязан к какому-то конкретному месту: с его помощью Отшельник еще дважды переносил их обоих за пределы башни, и каждый раз темнолесские топи открывались Уайлдеру с новой стороны. Впрочем, полюбить проклятую чащу Джек пока не сумел все равно. Но нельзя сказать, что не старался. Отшельник испытывал к Темнолесью что-то вроде родительской нежности, слепой и безотчетной, и весь окружающий мир, такой уродливый и пугающий для простых смертных вроде Уайлдера, полностью отвечал взаимностью: искривленные деревья расступались перед ним, расплетали почерневшие ветви, болотные огоньки освещали безопасный путь через трясину, а похожая на пепел земля сама стелилась под ноги как ковер, будто целуя босые ступни волшебника. Как выяснилось позже, «спящий» круг подбрасывал обитателям башни и другие сюрпризы. Иногда из него, к примеру, появлялись нежданные гости. Для Джека шла вторая неделя новой, благополучной жизни, когда, привычно дождавшись становления солнца в зенит, он спустился на кухню и обнаружил там Отшельника в компании двух незнакомых женщин. Устроившись за обеденным столом, вся троица, очевидно, вспоминала какие-то забавные истории из совместного прошлого, дамы заливисто смеялись, волшебник улыбался, непривычно широко и искренне. Броско, вызывающе одетые, с непокрытыми головами, незнакомки вели себя вольно и раскованно, но держались при этом с достоинством настоящих леди. Обе были красивы, грациозны и соблазнительны – и отличались друг от друга, как Луна и Солнце. У тонкой, звонкой, почти прозрачной Луны, сидевшей ближе к огню, были огромные темные глаза, ярко-алые губы и черные как смоль, кудри, локонами спадавшие на открытые плечи. Прямые, чуть пушащиеся рыжие волосы Солнца, казалось, согревали и освещали комнату наравне с ее улыбкой, статную фигуру облегали мужские брюки и мужской же дублет, идеально перекроенный под пышную высокую грудь. Уайлдера, растерянно замершего в круге, они заметили не сразу. Прежде остальных к нему случайно повернулась Луна, и беззаботный гортанный смех тут же оборвался. На некоторое время в зале повисло молчание, а потом на бледном скуластом лице женщины вдруг проступило восторженное умиление. - Какой хорошенький! – протянула она, словно Джек был каким-то маленьким пугливым зверьком вроде белки или кролика. – Иди, иди сюда! Солнце, заинтересовавшись, повернулась тоже, безо всякого смущения перекинув через лавку стройную ногу и усевшись верхом, лицом к Отшельнику, и, честное слово, плотная ткань ее штанов оставляла очень мало простора воображению, Уайлдеру самому стало как-то неловко. Помявшись еще с четверть лучины, он все же шагнул вперед. Луна внезапно поднялась со своего места, и, не успел Джек даже дернуться, цепко схватила его за подбородок. Длинные острые ногти впились в кожу, но этого Уайлдер уже толком и не почувствовал. Встретившись с ней взглядом так близко и прямо, он просто застыл, обмер и даже дышать, кажется, перестал: в темно-серых глазах напротив не отражался свет. Мертвые темнолесские топи смотрели на Джека из глубины расширенных и неподвижных зрачков незнакомки. - Просто прелесть, - как ни в чем не бывало произнесла она, бесцеремонно поворачивая его голову в сторону очага, словно желая рассмотреть получше. - Да уж, парень, - с коротким смешком отозвался Отшельник; появление в комнате четвертого лишнего его, к счастью, не удивило и не расстроило. - Такой комплимент от Мастера Некромантии дорогого стоит! Странным образом знакомый голос с хрипотцой вывел наконец Уайлдера из оцепенения. Джек резко отшатнулся назад, вырываясь из хватки Луны, и отступал до тех пор, пока не уперся лопатками в стену. Брови некромантки скорбно выгнулись; закусив пухлую нижнюю губу, она виновато развела руками в воздухе. - Но он же действительно само очарование. Ты только посмотри на эту милую мордашку. Где нашел такого, а? – Отшельник неопределенно пожал плечами, и внимание Луны снова целиком сосредоточилось на Джеке. – Лапушка, ну что тебе тут делать с этим занудой? Пойдешь ко мне жить? Моя башня тут совсем недалеко, на востоке, тебе там понравится. - Упырь твой с ним точно подружится. «Никогда не заходи на восток дальше моей башни», - к месту вспомнил Уайлдер предостережение чародея. Теперь смысл его становился прозрачен, как и замечание насчет настоящих ужасов Темнолесья. Всплыла еще в памяти не то услышанная, не то прочитанная в одной из книг Отшельника легенда о Хозяйке Шестого Дома, могущественной древней ведьме, чьим приказам беспрекословно подчинялись мертвые. Кажется, эта древняя ведьма только что назвала Джека «лапушкой». Кажется, в Бауэрстоуне и Оуквейле ему только за это уже полагался костер. - Хорошо, что Аллен тебя сейчас не слышит, - тяжело вздохнув, заметила тем временем Луна. – Не «упырь», Мерритт, а «носферату». И моя личная жизнь тебя, между прочим, не касается. - Ну да, если ты при этом не влезаешь в его личную жизнь, верно, Мерритт? – лукаво подмигнув Отшельнику, вступила в разговор Солнце. - Ну что, может, ты наконец представишь нас всех друг другу? И лучше скажу это сразу: я очень рада, что ты перестал полностью избегать людей. Большую часть ее речи Уайлдер благополучно пропустил мимо ушей. Ух ты, кто бы мог подумать: у Отшельника было нормальное человеческое имя. Почему, интересно, он ни разу не назвал его? Джек ведь назвался – пусть даже чародей предпочитал отвечать просто «парень» или «приятель». Видимо, имелась у него какая-то тайная непереносимость имен, хотя Солнце обратилась к нему так непринужденно, так естественно, и, кажется, вовсе этим не разозлила. Мерритт. Напоминало рычание дикого зверя и рокот горного обвала. Сильное мужское имя. - Как скажешь. Знакомься, приятель – леди Хенли из Ривии, Мастер Трансмутации, - женщина-Солнце кивнула, мягко и ободряюще улыбнувшись. – Ну а вот эта милейшая дама, которой ты так понравился - леди Лула, в некотором роде, наша соседка. И неиссякаемый источник поводов запирать двери на ночь покрепче, если ты понимаешь, о чем я. Никакого страха перед повелительницей могил Отшельник тем не менее не испытывал, язвил и подшучивал по своему обыкновению. Все трое вообще напоминали скорее старых друзей, которых объединяло гораздо больше, чем просто служение искусству магии. Если верить преданиям, их могли объединять века. - Я Джек. Джек Уайлдер, - Отшельник, кажется, не собирался его представлять, а наступившее молчание выглядело странно неловким. – А Вы… А Вас действительно зовут Мерритт? Зря он об этом спросил. Во всяком случае, сейчас, при гостьях – точно зря. Леди Хенли, сдавленно охнув, прижала к губам ладонь в перчатке из тонкой кожи, совсем как придворная дама, услышавшая грубую шутку пьяного матроса. Леди Лула, округлив от изумления свои пугающие глаза, медленно покачала головой. - Серьезно? Ты что, вообще с малышом не разговариваешь? – возмутилась она, сложив руки на груди и резко повернувшись всем корпусом к Отшельнику. – Может, вообще где-нибудь в подвале его держишь? Это же отвратительно! Чародей, тут же сдавшись без боя, беспомощно поднял вверх руки. - А что, приятель, имя мне тоже не полагается? – вкрадчивым голосом поинтересовался он у Джека. – Только белая борода в пол, старческая немощь и прозвище? Уайлдеру определенно стоило помнить, с кем он имеет дело, и поменьше пестовать в стенах башни свое разочарование.

***

В компании магов – особенно леди Лулы - Джек чувствовал себя не слишком уютно, поэтому довольно скоро, невнятно извинившись, вернулся на этаж выше. Две лучины спустя, правда, спохватился, что гостей стоило бы угостить: за пустым столом сидеть не полагалось ни в крестьянской избе, ни в королевском дворце, и едва ли для чародейской башни существовали другие правила. Но, вернувшись на кухню, он уже никого там не застал, даже огонь в печи успел погаснуть. А глубокой ночью, едва ли не с первым петушиным криком – в Темнолесье, по понятным причинам, время приходилось определять навскидку – Отшельник появился в комнате с черепом, чуть слышно ступая по каменным плитам, приблизился и сел на самый край лавки, касаясь поясницей лодыжек Джека. Спал Уайлдер по давней привычке очень чутко, проснулся от одного только ощущения чужого присутствия. Пару мгновений растерянно моргал осоловевшими глазами, но быстро опомнился, приподнявшись, сел на постели. Заговорить первым он не решился, а волшебнику, очевидно, требовалось собраться с мыслями. К терпкому букету каких-то трав, которыми обыкновенно пахли руки и одежда Отшельника, примешивался аромат крепкой браги: чародей едва ли был по-настоящему пьян, просто выглядел более задумчивым, отрешенным от мира и больше, чем когда-либо, соответствовал своему прозвищу. - Слушай, ты извини за всю эту чушь с именами, - неожиданно произнес он. – И вот еще, давно хотел сказать: «выкать» мне не обязательно. Называй, как тебе хочется – Мерриттом, Отшельником, старым занудой. Это неважно, правда. Джек машинально кивнул, не в силах вымолвить ни слова. - И девочек не бойся, даже Лулы, они безобидные, - сухо усмехнувшись, Отшельник откинулся назад, опираясь на прямые руки. – Злить их, конечно, не надо, но и бояться бессмысленно. - Зачем я ей понадобился? – решил на всякий случай уточнить Уайлдер, хотя переселяться к некромантке в любом случае не собирался. – Леди Луле, я имею в виду. Что она хотела со мной сделать? Чародей расхохотался громко и искренне, от всей души. Через тонкое плетеное покрывало Джек чувствовал, как содрогается его широкая грудная клетка, вибрирует под ребрами гулкий, рокочущий звук. Не так уж сильно великие маги отличались от обычных людей: жили дольше, видели больше, но по-прежнему следовали простым и древним как мир желаниям и эмоции им были свойственны те же самые. И дружба, и привязанность, и тоска от одиночества – ничего нового не открывалось, оказывается, с течением веков. Со всем этим Уайлдер на своем коротком пути уже не раз встречался. Если подумать, так было даже проще. - Слушай, приятель, ну ты, вроде, взрослый уже. Ни за что не поверю, что это первый раз в твоей жизни. Красивая девушка предложила развлечься. Если не из пугливых – а ты, как я понял, не из таких – можешь даже рискнуть. Я б только на твоем месте серебром и святой водой запасся – так, на всякий случай. - А тебе я зачем? – не желая присоединяться к веселью, прямо спросил Джек. – Зачем ты меня вообще спас тогда, в лесу, если не любишь людей? Отшельник резко посерьезнел, снова сел ровно. Темнота в зале была такой густой, что, даже привыкнув к ней, Джек не мог разглядеть силуэт волшебника на фоне высоких окон, не мог угадать, как изменилось выражение его лица – только тепло чужого тела и размеренное дыхание рядом вообще позволяли понять, что в комнате по-прежнему есть кто-то еще. Если бы Мерритт просто ушел сейчас, растворился в воздухе, не пожелав отвечать на вопрос, Уайлдер бы не удивился. - Сам не знаю. А что, надо было тебя там оставить? Джек с усилием потер ладонью лоб и тяжело вздохнул, расслабив руки, упал обратно на жесткую подушку и дальше заговорил, обращаясь уже будто к потолку: - Просто если ты от меня тоже чего-то такого хочешь – развлечься или… не знаю, как назвать - можешь не ходить вокруг да около. Я не буду против. Отплатить тебе за то, что разрешил жить здесь, мне больше все равно нечем, зеркало ты не взял. Так что если тебя хоть немного привлекает… - Вот только глупости не надо выдумывать, - медленно, с расстановкой произнес Отшельник, и, кажется, вот именно так звучал его голос, когда чародей по-настоящему злился. – Парень, тебе кто-нибудь говорил вообще, что этими вещами из благодарности не занимаются? Если не по любви, так хоть по обоюдному влечению. Никак иначе. - А ты загляни в мою память, - стиснув зубы, парировал Джек, не на шутку заводясь тоже. – Увидишь там, чем занимаются, когда есть нечего. Чтец Разумов ты или кто? Загляни, а потом уже скажешь, «чистый» я или нет… О, хотя подожди! Есть ведь еще один способ: за мою голову в столице пять сотен серебром обещают - это если захочешь помочь констеблю и городской страже. А Уолтер Мэбри, уверен, заплатит в два раза больше, если сделки с Системой не очень смущают. Неплохая награда, по-моему, за такую бесполезную… - Эй, ну хватит, - тяжелая ладонь безошибочно накрыла губы, обрывая тираду на середине. – Хватит, приятель, успокаивайся, - уже мягче произнес Отшельник, уговаривая, как малое дитя. – Я, знаешь ли, и так догадываюсь, что ничего хорошего в твоей памяти не увижу. Потому и не лезу. Умел бы не просто читать, а плести судьбу как нитку – вот, чем хочешь, клянусь, сплел бы тебе самую лучшую из дорог. Ты бы, парень, принцем родился, любимым сыном богатого лорда, горя б не знал. Но я не могу. Джек застыл, дыша глубоко и часто, все еще чувствуя на лице прикосновение чужой руки. Перестав закрывать ему рот, Мерритт теперь гладил по волосам, очерчивал длинными чуткими пальцами скулы, край нижней челюсти – и в этой ласке совершенно не было страсти, только горькая тихая нежность. - Нет ничего хуже, чем видеть все и не уметь исправить, - понизив голос до шепота, признался чародей. – Не по тебе эта ноша, верь мне. Прошлое – это прошлое, а душа у тебя чистая. Чтецом Разумов быть не надо, чтобы это понять. Наверное, он что-то сделал: заворожил, одурманил, потому что Уайлдер вроде бы только на мгновение сомкнул веки, а когда поднял их снова, за окнами уже вовсю светило солнце. Отшельника в зале не было, хотя за печной дверцей потрескивало синее пламя.