Отшельник

Чем можно заполнять время, укрываясь от всего мира в лесной чаще, Джек плохо себе представлял. Его самого пока развлекали книги и хозяйственные хлопоты, иногда – прогулки, но ведь Отшельнику и то, и другое, и третье должно было смертельно наскучить давным-давно. И все же чародей постоянно был чем-то занят. Уайлдер встречал его на «своих» этажах в лучшем случае пару раз в день. А иногда и не встречал вовсе. Строгий распорядок сна и приема пищи у волшебников был, очевидно, не в чести – к примеру, Отшельник мог запросто заявиться на кухню посреди ночи и, устроившись за столом, подперев голову рукой, тоскливо смотреть на свое отражение в вычищенном котле до самого рассвета. Джек в конце концов наловчился оставлять ему накрытый чистой тряпицей чугунок с ужином на краю остывающего печного шестка. Чаще всего к утру чугунок уже был пуст и присоединялся к своим собратьям за устьем. Может, Джеку это только мерещилось, но после того разговора, когда он, отчаявшись как-то иначе отплатить за доброту, предложил чародею себя, Отшельник начал избегать встреч намеренно. Длинных задушевных бесед больше не было, и хотя открытой враждебности волшебник не проявлял, он будто бы сожалел о чем-то: Уайлдер порой ловил на себе его задумчивый взгляд, в котором безошибочно угадывались грусть и разочарование. А ведь Джек тогда не пытался упрекнуть его. Просто привык, что в мире людей платить нужно за все, а уж за ласку и заботу – стократно. Бескорыстное гостеприимство было в новинку и потому вызывало в душе смутную тревогу. Насколько проще бы стало, назови его Отшельник своим должником и сразу потребуй награды: этот путь был Уайлдеру давно знаком, даже если и неприятен. Ладно, возможно, в данном случае не так уж неприятен. А неизвестность пугала. Он бы уже попробовал извиниться, но понятия не имел как и, собственно, за что. За напоминание о том, как устроен мир за пределами Темнолесья? Или за допущение, что великого чародея способен хоть чем-то заинтересовать обыкновенный наемник? И как такое скажешь, не оскорбляя еще больше? Будь Джек сейчас в городе, в своей стихии, живи, как всегда, на бегу, вопросы эти решились бы сами собой или просто забылись бы, отошли на второй план. Здесь же, в башне, в покое и уединении, они кружились в голове, как назойливая мошкара – постоянно. Ночами Уайлдер лежал на лавке, изучая кусок звездного неба в оконном разрезе, и не мог заснуть, а поутру поднимался рано, как привык. Зеркало в бронзовой раме отражало круги под глазами и заострившиеся скулы с безжалостной искренностью. К счастью, Джек редко в него смотрелся - чай, не девица, чтоб без конца любоваться да прихорашиваться. Однажды на узкий подоконник кухни с внешней стороны уселся крупный белый голубь. Уайлдер, заметив его, был очень удивлен, хотя сперва даже и сам не понял причин своего удивления. Пока осторожно приближался к окну, вспомнил: в проклятом лесу не водились птицы. Очень вовремя вспомнил: голубь на поверку оказался с подвохом: шея была свернута на бок, глаза закрывали бельма, а через короткие перья на животе кое-где просматривался киль. На спине птицы, аккурат между обтрепанных крыльев, было закреплено туго свернутое письмо. Когда Джек подошел вплотную, голубь остался неподвижен и безропотно позволил его отвязать. И только потом сорвался в полет, взяв курс на восток – выпирающие кости и свернутая шея ему при этом совершенно не мешали. Леди Лула, безусловно, могла похвастаться редкой отвагой в делах сердечных. И… много чем еще. Уайлдер не был готов к познанию прочих ее достоинств. Как выяснилось, люди изрядно грешили против истины, дав Мерритту его прозвище. Другие чародеи появлялись в башне довольно часто. А еще чаще, как подозревал Джек, Отшельник навещал их, для того и исчезал порой на несколько дней. После таких посещений Мерритт обычно становился задумчив и невнимателен, мог сидеть на полу недвижно лучина за лучиной, уставившись взглядом в одну точку, хмурить брови и размышлять по меньшей мере о судьбах мира. Иногда, правда, получалось наоборот: возвращался Отшельник в приподнятом расположении духа, невзирая на время суток, находил Джека в одной из зал, и они долго говорили ни о чем, перебрасываясь беззлобными остротами. Может, он даже и в женскую баню тайком заглядывал, без шуток: кто их знает, этих волшебников, как они привыкли расслабляться? Гости в «спящем» круге возникали всегда неожиданно - Джека, по крайней мере, никто не предупреждал. Аккурат через седмицу от визита двух магичек, кажется, даже в тот же самый час, в центре телепорта оказалась высокая худая фигура в длинном плаще до пола, с надвинутым на лицо капюшоном. Уайлдер, на четвереньках оттиравший в это время пол как раз возле круга, чудом не уткнулся незнакомцу макушкой в колени. Волшебник, сдавленно охнув, отступил назад, неловко взмахнул руками, задел левой кистью большой перевернутый котел, стоявший на широкой лавке у стены. Звук получился, как от храмового колокола, низкий и гулкий. - Эй, глаза разуй, бестолочь! – приятным мужским голосом возмутились из-под капюшона. – Ты кто вообще такой? Мерритт себе гомункула оживил, что ли? Мозги у тебя точь-в-точь глиняные! Джек ошарашенно отполз назад, почему-то не решаясь выпрямиться. Незнакомец резким сердитым движением обнажил голову, и Уайлдер смог наконец разглядеть бледное вытянутое лицо с узким подбородком, необыкновенная острота черт и мягкое сияние вокруг синих радужек выдавали в чародее примесь крови Дивного народа. Яркие, четко очерченные губы были плотно сжаты, прямые тонкие брови сдвинуты к переносице, но страха Джек на сей раз совершенно не чувствовал. Это лицо он узнал мгновенно, хотя видел в последний и единственный раз почти два десятилетия назад. - Не может быть! Вы Джей Дэниел Атлас! – чародей склонил голову на бок, тут же сменив гнев на милость. - Я был на Вашем представлении в честь Праздника Урожая в Бауэрстоуне. Просто невероятно! Тот дождь из разноцветных огней, потом дракон и огромный феникс… Вы мой кумир, серьезно. - О, понятно. А ты, выходит, не гомункул. Уайлдер наконец поднялся на ноги, чувствуя, как немеет язык и в восторженной панике разбегаются из головы мысли. Шестилетний мальчишка, вечно босой и голодный, ютившийся летом под перевернутой вверх днищем прохудившейся лодкой в портовом районе, а зимой – в бараках с разнорабочими или, если не пускали, под крыльцом старого особняка в южной части города, бок о бок с двумя собаками. Много ли он видел в жизни хорошего? Чародея в город пригласил сам тогдашний мэр как почетного гостя на празднике и редкую диковинку, которой можно позабавить скучающих вельмож. За прошедшие годы Атлас мало изменился, разве что волосы убрал почти под корень - прежде они торчали в разные стороны, как застывшие всполохи пламени – был таким же высоким, худым и угловатым, напоминал маленькому Джеку не то остроносую болотную птицу, не то паука. И ему было совершенно плевать, чего ожидала знать, он, казалось, вовсе не делил людей по достатку и родовому имени. Собрал толпу прямо на пустыре возле портовой стены, и толпа увидела чудо. Сухой щелчок длинных, тонких пальцев – и по скрытому тучами небу рассыпались мириады звезд, крупных и ярких, всех цветов, которые Уайлдеру были известны, и не только. Но самое главное, что Джек в тот день увидел – другую жизнь, свободную от условностей и чужих прихотей. И до сих пор мог лишь мечтать о ней, хотя теперь стоял так близко, на расстоянии вытянутой руки. Атлас молча смотрел на него в ответ, будто чего-то ожидая. - Нет, не гомункул. На самом деле, меня зовут Джек, и я… - Здорово, - закатив глаза, оборвал его волшебник. – А теперь будь добр, пожалуйста, не трать мое время, потому что, вообще-то, я тороплюсь, и позови своего хозяина. Мне надо кое о чем потолковать с ним, это в его интересах. Уайлдер на мгновение задохнулся, словно получив удар в солнечное сплетение, растерянно заморгал, неловко переступил с ноги на ногу под холодным и насмешливым взглядом. Хотя чего он, собственно, ждал? Это для него то представление двадцатилетней давности значило так много, а Атлас, наверное, и вовсе о нем не помнил. И уж тем более, с чего ему было выделять из толпы костлявого чумазого мальчугана, который с открытым ртом наблюдал тогда за разноцветным звездопадом? - Я не знаю, где он может быть, - честно признался Джек: Отшельника он с утра еще не видел. – Мне просто не везде разрешено заходить, но если сейчас он где-то, куда я могу попасть, то… Чародей пренебрежительно отмахнулся. Широким шагом покинув круг, он обогнул Джека и двинулся в сторону телепортов между этажами. - Сам найду. Возвращайся к полам или… чем ты там занимался. Уайлдер и сам не был готов с уверенностью сказать, чем он в действительности занимался. Когда-то, еще в юности, довольно удачно провернув первые пару сделок с Системой, Джек запальчиво поклялся самому себе, что украдет, обманет, даже убьет, если придется - но в услужение не пойдет ни за что. Пусть те, у кого кишка тонка, чтобы силой вырвать у жизни кусок хлеба, гнут свои спины перед господами, лижут им пятки, принимают побои и терпят, терпят, терпят. А он терпеть ни за что не будет. Но потерпеть в дальнейшие годы все же пришлось изрядно, и Уайлдер не раз и не два задумывался, что участь последнего лакея была бы намного слаще, только, увы, награда за голову – не лучшая рекомендация для слуги. И вот оно как все в конце концов получилось. Вести долгие поиски Атласу не пришлось: Отшельник появился на кухне сам как раз в ту минуту, когда гость уже почти ступил в центр левого телепортационного кольца. Чародеи едва не столкнулись нос к носу, и Джек про себя машинально отметил, что Мерритт был почти на полголовы выше и значительно шире в плечах. - Что за дурацкая привычка у всех в этом доме… - отшатнувшись назад – на этот раз, к счастью, без вреда для себя и окружающей обстановки – Атлас снова начал было ругаться, но быстро опомнился. – Ладно, ты здесь. Отлично. Дилан просил поговорить с тобой. - И ты смиренно согласился исполнить роль посыльного? Даже истерику не устроил? – Отшельник изумленно округлил глаза и едва заметно поклонился, прижав правую ладонь к груди. – Я почти растроган. - Дело не в тебе, - с нервной поспешностью возразил Атлас. - Конечно, не во мне. И я даже догадываюсь, в ком. Это было бы по-настоящему странно, но Уайлдер, тихо отступивший к брошенному ведру и тряпке, не мог не предположить: отношения между двумя чародеями, хоть и имели, вероятно, давнюю историю, выглядели несколько… односторонними. Того теплого дружеского расположения, которое Отшельник выказывал леди Луле и леди Хенли, того равенства, которое ощущалось в их маленькой компании – ничего этого сейчас не было. Мерритт смотрел на Атласа сверху вниз, как будто видел насквозь, знал все секреты и держал в руках вожжи, а сам Джей Дэниел тем временем блуждал в потемках. - Куда ты, кстати, собирался? - Искать тебя, разумеется! – Атлас картинно всплеснул руками, изо всех сил стараясь сохранять свою уверенную надменность. – Раз уж твой… кто это вообще? – он бесцеремонно указал на Джека. – Раз уж ты слуг в личные апартаменты не пускаешь - приходится все делать самому. - Ну, тебя-то я там тем более видеть не хочу, - без лишних церемоний приобняв Дэниела за плечи, Отшельник вдруг лукаво и заговорщицки подмигнул Уайлдеру и решительно подтолкнул другого чародея обратно к «спящему» кругу. – Пошли-ка лучше прогуляемся. Хотел тебе показать одну штуку – может, ты ее теперь, на трезвую голову, исправишь. Ну, чтобы эта тварь хотя бы не кидалась на всех без разбора, а только, скажем, загадочно подвывала из кустов. Надоела же, правда. Атлас с молчаливой покорностью ступил в телепорт, и пару мгновений спустя волшебники исчезли. Вопросов в голове Джека день ото дня становилось все больше, вот только единственный, кто мог на них ответить, соглашался обсуждать с ним в лучшем случае погоду.

***

- Не знаю, что тебе успел наговорить Атлас, но наверняка какие-то гадости. Не бери в голову. Оторвавшись от книги, Уайлдер чуть улыбнулся и пожал плечами. Может, высокомерный Джей Дэниел и собирался хорошенько потоптаться на его гордости, вот только он был на этой тропе далеко, далеко не первым. Отшельник устроился на полу возле лавки в излюбленной позе, поджав под себя ноги. Джек уже видел его таким, искренним и печальным, не то пытающимся утешить, не то ищущим утешения. Что бы ни обсуждали волшебники, бродя по темнолесским топям, это определенно было способно снова погрузить Мерритта в раздумья о судьбах мира. И Уайлдер знал наверняка: можно спрашивать как угодно, ничего ему не расскажут. В лучшем случае Отшельник отшутится. Может и правильно. Джек не назвал бы себя человеком, достойным доверия. - Он всегда такой, пока затрещину не получает, - продолжал чародей, не дождавшись ответа. – Словно какой-нибудь кронпринц Зимнего двора. Только вот даром он не нужен ни Зимнему двору, ни Летнему – никому. Мать была полукровкой, а этот, стало быть, квартерон. Потому и бесится. Уайлдер понимающе кивнул. Ему-то, сироте и беспризорнику, любые проблемы родовых отношений были чужды, но историй подобных он слышал много. Про Уолтера, например, тоже говорили, что он бастард едва ли не королевский – и вел себя Мэбри соответственно, чем-то они с Атласом даже были похожи. Уолтер копил деньги, наращивал влияние, а Дэниел, наверное, то же самое делал со своей магией. Смертный или бессмертный – пороки и страсти оставались прежними. Это могло бы огорчить Джека, если бы он уже не смирился. Его кумир, оказывается, вовсе не был по-настоящему свободен, осознать это после стольких лет бесплотных фантазий было… опустошительно. За окнами все еще не стемнело – очевидно, для Отшельника Атлас был гораздо менее приятным собеседником, чем леди Хенли и леди Лула. Совместная прогулка продлилась едва ли дольше трех лучин, Джек как раз успел закончить уборку и, желая отвлечься, устроился с очередным сборником легенд в комнате с черепом. Когда появился Отшельник, он как раз дочитал довольно занудную и предсказуемую историю о Дивном народе, об отважном короле Летнего двора и прекрасной, но надменной принцессе Зимнего, и теперь, напрягая глаза, мучительно разбирая богатый завитушками почерк автора, приступил к рассказу об отважном воине, заточенном по воле рока в каменном гробу на дне морском. - Один раз добесился до того, что чуть не помер: связался, с кем не следовало, все хотел доказать, что нет ему равных, - невесело усмехаясь, произнес Мерритт. - Дилан его тогда еле вытащил - сам чуть в Нижние миры не отправился, но вытащил. Так что наш «недопринц» теперь перед ним на задних лапках бегает, в рот заглядывает. И мается, и сволочится. Вот ты, приятель, под горячую руку и попал. Не обижайся на него, на убогих не обижаются. Джек снова пожал плечами, закрывая книгу и безропотно откладывая в сторону. На Атласа он не только не обижался, но даже был в какой-то степени ему благодарен: лед между ним и Отшельником наконец тронулся. Можно было попробовать извиниться и даже, наверное, задать несколько вопросов. - А кто такой этот Дилан? - Архимаг. Вроде как наш лидер, - охотно пояснил Мерритт, по-прежнему внимательно изучая взглядом лицо Уайлдера. – Хороший мужик, на самом деле, тебе бы он понравился. Мы, чародеи, обычно сами по себе, но иногда объединяемся для общей цели. И даже теперь, когда цели нет, он порой дает советы. Не приказы, а так, советы. Пожелания. Хороший мужик, в общем, можешь мне на слово поверить. Джек рассеянно кивнул в ответ, чувствуя странный ком в горле от того, что Отшельник смотрел сейчас на него так пристально и открыто. Вроде бы ничего не отражалось в мудрых ясных глазах, кроме привычной уже покровительственной заботы и беззлобной насмешки. Может быть, дело вообще было не в нем, а в самом Уайлдере. Может, он сам даже хотел, чтобы использовали, чтобы заставили – или, если уж по согласию, то обманули и заманили. Но только чтобы потом непременно бросили. Как же иначе? - Что это за общая цель? Ради чего вы объединяетесь? – спросил он чуть грубее, чем собирался. Отшельник только медленно покачал головой и одним, неожиданно изящным для такого крупного человека движением поднялся на ноги. - Старые интриги, парень. Такие старые, что еще деда твоего на свете не было, когда они имели значение. Теперь это прошлое и, как по мне, пусть прошлым и остается. И явно неосознанным жестом прикоснулся на мгновение к перстню-печатке, который всегда носил на безымянном пальце левой руки. Джек уже обращал внимание на этот перстень. Не мог не обратить, как бывалый вор-карманник, да и других украшений Отшельник попросту не носил, одевался всегда очень неприметно, хотя мог бы, наверное, рядиться только в шелка и на каждом пальце таскать по три золотых перстня. Простая металлическая гравировка – даже не серебро, уж в этом-то Уайлдер разбирался – изображала тот же самый символ открытого глаза, который в башне был повсюду.