***
Савада был странным ребёнком. Это утверждали поголовно все жители Намимори. В основном, конечно, взрослые — дети его и не видели никогда. Тсунаёши почти не появлялся дома с четырёх лет. Выходные, каникулы и праздники, конечно, мальчишка проводил в семье. А вот, где этот ребёнок коротал всё остальное время, для Реборна оставалось загадкой. Как, впрочем, и для Емицу. И для Наны. Что уж говорить о Соре. Тому в том возрасте на брата, считай, вообще плевать было. Нана как-то обмолвилась, мол, мальчики даже подрались когда-то давно. Шатенка сжимала пальцами бока чашки с остывшим чаем и, уперев взгляд в накрахмаленную скатерть, говорила, говорила, говорила. Пусть это и было странно — выговариваться практически первому встречному. Но почему, собственно, Реборн-кун — какой-то там проходимец? Вот Нана и не считала это чем-то сверхъестественным. Женщина, вообще, в последнее время на многое закрывает глаза. И на то, что перед ней явно не ребёнок в, откровенно говоря, нелепом, забавном костюме. И на то, что мужа, считай, и в семье нет. И на то, что младшего сына, как и отца, впрочем, не было дома. Благо, хоть Тсуна появлялся гораздо чаще своего папаши. И Реборн узнал, что Тсуна был странным с рождения. Тихий, спокойный, однако живой и подвижный. И, похоже, больной. Мальчишка видел то, чего нет. Чего быть не должно, по крайней мере. И киллеру, откровенно говоря, это не очень-то понравилось. Сейчас же репетитор будущего Дечимо поглядывал на Тсунаёши из-под полей своей шляпы и видел лишь обычного подростка. С мозолями на пальцах явно не от ручки. И глаза. О, какие у мальчишки были глаза! Живые. Живые, но отчего-то очень мёртвые. Репетитор дёрнул плечом. Савада смотрел устало. С досадой. И даже раздражением. С откровенным весельем. И поистине детским ребячеством. Но абсолютно не детским пониманием. А ещё мальчишка улыбался. Слегка, но уголки его губ всегда были приподняты. Играет? Неужели, четырнадцатилетний подросток играет с ним? С ним? С великим Реборном? Что ж… Реборн принимает вызов. Пусть карты ложатся под пальцами сдающего…***
Для Тсуны Реборн был чем-то… весьма необычным. Учитывая все «прелести» жизни экзорциста, это было, по меньшей мере, впечатляюще и завораживающе. Реборн не был ребёнком. А.б.с.о.л.ю.т.н.о. Детские ладошки. Детские ножки в начищенных туфлях. Детское тело. Детский голос. Нелепая жёлтая пустышка. И взгляд убийцы. Большего абсурда Савада, пожалуй, никогда не встречал. Разве что демон во главе академии экзорцистов. И то, в данном случае это было откровенным бредом. Ребёнок, умеющий убивать!.. Свихнуться можно… И туман у не-ребёнка был странным. Жёлтый, но не такой светлый, как у Рёхея, к примеру. От него не резало глаза. Но отчего-то горло пересыхало, словно песком забитое. Горячая сухота растекалась на языке с характерной горчинкой грейпфрута. И хотелось пить. Экзорцист снова и снова чувствовал, как лопатки жёг взгляд. Да только в этот раз не серые-серые глаза сверлили в нём дыру. А уголь. Раскалённый уголь, так похожий на бездну. И мальчишка не мог не поёжиться. И не улыбнуться, прикрыв глаза. А что-то внутри надрывно орёт об опасности. Как же это, чёрт возьми, забавно!***
Реборн, как понял сам Савада, к нему только приглядывался. Радикальных и особо активных действий репетитор не предпринимал. Что послужило причиной отсрочки «расследования» обладателя жёлтой пустышки, Тсуна не знал. Но это разбавляло рутинную скуку. И, честно сказать, наблюдать, как малыш с жёлтой пустышкой раздаёт подзатыльники старшему брату, ворует его еду и «наставляет на путь истинный» фирменным пинком, было… Просто Тсуна с удивлением осознал, что это приносит ему мрачное удовлетворение. Странно. А потом появился ещё один персонаж, никаким боком не вписывающийся в общую картину мира, в целом, и Намимори, в частности. Знакомые, однако, лица… Гокудера Хаято. Бастард какого-то итальянского босса-мафиози. Тсуна, вообще, в подробности не вдавался. Так, прошуршал по «старым связям» знакомое лицо. Информация всегда ценилась. В любых мирах. А такая, честно говоря, экстравагантная личность не могла не засветиться в широких кругах по ту сторону нормальной жизни. И дело было даже не во взрывном характере, угрюмом виде и замашках невростеника, постоянно кидающего настороженные взгляды. И даже не в характерных мелочах, выдающих наёмника. От подростка пахло порохом, смертью и тяжёлым сигаретным дымом. Обилие фенечек, цепей и браслетов на запястьях заставляло задуматься. Тяжело задуматься. А не пытался ли этот бунтарь суициднуться? А что? Жизнь — штука далеко не сказочная. Да и из дома тот рановато сбежал. Впрочем, не ему, Тсуне, об этом говорить. Сам в свои четыре к священнику умотал. Притом, из-за определённых особенностей своего организма. Но речь не об этом. Помимо наёмничества в кругах мафии Гокудера неоднократно светился и в мире экзорцизма. Этот факт заставил Тсунаёши как-то понятливо усмехнуться. Должного образования в данном направлении пепельный блондин, конечно же, не получил. Однако не чурался взрывать всякую попадавшуюся под ноги нечисть, мешающую исполнению задания. Впрочем, кто не без греха? Послужной список Дымовой Бомбы Хаято был не такой уж и длинный. Честно говоря, Тсунаёши не ожидал, что наёмник останется настолько человечным. Удивил. Хаято, конечно, не чурался никакой работы, однако предпочитал что-нибудь полегче и не связанное с убийствами. Разрыв шаблона. При первом своём появлении в средней Намимори, когда Савада скучающе глазел в окно, положив голову на руки, сложенные на парте, новичок окинул класс мрачным взглядом и задержался на вихрастой тёмно-рыжей макушке. И подавился воздухом. Хаято тогда на автомате пролопотал стандартное приветствие, не забыл фыркнуть и встать в крутую позу, показывая, мол, вот какой я крутой, круче меня только яйца. Зажатая в зубах сигарета, впрочем, была только в копилочку для закрепления за новичком статуса отпетого хулигана. Гокудера не мог поверить глазам. Он сел на задней парте, аккурат за подозрительно знакомым подростком, и примолк вплоть до самого последнего урока. Этот ворох волос и невысокую фигурку пепельный блондин запомнил надолго. На всю жизнь, если быть точным. Хотя память о выкрутасах этого мальчишки была не такая уж затёртая. Буквально около года-полтора назад шатен выдернул его из-под шальной пули и ускакал в закат с катаной наперевес и пистолетом за пазухой, схватившись за плащ высокой чёрной фигуры. Более эффектного появления и исчезновения Гокудера не видел.***
Хаято сжал в ладони короткую записку для Савады Соры. Будущего кандидата. Хотя почему «будущего»? Новоявленный Дечимо, считай, единственный живой. Ну, за исключением младшего брата. Но тот вне игры. Хотя как посмотреть… Впрочем, сейчас не об этом. Гокудера мотнул головой и с вызовом зыркнул на дверь перед собой. За спиной щебетали японские школьницы. Стоило бросить грозный взгляд через плечо, как те мигом разбегались, попутно краснея и что-то с присвистом лопоча. Хаято нахмурился и, вдохнув, открыл-таки дверь. Класс почти пустой. Сора скучающе сидел на среднем ряду за третьей партой, уронив на сложенные руки голову, на которой в раскрытом виде лежал учебник. Клочок бумаги жёг кожу. Наёмник не глядя швырнул записку на стол Савады. «Завтра. После обеда. Около спортивной площадки. Не смей опаздывать.»***
Хаято с вызовом смотрел в глаза Саваде-старшему, сжимая зубы на фильтре сигареты всё сильнее. Удивительно, как он вообще её не перекусил. Сора же, кандидат на кресло Десятого босса Вонголы, был напряжён не меньше. Драться, конечно, ему не привыкать. Однако одно дело — набить морду знакомому хулигану или получить в нос от Хибари, и совершенно другое дело — махаться с незнакомым психом, у которого из карманов торчат шашки динамита. Поневоле задумываешься о смысле жизни. И о вариантах, как поскорее свалить без последствий. Сора трусом не был. Ну, по крайней мере, никогда с места назначенных «стрелок» не сбегал. Да даже от Хибари старался не бегать, если признавал свою вину. Но в данной ситуации… Драпануть — казалось самым лучшим вариантом. Репетитор привычно сидел на плече и, придерживая поля шляпы, перебрасывался парой слов с пепельным блондином. Гокудера что-то рычал о месте Десятого и, ненавязчиво поглаживая взрывчатку сквозь ткань джинсов, вещал о том, что сам станет Дечимо. Сора опешил. — Погоди-ка, погоди, чего? — придушенно переспросил Савада. Реборн слинял на ближайшее дерево. Началось, наконец-то. — Ты недостоин места босса Вонголы. Трусам там не место, — неспешно повторил Хаято, перенося вес на другую ногу, выдыхая струю густого дыма. Парень прищурился. Зелёные глаза опасно блеснули. — Да какое ты имеешь право! — ощетинился Сора, сжав кулаки. — У тебя даже пламени нет, а ты мне что-то тут втираешь! Наёмник скрипнул зубами. Да, к сожалению, его пламя ещё не пробудилось в полной мере и его хватало лишь на то, чтобы молниеносно поджигать фитили динамита. Впрочем, наличие пламени не показатель мафиози. До времён Джотто ди Вонгола в мафии вообще понятие «пламя» не использовалось. А наёмники обходились обычным оружием и своей смекалкой. А зачастую и сейчас продолжают. В отличие от других атрибутов пламя Неба давало своему носителю ряд преимуществ. Например, способность чувствовать других атрибутников. А вкупе с хвалёной вонгольской интуицией позволяло с поразительной точностью определять уровень пламени. И Сора, похоже, неплохо овладел интуицией и Небом. Кровь, чтоб её, не вода. — Тц, — единственное, на что хватило Хаято — выхватить десять шашек и отправить их в наследника Вонголы. Слова просто застряли в горле, и наёмнику показалось, что удушливый дым в лёгких стал невыносимым. Сора несдержанно распахнул глаза, озадаченно моргнул и тут же бухнулся в сторону, грязно выругавшись. Первый взрыв прогрохотал над средней Намимори. Реборн усмехнулся. Да будет бой!..***
— САВА!.. — Я не пойду в боксёрский клуб! — несдержанно проорал Тсуна, перебивая Рёхея, и тут же скрылся за поворотом, придерживая сумку на плече. — И не проси! — крикнул он через плечо. — Йо, Савада, — поднял руку Ямамото. Экзорцист кивнул и промчался мимо одноклассника. Такеши придержал чехол с битой, чтобы пробегающий на всех парах мальчишка ненароком не стукнулся. — Утречка! — успел выкрикнуть Савада, поворачивая за угол. Вообще, утро началось странно. Сора, подскочив с утра пораньше, сначала чем-то громыхал в коридоре, потом звенел посудой. Когда разбуженный шатен спустился вниз, Савада-старший сидел на кухне и сонно жевал какой-то сендвич, то и дело передёргивая плечами. Тсуна с ужасом понял, что между ломтями хлеба наспех впихнуты суши, салат, васаби, шоколад и варенье, что капало на скатерть и штаны старшего брата. Тсуна с неразборчивым воплем отнял «отраву» и вышвырнул в мусорное ведро. И потребовал объяснений. Реборна нигде не наблюдалось. Сора тогда глупо хлопнул глазами, прожевал последнее, что было во рту, и, запив всё молоком, пошёл к себе. Видимо, досыпать. На часах было двадцать минут шестого… Что так потрясло брата, Савада так и не понял, ошалело смотря вслед подрагивающему бледно-оранжевому туману и жёлтым лентам, вяло тянущимися за будущим Дечимо. Серые барашки на концах явно намекали, что у русоволосого проблемы. К сожалению или к счастью — Тсунаёши пока не разобрался, — но он не был близок с братом настолько, чтобы знать, что может тяготить шестнадцатилетнего лба. Может, стрелку кто забил? Или что-то посерьёзнее? В пустом коридоре юный экзорцист столкнулся с Хаято. Видок у парня был, мягко говоря, помятый. Очень. В воздухе, помимо немного сладковатого аромата лилий и книжной пыли — что странно, так пах туман пепельного блондина, — витал тяжёлый запах сигарет, крови и чего-то палёного. Пепельные нити волос чернели на концах. Савада тормознул, разом позабыв, куда мчался. Гокудера стоял у окна, привалившись к стене. В бледных губах была плотно зажата изломанная сигарета. Не начатая. Левая нога была расслаблена, зато колено правой заметно подрагивало. Изредка Хаято дёргал плечами и выдыхал сквозь зубы. И Тсуна с непонятным ужасом осознал, что слышал присвист и хрип. — Ты в порядке? — мальчишка шагнул к однокласснику. Тот перевёл на него расфокусированный взгляд. И не ответил. Савада замялся, всё-таки подходя ближе, на расстояние вытянутой руки. На левом запястье наёмника не было браслетов и фенечек. Зато виднелись свежие ожоги. — Эй, тебе не нужна помощь? — Отвали, — грубо рыкнул Гокудера и, выпрямившись, прихрамывая на левую ногу, прошёл мимо одноклассника, нечаянно задев того плечом. Пепельный блондин зашипел, тут же схватившись за плечо. Алый огонёк сильно трепыхнулся, как от порыва ветра, а медленно бледнеющий алый туман — что примечательно, с разноцветными прожилками и всполохами — беспокойно расстилался под ногами, не распространяясь дальше метра. — В мед.кабинет. Срочно, — резко проговорил мальчишка, делая шаг вперёд. — Отвал-л… — наёмник покачнулся, хватанул рукой воздух — видимо, в попытке отмахнуться или удержаться, — но всё же смог уцепиться за плечо Савады-младшего со второй попытки, — …ли! — Молчи. Бога ради, молчи! — каким-то странным голосом, пропитанным тревогой и мольбой, отрезал шатен, подхватывая Хаято. В нос тут же ударил запах свежего пороха. И взрывов. Кроссовки наёмника были почти чёрными. Гокудера начал заметно слабеть и оседать, закатывая глаза. — Чёрт!.. На рубашке расцветало багровое пятно…