***
— Семпай, ты зря так переполошился, — брюнет устало вздохнул и прикрыл за собой дверь. Насколько Окумура знал, Савада очень трепетно относился к… пострадавшим, скажем так. Из-за своих воспоминаний. Его память была сама по себе уникальна. Мальчишка мог годами прокручивать в голове даже самые незначительные детали. Однако эта самая «уникальность» добивала его. Тсунаёши помнил абсолютно всё. Начиная от мерзкого гуля, пропахшей ладаном церквушки, затерявшейся где-то в лесу около Кокуе-ленда, и заканчивая полноценным освоением пламени, запахом гари и сизым пеплом, хлопьями поднимающимся к потолку. Это заставляло экзорциста крепко сцеплять зубы и отгонять давние воспоминания на периферию сознания. Но он снова и снова возвращался туда, в тот самый момент, когда… — Прости, что выдернул ни с того… — сипло начал шатен, привалившись к стене. — Семпай, — мягко перебил его Окумура, легонько сжимая плечо напарника. Тсуна выглядел подавленно. Словно винил в произошедшем себя. — Да-да, я всё воспринимаю слишком близко к сердцу, — вяло отмахнулся Савада. — Отстань, старушка: я в печали, — Юкио не смог подавить несколько обречённый вздох. Брюнет отчётливо видел на месте семпая не взволнованного мальчишку, а раздосадованную Шуру. Окумура дёрнул плечом. Савада слишком многое перенял от Киригакуре. И «четырёхглазого котёнка» это очень и очень беспокоило. — У него трещина в ребре, вывих плечевого сустава и растяжение сухожилий левой ноги. Если по мелочи — многочисленные ссадины, ожоги, рваная рана на боку и вот такая гематома на животе наливается, — экзорцист развёл ладони дюймов на пять-шесть [1], показывая «масштабы катастрофы». Савада закашлялся. — И кто его так? — Без понятия. Но явно не домовик, — покачал головой шатен. Мальчишка прикусил губу и задумчиво её пожевал. — Новичок, вроде бы, не нарывался. А Хибари-сан не такой уж и свирепый. Да и… ожоги не мог он оставить. — Хибари? Местный хулиган? — поднял брови Окумура. — Что? Да нет, — махнул рукой Тсунаёши. — Он главарь Дисциплинарного Комитета. Кстати, о хулиганах… Сора иногда любит кулаками почесаться… Он сегодня был не от мира сего. И ел какую-то гадость с утра пораньше, — юный экзорцист скривился и передёрнул плечами. — Раньше за ним такого не водилось. Да и поводов для волнения, вроде, не было… Может, он что-то знает, как думаешь? — Вряд ли, но лучше перестраховаться, — немного подумав, ответил Окумура. Тсуна нахмурился и кивнул. — А, и этот парень видит, — пожал плечами шатен. Юкио икнул и закашлялся. — Что? — насупился Тсунаёши. — Прости? — переспросил Окумура. — Ну, Гокудера может видеть… нечисть всякую. Сам тому свидетель, — Савада показал большим пальцем на себя. — Выдёргивал его из… неприятности одной, в общем-то. Он неплохо управляется с динамитом. — Динамит? А он не мог подорвать сам себя? Не смотри на меня так, семпай, — брюнет нервно поправил очки на носу. — У всех случаются осечки. — Вполне… — вдруг произнёс Тсунаёши. — И взрыв вполне мог отбросить его куда-нибудь так, чтобы он разорвал бочину, вывихнул плечо и потянул ногу. Благо не сломано ничего… — Трещина в ребре, — кашлянул Юкио. — А? Да это мелочи жизни — переживёт как-нибудь, — отмахнулся Тсуна, прищурившись. — Нужно пламя Солнца. Пламя Солнца… Ты Гокудере что-нибудь давал? — Нет, только раны и ожоги обра… — помотал головой Окумура. — Ясно, — перебил его Савада. — Спасибо большое, извини ещё раз. — Ничего-ничего, семпай, — брюнет улыбнулся уголками губ. — Мне, наверное, уже пора. Там Мефисто… — Не напоминай мне о нём, — поморщился шатен. Юкио понимающе усмехнулся. — Ладно, до встречи, — экзорцист вышел за дверь и махнул рукой. Семпай был слишком нервным и оттого немного бестактным, чтобы перебивать кохая на полуслове. — Пока, — Тсунаёши закрыл дверь за напарником. Скоро должна вернуться Нана. Женщина убежала за покупками и должна была вернуться не раньше четырёх часов. Как раз и Сора из школы подтянется тогда же, если к друзьям не умотает. Тсуна грузно выдохнул и упал на диван. Определённо, тащить домой «дворняжку», как сказала бы Шура, было не самой лучшей идеей. Но об альтруизме Савады по Тру Кросс летали легенды. Как фанера над Парижем, впрочем. Никто в это просто-напросто не верил. А студенты иногда шарахались от юного гения. И надо опросить Сору насчёт новичка. Уж он-то должен что-нибудь знать. Как-никак, а в драки ввязывается исправно. Но не щеголяет фонарями под глазами. И то хорошо.***
Сознание возвращалось рывками. В нос сквозь пелену тяжёлого сна ударил запах апельсинов. Гокудера поморщился и, глубоко вздохнув, почувствовал тугую повязку на груди. Осознание пришло через доли секунды. Наёмник не подскочил на кровати только потому, что не смог. Хаято осторожно поднялся, придерживая голову рукой. В глазах плясали чёрные мушки, а бок и плечо отзывались ноющей болью. Парень поморщился и попытался осмотреться. И весьма удивился. Он не в мед.кабинете, а непонятно где… Точнее, скорее всего, это комната школьника какого-то. Книжки, тетрадки, всякий канцелярский хлам. Стандартная обстановка, шторочки на окне, горшок с каким-то простеньким растением и небрежно разбросанная одежда и разные вещицы. И чехол в углу комнаты. Либо для биты, либо… Гокудера помотал головой и тут же скривился от тупой боли в висках. Это уже паранойя. — Очнулся? — в комнате показалась тёмно-рыжая макушка. Пепельный блондин подавил потрясённый вздох, покрепче стискивая зубы — рёбра прострелило болью. Сломаны? Или треснули? И почему он дома у этого… — Не расскажешь, где так… «с лестницы неудачно упал», м? — паренёк ловко запрыгнул на низкий столик посреди комнаты и с интересом уставился на новичка. Гокудера замялся. — Тебя это!.. — Касается, — перебил его Савада. — Как экзорцист я должен приглядывать за «видящими» [2], — шатен сделал в воздухе кавычки. — Поэтому мне интересно, где ты так навернулся, что аж брови подпалил. Сам себя подорвал, что ли? Хаято почувствовал, как уши и щёки начинают гореть.***
— Вот как… — Тсунаёши задумчиво жевал губу, уперев взгляд в потолок. — И ты сдуру полез за пачкой динамита, — сам себе покивал он. — Я!.. — тут же вскинулся Гокудера, глотая слова. — Я просто… Он бы не увернулся, а я выиграл! — сбивчиво возразил он. Тсуна вздохнул и прикрыл глаза. — Осторожнее надо быть, — на выдохе произнёс шатен, присаживаясь на край кровати. Гокудера поморщился от боли в потревоженной ноге. — А давно ты… ну… стал экзорцистом? — Хаято с каким-то затаённым ожиданием посмотрел из-под пепельной чёлки. А глаза… как у недоверчивого побитого щенка. Тсуна против воли сглотнул комок в горле. — Как сказать, — замялся Савада, рассматривая сцепленные в замок руки. — Можно сказать с четырёх лет, — парнишка улыбнулся, услышав, как Гокудера закашлялся. — Сколько? — сипло переспросил пепельный блондин. — Четыре? Я не ослышался? — шатен помотал головой в ответ. Хаято вздохнул и тут же поморщился. — Охренеть… И не трудно было? Прости, — поспешно добавил он. — Поначалу — да. Потом как-то притёрся. Кстати, тебя мой кохай подлатал, — заметил Савада, махнув рукой в сторону грудной клетки. — Сам я в этом профан. — Он тоже из ваших, да? — хмыкнул Гокудера, опуская глаза. Шатен что-то согласно угукнул. Наёмник повторно хмыкнул и с кряхтением поднялся, стараясь не опираться на пострадавшую ногу. — Что же, я пойду, пожалуй, — парень схватился за спинку кровати и край подоконника, намереваясь ковылять в сторону двери. Только сейчас Тсунаёши заметил, что манера речи у Хаято весьма изменилась. Парень не рычал, не шипел и не огрызался. Голос его был ровным, но каким-то… надломанным, что ли. И глаза смотрели не с вызовом, а… как и у него самого. Как-то устало, с надрывной усмешкой, с тенью обречённости. И почему-то это пугало. Савада в полной мере осознал, каково было Фуджимото и Киригакуре смотреть на него, тогда ещё совсем мальца с сизым пеплом в тёмно-рыжих волосах, горящих пламенем Неба, и с тускнеющими глазами, подёрнутыми слёзной дымкой. Стало жутко. Спина отозвалась вспышками холодных мурашек. — Куда ты собрался? — Хаято не прошёл и половины пути, и то, по стенке. Он остановился и через плечо глянул на дважды уже спасителя. — В Италию, куда ж ещё? Извинюсь перед отцом за неоправданные ожидания, — что-то ядовитой змеёй скользило в его словах. Зелёные глаза странно поблёскивали, а брови были слишком сильно нахмурены, как, впрочем, и сморщенный нос. Только истерики не хватало!.. — Эй, погоди! Куда? В таком-то состоянии! Ляг обратно! — Савада крепко ухватился за локоть здоровой руки пепельного блондина, но Хаято всё равно шикнул и поморщился. — Заживёт. Как-нибудь, — вяло отмахнулся наёмник, пытаясь вырвать локоть из хватки шатена. Тот нахмурился. — Быстро. Лёг. Обратно. Гокудера против воли вздрогнул. На какие-то доли секунды ему показалось, что янтарные глаза наливаются Небом. Парень моргнул, сгоняя наваждение. Но непокорный взгляд жёг янтарным блеском. Гокудера передёрнул плечами и сцепил зубы покрепче. Что-то он в последнее время какой-то слишком дёрганный. С этим надо что-то делать. — И чего ты взъелся? — Хаято свёл брови на переносице. Тсуна непонимающе моргнул, усадив «подопечного» обратно. Тот нехотя устроился на кровати, вытягивая пострадавшую ногу. — Можешь считать меня альтруистом с ограниченным лимитом терпения. Это я так. На всякий случай, — Савада прищурился, силясь понять, сбежит ли этот взрывной подросток спустя час или же спустя пару дней вынужденного больничного? Наверное, всё же первое. — Тц, — только и ответил Хаято, отворачиваясь к стенке. Тсунаши закатил глаза, сложив руки на груди. Ну как ребёнок! Тут Гокудера похлопал себя по карманам, не поворачиваясь к экзорцисту. — А где мои сигареты? Шатен обречённо простонал в потолок.***
— Тсу-кун, а ты не говорил, что у тебя будут гости, — растерянно моргнула Нана, придерживая пакеты на весу. Савада пытался заварить чай, а Гокудера с обиженным видом сидел за столом. Парнишка подскочил к матери и забрал покупки. — Прости, это… неожиданно получилось, — Тсуна виновато посмотрел на шатенку. Та ободряюще улыбнулась. — Простите за вторжение, — вклинился Хаято, приветственно кивнув. — Ничего страшного, — Нана помахала ладошкой. — Тсу-кун не часто приводит домой друзей. Совсем нечасто, — шатен не оценил камень в свой огород. — Ма-а-ам, — протянул он, недовольно засопев. Хаято против воли улыбнулся, непроизвольно сжавшись. У него такого не было… Он мотнул головой. — Ладно-ладно, не хотите перекусить, мальчики? — женщина замялась, посмотрев на пепельного блондина. — Гокудера Хаято, — представился парень. Тсуна стрельнул глазами в него. Туман наёмника тревожно колебался, буквально заставляя воздух звенеть. Беспокойство. Что-то холодное и горькое. И почему-то болезненное. Шатен дёрнул плечами. Ситуация нравилась ему всё меньше и меньше. Экзорцист продолжал сверлить одноклассника взглядом, пока в прихожей не послышался голос брата. И Реборна. И какое-то громыхание. — Ребо-о-орн! — недовольный вопль пролетел по комнатам, заставив Гокудеру в неверии уставиться на дверной проём. Неужели, это действительно будущий Дечимо?.. Парень сглотнул и быстро глянул на Тсунаёши. Тот пожал плечами. — Я его младший брат. Мы с ним непохожи, правда? — странная улыбка скользнула по губам экзорцитста. — Во что же я вляпался? — резво протараторил Хаято на итальянском. — Одно скажу, цвета явно не небесного, — хмуро отозвался Савада-младший на том же языке. Хаято поперхнулся. Сердце отчего-то пропустило удар. — Тсуна, этот репетитор!.. — гневно начал Сора, но так и застыл в дверном проёме с открытым ртом. — Что?.. — сипло выдохнул он. — А этот что тут делает?! — Согласен, — на выдохе ответил наёмник, сжимая зубы. И смотря на Тсунаёши взглядом побитой псины из-под пепельной чёлки. Независимо, гордо. Но до того обречённо и умоляюще… Шатен закрыл глаза и про себя простонал от накатившего на него осознания. Дворняга. Перед ним потерявшаяся Дворняга…