Экзорцист

Юкио повздыхал, посопел, но пропустил вторженцев, пытаясь отобрать у Савады его рюкзак. Семпай, как-никак. Тсуна вцепился в лямки и дёргал рюкзак обратно, уверяя, что справится сам. Гокудера боролся с кроссовкой, у которой запутались шнурки. Он иногда позволял себе нецензурно чертыхнуться и давил в себе желание просто сжечь их, чтобы не мучиться. А вот Рин никак не мог прийти в себя. — Ю-юкио? Кто это? — старший Окумура всё же отмер, и Тсуна заинтересованно посмотрел в его сторону. Только сейчас Савада заметил, что как близнецы они совершенно непохожи. Юкио выше, по телу огромное количество родинок — из-за чего у того ещё в детстве возник сдвиг по фазе, — плохое — откровенно говоря, херовое — зрение, голубые глаза и волосы больше каштановые. И ещё какая-то заморочка с самооценкой и отсылки на маниакально-депрессивный психоз. А вот у Рина слишком шебутной характер, непоколебимые принципы, синие-синие глаза и иссиня-чёрные волосы. Слишком разные для близнецов. Слишком одинаковые для того, чтобы быть братьями. Тсуна вздохнул и отдал-таки рюкзак. Младший Окумура засопел и потащил вещи Савады в комнату, оставив напарника разбираться с братом. — Ну… Приятно познакомиться, что ли, — шатен взлохматил волосы на затылке и неловко улыбнулся. Он слишком давно не видел Рина вживую, чтобы судить о том, как изменился этот Окумура. Да и печать на Курикаре тоже могла оставить характерный отпечаток. Хотя туман у Рина, надо признать, красивый. А пахнет… пахнет дождём и грозой. И немного — какими-то острыми специями. — Рин, — невпопад — и ему действительно кажется, что невпопад, — отвечает Окумура. Вдруг он тряхнул волосами и посмотрел на шикнувшего Гокудеру. Савада посмотрел туда же, отмечая, что шнурки наёмник всё-таки порвал. — Савада Тсунаёши, — шатен показал на себя. — А этот без сомнения скромный и тихий подросток — мой одноклассник, Гокудера Хаято, — Тсуна довольно улыбнулся, заметив, как возмущённо вспыхнул алый с вкраплениями других цветов туман подрывника, заметившего камень в свой огород. Но, видимо, Хаято всё же смирился с тем, что Савада любит всё иронизировать. — А… проходите, — тут Рин вспомнил, что он как бы гостеприимный хозяин. По крайней мере, должен им быть, раз Юкио взбубнился, как ворчливая старушка, и утопал куда-то. Брюнет посторонился, давая возможность утренним вторженцам беспрепятственно пройти в дом. — Простите за вторжение, — на распев произнёс Савада, в такт словам покачав головой. Ситуация отчего-то веселила. А тихий мат Гокудеры под боком заставлял даже чуточку позлорадствовать. — Старик не говорил, что к нам кто-то придёт. И Юкио тоже, — Рин предложил гостям присесть за стол. — Брат вообще никогда домой никого не водил, — как бы между делом заметил брюнет. Сам в это время он поставил чайник и как-то грузно опустился на стул, впериваясь вопросительным взглядом в Саваду. Хаято сопел за углом, так и не справившись со шнурками, и искоса поглядывал оттуда на Окумуру-старшего. На младшего он сполна насмотрелся, а вот его брат-близнец… сильно отличался. — И объяснять всё опять мне, да? — с притворной обидой и возмущением пробухтел шатен, скосив взгляд на дверь из кухни. Там мелькнул силуэт Юкио. — Конечно, как масштабные проблемы — гуляй, Савада. А как мелкие несуразицы — вперёд, Савада-семпай, грудью на штыки! Мы в тебя верим! Спасибо, Мефисто, чтоб ты собственной шляпой подавился! — к чему помянут был ректор, Хаято не понял, с интересом прислушиваясь к бухтению одноклассника. — Савада… сан? — Рин чуть запнулся. Вообще, он со сверстниками не особо общался. Потому что и общаться-то нормально не получалось. Его почему-то сторонились. И маленькому тогда мальчику не оставалось ничего, кроме как отвечать кулаками на придирки и оскорбления одноклассников. Репутация у него, Рина, была не ахти какая. Угрюмый драчун со взбалмошным взрывным характером, вечно счёсанными костяшками и лейкопластырями на лице. Друзья сами собой как-то перевелись. Остался только отстранённый и несговорчивый брат-близнец, что всегда лечит его «боевые ранения» и только с укором смотрит, поджимая губы. А потом улыбнётся и пожурит, бросив понимающую усмешку. Да старик-Фуджимото, который постоянно отчитывает за драки и выбитый зуб, а потом кладёт широкую тёплую ладонь на макушку, взлахмачивая и без того растрёпанные угольные волосы, и поддерживает в любой ситуации. А ещё служители их церквушки, которые как старшие братья. Этого Рину вполне хватало. Однако сейчас он не знал, как правильно себя вести. Не учили как-то. Савада же только вздохнул, понимая, что ему очень везёт на неординарных одиночек с различными… заёбами. Конкретно так везёт. — Тсунаёши, — поправил его экзорцист. — Просто Тсунаёши, Окумура-кун. Хотя, может, лучше — Рин? — старший близнец согласно кивнул. Ему не принципиально. Лишь бы не обзывали и не задирали, а так… как хочет, пусть зовёт. — Я… понимаю, что… эм… как бы неприлично, наверное, это спрашивать… Но зачем Вы… ты? Зачем вы с… ним здесь? — язык начал заплетаться, несмотря на всю ту уверенность и твердолобость Окумуры, которой тот обладал. Савада в ответ склонил голову к плечу и улыбнулся, взглянув своими янтарными глазами из-под тёмно-рыжей чёлки. — Можно сказать, я старый друг вашей… семьи, — Рин сунул в руки вторженцу кружку. — Я впервые познакомился с вами, когда мне было четыре, — Тсунаёши благодарно кивнул. — Но, конечно, вы меня помнить не должны. Последний раз я был здесь, наверное, лет в шесть. — А как же… Юкио? — Окумура повертел горячую кружку в пальцах и отодвинул от себя. Внутри всколыхнулось лёгкое беспокойство. Тсуна прекрасно видел, как синий туман с чёрными прожилками как-то неопределённо то клубился, то расползался щупальцами, то вскидывался огненными языками. Рин был в смятении, и это было заметно. — Я его семпай, — легко ответил шатен, пригубив чай. Пахло мелиссой. — О, — Окумура опустил глаза. Разговор не клеился. А сейчас окончательно сошёл на нет. — Тсуна! — Савада мигом окинул взглядом раскрасневшегося наёмника. В его пальцах болтались оплавленные нити шнурков. — Мне, кажется, идти больше… не в чем, — Гокудера дёрнул уголком рта. Почему-то ситуация из «бесит» превратилась в «дебилизм, но забавно». Экзорцист вздохнул и закатил глаза. Веселье только начинается, да?

***

Первые дни Юкио ходил мрачнее тучи. И да, его вынудили идти в магазин за новыми шнурками. Савада провожал кохая разными улыбками и насмешливыми взглядами между лопаток. Окумура-младший старался сохранить приветливо-вежливое выражения лица, но довольная моська семпая ломала всю комедию. Брюнет — шатен теперь уж — вздыхал, поправлял очки на носу и снова возвращался к своей роли младшего ничего не сведущего в жизни братика-очкарика. Тсунаёши хмыкнул в кружку с кофе. Рин что-то помешивал в кастрюле, мыча под нос прилипчивую мелодию из рекламы. Хаято, вероятно, читал какую-то книжку — вон, его ноги торчат из-за угла; наёмник в который раз клал их на журнальный столик во время чтения. А вот Юкио смотался на «дополнительные занятия по врачебной практике». Ага, как же. — Рин, а куда ты собираешься поступать? — Савада посмотрел на старшего близнеца. Тот дёрнулся и, глубоко вздохнув, опустил плечи. Брюнет отошёл от плиты, откладывая ложку в сторону. — Как тебе сказать… — парень замялся, понимая, что вот-вот раскраснеется. Он присел напротив гостя. — Старик говорит, мол, работать уже надо. Это, вон, Юкио у нас способный — поэтому и идёт на врача учиться, у него это дело хорошо получается, — Окумура опустил глаза, разглядывая сложенные на столе руки. Шатен тихо хмыкнул в кружку, пригубив кофе. — А у меня всё из рук валится. — Ну… не всё, — Тсуна взболтал остатки на дне кружки, с интересом поглядывая на старшего близнеца из-под тёмно-рыжих ресниц. — Ты о готовке? — брюнет поднял брови с удивлением осмотрев Саваду. — Это, конечно, занятие важное и нужное, — от гордости внутри поднимался ком довольства и беспричинной радости. Но понимание всей ситуации с его будущей безработицей в целом ушатом воды каждый раз выливалось на голову. Это отрезвляло, не позволяя валять дурака. — Я же неплохо готовлю, да? — он шмыгнул носом и как-то кривовато улыбнулся. Туман мягкими волнами источал искреннюю радость, почти счастье. — Но… — парень вздохнул, опуская глаза. А улыбка печальным росчерком светилась на лице. Усмешка над самим собой. — ...на жизнь не заработаешь без признания, — кивнул Тсунаёши, разом осушая кружку с кофе. На языке остались спивки [1]. Экзорцист поморщился от ощущения песка во рту и поспешил запить водой. — Не зарекайся, Рин. В жизни многое случается, — Окумура глянул на гостя. Глаза Савады блестели янтарный огнём. В них полыхали смешинки, задор и какая-то странная уверенность. — Не важно, что ты умеешь и кто ты есть. Главное — какой стороной своей филейной части к тебе повернётся Судьба. Согласись, мир, в котором мы живём, — сущий дурдом, да?