Мы курим, вдыхая с этой смертью Те горькие минуты, те жалкие причины нашей лжи, Но мы курим, хотим чтоб было круто, Умирая по минутам, Ведь вместе с этим дымом мы не вдыхаем жизнь...
— Знаешь, иногда мне кажется, что ты нас нагло эксплуатируешь, — и хоть голос Деймона насквозь пропитан неким подобием сомнения, Тсунаёши только устало выдыхает, прекрасно зная, что Туман нисколько не обижается. Спейд всё иронизирует, ему просто необходимо высказаться в ответ, сострить. Он без этого не сможет прожить и дня. Великовозрастной ребёнок четырёхсот с гаком годиков. — Ты всегда будешь меня этим попрекать, да? — Савада оглядывается на призрака через плечо и чуть щурит глаза. Конечно, сейчас не до дружеских будних перепалок, но, видимо, Деймон, пытается его таким образом отвлечь. Похвально. Потому что бесполезно. И сам иллюзионист об этом прекрасно знает. Расшевелить Саваду можно, но… …не после того, что произошло. — А как же? — весело хмыкнул Спейд и откинулся на спинку дивана, устроив ноги на подлокотнике. В сапогах. В своих любимых белых кожаных сапогах. Экзорцист поджал губы, и призрак тут же опустил ноги на пол. — Кхм… Я понимаю, что давно уже гуляю без тела и всё такое… — мужчина неопределённо взмахнул ладонью. — Но это уже похоже на хамство. — Да ладно тебе, — рядом со Спейдом на диван опустился Арчери, прикуривая сигарету. Туман неприязненно поморщился. — О, Джи, я, конечно, не против твоей сиятельной персоны в радиусе поражения моей красавицы, но провонять насквозь твоим куревом меня не прельщает. Отсядь. Или потуши эту дрянь, — Деймон показательно машет перед лицом ладонью, отгоняя едкий дым, и с отвращением морщится. В ответ Ураган шкодливо фыркает и выпускает густую струю прямо иллюзионисту в лицо. Тот заходится кашлем и подскакивает с дивана под отмщённый оскал лучника, возмущёно вереща на высокой ноте. — Так-то лучше, — Джи сделал длинную затяжку и блаженно растянулся на диване во весь рост. Савада только обречённо вздохнул, скосив глаза на схватившегося за косу Деймона. Свою красавицу тот всегда держал при себе, эффектно вытаскивая её из призрачного тумана. Что поделать, все иллюзионисты склонны к показухе и театральщине. А ещё все они в той или иной степени протекают крышей. — Давайте, вы будете устраивать свои разборки не у меня дома, ладно? Деймон, — экзорцист неотрывно смотрит на Туман, и тот с усилием заставляет косу исчезнуть. Холодная ярость полыхает дьявольским огнём в голубых глазах. — Джи, — аловолосый фыркает и отводит нос, продолжая беззастенчиво курить. — Джи, — более твёрдо произносит шатен, и Ураган мученически вздыхает, затушивая сигарету под довольную ухмылку Спейда. — Иногда ты бываешь таким занудой, — небрежно роняет Арчери. В ответ Савада дёргает уголками губ. — Скажи это Джотто, о, Великий Тусовщик Шестнадцатого Века, — едко подметил Тсунаёши, в такт словам покачав головой. Джи скривился на шпильку в свою сторону. Был один постыдный случай с ним в главной роли, и Семья не забывает о нём напомнить, когда Арчери затрагивает тему занудства или веселья. Причём, зачастую в их компании именно лучник оказывается ворчащей занудой, которой всё не нравится. Даже Джотто иногда может подколоть Хранителя, пихнув локтем в бок. И что самое неприятное — о его, Джи, подвигах Первое поколение растрещало маленькой прямолинейной занозе с пронзительными глазами. И теперь вместо благоговейного трепета перед серьёзным ответственным мужчиной Савада смотрит на лучника со смешинками в глазах и считает равным себе в некоторых аспектах. Для гордости Арчери это было серьёзным ударом. И добить её окончательно решил Спейд, за что иногда получает по ананасу. Джи отстранённо понимает, что они действительно ведут себя, как импульсивные подростки, а Савада, которому и шестнадцати-то нет, играет роль эдакой всепрощающей и понимающей мамочки с подгузниками в руках и пачкой лейкопластырей для великовозрастных оболтусов имени Вонголы. Вот и говори потом, что тебе давно за сотню. — Скажите Кнаклу, что я зайду вечером, — Тсуна на прощание кивает призракам и подхватывает с пола собранный рюкзак. Сейчас надо разобраться с близнецами, Шурой и Мефисто. А остальное не убежит.***
Рин смутно помнил, что произошло. Однако он с особой серьёзностью осознавал, что теперь его жизнь сделала крутой поворот. Такой крутой, что едва не выкинула его за обочину. Впрочем… где его не пропадала. Старший близнец только сжимал кулаки и кусал губы. К сожалению, Рин абсолютно не помнил, что произошло после того, как он открыл меч, врученный… не отцом, оказывается, а опекуном до поры до времени. Хотя… где он сейчас? Тела его Рин не обнаружил, а обращаться к Юкио или кому-нибудь из домашних… Ну не поймут его, как пить дать. Сумасшедшим назовут и спеленают в смирительную рубашку. Он слишком рано понял, что чудес не бывает… Наверное, Фуджимото сгинул в портале в Геенну. На пути к его, Окумуре, родному папочке. Какая ирония. Злая и, что особо жутко, реальная. Даже думать об этом страшно, не то что понимать, что это и есть жестокая правда. Сын Сатаны и приёмыш экзорциста… звучит бредово. И откровенно безумно. Рин пожалел о своих словах. За всё время, что он варился в этом всю ночь и утро, парень с непонятной чёткостью понял, что… подстегнул Широ к тому, чтобы отдать своё тело. Воля старика была сильна. Ровно до того момента, пока неблагодарный приёмыш не пошатнул её. Ты мне не отец… Казалось бы непробиваемый старик, гораздый только на пошлые шуточки и размышления о демонах в сердцах людей, но… А как бы себя повёл сам Окумура, выскажи ему кто подобное в лицо? Взбесился бы, наверное. А вот отец… Юкио уехал буквально за сутки до инцидента. То ли обжиться на новом месте, то ли вещи перевезти и разобрать, то ли ещё что. Рин в подробности не вдавался особо. Так, поспрашивал для проформы, а там… рад был просто за близнеца, что тот остался в сладком неведении, хотя самого подтачивала ревность. Всё лучшее младшеньким. А все шишки старшеньким. Не зря, что ли, близнец не имеет ни отклонений от нормы, ни проклятого синего пламени? Родись Рин на пару минут позже брата, и… и что? Остался бы такой же бездарностью, не оправдавшей ожиданий. Парень устало рухнул на стул и сжал в руке мобильный с одним-единственным номером. Некий друг Фуджимото, который может помочь. Окумура долго всматривается в экран телефона и не решается позвонить, постоянно отдёргивая палец от кнопки вызова. Однако он не выдерживает, глубоко вдыхает, словно перед прыжком с обрыва в крутой водоворот, и собирается с силами, нажимая на контакт. Мерные гудки казались каплями, отсчитывающими последние минуты его старой жизни, а теперь… — А мы тебя уже потеряли, Окумура-кун, — раздался весёлый голос с оттенком иронии. Рин сглатывает и нерешительно задаёт вопрос об отце и помощи в обустройстве с новыми… силами. …всё начинается с чистого листа, да?.. Чудес не бывет, нет.***
Некий знакомый Фуджимото… Сказать честно, Рин подумал, что этот псих сбежал из какой-нибудь клиники. И ладно розовый лимузин, но одежонка и манера говорить… Да и просто стрёмный мужик с заострёнными ушами. У самого Рина отросли клыки, уши и хвост. И он полудемон. Впрочем, хвоста у Феля не было, значит и демоном тот быть не может. Да и не стал бы экзорцист водиться со всякой нечистью. Хотя, зная старика… — Неплохо-неплохо, Окумура-кун, — придирчиво осмотрев его со всех сторон, заявил Мефисто, приложив пальцы к подбородку. — Однако… — на его лице расползается ехидно-шкодливая усмешка, — хвост надо прятать более тщательно, — сжимая чужую конечность в пальцах, высказал демон. Рин моментально скривился от боли и попытался отскочить. — Эй-эй, ты чего творишь?! — яростное шипение слетает с языка, и Рин едва ли не рычит, потирая пострадавший хвост. — Если уши и клыки ещё можно как-то оправдать, то вот хвост выдаст тебя с головой. Там, куда мы направляемся, тебя раскусят на раз два, — Фель щурит глаза, довольствуясь смятением и раздражением сводного брата. Хотя… по отцу кровь родная. Мужчина дёргает уголком губ. — Держи, — он передаёт подростку универсальный ключ. — С помощью этого ты из любого места попадёшь в Академию Истинного Креста. — К-к-ку-куда?! — заикаясь, переспрашивает Рин, не веря своим ушам. — Да как я туда попаду?! Это же элитная Академия! И там Юкио будет учиться! Нет, Окумура, конечно, догадывался, что у старика могут быть весьма… странные связи, но чтобы настолько… Пропихнуть его в лучшую академию, считай, за красивые глазки… Это надо постараться. — О, не волнуйся, — весёлым тоном щебечет Фель, показательно размахивая перед носом ладонью. — С ректором всё схвачено. Ты будешь учиться в Тру Кросс, а после обучаться в Академии экзорцистов. Во вторую смену. — И кто же этот ректор? — бурчит под нос Окумура, с опаской косясь на розовый лимузин, дверцу которого приглашающе распахнул Мефисто. — О, ты будешь сильно удивлён, Окумура-кун, — в ответ Рин щурится, настроженно глядя на усмехающегося мужчину. — Он перед тобой. И слов просто нет. Рин обречённо вздохнул и рухнул на сидение лимузина. К чёрту. Если уж ректор взялся его курировать… можно и не беспокоиться, наверное. Зато Мефисто, наверняка, можно по дороге расспросить насчёт Фуджимото и… кровного отца. Рин думал так ровно до того момента, пока Юкио не подсел к нему с другого бока. И вот тогда-то он понял, что жизнь будет поворачивать из раза в раз, пока всё же не скинет его в кювет. Стоило быть готовым, но… Рину было плевать. Пусть будет, что будет. Если с чистого листа, так с чистого листа. В чудеса Рин не верил.***
Савада поднёс ко лбу ладонь и вгляделся поток машин. Пекло нещадно, воздух буквально плавился, а лимузин ректора ещё не показался. Парень вздохнул и оттянул узел галстука, натянув на лицо приветливую улыбку, когда мимо прошла парочка студентов, уважительно ему кивнув. Где же этого Мефисто носит?! — О, Савада-кун, какими судьбами? — Имуши Морико, женщина слегка за сорок, была когда-то его учителем по демонической фармакологии. Ушла в отставку сразу, как отучила двух гениев. Видимо, растратив остатки выдержки и нервных клеток. Приземистая, жилистая и всегда себе на уме, зато умеющая держать стальную дисциплину и совершенно не понимающая шуток. Короткий хвостик соломенно-жёлтых волос, типичная учительская форма и очки в тонкой серебряной оправе. Несмотря на ненавистный ему предмет, Тсунаёши испытывал к Морико что-то вроде симпатии. Как однажды по секрету сообщила сама Имуши — нелюбовь к фармакологии их объединяла. Женщина больше предпочитала историю и часами, а то и сутками могла просиживать в пыльных архивах, перебирая бумажки и папки… — Здравствуйте, Имуши-сан, — шатен коротко кивнул светловолосой женщине. Та широко улыбнулась и от души хлопнула его по плечу. Савада едва не подавился воздухом. …А ещё у Морико была тяжёлая рука и хорошо поставленный удар с левой. — Что ты как неродной, а, Тсунаёши-кун? — весёлый тон учительницы подсказал, что о Широ пока ничего не известно в Тру Кросс. Или же его пытаются поддержать. Экзорцист искренне надеялся, что Фель никому не успел растрепать… — Я к Мефисто, — пришлось выдавить из себя улыбку, чтобы порой навязчивая женщина отстала. Как бы то ни было, но Имуши недолюбливала ректора, а бывало, что в открытую показывала свой крутой нрав. — Окумура-кун должен был прибыть с братом. Ректор попросил меня их встретить. — О, Юкио-кун и… Рин-кун, да? — по кисловатому туману и такой же кислой улыбке наставницы Савада понял, что женщина абсолютно потеряла весь интерес к его персоне. Уж кого-кого, а вот дотошного гения-Окумуру недолюбливала вся Академия. В отличие от самого Тсунаёши. Тот имел странную способность притягивать людей. И порой страдал, попадая в компанию таких, как Имуши-сенсей. — Ладушки, ладушки, Тсунаёши-кун, мне пора. В этом году поступают весьма одарённые новички. Будь с ними помягче, ладно? — Морико весело подмигнула и скрылась от дальнейших расспросов. — Что? — Савада и оглянуться не успел, как женщина ловко скрылась в толпе. Вот ведь… Тсуна нахмурился, оглядев подростков. И что это значит? Экзорцист вздохнул и помотал головой. Нет, и где носит Феля? Ещё надо узнать о задании, про которое трещал демон в течение двух последних недель. — Тсу-на-ё-ши-кун, — членораздельно оповестил Мефисто на ухо подростку, и шатен бы подскочил, если бы не почувствовал туман ректора. Удушливый тлен, слащавая клубника и что-то молочное. Густое, маслянистое, чуть горчит. Сливки. — Мефисто Фель, где вас черти носят? — задушив своё раздражение ещё в зачатке, со слабым шлейфом интереса и укором протянул Савада, скидывая руку демона с плеча. Мефисто сумел расслышать нотки успешно поборенного гнева. Когда надо, Тсунаёши легко мог направить оттенки эмоций так, чтобы их распознал только тот, кому они были адресованы. — Кхм, утро доброе, Юкио, Рин, — кивнув прибывшим, шатен впился внимательным взглядом в демона. Фель усмехнулся и отступил на шаг, скрывая глаза в тени шляпы. — О, ничего-ничего, Тсунаёши-кун. Вот, под твою ответственность, — и скрылся, обратившись собакой. Только белый хвост и видели. Савада прожигал… спину ректору, пока тот окончательно не исчез, затерявшись в толпе. — Показушник, — фыркнул шатен и перевёл взгляд на двух подростков. И если с Юкио ничего разительного не произошло с их последней встречи, то Рин… О, Рин теперь полноправно мог называться демоном. Виднеющиеся при неловкой улыбке заострившиеся клыки, острые кончики ушей, выглядывающие из-под иссиня-чёрных волос. И, конечно, отдельного слова стоил хвост, который старший Окумура догадался сунуть в штанину. Савада скрыл смешок за кашлем. Очень… практично. И да, это был сарказм. — Что же, прошу за мной, — Тсунаёши чуть кивнул и, сложив руки за спиной, повернулся в сторону комплекса общежитий. Академия Истинного Креста была чем-то похожим на школу-пансионат и имела при основном комплексе учебных зданий и филиалов аж десяток общежитий. Причём, два из них пустовало. Одно из таких заброшенных общежитий занимали демоны и сам Савада, а вот другое… просто подлежало сносу, но ректор и ухом не вёл. Оставил как экстримальное местечко для подростков-раздолбаев, видимо. Старший близнец оттянул галстук неудобной формы и сглотнул. Сначала он не узнал Тсунаёши, но вот когда тот повернулся спиной… отросшие пряди, скрывающие шею и часть лопаток не узнать было невозможно. Мало кто ходил с отпущенными волосами среди парней. А тёмно-рыжий хвостик Рин не узнать не мог. Семпай Юкио, стопроцентно. Да и имя Тсунаёши не так уж популярно… — Эй, он тоже ученик? — Рин пихнул брата в бок. Тот раздражённо сверкнул стёклами очков и скосил глаза на старшего близнеца. — Что-то вроде того. Семпай не ходит в школу вообще, — юный гений сделал беспристрастную мину и продолжил следовать за Савадой. Старший Окумура подзавис и окинул спину довольно мелкого и щуплого подростка впереди них скептическим взглядом. — Он просто в этом не нуждается, — словно случайно обронил Юкио. На эти слова Тсуна только хмыкнул и сунул руки в карманы. На пересуды за своей спиной он перестал обращать внимание, ещё будучи сопливым ребёнком, что пешочком ходил под стол. А подобное перемалывание костей от кохая… даже льстило. Потому что Юкио завидовал ему белой завистью и иногда пылал духом соперничества, по достоинству оценивая его главенство над собой. Это пока они детишками были, Четырёхглазый Котёнок взбрыкивался по поводу возраста семпая. А потом притёрся и признал. Тсунаёши это очень льстило. То, что, по идее, старший в их сработанной паре считает его боссом. Потому что его всегда считали несмышлённым глупым ребёнком, да и тело… не выдавало в нём натренированного экзорциста. — Семпай, — укоризненно шикнул Окумура-младший, явно догадавшись по довольному лицу шатена, куда того занесли мысли. — Ладно-ладно, я снова с вами, — и свернул в верном направлении, едва не заведя близнецов… не известно куда. Рин только с интересом и опаской прислушивался, из раза в раз растрёпывая волосы, стараясь скрыть уши, и сильнее сжимал вспотевшей ладонью чехол с Курикарой. Озон и тонкий запах тлена слегка горчил и кислым осадком отдавался на языке Савады. Волнение и страх буквально разрывали полудемона. Конечно же. Фель и братик привели его в обитель экзорцистов. Хотя… приходилось признавать, что демона в Тру Кросс искать никто не станет. Феля же не ищут, хотя тот доказал свою лояльностью ордену Истинного Креста. Впрочем… у Тсунаёши не было желания лезть в большие игры Мефисто и глав ордена. Ему и мелких забот с ребятами из кругов мафиози хватает с лихвой, а тут ещё и Принц Геенны пожаловал, да и старик… Иногда у Савады складывалось впечатление, что Фортуна его не любит от слова совсем. И подбивает на нелюбовь свою сестру-Судьбу. А иначе отчего такие фортели на его голову и приключения на задницу?***
Насыщенный день, размещение близнецов-Окумура в личных — по крайней мере, так считала вся Академия — апартаментах Савады и загадочные взгляды Мефисто. Хотя братьев пришлось селить в другом крыле, что бы те — не дай демоны и боги — не наткнулись на невольных соседей. И если насчёт Юкио экзорцист не переживал, то реакции Рина он не мог предугадать. Да и интуиция ненавязчиво так позвякивает. Всё это подвело к тому, что в свою комнату Тсунаёши буквально заползал. Джи продолжал курить на диване, а вот Спейд стоял у распахнутого настежь окна и недобро зыркал в сторону Урагана, но молчал, что странно. Шатен удивлённо моргнул, но заострять внимание не стал. Разбираться, что за тараканы в голове у Деймона копошатся, не было ни сил, ни желания, ни нервных клеток. Алауди сидел рядом с Арчери и морщил нос, но высказываться не спешил. Мало кто знал, но Облако иногда тоже налегал на «курево» со слов Тумана. Только он предпочитал сигары. И довольно редко позволял их себе, в отличие от Джи или того же Угетсу, что выкуривал хоть раз в неделю по трубке, пропитывая запахом сакуры всю комнату. Дождь, кстати, отсутствовал, как, впрочем, и Кнакл, которого Тсуна уломал на помощь. Джотто тенью следовал за плечом потомка и поддерживал одним только своим присутствием. А вот Лампо где-то пропадал… Ан нет. Тсуна со странным любопытством рассматривал ногу, торчащую из-под кофейного столика. И с осторожностью пнул её. Лампо заворчал и высунулся посмотреть, кто посмел потревожить его любимого. Посмотрел, протёр глаза, зевнул, пожелал доброго утра — часы показывали полдевятого вечера — и с чувством выполненного долга сунул в руки Саваде конфету. А потом снова окопался в фантиках и скрылся под столешницей. Шатен только озадаченно глядел на свою ладонь под тихий хмык Алауди. Тройка новобранцев, вытащенных из лап Виндиче, обосновалась в комнате поближе к кухне. И Савада краем глаза заметил, как Кен украдкой тащил целую кучу пакетов в их берлогу, наивно полагая, что его никто не видит. Что же, пусть продолжает верить в это. Экзорцист не собирался его разуверять, ведь в домашних условиях зверёныш обладал навыками скрытия на уровне слона в посудной лавке. Стратегические запасы вреднятины исчезали весьма часто. Впрочем… кажется, желудок Джошимы мог переваривать и железо. Поэтому чипсы и фастфуд ему были не страшны. А вот насчёт Мукуро и Чикусы Тсунаёши так уверен не был. Надо бы проследить, чтобы те хоть иногда питались чем-то полезным. Савада поставил себе мысленную галочку. — Я дома, — выдохнул экзорцист и сгрузил рюкзак рядом с Алауди. — Малыш-Лампо нам это любезно сообщил, — шикнул иллюзионист, отгоняя от себя сигаретный дым. — Я не малыш, — вялый протест из-под стола был либо не услышан, либо проигнорирован. По крайней мере, никто даже не дёрнулся, когда вслед за словами Грозы в сторону Спейда полетел комок фантиков, распавшись шуршащими бумажками, едва ли покинув пальцы призрака. Только Джи фыркнул и сделал особо длинную затяжку. — Кнакл просиживает внизу весь день. Он, конечно, сильное Солнце, но его на столько не хватит, — Облако поднял на Саваду взгляд льдинисто-голубых глаз. — Мы призраки, и наше влияние на материальные вещи не такое сильное, как раньше, — в ответ послышался скептический фырк иллюзиониста. — За исключением Ананаса, — в том же безразлично-поучительном тоне произнёс Алауди, и бровью не поведя. Деймон оскорблённо вздёрнул нос и едва ли не целиком высунулся в окно в попытке спастись от удушливого запаха сигаретного дыма. — Я свяжусь с Вайпером, — послушно согласился Тсунаёши, планируя привлечь варийское Солнце. В наглую пользоваться расположением Первых было бы верхом неблагодарности. Они и так помогают ему за спасибо… а он их нагружает, вопреки всем нормам морали. Мёртвых тревожить нельзя. Что уж говорить об их эксплуатации…***
Тсунаёши глубоко вздохнул, собираясь с силами. Он сжал кулаки и прикрыл глаза, отрешаясь ото всех мыслей. Хотя… в голове раз за разом прокручивал предстоящий разговор. Да это и разговором-то не назовёшь. Так, односторонний монолог с надеждой и отчаянием пополам. Дверь легко поддалась нерешительным подрагивающим пальцам экзорциста. Его встрели запах физраствора и сигаретного дыма. Такой до боли знакомый бледно-жёлтый туман, что… ком в горле встревает. — Мы, пожалуй, пойдём, — Асари кивнул Саваде и потянул уставшего Кнакла к выходу, по пути захватив и Джотто, что следовал за потомком молчаливой декорацией. — Удачи, — тихо шепнул Примо. Тсунаёши только вяло кивает в ответ и неотрывно глядит перед собой, совершенно не слыша, как хлопает дверь за плечами. Писки приборов жизнеобеспечения перекрывали все звуки, кроме глухого уханья сердца в висках. Экзорцист собрался с силами и сделал нерешительный шаг навстречу… неизбежному. Разуверяться в иллюзии совершенно не хотелось. Но Савада точно знал, что по мановению пальцев чуда не случается. И от этого становилось горше. Он из всех сил хотел поверить в иллюзию, точно зная обратное. Чудес не бывает. Бывают только случайности и совпадения. Нелепые ситуации и цепочкой следующие друг за другом вспышки реакций, как в химии и ядерной физике. Стоит только разорваться одному атому, как он непременно заденет два других, а те — ещё четыре. И так по накатанной. Неизбежное случается из-за маленькой случайности, как взрыв ввиду невовремя отделившейся частицы. Большой бум из-за малюсенького обстоятельства. Тсунаёши на деревянных ногах подошёл к больничной койке, слыша, как мерзкий писк, отражающий сердцебиение, совпадает с глухими толчками его собственного сердца. И это наводило ужас. Всё… абсолютно всё помещение пропахло этим туманом — сигаретным дымом. Сил хватило только на то, чтобы кое-как устроиться на стуле и дотронуться кончиками пальцев до горячей — боги и демоны, даже в таком состоянии! — ладони. Савада с трудом проглотил комок в горле. Память услужливо подсунула моменты, когда он, ещё будучи мальчишкой, сжимал на прощание эти мозолистые руки. Когда эти самые ладони похлопывали по плечу и ворошили вихры волос. Показывали, как правильно держать огнестрел и… Парень сморгнул набежавшие слёзы. Много чего ещё всплывало в голове, перемешиваясь со стуком сердца и писком аппаратов. — Привет, старик… — слова давались с трудом. Приходилось прикладывать усилия, чтобы голос не дрожал. Но дрожали руки и колени, дрожали губы и всё внутри сжималось в ледяных тисках удушливого страха. — Не знаю, слышишь ты меня или нет. Знаешь… Я никогда не говорил тебе этого, но я… Я бл-благодарен тебе, — Тсунаёши сглотнул вязкую слюну и зажмурил глаза в жалкой попытке унять слёзы. — Эй, старик, ты только держись, ладно? Ты ведь сильный. Т-ты… На кого ты нас оставляешь, а? На кого, старческая твоя задница? — усмешка совершенно не держалась на дрожащих губах, щёки сводило судорогой. Слова отдавались горечью на корне языка. — Знаешь, до встречи с тобой… я был чужим. Среди собственной семьи, представляешь? — парнишка нашёл в себе силы, чтобы сжать сухую и бездвижную горячую ладонь в своих холодных дрожащих пальцах. — Другой. Неисправный. Я видел и слышал то, чего не должен был. Это странно, — хмыкнул он, шмыгая носом и утирая слёзы рукавами пиджака, — видеть живые комочки, бездумно тыкать пальцем и доказывать, что это происходит взаправду… Лучше бы не видел и не слышал, — парень мотает головой, словно стараясь вытрясти дурные мысли из головы. А эмоции захлёстывали неизбежной волной. И Тсунаёши оставался пропускающей все краски через себя прозрачной стекляшкой на пляжном песке, которую непременно снесёт потоком холодной воды. Он отчаянно смаргивает слёзы, трёт рукавом свободной руки глаза и продолжает свой сбивчивый монолог. — Лучше бы никогда в жизни не знал, о чём шепчутся демоны. Но… Знаешь, я благодарен. Богам и демонам, что дали мне возможность слушать и понимать. Потому, что я такой… Именно поэтому я тот, кто я есть. Я нашёл себя в этом дурдоме. Если бы не ты… Шатен поднимает глаза и понимает, что не может смотреть на бледное, словно полотно, лицо мужчины. Почти отца. Он отводит глаза и стискивает зубы, стараясь побороть нервную судорогу, сводящую лицо и пальцы. Слова застревают в глотке, что ни сглотнуть, ни вздохнуть. Рваный выдох проходится истеричными нотками по собственному слуху, и Савада резко подскакивает не в силах вытерпеть. Грудную клетку распирает от досады и горечи. Глаза режет, а в носу свербит. Что-то внутри натягивается и надрывно трещит. Удерживать себя в руках кажется просто… невозможным. Реакция запущена, и Тсуна не понимает, как продержался весь день, натягивая приклеенную улыбку на лицо. Лишь распахнув дверь, чтобы выйти, наконец, и разрыдаться на плече у предков, парень застывает, до хруста суставов впиваясь пальцами в косяк. Нервная дрожь едва ли не подкашивает, но ноги ещё способны выдержать слабое тело. — Спасибо за этот мир, Широ Фуджимото… Дверь хлопает за плечами. Негнущиеся ноги уносят на верхний этаж. А в ушах ещё долго звенит какофония из писка аппаратов, глухого хлопка и собственных слов, оброненных сиплым и дрожащим голосом. Чудес не бывает. Сколько бы в них ни верили. К сожалению.