А в душе я танцую

      Они сидели и смотрели на тёмную линию горизонта. Там, за медленными, ленивыми наплывами солёной пены, смыкались белёсые тучи. Рассеянный сонный свет окутывал тёмные скалы и остывший песок. Подходило к концу ещё одно недолгое северное лето.       Кетиль молча отпил из дымящегося горлышка термоса и так же молча протянул термос соседу. Хенрик осторожно принял его и склонил голову, окуная лицо в ароматный пар. Запах просоленного песка и лимона согрел покрасневший нос. Нос благодарно хлюпнул.       – Не капай соплями в чай, – задумчиво промолвил Кетиль. Он рассеянно наблюдал за чайками, зябко пряча уши под капюшоном толстовки.       – Я стараюсь, – прогундел Хенрик, зажимая термос коленями и доставая большой мятый платок. В умиротворённой тишине раздался громкий трубный глас.       – Напомни, зачем мы опять притащились сюда в такую холодину?..       Хансен, прижмурив светлые глаза, молча улыбнулся, и вновь загоревшиеся за лето веснушки запрыгали по его скулам. Кетиль невольно залюбовался ямочками на его щеках, делавшими лицо друга мягким, а взгляд – совершенно обезоруживающим. Конечно, после этого он не мог продолжать ворчать.       Откуда-то из-за ближайшего тёмного валуна с белыми подтёками раздался воодушевлённый лай. Там, у линии прибоя, резвился пёс невнятной породы. Он выжидал, когда чайки опустятся на песок и подойдут достаточно близко, а затем с радостным лаем и визгом бросался в самую гущу стаи. Возмущенные чайки с пронзительным криком поднимались в воздух, кружа вокруг нарушителя спокойствия.       – Просто напоминаю, что взять Тора с нами было твоей идеей, и отмывать его от птичьего дерьма тоже тебе, – всё же не удержался Кетиль. Видимо, магия ямочек не была всемогуща.       – Ладно, – безропотно согласился Хенрик.       Как только они взяли Тора из питомника, стало понятно, что новый питомец повадками был больше похож на свинью, чем на собаку. Любая грязь – будь то лужа или вонючая куча забытых дворником прелых листьев – становилась первостепенным объектом пристального внимания пса. От взрыва Кетиля удерживали только искренне счастливый взгляд грязнули и его невероятная привязанность. На такую добродушную морду совершенно невозможно было долго злиться. Тем более что эта морда поразительно кого-то ему напоминала.       Хенрик и Кетиль, по очереди отпивая из термоса, молча продолжали наблюдать, как их домашний поросёнок ползает на брюхе и катается по мокрому песку. Мысленно они оба жалели, что опрометчиво решили спустить его с поводка, но терять было уже нечего: вся грязь, которую Тор мог собрать, уже была на нём. Им оставалось лишь принять этот факт.       – Замёрз? – Хенрик поправил плед на плечах Кетиля и приобнял друга за талию. Кетиль потёр ладони друг о друга и размял пальцами кончик своего холодного носа.       – Плед нихрена не помогает. Жесть как холодно.       – А так? – Хенрик, сгорбившись, положил лохматую голову на плечо Кетиля. Тот поёжился, когда рыжеватые вихры Хансена щекотно мазнули его по щеке.       – Это, конечно, очень романтично, но тоже ситуацию не спасает, – вздохнул медбрат, но прильнул щекой к макушке Хенрика.       Чай вскоре закончился, и настала пора собираться в обратный путь. Кетиль, потирая ладонями плечи, пошёл ловить собаку на поводок.       Хенрик, глядя на его спину и спутанные ветром светлые волосы, тихо улыбнулся. Ведь Кетиль прекрасно знал, как холодно будет у моря в этот пасмурный, неожиданно холодный день. И хотя он никогда не был человеком, любящим наступать на одни и те же грабли дважды, он позволил себя уговорить и привёз их сюда. И здесь их всё так же ждали холодный прилив, чёрные скалы и хмурое небо. Прямо как в тот весенний день три года назад.       Хенрик медленно встал на четвереньки и помассировал затёкшие икры. Рукой подтянул к себе костыли и крепко обхватил их. Прорезиненные ножки слегка утонули в песке.       Хотя это было уже далеко не впервые, он до сих пор испытывал волнение каждый раз, когда готовился подняться на ноги.       Пошатываясь, Хенрик заставлял себя подняться с колен. Подрагивающие колени медленно разгибались, и Хенрик, сжав губы, пристально следил за тем, как поднимается выше, сантиметр за сантиметром. Костыли проваливались в песок под его весом, но Хенрик, сосредоточенный на процессе, не обращал на это внимания.       Он привыкал иначе смотреть на этот мир. Если долго видишь его с уровня пояса, всё кажется в новинку, когда вдруг снова становишься почти на метр выше. Хотя долго стоять было ещё тяжело, Хенрик старался вставать как можно чаще. Дома он стоял и, слегка покачиваясь, брал книги с верхней полки шкафа, куда сам их и поставил. Он сам доставал банку с кофе из навесного шкафчика на кухне и сам вешал на вешалку свою куртку. Наконец он мог смотреть в окно вниз, на улицу, а не только на небо и кроны деревьев. Ему наконец становилось легче дышать.       Хенрик, установив равновесие, поднял глаза к прибрежной песчаной полосе. К нему уже шёл Кетиль, уставший и грязный, сопровождаемый скачущим вокруг него молодым псом. Хенрик помахал им рукой.       – Ты чего вскочил? Я бы помог, – подойдя ближе, покачал головой Кетиль. Пёс чихнул и отряхнулся, обдав обоих хозяев душем из грязи. Кетиль молча закатил глаза.       – Да захотелось, – едва сдерживая смешок, ответил Хенрик и потрепал Тора по голове. Затем посмотрел на свою руку и вытер её о штаны. – Я осторожно.       – Ну смотри, не хватало тебя ещё из песка выкапывать и мыть вместе с этим поросёнком, если навернёшься.       Пока Кетиль складывал в большой потрёпанный рюкзак пледы и термос, Хенрик пытался выдернуть из песка ножки костылей, но те не поддавались. Посмотрев на это несколько секунд, Кетиль снова закатил глаза, подошёл ближе и крепко обхватил его за пояс.       Обретя надёжную опору, Хенрик наконец освободил ножки костылей, и друзья потихоньку заковыляли к машине. Тор встал на задние лапы у задней двери и завилял хвостом, но Кетиль не спешил открывать ему дверь. Если Хенрика удалось кое-как отряхнуть от песка, чтобы можно было усадить его на сиденье без вреда для автомобиля, то это песочное чудовище в таком виде пускать было нельзя. Немного поразмыслив, медбрат достал из рюкзака плед, который стелил на песок, хорошенько завернул в него пса и, с трудом приподняв, положил этот свёрток на заднее сиденье. Тор, склонив голову набок, высунул язык и завилял задницей. Наверное, подумал, что хозяин придумал для него какую-то странную игру.       – Лежи так, – приказал ему Кетиль, просто надеясь, что пёс решит его послушаться.       Отряхнув и себя, насколько это было возможно, Кетиль плюхнулся на водительское сиденье, завёл мотор и включил обогреватель. Хенрик уже настраивал радио на старенькой магнитоле.       Хенрик заметил взгляд друга и улыбнулся. На его щеках снова появились притягательные ямочки.       – Чего так смотришь?       – Да ничего. Так...       Шершавая ладонь Хансена коснулась скулы медбрата. Большой палец неторопливо и мягко погладил светлую кожу. Подавшись навстречу его руке, Кетиль склонился ближе, и веснушчатый нос Хенрика уткнулся ему в шею. Обветренные губы коснулись бьющейся жилки над воротником, поднялись к подбородку и наконец прильнули к мочке уха.       – Как «так»? Вот так? – Хенрик фыркнул Кетилю в висок, согревая кожу тёплым дыханием.       – Нет, дурачьё. – Кетиль положил ладонь на его шею, зарываясь пальцами в волосы на затылке. – Вот так...       Горячий язык прошёлся по подбородку Хенрика, покрытому лёгкой щетиной, и скользнул к приоткрытым потрескавшимся губам. Через несколько секунд Хенрик, шмыгавший носом, оторвался от губ Кетиля и снова достал платок. Медбрат терпеливо ждал, когда он высморкается.       В нагревающемся салоне машины запотели стёкла, затянувшись матовой дымкой. Звуки тихой баллады Scorpions перемежались звуками коротких поцелуев. Хенрик, прикрыв глаза, из-под ресниц наблюдал за лицом Кетиля, таким мягким, мирным и ужасно, ужасно родным.       – Не хочу домой...       – Почему это? – Кетиль коснулся губами его глаза и, потянувшись через пассажирское сиденье, пристегнул его ремнём безопасности.       – Опять вещи разбирать...       – Ты-то чего ноешь? Всё равно коробки разбираю я один.       – Ты не ценишь мою моральную поддержку?..       Кетиль не смог сдержать лёгкой улыбки. Он пристегнулся сам, протёр лобовое стекло тряпкой, и машина наконец тронулась, оставив на гальке, смешанной с песком, едва заметный след колёс.       Они ехали по безлюдной дороге, которая неторопливо ползла от береговой линии вверх, к просвету меж двух обломанных скал. Рассеянный свет обнимал эти скалы, кутая в вату, словно хрупкие ёлочные игрушки.       Тор, положив голову в грязных сосульках на старый рюкзак, громко засопел во сне. Кетиль глянул на него в зеркало заднего вида и снова перевёл взгляд на дорогу.       – Эй, Хенрик? – окликнул он после недолгого молчания.       – М?       – Ты не жалеешь, что переехал?       Хенрик, немного подумав, покачал головой.       – Не-а, не жалею. Родители предлагали вернуться к ним после лечения, но я больше не выдержу отношений на расстоянии. – Он накрыл рукой ладонь Кетиля, лежащую на переключателе скоростей, и потёр фаланги его длинных пальцев. – Да и всё-таки я обещал родителям вернуться в универ.       Кетиль кивнул. Он был действительно рад, что друг воспрял духом и взялся за ум. Но ещё более рад он был тому, что Хенрик по-прежнему хотел быть как можно ближе к нему.       Конечно, за время отсутствия Хенрика пожилая леди, сдававшая ему квартиру в аренду, уже заселила новых жильцов. После возвращения Хенрика из Германии его родители хотели забрать своё чадо домой, в родной город, но молодой человек набрался наглости и воспользовался радушием четы Иеннсенов, вследствие чего пару недель счастливо прожил у Кетиля, пока искал квартиру. Иеннсены скучали по уехавшей учиться Кристине, поэтому с радостью приютили друга своих детей.       Хенрик был ещё более обаятельным и оживленным, чем раньше. Сила, капля за каплей возвращавшаяся к его ногам, необыкновенно воодушевляла его. Он хотел показать Кетилю эту новую версию себя, хотел выглядеть в его глазах лучше с каждым днём. И Кетиль чертовски гордился человеком, которого любил.       А сейчас они ехали сквозь холодный тусклый свет в маленькую квартирку со старыми плакатами на стенах и грудой разномастных коробок на полу и под столами. Почему-то распаковка шла очень медленно. Конечно, вещей было много, ведь на новое место переехал не один человек, а сразу двое.       – А знаешь, я всё-таки буду немного скучать по тому дому, – негромко проронил Кетиль, выезжая на дорогу к городу.       – Немного – да, – ответил Хенрик и улыбнулся, глядя на потемневший вдали горизонт. – Но ты бы знал, как последние несколько лет я мечтал о квартире с обычными узкими дверными проёмами! К чёрту коляску!..       – Эй, сумасшедший, ты что творишь?!.. – воскликнул Кетиль, заметив, как Хенрик вдруг опустил стекло со своей стороны.       Хенрик же, выпуская наружу драгоценное тепло, высунул голову в окно и под возбуждённый лай Тора закричал во всю глотку:       – К чёрту коляску! Да здравствуют костыли-и-и!..       Глухие скалы с вечным спокойствием отнеслись к этой выходке, но запечатлели в своей тысячелетней памяти, что однажды в совсем не подходящий для пикника день двое странных людей, смеясь, кричали что-то в белёсую хмурь.