***
Юнги сидел возле одного из окопов, как и сказал Чимин. Сам Пак находился рядом с врачом, что-то болтая ему про свою гражданскую жизнь. Кажется, от страха и одновременно облегчения он даже говорить стал больше. Я не был против, наоборот только рад, что не лишился друга, пусть и очень разговорчивого. Мин никак не отреагировал на моё приближение: продолжал всматриваться в сторону горизонта, где сейчас находились войска противника. Возможно, просто тяжёлые мысли после переломного момента беспокоили парня, или он, как и я, скучает по близкому человеку, которого пришлось оставить там, за пределами прямой опасности. — Херин, наверное, ругает меня каждый раз, когда вспоминает, — Юнги расплылся в улыбке. Отдающая печалью, она только усугубляла атмосферу вокруг, поэтому, поддавшись эмоциям, я сел рядом с ним. Вытянул вперёд ноги, руками упёршись в холодную землю, и исподтишка осмотрел задумчивого друга. Он скучает по ней. Знает ведь, что может не вернуться совсем, и тогда Херин просто не переживёт. Слишком сильно любит его, это было видно в каждой их ссоре и каждом примирении. — Она любит тебя, знаешь ведь, — пожимаю плечами. — Знаю, поэтому и боюсь. Очень боюсь, Чон, что не смогу её снова увидеть, — парень поворачивает ко мне голову, впервые не боясь показаться слабым. В глазах вижу едва подступившие слёзы. Никогда прежде мне не доводилось видеть его таким, разве что в тот день, когда стало известно о нашем передвижении в сторону Пхеньяна. Юнги не любит показывать свою слабость, но сейчас он слишком расстроен и напуган. Говорит это мне, чтобы знал хоть кто-нибудь. Возможно, глупо, но и я сейчас на грани. Готов сделать также. — Увидишь. Она побьёт тебя при встрече, а потом поцелует. Скажет, что волновалась и скучала, и всё у вас будет хорошо, — говорю не слишком убедительно, и парень улыбается. Знает, что это не то, что может воплотиться в жизнь, скорее Мин просто хотел услышать именно такие слова. Я произнёс их для спокойствия друга, в то время как сам даже не мог позволить себе вспомнить о Нари. Находясь на поле боя или здесь, в тишине окопов, запрещал себе любые мысли о ней, надеясь, что так не сделаю себе больнее. Дурак. Наверное, совсем ничего не понимаю в чувствах. — Мы будем жить долго и счастливо и умрём в один день. Так, кажется, говорят? — и снова улыбка озаряет его лицо. Это надежда. — Да, и умрёте в один день, — еле слышно вторю, зная, что это ложь от начала и до конца. Он может умереть здесь. Спустя час или полгода, от пули врага или по чистой случайности. Я не мог гарантировать вечную жизнь своему другу, но каждый день, прицеливаясь в очередного солдата Северных, я молюсь о том, чтобы под такую же пулю никогда не попал мой друг. Не хочется верить, что он может оказаться на месте одного из тех, кого снайпер лишил жизни. — Я не верю в сказки, Чонгук, но ради неё сделаю всё, чтобы вернуться, — Юнги медленно встаёт с земли и, похлопав меня по плечу, направляется к шатрам, где сейчас отдыхали солдаты. Морщусь от прикосновения к раненному плечу, которое всего несколько часов назад удалось перебинтовать. Затем удобнее устраиваюсь на холодной земле, опуская голову вниз и ослабленно кладя руки на полусогнутые колени. В груди неприятно колит от одной мысли, что Нари за сотню километров отсюда. Злится, ругает какого-нибудь рядового или бросается ножами в ни в чём неповинное дерево, но также думает обо мне, как и я о ней. Глупая, знала бы, что и я сейчас не нахожу спокойствия и даже обед игнорирую, только бы уделить несколько минут личным мыслям. Воспоминания о каждом моменте, проведённом вместе с ней, теперь прочно заседают в моей голове. Может, я и сглупил, что сам подстроил наше расставание, но так я хотя бы уверен, что Нари не попадёт в очередную передрягу. Не испытаю чувства бессилия, как если бы мне пришлось наблюдать её гибель, запоздало понимая, что спасти её не в моих силах. Я не подверг её прямой угрозе, и именно осознание этого факта помогает снять камень с души. Ловлю хрупкие снежинки ладонями, которые быстро тают при соприкосновении с тёплой кожей. Конечно, она не настолько тёплая, чтобы не чувствовать зябкость и морозность декабря, подступившего так незаметно. Не чувствую колючего ветра, что касается моих губ; еле шевелю ими ему навстречу, думая, что он касался и её губ, щекотал красные щёки, развевал волосы, помогал снежинкам упасть на ладони.***
Солнце почти скрылось за линией горизонта, когда Северные возобновили атаку. Первые взрывы прозвучали неожиданно, но даже это не застало нас врасплох. Когда ты на войне, то готовишься к бою в любую минуту, иначе даёшь своему противнику шанс. Этого мы позволить себе не могли, потому спустя двадцать секунд все были на своих местах. Мне пришлось сменить положение, и теперь Юнги и Чимин находились совсем рядом. Винтовку я отложил, а вместо неё взял в руки автомат и пару гранат, потому как действия Северных стали более агрессивными. Они явно пытались прорваться, и, честно говоря, это почти получалось. Наших сил было недостаточно, чтобы остановить куда более мощную и вооружённую армию противника, но пока это ещё было возможно, полковник Им принял решение начать операцию. Диверсионная группа направилась в обход в сторону по-прежнему слепой для противника зоны. Я не смог отправиться с ними, хоть и вызывался, но всё же надеялся, что эта затея не станет роковой для нас, а принесёт долгожданную возможность. — Чон, на три часа к югу, — Юнги говорит негромко, также удерживая в руках оружие. Перевожу взгляд, замечая нескольких солдат, которых приметил мой друг. Они почти незаметно двигались и были явно не из новичков. Это подстёгивало мой азарт, и вот уже несколько секунд спустя я сменил свою позицию. Сзади послышалось шиканье Юнги и удивлённые расспросы Чимина, но внимания обращать на это я не собирался. В голове крутилась только мысль о слишком подозрительных солдатах. Они явно были хорошо подготовлены и, что более значимо для меня, вряд ли являлись обычными рядовыми, в форму которых были наряжены. — Что ты делаешь, блять! — недовольный голос Юнги заставил меня улыбнуться. Я знал, что сейчас сорву Джек-пот, подстрелив хотя бы одного из них. — Они точно из спецотряда. Посмотри, как двигаются, — я обратил внимание друга на осторожные и осмотрительные действия Северных. Такому не учат в армии, а значит, эти ребята просто пользуются случаем проникнуть к нам в тыл. Что же, недурно. Оказавшись немного ближе к ним, занимаю позицию. Делаю глубокий вздох и прицеливаюсь. Всего одна попытка, ведь сразу после первого выстрела они обнаружат меня. Тогда возможности попасть в кого-то из них снова не предоставится. Проходит несколько секунд, прежде чем я выбираю цель. Парень идёт сбоку, а остальные при каждом новом шаге оглядываются на него. Ждут одобрения? Значит, главный. Снова делаю вдох и, задержав в лёгких воздух, дожидаюсь удачного момента. Всего один точный выстрел, и паренёк лежит на земле с простреленной головой. Улыбаюсь шире, собираясь сообщить друзьям об удачном выстреле, но в эту же секунду над нами проносится очередной бомбордировщик Северных. Громкий взрыв, и меня отбрасывает в сторону. Ударившись всем телом о холодную твёрдую землю, стону от боли. Рука заломлена под телом, а в глазах темно. Я с трудом пытаюсь подняться, но шум в ушах не даёт даже повернуться. Коснувшись рукой лица, ощущаю тёплую жидкость в районе висков. Кажется, кровь из ушей пошла. Значит, взрыв был совсем рядом. Ударной волной меня отбросило на несколько метров, поэтому рядом не могу увидеть друзей. Только чуть позже, ползком двигаясь к месту, где находились ребята, замечаю знакомые силуэты тел. Чимин лежит сверху. Израненный, с кровью по всему телу и застывшим взглядом. Я не слышу, раздаются ли ещё взрывы, но чувствую, как дрожит земля под моим телом. Бой продолжается, но не для меня. Время, кажется, остановилось в тот самый момент, когда я увидел застывший взгляд Чимина, направленный в сторону горизонта. Он смотрел на небо. В глазах его виднеются слёзы, но больше там я не нахожу ни следа жизни. Он мёртв. Чтобы убедиться в этом, проверяю пульс: касаюсь левой руки у самого запястья, с содроганием оглядывая худощавое тело, неестественно бледное на фоне сырой земли. Пульса нет. Усаживаюсь на корточки, замечая под ним ещё одно тело, и, слегка отодвинув остывающее тело друга, вытаскиваю из-под него Юнги. Сразу же тянусь рукой к шее, а у самого темнеет в глазах. В тот самый момент, когда нащупываю артерию, молюсь только о том, чтобы ощутить пульсирование крови под пальцами, но вместо этого меня оттаскивают от его тела. Рядом появляется капитан Чхве, что-то крича в мой адрес, но я не слышу. Только смотрю на кровь, оставшуюся на руках. Даже не знаю, кому из моих друзей она принадлежит. Меня тормошат. Пытаются что-то сказать или спросить, а я по-прежнему слышу только шум и отдалённый грохот. Бомбёжка не останавливается, и это последнее, что я понял перед тем, как темнота поглотила сознание.