Прости за любовь

Вдох-выдох. Вдох-выдох. Жизнь, словно вода, просачивается сквозь мелкие трещины, утекая и забирая за собой право выбора. И нет возможности остановить ее, с каким бы рвением ты бы не старался ухватить ее за такой быстротечный ход . Последний момент, последняя стадия всегда наступает, несмотря ни на что, а тем более на желание хоть как-то зацепится за краешек жизни – такой разной и бурлящей на эмоции и на события, словно сильный и холодный водоворот воды тебя закружил в вихре лжи, счастье, в осознание своей никчемности в какой-то момент, улыбок родных, всецело охватившем тебя счастье, любви и боли, а потом, словно наказывая тебя, но в то же время желая тебя избавить от этой боли, холодный поток с головой тебя накрывает и нет желания бороться – вода везде, она, как воображение психически больного человека, как навязчивая его идея, захватывает тебя, давит на тебя все новыми и новыми картинками, быстро сменяющими друг друга, как в калейдоскопе яркие картинки сменяют друг друга, не давая смотрящему в него насладится каждой картинкой хоть небольшое время, забирая все твои жизненные силы, а ты только помогаешь потому что, словно живительная влага, вода обволакивает и дарит невесомое, такое мягкое и нежное наслаждение, спасая от горячих лучей полуденного солнца. И вот он – конец, оказавшийся таким мучительным, таким ненужным, но спасительным от боли, что в мгновение получила за ошибки другого человека. За ошибки того, кто не сумел справиться с тем, с чем справлялся на протяжении большей своей жизни. За ошибки которого будут расплачиваться горькими слезами родные и те, кто считал тебя одним из самых близких людей в жизни. И уже ничего не изменить, приходится только наблюдать за теми, кого любишь с высоты птичьего полета. Подчинение. Приходится подчиниться судьбе и уповать на то, что твои родные будут сильными и все выдержат. Выдержат, и буду счастливыми людьми, полные надежды и веры в душе. - Нет, - глухой, словно из-за толстой стены, ответил голос в трубке. Односложно – тот вариант, когда не хочешь показывать, какая боль в твоей душе еще таится и всего пара лишних слов, как душевная боль снова разбередит немного зажившую рану и поток этой боли снова накроет, заставляя задыхаться и падать в пропасть, сломленная ее тяжестью. - Я скоро буду, - вторит голос на этой стороне трубки,- Я за тебя очень переживаю. - Со мной все в порядке, - уже бодро прозвучало в телефонной трубке, - Мне действительно стало лучше. Просто иногда накатывает чувство беспомощности какой-то. Но все же, в моем случае оказалось, когда ты одна и вокруг тебя нет людей, хоть и действительно переживающих за тебя, ты вытаскиваешься себя из пучины всего того, что произошло и пытаешься сделать себя тверже и сильнее. Прошу прощения за такие слова, я знаю, бабушка, ты очень за меня переживала, боялась, чтобы я ничего с собой не сделала, но будь ты со мной, поддерживая меня разными теплыми и нежными словами и делая за меня все, я бы еще больше погрузилась в эту пучину темноты, зная, раз есть кто-то, кто делает все за меня и нашептывает мне слова поддержки, то можно только и делать, что думать и думать о том, что и зачем, а главное – почему это произошло со мной. Чувствовать и жить только этой бедой, только мимоходом слушая слова, сказанные тобой и теми, кто приходил бы в дом, выражая свою поддержку и говоря, что будет все в порядке. Когда кто-то рядом в трудную минуту, то слезы, не зная меры, будут осушать тебя, пока ты без сил не упадешь – не сломаешься, как тонкая ветка под напором ветра, и уже не захочешь вставать. А я хочу встать на ноги и идти на прямых ногах, зная, что ты выиграла эту битву за жизнь, за веру и надежду в счастливое будущее, а не пытаясь делать шаги на коленях, словно покалеченная и не вылечившаяся до конца, и осознавать, что ты могла еще побороться за жизнь, за яркое солнце над головой, да хотя бы за три маленькие жизни, что спасла, но сдалась с той легкостью, с которой примеряешь и отбрасываешь не понравившуюся одежду. И вот, говоря все это, я вновь пониманию, осознаю это, что еще чуть-чуть, какой-то небольшой доли усилий, и я буду дышать полной грудью, жмурить глаза, просыпаясь, и подставлять лицо утреннему солнцу, что пробирается сквозь щель между штор. Радоваться любой мелочи, любоваться живыми шерстяными комочками, что делают твою жизнь веселее, счастливее, заставляя улыбаться своими шалостями и играми, и продлевают ее как минимум лет на пять. - О Боже, дорогая моя!, - одинокая, но счастливая слеза скатилась по щеке пожилой женщины, - Я так рада за тебя, девочка моя, что ты продолжаешь жить, что не сдалась, и через несколько дней я уже твою улыбку. Пусть она еще не будет безмерно счастливой, но мы это исправим. Приложим все усилия, чтобы вновь вспомнила чувство, что дарит счастливая и искренняя улыбка. Я так по тебе соскучилась, - нежно, словно прикосновение крыла бабочки, были произнесены последние слова. - Бабуля, я тоже по тебе сильно соскучилась! Приезжай скорее уже из Италии!, - всхлип на том конце провода доказывал истину этих слов. - Ох, - короткий вздох вырвался из груди женщины, - Потерпи, дорогая, завтра уже вылетаю. Можешь уже начинать готовить праздничный ужин, - с улыбкой закончила Корнелия. - Уже начала готовить, - и слабый смешок вырвался из груди Блер в ответ на пожелание Корнелии, - Это еще одна возможность отвлечься от периодически наступающих грустных мыслей. - Замечательно, моя дорогая, - мягко проговорила пожилая дама, - Как Ден поживает? - Оу, у Дена все отлично, но он сейчас в командировке по работе и, кажется, его ждет большой заказ для фирмы. Созваниваемся периодически, и он постоянно просит прощение за то, что его нет рядом. На что я отвечаю практически теми же словами, что и тебе ответила. Он – самый лучший друг. Ден всегда, даже на расстоянии, знает какими словами подбодрить, когда просто улыбкой одарит тебя. Ох, и повезет же этой девушке, которая станет его женой. Все сделает для нее! - Пока меня не было, у Дена, что, девушка появилась?, - немного удивленно задала вопрос Корнелия. - Ахах, нет, - женщине было одно удовольствие слушать смех своей внучки, хоть еще и не такой жизнерадостный, как раньше, - Он пока одинок… - Если я правильно почувствовала, то дольше должно идти «но», - Корнелия, поднявшись с удобного кресла, подошла к окну и чуть отодвинула ярко-оранжевую штору – достаточно для того, чтобы полюбоваться яркой и сочной зеленью деревьев. Вид завораживал своими красками, даже иногда бывало, что эта яркость слепила, и все же – этот вид так и просился на полотна знаменитых художников. - Знаешь, - девушка, чуть подумав, продолжила, - Ден, еще в самом начале нашей дружбы, рассказал мне про девушку, которую полюбил. Но при это добавил, что это была просто подростковая влюбленность, но спустя некоторое время я стала замечать то мечтательное и умиротворенное с долей счастливой искры в глазах, то печальное и отрешенное выражение на лице, и у меня закралась мысль, что хоть это, как он сказал, и подростковая влюбленность была, но я поняла, что это влюбленность переросла в любовь и, похоже, надолго, поселилась в его сердце. Так вот, когда Дену нужно было уже улетать, я, чтобы хоть как-то избавить голову от всяких ненужных мыслей, да и моему организму нужен был свежий воздух, поехала в аэропорт, чтобы проводить Дена в командировку, и когда мы стояли и ждали Серену, - Блер, будто почувствовав недоверии со стороны своей бабушки, подтвердила, - Да-да, та самая Серена, жена Чака, - в голосе Блер не было ни намека на чувство ревности, лишь сплошное равнодушие при произношении имени соперницы. Или девушка тщательно это чувство скрыла?, - Она, как выяснилось, работает у Дена. Не знаю почему, но в тот момент, когда Серена подходила к нам, я взглянула на лицо Дена. Нет, оно ничего не выражало, но глаза… Они загорелись таким огнем, что только слепой не заметит, как вспыхнуло яркое пламя невообразимых чувств, а самое главное, в них светилась чувство очень похожее на любовь, но как только Серена оказалась рядом с нами, то этот в огонь в глазах Дена сразу же потух, словно не желая быть достоянием публичности – в этот случае, Серены. Будто его безжалостно залили водой. - Блер выдохнула, потому как дыхание немного сбилось, а Корнелия ждала продолжения, - И тогда, меня как током ударило, мысль подала идею, на тот момент казавшуюся полным бредом, что та девушка, о которой Ден рассказывал мне день, и есть Серена. А сейчас я почти уверенна в правильности своих суждений. Это следует из того, как Ден говорит о Серене – его голос при произношении ее имени постоянно меняется и каждый раз в нем новое, неподвластное расшифровке, чувство, но что я точно у ловила, так это то, что в его голосе, когда я, как бы ненароком, спрашивала о том, как им вместе работается, как Серена проявляет себя в деле, какая-то отрешенность смешанная с чувством светлого немного прикрытого обожания, будто он далеко, за несколько миль, в воспоминаниях, которые и благо, и боль для него, во время ответов на вопросы. - Ох, и закручено же в твоих мыслях Блер, - Блер показалось, или с губ ее бабушки действительно слетела ухмылка?, - Не накручивай себя на том, чего нет на самом деле. - Вот увидишь, я окажусь еще права!, - стояла на своем Блер, - Я как никто другой знаю Дена, в частности и его чувства. Для меня он, правда не всегда, как открытая книга. - Ладно-ладно, не буду с тобой спорить, - сдалась Корнелия, - А…, -в воздухе повис вопрос – они обе знали о ком будет вопрос. - Чак, - выдохнула Блер. - Да, - подтвердила правильность догадки Блер Корнелия. - Он, - девушка на мгновение затихла, словно обдумывая и подбирая правильные слова, - Он нормально, но кое-что изменилось, - Корнелия чувствовала, хотя Блер и старалась говорить предельно равнодушно, все же проскальзывало чувство, но что это за чувство – женщина не поняла. Любовь, - промелькнуло в ее голове. - И что же изменилось?, - пожилая дама слышала, как шестеренки заработали в голове Блер, когда пауза немного затянулась, и Корнелия поняла, что ее внучка находится в смятении, не зная, что сказать, и как ей показалось, чтобы лишним словом не выдать себя. И все ее чувство говорили, что ей правильно казалось - Ох, бабушка, - что-то щелкнуло на стороне Блер, но Корнелия даже не успела отреагировать, как снова послышался голос Блер, - Да многое изменилось!, - с горячностью ответила Блер. - Что же в этом плохого?, - недоумевала Корнелия. Женщина снова вернулась на прежнее место - в удобное и уютное кресло. - Вот именно ничего. Он стал мягок со мной, приезжает ко мне – и мы сидим болтаем, но я бы не смогла эти беседы назвать непринужденными, но зато, когда он составляет мне компанию при просмотре какого-либо фильм, то пространство наполняется умиротворенностью, будто так и должно быть, я чувствую, не знаю как он, но я чувствую это со всей остротой души. И от этого мне еще хуже, что несмотря ни на что во мне еще живет и трепещет чувство…, - голос девушки дрогнул, и слово так и повило в воздухе, осталось в пределах ее головы, ее души, в конце концов, в пределах ее тела. - Блер, - подтолкнула к продолжению пожилая дама. - Нет!, - сорвалась на крик Блер. - Тише, тише, дорогая, - успокаивающе сказала Корнелия, - Эй, - улыбка скользнула по ее губам, - все в порядке…, - Блер прервала бабушку, не дав ей договорить: - Ох, прости, что сорвалась, - девушка глубоко вдохнула, а затем выдохнула, окончательно приходя в себя. Корнелия кивнула, словно Блер могла увидеть этот ее жест по ту сторону телефона, - Просто, - продолжила Блер, - если бы, - пауза, - этого не случилось со мной, то с его стороны, я думаю, не было бы этой мягкости, иногда даже с долей нежности и этой заботы. Не было бы этих вечеров, пусть даже и разговоры по большей части даются тяжело даются, ибо не всегда знаешь что сказать. Не было бы этих приглашений прогуляться, на которые всегда ответ «нет» с моей стороны – иначе не могу, да и не хочу, потому что еще больше его отношение ко мне станет для меня ненавистнее. Не было звонков и вопросов о том, как я себя чувствую, ничего ли не надо и так далее. Это больше всего и давит, выводит и раздражает тебя, потому что знаешь, чувство вины движет им. Эмоции все-таки еще сильнее меня, - раздраженно закончила и. - Блер, - осторожно начала Корнелия, дослушав свою внучку, - скажи мне на чистоту, только правду. Ты простила его? - Простила ли я его?, - медленно, растягивая слова, словно пробуя их на вкус, повторила девушка, - Если честно, я не знаю ответа на этот вопрос. Я вроде готова его простить его отношение ко мне, к ребенку, - девушке удалось спокойно произнести последнее слово, - но что-то мешает мне простить его, мешает чувству прощения вырваться окончательно наружу. И знаешь что? Я не ускоряю этот процесс, мне кажется, я даже на подсознательном уровне даже замедляю его. Может, я боюсь того, что если я прощу Чака, то он снова забудет дорогу ко мне? Снова будет игнорировать меня? Принимать меня, как главную помеху к счастливой жизни? Не знаю. Но каждый день эти вопросы все больше атакуют меня, от них очень устаешь. Хм, - усмехнулась девушка, - равнозначная замена мыслям о том, чего я лишилась. Но я благодарна Чаку за то, что он пришел и попросил прощения за все свои поступки и слов – я знаю, я чувствовала это, он говорил искренне, от всей души, но это не отменяет и того, что может случится и так, что простив его, он заберет слова обратно и окажется, что эти слова всего лишь плод моего воображения. Бабушка, это же нормально, что я боюсь его простить?, - с опаской спросила Блер. - О Боже, да конечно, это нормально!, - с чувством начала Корнелия, - После всего того, что было с тобой и через что ты прошло, недоверие свойственно в этой ситуации. Оно олицетворяет собой определенную защиту перед тем, что один раз ты уже обожглась. - Мое недоверие противоречит тому, что попросив прощения у Чака, он простил меня. И даже не оглянулся назад, в прошлое, в котором я использовала нечистую игру в погоне за ничтожным кусочком счастья, я из-за всех сил разрушала мир вокруг себя, еще больше заставляла ненавидеть Чака меня. Да, при этом став причиной, по которой моя соперница выгнала Чака из дома, возненавидев его за измену. Он оказался благороднее меня. А я оказалась не готова к этому и отдалась на волю судьбы. Вообще, судьба любит играть людьми, она управляет ими, как пешками на шахматной доске, и ты не знаешь, когда будет сделан ход тобой. Вспоминая все, что произошло я поняла кое-что. Мне ведь понравилось, что Чак поддался на мой шантаж и оказался в моей власти., - неестественный смех сорвался с губ девушки, - и оказалось, что власть опьяняет и подчиняет себе, ты думаешь, всегда ей будешь управлять, но это она тобой управляет и разрушает тебя. Показывает, что и ты можешь быть ничтожеством, пытаясь с ее помощью подчинить того, кто не подвластен тебе. И да, не прошло и двух часов, как он уже побежал к ней. Никогда бы не подумала, что буду такой дурой и ничтожной. - Блер, ни говори так, - голос Корнелия был полон сопереживания и сочувствия, - Ситуация изначально была выстроена так, что любое твое поведение в какой-то мере оправдывается. Может, во мне и говорит чувство родственного родства, но ты поступала так, как казалось тебе правильно. И пусть шантаж – это некрасиво и не добавляет тебе гордости, но тебя ранило лавное слово в его предложение, ведь слово «ошибка» можно было заменить на другое слово. Такое слово, которое бы в меньше мере задело бы тебя, которое бы не таким болезненным ударом отразилось в твоем сердце, - тяжелый вздох послышался в трубке на слова Корнелии, а женщина стальным голосом продолжила, - И Чак не невинный ребенок! И это не он притащился в твой дом и затащил тебя в постель?! Не он исчез со свадьбы, чтобы провести медовый месяц не со своей законной женой?! Он в первую очередь мужчина, и должен отвечать за свои поступки! Если он этому раньше не научился, то надеюсь, вся эта ситуация научит его этому. Вот кого мне действительно жаль, так это Серену, она такая же жертва обстоятельств. Надеюсь, она выйдет с минимальными потерями. И как бы ты ни вела себя, чтобы ты ни сотворила, и в какой бы ситуации не оказалось, я буду всегда тебя поддерживать, запомни это навсегда!, - с любовью в голосе закончила женщина. - Спасибо! Я безумно люблю тебя, самая лучшая бабуля на свете!, Я так благодарна за твою поддержку и веру в меня,- Корнелия слышала в голосе Блер дрожь. - Ты опять плачешь, - не вопрос, утверждение. - Это слезы любви к тебе, ты всегда знаешь, как и какими слова подбодрить, даря всегда свою любовь. И боюсь, что однажды тебя потеряю, - страх при произношении этих слов сковал голос Би, и Корнелия еле расслышала их. - Даже не думай об этом! Мне еще жить и жить! Мне есть ради кого жить! И мы еще не один раз посидим за разговорами с чашечкой фруктового чая, вприкуску с твоими любимыми макарунами, - непоколебимая уверенность звучала в устах Корнелии. - О да, что это я о грустном, - поддержала Би, - Спасибо тебе за этот разговор. Мне так, оказывается, не хватало разговора с тобой. Поговорив с тобой, мне всегда становилось споконйо и легко на душе. И вот сейчас, эти чувство снова воспарили в моей душе и я уверенна, что скоро окончательно выберусь из этого кокона, которым меня судьба своими потрясениями насильно сковала. - Все у тебя будет лучше, чем у всех, вот увидишь!, -Корнелия бросила взгляд на часы, - Ох, пора уже закругляться с разговорами. Луиджи с семьей пригласил меня на ужин перед отлетом, поэтому мне уже пора. - Тогда передавай от меня привет Луджи и его жене. И поздравь его с рождением дочери, - попросила Блер. - Обязательно, - пообещала Корнелия, - До встречи, дорогая. - До встречи,- попрощалась Би и первая отключилась. И вот, сейчас, сидя в машине, присланной Блер, которая везла Корнелию из аэропорта Нью-Йорка домой к внучке, женщину не покидало чувство тревоги. Она не знала из чего он зародилось. Оно просто лавиной нахлынуло на женщину, заставляя лихорадочно сжиматься сердце и заполняя душу страхом перед лицом неизвестной тревоги. Она будто стальными цепями тебя сковывает, сдавливая с каждым разом все сильнее и сильнее, лишая даже минимального шанса на то, что ты вырвешься из ее оков. Дышать становится трудно, и вот ты опускаешь окно на дверце машины, но свежий воздух с каплями холодного дождя не приносит нужного облегчения – только боль в легких от большого количество холодного воздуха. Твое внимание сосредоточено лишь на том, чтобы как можно скорее распознать, разгадать то, откуда взялось это чувство, такой вязкой, обволакивающей и сжимающей тебя, тревоги и что оно предвещает. А главное, что оно принесет за собой – боль и страдание или облегчение, а может, неизвестность? Чем окажется для тебя это чувство – спасением или проклятием, жизнью или смертью? Как оно повлияет на тебя – заставит забиться подальше в угол, отгораживаясь от тех чувств, что принесет за собой тревога, растущая в груди, или бросить вызов всем и показать, что ты будешь жить и все переживешь? А какие последствия повлечет за собой – разрушение тобою построенного с такой тщательностью мира или, может, укрепление стен твоего мира, в котором тебя окружают люди, поддерживающие и помогающие тебе люди? Как она будет встречена – шепотом или криком? Дождь. Мокрый асфальт. Машина по встречной. Реакция. Тормоз. Поздно. Удар. И шепот криком разнесся салону машины. И вот он – конец, оказавшийся таким мучительным, таким ненужным, но спасительным от боли, что в мгновение получила за ошибки другого человека. За ошибки того, кто не сумел справиться с тем, с чем справлялся на протяжении большей своей жизни. За ошибки которого будут расплачиваться горькими слезами родные и те, кто считал тебя одним из самых близких людей в жизни. И уже ничего не изменить, приходится только наблюдать за теми, кого любишь с высоты птичьего полета. Подчинение. Приходится подчиниться судьбе и уповать на то, что твои родные будут сильными и все выдержат. Выдержат, и буду счастливыми людьми, полные надежды и веры в душе. Смерть так легко и безжалостно забирает, и ее не интересует, что ты еще много не закончила на этом свете, что самому родному человеку будет мучительно больно от потери близкого, всей душой любимого, человека. Ее интересует лишь пополнение людей на том свете. Все, точка. Окончательно и бесповоротно. А тебе лишь остается надеется, что она выживет и тебе не придется встречать ее так рано на том свете. Надежда умирает последней, и даже на том свете продолжает жить, заставляя чувствовать хоть на некоторую долю живее и ближе к ней, к той самой родной частице на свете. Пора. До свидания. Ноя не вернусь уже – только фото и теплые воспоминания. Все.