Призрак

— Нет, пожалуйста, не надо! — крик все еще звучал в голове Канды, словно вопль баньши, и от него внутри разливался дикий, невероятный холод, клубком сворачивался страх, а тело сковало ужасом. Лави… Что с ним случилось? Жив ли он вообще? Хотелось зажать ладонями уши и забиться в какое-то укромное убежище, лишь бы ожившие кошмары их не нашли и не разорвали. К сожалению, бросить друга было совершенно не выходом, но тело сковал липкий, жуткий и мерзкий страх, лишая даже возможности пошевелиться. Казалось бы, они пережили и людоедов, и испытание своими страхами, и прошли через кровавые лабиринты, сумели выпутаться из диких и жутких ловушек, игравших их сознанием, как ребенок с новой игрушкой, отбросив все старые и давно надоевшие. Они шли вперед, несмотря на то, что почти все, кто отправился с ними, уже погибли. Но сейчас где-то недалеко кричал их друг, который рискнул шагнуть за грань известного и понятного, и никто не знал, как ему можно помочь. Впрочем, как оказалось, этот уровень искажал все воспоминания и памятные добрые вещи, какие только можно было представить. Добрые друзья оборачивались обидчиками, счастливое детство оборачивалось хрупкой фальшивой иллюзией, прикрывающей веселыми яркими стенами кромешный ад каждого ребенка, лишенного родительской любви и поддержки; любимые книги и игры превращались в орудия пыток, приносящие только боль, страх и страдания; и даже маленький пушистый кролик, с которым так весело было нянчиться ребенком, превратился в кровожадного монстра с заляпанной кровью шерстью, торчащими из пасти металлическими клыками, огромными когтями и слепой ненавистью в пустых всевидящих глазницах. Уровень подсознания, охваченного тьмой и мраком, где воспоминания Неа превратились в кошмары, терзающие и самого хозяина. Что могло бы случиться с ними на этой части? Пожалуй, когда Канда открыл глаза, то в первую секунду даже и не понял, где они. Изгибы клаустрофобных коридоров не предвещали ничего хорошего, согласно канону старых ужастиков и классических хорроров. Ответвления шли, подобно капиллярам от вены, узкие, темные, мрачные и заваленные хламом. Где-то в глубине кто-то скрежетал металлом по плитке пола, и Юу чувствовал, как по ложбинке позвоночника катится холодный пот от тяжелого, мрачного предчувствия. Впрочем, в этом мире Канду никогда не покидало ощущение приближающегося апокалипсиса в глобальных и локальных масштабах. — И что делать будем? Куда нам…? — спросил Лави внезапно высоким, почти визгливым голосом и почти тут же замолчал, напуганный тем, как неестественно звучал живой звук в этом искаженном, мрачном пространстве, отражаясь от окровавленных стен и треснувшей плитки, скрадываясь в черноте впереди. Канда вытащил из ножен Муген, слабо мерцавший прерывистым синим светом: сила семейного духа была слишком слаба здесь, во враждебной темноте. Парень едва видел мерцающее сияние вокруг лезвия, но рукоятка приятно холодила кожу, придавая иллюзию уверенности. Это была не мрачная, угрожающая прохлада, а тот самый приятный освежающий ветерок, от которого становится легче. Вот только это была всего капля чистой воды в целом океане дегтя. — Разделяться — идея такая себе, но нам необходимо понять, куда идти. Линали, ты можешь призывать… что-нибудь вроде небольших огненных светильников? — подал голос Аллен, нервно дернувшись от слишком близко раздавшегося скрежета. На секунду ему показалось, что он видит в темноте отблеск чьих-то глаз, которые неотрывно наблюдают за ними, голодных, злых и абсолютно равнодушных при этом. Такими обычно смотрят волки в голодную пору на свой потенциальный перекус: прикидывают, сколько можно содрать мяса с костей и насколько много костного мозга высосать, как быстро они раздерут жертву на клочки и как быстро застынет кровь, когда клыки вцепятся горло. Уолкер вздрогнул от непрошеных мыслей и отвел взгляд, а когда нашел в себе силы снова взглянуть — в том темном углу уже ничего или никого не было. И тревожить ребят галлюцинацией парень совершенно не планировал. — Все в порядке? — вполголоса спросил Юу у побледневшего Уолкера, и тот лишь неопределенно махнул рукой, стараясь не подавать и признака своего волнения. Идея разделиться действительно была не лучшей, но у них не было другого выбора: блуждания по наполненным какой-то плотоядной дрянью — в чем никто, к счастью, не сомневался — коридорам могли занять чуть больше, чем вечность, и пусть время здесь тянулось совершенно иначе, чем могло бы в реальной жизни, легче от этого совершенно не становилось. Нутром они чуяли, что оставалось всего десять минут по часам Вечности, а значит, промедление было сродни проигрышу. В любой момент стрелки могли сдвинуться — и никому не было известно, насколько и в какую сторону. Клауд и один из оставшихся духов взяли на себя правые коридоры. Аллен и Канда взяли на себя центр. Линали и Лави взяли себе левые коридоры. После того, как Ли призналась, что не чувствует больше огненного элементаля и силы призвать его, девушка чувствовала себя все бесполезней. Ее ноги кровоточили, и пусть пока что это было незаметно, но она теряла силы. Медленно, незаметно, понемногу. Она была слабее. И надежда была на Лави — мальчишку-оккультиста, который и сам-то толком не умел управлять своими силами. Что умел сам рыжий? Никому не было известно, даже самому книгочею, что он мог. Что сумел бы, если бы знал, как воспользоваться своими резервами. Если рыжему и было страшно, то он совершенно этого не показывал. Прямая спина и вскинутая немного вверх голова, какая-то отрешенная, спокойная собранность: парень был готов в любой момент атаковать или защищаться, но сейчас был даже слегка небрежно расслаблен. Луч света двигался ровно, по прямой, без рваных, суматошных вздрагиваний и резкой смены направления, а Лина была уверена, что стоит ей взять в руки фонарь, как он тут же начнёт дрожать, как в приступе эпилепсии. Словно бы почувствовав спиной мысли спутницы, юноша полуобернулся к девушке и ободряюще улыбнулся, будто они сейчас шли не по заляпанному кровью, чьими-то останками и заваленному мусором коридору, больше похожему на высохшие и затвердевшие вены наркомана, а по обычному коридорчику старой, уютной пиццерии, где в детской комнате роботизированные плюшевые звери в человеческий рост развлекали малышей, а из-за двери кухни доносились запахи только приготовленной пиццы. Обостренные чувства порой слышали то, чего нет, вроде песенки из заводной музыкальной коробки или топотка крохотных деревянных ножек куклы на веревочке. Глаза видели то, чего не могло быть: тени, еще более черные, чем окружающая их темнота; блеск стеклянных глаз в отсвете фонаря там, где никого не было и не могло быть; дыхание и скрипы, которые не могли издавать идущие сейчас ребята. Обостренные адреналином, страхом и тьмой чувства играли злую шутку, заставляя пугаться собственной тени. Но никто из них не мог услышать существо, которое подкралось к ним, сотканное из тьмы, туманов и пронизывающего холода, которое тянул за собой оживший кошмар. — Что за…? — Лави резко обернулся и захрипел от боли, когда длинные острые когти вонзились в плечо, прошивая насквозь тонкую рубашку и хрупкие мышцы. В это мгновение Линали откинуло в стену, словно фарфоровую куклу. Голову обожгло сильной болью, сознание рассыпалось цветной мозаикой. Вот только пробуждение было куда более кошмарным, чем могло бы показаться девушке. Очевидно, тварь сочла её мёртвой или несъедобной, а потому не тронула, вот только сам Лави был в куда более плачевном состоянии. Он завис над полом в полуметре, словно распятый на туго натянутых веревках. Голова парня была откинута назад, он был без сознания, бледный, как мел, будто от боли. А над ним нависла чёрная, непрозрачная тень, словно сотканная из плотного тумана и могильного савана. Она протянула длинные руки к лицу рыжего юноши, и в отсвете фонаря свернули длинные железные когти, больше похожие на заостренные изогнутые лезвия. Существо почти любовно коснулось бледной щеки распростертого перед ней Лави, и на уровне головы тени свернули алым зрачки, а из горла твари вырвался протяжный сухой хрип, как если бы горло и связки были давно уже иссушены и не функционировали. Но от этого тихого звука у девушки почти буквально зашевелились волосы на голове, а по спине скатился холодный пот: подобные звуки не могли принадлежать не то что живому существу — ничто не могло их издавать. От тени веяло мёртвым холодом, куда более глубоким и тёмным, чем тот, что источал потусторонний мир. Как Неа мог привлечь на свою сторону подобную тварь? Ли только читала об этих существа, похожих на дементоров пожирателей, но никогда не думала, что сможет увидеть воочию черноту, которая за гранью любого из миров, вырезанную в реальности дверь в пустоту забвения. Что можно противопоставить такой силе? Девушка попыталась хотя бы пошевелиться, однако тело совершенно не слушалось. И в этот момент оккультист открыл глаза, встречаясь взглядом с пожирателем. И живая душа, столкнувшись с чёрной, забилась в своей клетке из плоти и костей, скованная тёмной магией. Сверкнули занесенные над телом когти, а через секунду фонарь погас, оставляя в темноте распятого Лави и испуганную и обездвиженную Лину. В тишине раздался стук каблуков бегущих Аллена и Канды и их рваное дыхание. — Ребята? — неуверенный голос беловолосого подростка прошелестел в оглушительной тишине, а серебристые глаза по-кошачьи блеснули, отражая вспышку света от неизвестного источника. — Пожалуйста, не надо! — хриплый крик звоном пронесся по комнате, заставляя Аллена остановиться, сжаться и зажать уши руками. Канде на мгновение показалось, что если бы мальчик уже не был седым, сейчас бы у него прибавилось белых волос. Линали чуть слышно всхлипнула, сжавшись и кусая губы в кровь. Где-то неподалеку заскрежетали о бетон стальные когти скрывающегося во тьме монстра. Канда очнулся быстрее всех и, схватив в охапку Уолкера, затащил за поваленный шкаф, скрывая от пристального взгляда, который парень кожей ощущал, словно ледяную струю воздуха. Он не понимал природы существа, не мог даже осознать. Просто знал: если тварь найдёт их, то сможет убить даже Аллена, и в этот раз смерть будет более чем окончательной — сама суть жизни будет уничтожена, сожрана эти чёрным, ненасытным демоном, от которого не могло спасти ничто. Но… Лина закрыла глаза и чуть крепче обняла бессознательного рыжего парня, готовая принять на себя удар темной гневной силы, которая нависла над ними, раскинув длинные когтистые лапы и глядя невозможно-золотыми глазами, холодными, как сама бездна. Такими же холодными и безжалостными, как у Неа. Она чувствовала, как кровь из поврежденной глазницы Лави заливает блузку, а ноги онемели от боли, усиленной присутствием пожирателя. Она больше не могла бежать, даже ради спасения жизни, не только своей, но и чужой. Вспыхнувшая было магия не отозвалась на мольбу о помощи, и внутри было неприятно холодно, совсем как тогда, когда огненный элементаль, выжигая все вокруг адским пламенем, растворился в морозном воздухе горного леса. Она устала, очень устала, и только и могла, что прижать к груди голову молодого оккультиста в попытке хоть на пару мгновений, пока эта тварь будет разрывать ее, продлить жизнь ее друга. Единственного, кроме сестры, за которого она переживала. — Ну уж нет, тварь, ты их не получишь! — леди Найн, в разорванной юбке и со всклоченными волосами, появилась как нельзя вовремя. Из ее поясницы показались шесть паучьих лап, длинных, черных, покрытых крепким паучьим хитином, редкими короткими волосками и ужасающими острыми когтями на которых глянцево отразился свет от фонаря. Изменилось даже лицо женщины: прежде весьма привлекательное, оно стало настолько непривычным для восприятия, что девушка на мгновение даже не поняла, что изменилось. А ведь на лбу и щеках открылись крохотные язвочки-глаза, смотревшие восемью маленькими кроваво-красными зрачками на окружающий мир, а привлекательный небольшой рот раздвинулся в ужасающем оскале, из которого торчали длинные жвала-клыки. И даже изящные руки женщины преобразовались, вместо ухоженных ногтей показывая миру длинные крепкие когти, наверняка способные разрезать сталь. Вот только призрак перед ними не был стальным, и навредить ему было бы чрезвычайно сложно даже совершенным оружием, коим и являлась сейчас Клауд — хотя куда правильнее было бы называть ее изначальным именем, Йорогумо. — Я должен помочь им! — Аллен дернулся из укрытия, но Канда вцепился ему в плечо, удерживая на своем месте. — Что ты можешь сделать с ним? С этой… Тенью?! — прошипел парень, вцепившись ногтями в плечо. Уолкер вполголоса зашипел от лёгкой боли, но все равно дернулся в сторону ребят и Йорогумо. Он просто не мог даже допустить мысль о том, что кто-то из его дорогих людей находится на краю гибели, а он, Светлый, не может им помочь даже в союзе со своим Тёмным, партнёром и союзником. Юу поджал губы, вторая рука сама легла на рукоять катаны. Японец не мог пожертвовать ни одним из дорогих людей — ни Уолкером, ни Ли-младшей, ни Лави. Ни Клауд — даже она была частью мира Канды, мира, который он так хотел сохранить. — Не знаю. Но я не могу допустить, чтобы кто-то их них погиб. Уолкер выпрямился во весь рост, сбрасывая с плеча руку Юу. Трансформация проходила быстро, и Тёмный даже моргнул не успел, как руки и ноги парня удлинились, челюсть вытянулась вперёд, а тело начало покрываться длинной серебристой шерстью с алыми разводами по шкуре. Длинные острые уши дернулись в сторону источника звука, а от длинного гибкого туловища начал исходить приглушенный белесый свет, как от луны. Серебристые глаза, ставшие раскосыми, смотрели абсолютно осмысленно, но от этого не менее зло и решительно. Аллен — или то, во что он превратился, — перешагнул с лапы на лапу, пробуя свое новое тело на устойчивость, и махнул пушистым хвостом, будто разъяренный пес. — Какого хрена? — спросил пораженный Канда, невольно отшатнувшись от огромного зверя. Пожалуй, стоящий перед парнем волк в холке вполне мог достигать двух метров, а мощные лапы были способны перебить хребет оленю. Или человеку — только гораздо легче. И японец ставил свои волосы и катану на то, что зверь перед ним был никем иным, как оками — волком-защитником, посланником богов и порой их воплощением. Вот только пока Темный размышлял над природой своего напарника, тот уже перемахнул через их убежище одним беззвучным прыжком и угрожающе зарычал. Серебристая шерсть засияла ярче, а острые когти на лапах выдвинулись из подушечек. — О, Уолкер, как ты вовремя, — Клауд устало улыбнулась, будто совершенно не была удивлена такому превращению хрупкого мальчишки в сильного грозного зверя. Тень лишь на мгновение отвлеклась от раненой добычи, бросив один мимолетный взгляд на нового врага, но и его хватило, чтобы волк сильнее ощерился и вздыбил шерсть, превращая хвост в меховой ершик. Пожиратель совершенно не собирался сдаваться и отступать: они были на его территории, и монстр чувствовал себя всесильным. Его жертвы ощущали уверенность твари, так что с ними можно было поиграть. Жертвы так забавно трепыхаются, изматывая себя, что пожиратель потом просто проглотит из одним махом, не оставив ничего, даже… тени. Существо не хотело отпускать своих жертв, и их страх, отчаяние, боль, которые они испытывали… Восхитительный букет, от которого сложно отказаться. Даже невозможно. Оно желало насладиться каждым оттенком их отрицательных эмоций, и они давали существу силу, которая могла бы помочь воплотиться Пожирателю в материальном мире, вырвавшись из сознания Неа. Оставалось только поглотить их силу — силу девочки-медиума, мальчишки-оккультиста, пожрать плоть гигантской паучихи, вырвать сердце Светлого Хранителя и заставить его напарника, Темного, смотреть, как беловолосый оками будет разорван на крохотные кусочки, как тварь будет держать мальчишку в сознании до момента, пока в его теле будет хоть капля жизни. Но только девушка, этот маленький медиум, могла противостоять твари — ее сила была слишком родственна, слишком близка, даже ближе, чем раненый оккультист, уже сейчас боровшийся с подступающей к его душе смертью. И только паучиха да этот белый волчонок стояли на пути у воплощения безжалостной и вечно голодной тьмы. — Ты можешь, Ли, соберись! — на шее Йорогумо красовались отпечатки когтей, а по ногам и рукам шли полосы от царапин, однако она продолжала держать кокон вокруг ребят, запечатывая их своей магией, но и она слабела. Сильнейшая из Хранителей, живущая вот уже множество сотен лет, а то и тысяч, их преподаватель и при этом — демон-паучиха. Она защищала их, прекрасно понимая, что рискует своей жизнью, она шагнула следом за ними в пространство-реальность сошедшего с ума и охваченного, отравленного тьмой Неа. На глаза Линали навернулись слезы от собственного бессилия. Могла ли она подумать только о том, что окажется в параллельной реальности на грани от смерти, защищаемая только лишь коконом и паутины, сотканной магией их учительницы? Что она могла сделать, девочка-медиум, которая никогда не сталкивалась ни с чем сложнее маленьких полтергейстов и безобидных маленьких призраков? Она была бессильна против искаженного сознания, которое поддерживалось самым мрачным, жестоким и темным существом, что можно было найти по ту сторону мира. Лави что-то вполголоса застонал, вздрагивая от боли всем телом, но не приходя в сознание, и Лина практически чувствовала, как песком утекает сквозь пальцы жизнь рыжего оккультиста. Аллен зарычал громче, уворачиваясь от когтей твари и вцепился в край черной тени, пытаясь оторвать от призрачного тела существа хоть одну, хоть небольшую часть., но все было напрасно: плотная форма твари оказалась прочнее, чем зубы и когти мифического зверя, и урон, который мог нанести ему Уолкер, был слишком мал. Они слабели, и тьма готова была принять их в свои объятия… и убить, разумеется. Канда с громким воплем выскочил перед Пожирателем, размахивая катаной без какого-либо намека на стиль, которому его пыталась обучить Хидеки, — парнем руководило исключительно желание защитить — Аллена, Линали, Лави, Клауд, своих друзей, родителей, свой мир. И в тот момент, когда Муген хрустальными крыльями раскрылась за спиной своего господина и наполнила силой Темного клинок, Уолкер засиял серебром и лунным светом, чувствуя усилившуюся связь между Хранителями и прилив сил, спровоцированный высвободившейся дополняющей энергией своего партнера и возлюбленного. Тьма опасливо зашипела и отступила, ощерившись, но это было ненадолго: даже Серые не могли бы сдержать Пожирателя, который уже готов был сожрать свою добычу, впустив в нее свои когти. — Ты так и будешь сидеть? Хммм… Так грустно. Твоих друзей скоро прикончат,  — голос исходил откуда-то изнутри и при этом отовсюду, и от него веяло одновременно холодом и теплом. Ли вздрогнула и чуть приподняла голову, ища источник, но нутром понимала — с ней разговаривало то, что помогло призвать элементаля огня тогда, среди вендиго. И оно — равнодушное, спокойное, вечное — наблюдало с насмешкой за потугами смертных. Оно — само воплощение сил природы — прекрасно знало: даже если победят златоглазый и то, что стоит за его спиной, его покровитель, оно останется и будет свободно жить в новом мире, неизменное и нерушимое. Но воплощению природы не хотелось делить свою власть с темной сущностью, а потому — оно и вышло на связь с медиумом само. Но что она могла бы сделать, с ее слабыми руками, сломанными ногами и ничтожным даром, которое она не могла толком контролировать? — Ну же, докажи, что я не зря с тобой вожусь. Или ты хочешь увидеть, как твоих друзей разорвут и уничтожат, пока ты ноешь и жалуешься на свою якобы немочь? Ты не настолько слабая, как ты считаешь. Бесишь уже своим нытьем, — существо в голове фыркнуло, презрительно и с легкой пренебрежительной жалостью. И Линали очнулась — в последний для нее раз в этом приключении. Собрала все, что только могла, весь огонь, который она чувствовала внутри себя, воздух и эфир, курсировавшие внутри нее, весь свет, который она чувствовала в своих друзьях и в самой себе, эти сияющие искры-звезды. Она чувствовала, как по ее телу перетекает мощная, практически неконтролируемая энергия, которая рвалась наружу живым, диким пламенем. А Пожиратель ощутил угрозу. Он издал крик, полный боли, недоумения и гнева: существо, еще минуту назад бывшее в его когтях, показало зубы. Его добыча подняла голову — а за спиной этой девочки стояло оно — снисходительно улыбаясь и покачивая огненноволосой головой, глядя синими, как замерзшая вода, глазами и сотканным из воздуха и земли телом, с сердцем, в котором сплелись в тугой узел свет и тьма. То, что заставило жертву отыскать надежду внутри себя и разжечь ее до гибельного пламени. Пламени, которое сорвалось с ладоней девушки, протянутых к Пожирателю, охватывая все призрачное тело, душа, стягивая, лишая существования. Существо, практически лишенное слабых мест, уверенное в своем бессмертии, сейчас корчилось в муках, крича и воя от собственного бессилия, от ощущения, как призрачная, казавшаяся такой надежной и нерушимой, плоть, рассыпается пеплом от горячего пламени живой, чистой энергии. И стоящая за спиной девушки фигура лишь снисходительно улыбалась, наблюдая за торжеством жизни над тьмой и смертью. Так было всегда. Так всегда будет. Аллен торжествующе взревел и кинулся на охваченного пламенем Пожирателя — уязвимого, лишенного непобедимости и уверенности в собственной силе, — и рвал его когтями и зубами. Канда, у которого откровенно сдавали нервы, с воплем кинулся на тварь с катаной, а Муген крыльями охраняла от пламени и атак еще не сдавшегося монстра. А Лина не опускала рук, позволяя энергии протекать по собственным венам. И только Клауд опустилась на камни, не опуская паутинный щит вокруг ребят, но позволяя себе не атаковать и без того практически мертвое существо: воспрянувшая от надежды сила Серых вполне могла справиться с ослабленным Пожирателем. Тварь рассыпалась в пепел и обрывки ткани. Линали наконец опустила руки, облегченно выдохнув. Лишенный подавляющей его волю и стремление к жизни твари Лави задышал ровнее, и даже Ли ощутила, как угроза его жизни стала более призрачной, хоть и не пропала окончательно. Аллен щелкнул зубами и медленно начал превращаться обратно в свое человеческое обличье, и Канда и Клауд отвели взгляды, позволяя духу принять изначальный вид. — Объясни мне всего одну вещь, — Канда аккуратно засунул Муген в ножны и выдохнул, — почему ты раньше не превращался? — Я понятия не имел, что так могу, — буркнул в ответ Аллен, отводя взгляд и надувшись, как хомяк. — Не злись на него: мальчик только учится быть Светлым Хранителем, а ему и без того сложно. Он принадлежит миру живых, но сам призрак. Возможно, поэтому ваш тандем приобрёл особую силу, — вступилась за мальчика Клауд. Женщина, уже принявшая человеческий облик, выглядела не лучшим образом: пожеванная в схватке нога, исполосованное тело, несколько рваных ран на боках, спине и руках. Она, конечно, не умрёт, все-таки дух высшего эшелона, но продолжать путь Найн точно не могла. Как и Лави — юноша вновь потерял сознание от боли, и Юу сильно сомневался, что транспортировать парня будет хорошей идеей. Он потерял много крови, а потому малейшее воздействие могло его убить. Но и оставить его здесь было то же самое, что обречь на гибель. Они не знали, что происходит на уровнях подсознания Неа, когда они уходят, потому беспомощный Лави легко мог стать добычей очередного кошмара. Учительница перехватила взгляд брюнета и коротко кивнула, прекрасно понимая ход мыслей своего ученика. — Я останусь охранять ребят, пока вы не справитесь с Неа, а затем нас всех вернет в реальный мир, когда повелитель этого мира умрет или будет очищен от скверны. Мне тоже необходим отдых, а в следующей комнате с моими ранами я буду лишь обузой, идите, — Йороугумо опустилась на пол рядом с Линой и погладила девушку по волосам. — К тому же, я смогу поддержать состояние Лави и не дать ему умереть от потери крови и шока. Клауд опутала полупрозрачной светящейся паутиной тело Лави, замедляя процессы в его теле и поддерживая хрупкую жизнь. Линали только осматривала обожженные, покрасневшие руки, находясь в полутрансе: единение с мистическим воплощением природы выпило из нее слишком много сил, но засыпать в этом месте было слишком опасно. — Идите, — Найн вымученно улыбнулась и кивнула на открывшуюся в конце коридора дверь, заполненную светом.- В лучших традициях игры старой эпохи, герои в конце пути должны оставаться без помощников. Мы справимся и дождемся вас. Аллен и Юу переглянулись и синхронно кивнули. Медлить было нельзя. Время стремительно заканчивалось, и им оставалось только шагнуть в свет в надежде успеть до момента, когда Неа обретет достаточную силу, чтобы мир навеки погрузился в тьму и кошмар.