***
Блейна переполняет воодушевление. Он вернется к работе! Пусть не так, как ему бы хотелось, но сама мысль о сцене уже вдохновляет его. Они всё обсудили с Генри, и пришли к решению оставить выступления Блейна как чисто певческие, а играть на музыкальных инструментах они кого-нибудь пригласят. А со временем, Блейн уверен, он сможет приспособиться и играть на фортепьяно, по которому скучает больше всего. Может быть, даже на гитаре, по которой он тоже тоскует. Он едет к физиотерапевту в приподнятом настроении. Это работает. Сделки работают, что бы там не говорила Кейн о возможном ухудшении. Да, в последнюю неделю ему стало тяжеловато ухватить какой-либо предмет, потому что он промахивается рукой мимо вещей. А ещё иногда ему сложно стоять ровно. Но это пройдет. Он очень тщательно скрывает это от Курта. Он обнимает его, когда чувствует, что слегка покачивается на ногах. Он перебирает его волосы, когда не может направить руку, чтобы дотронуться до его щеки. Ему важно быть рядом с мужем, хотя он всё ещё не готов впускать его в свой изменившийся внутренний мир. Где он воспринимает всё совсем иначе, чем раньше. Он всё ещё хочет быть в центре всеобщего внимания, но смертельно боится этого. Ему кажется, что нужно стать как можно более незаметным, чтобы никто не понял, что он болен. Чтобы никто не бросал сочувственных взглядов. Блейн всё ещё с трудом принимает себя - такого, каким он стал. Закрытого. Со своими бесполезными руками. Больше не наигрывающего каждый вечер какую-то мелодию. Даже у себя в голове он больше не позволяет себе писать музыку, и это угнетает его. Но он знает, что больше не может отражать свою музыку во внешний мир, так, как ему бы хотелось, и проще обойтись совсем без неё. Иногда это почти невыносимо, мелодии зудят, пытаясь вырваться на волю, но он сдерживает их. Он любит Курта, точно знает, что любит, это чувство живо в нем, и сделка с самим собой - больше номинальная. Но Блейн всё больше сомневается в том, имеет ли он право хотеть видеть Курта рядом с собой. Он боится излишней демонстрации своих чувств, потому что, он точно знает, это будет привязывать мужа к нему всё сильнее. И если Блейн однажды решит отпустить Курта, тот не уйдет. Поэтому он отгораживается. Чтобы у мужа была возможность оставить его, если он этого захочет. Визит к физиотерапевту не портит ему настроения, хотя упражнения, которые относительно легко давались ему на той неделе, он теперь выполняет с трудом. Но Блейн думает, что это временно, просто он устал и рассеян сегодня. Завтра всё наладится. Он любит Курта, вернулся на работу, молится каждое утро, помирился с Купером, и даже звонил пару раз родителям и мило с ними поболтал. Сделки с миром, сделки с самим собой - они сработают. Должны сработать. Он так старается стать правильным. Блейн с трудом поднимается по лестнице, сосредотачивая всё внимание на ступеньках. И нерешительно замирает перед входной дверью. Он совершенно не уверен, что сможет попасть ключом в замочную скважину, а потом ещё и провернуть его. Обычно его встречал Курт, они всегда подгадывали расписание именно таким образом, но сегодня у него последний спектакль, и Блейн не стал предупреждать его, что поедет в больницу. Потому что перед этим он встречался с Генри, и не хотел, чтобы Курт знал о его планах заранее. Блейн решил, что прекрасно справится с дверью сам, но теперь он в этом не так уверен. Пока он стоит с ключом в руках, дверь неожиданно распахивается. - Берт! - Блейн уверен, что его брови взлетели вверх. Отец Курта никогда не приезжал без предупреждения, и уж тем более, не вламывался в их квартиру. - Рад тебя видеть, сынок, - Берт отходит в сторону, давая Блейну возможность войти, - прости, что не позвонил заранее, выдалась возможность, и я прилетел навестить вас. Я звонил Курту, но он сегодня в театре до вечера. - Да, - рассеянно подтверждает Блейн, - сегодня последний спектакль перед перерывом. - Открыл дверь своими ключами, когда не нашел тебя дома. - Вижу. В смысле, я очень рад, что ты здесь! - Блейн наконец приходит в себя. - Я хотел поговорить с тобой, Блейн, - Берт становится серьезным. Они садятся на фиолетовый диван ("ежевичный, это ежевичный цвет, сколько раз тебе повторять, Блейн?!") и Блейн нервно поглаживает кофту. Он не представляет, о чем пойдет разговор. Берт вздыхает. - Сынок. Ты знаешь, что я люблю тебя. Ты сделал Курта счастливым, ты столько сделал для него, и ты знаешь, что я всегда был за вас. За ваши отношения. Но я отец. И он мой сын. Всё ещё мой мальчик, несмотря на то, что ему почти тридцать. И я всё также волнуюсь за него, как и тогда, когда он болел ангиной в три, когда он падал с велосипеда в десять, и когда над ним издевались в школе в шестнадцать. Блейн молча смотрит на отца своего мужа. Он уже примерно понимает, к чему сворачивает разговор и пытается осознать, готов ли он к тому, что сейчас скажет Берт. - Курт часто звонит мне. И он звучит...не слишком весело. Ну тут Берт явно преуменьшил. Блейн прекрасно представляет, как именно должен звучать Курт по телефону, чтобы этот разговор состоялся. - Он мой сын, и больше всего на свете я хочу, чтобы он был счастлив. Чтобы он не страдал. А сейчас он в ужасном состоянии. Я знаю, что он любит тебя, и никогда тебя не оставит. Знаю, черт, и я горжусь тем, что вырастил его таким. Любящим. Преданным. И я люблю тебя, и никогда бы не хотел, чтобы ты остался один, и проходил через это сам... Но Блейн. Это мой ребенок. И ему очень плохо. Я не знаю, что происходит между вами сейчас, и не должен знать, это ваше дело. И не умею говорить красиво, но сынок. Ты должен помочь ему сейчас. Просто поговори с ним. - Я... - Блейн откашливается. Он потрясен. - Я не знаю, что сказать, чтобы ему стало легче. Я болен, я не могу это изменить, и он переживает это. По-своему. Берт смотрит ему в глаза. - Как отец, я бы хотел схватить его в охапку, увезти домой и никогда не отпускать. Но я знаю, что так будет только хуже для него. Ему нужен ты. С тех пор, как вы познакомились, ему всегда нужен ты. Ты знаешь, что сказать ему. Пожалуйста, Блейн. Помоги ему. Блейн не выдерживает его взгляда и опускает глаза. Он знает, что Берт прав. Отталкивая Курта, он заставляет его возвращаться во все те страшные времена, когда Блейна не было рядом, и Курт был один на один с самим собой и своими демонами. Но он не может пустить Курта ближе. Потому что, возможно, Берт прав в том, чего не договаривает сейчас - Курту будет гораздо лучше без Блейна. Без обязательств по отношению к больному, который рискует через несколько лет стать лежачим инвалидом. И Блейн не злится на Берта за эти мысли. Никакой родитель не желает своему любимому, единственному, выстраданному ребенку такой участи. И как бы Берт ни любил Блейна, он не может смириться с тем, что его маленький мальчик будет прикован к безнадежному больному, что он будет любить того, кто, возможно, скоро не сможет пошевелиться. Блейн не хочет себе представлять, какого это - быть на месте такого родителя. Видеть страдания своего ребенка и не иметь никакой возможности ни помочь, ни облегчить их. И Блейн молчит, не зная, что ответить. Берт обнимает его, крепко и любяще, как всегда, и встает с дивана. - Я поеду и встречусь с Куртом, а ты... Просто подумай обо всем этом. Увидимся, сынок. Когда дверь захлопывается, Блейн обнаруживает, что его руки дрожат.***
Сегодняшнее выступление далеко не лучшее, и Курт безумно злится на себя за это. Поэтому встреча с отцом выходит напряженной, тем более, что тот, осторожничая и выбирая выражения, что не слишком ему свойственно, говорит о том же, о чем днем говорил Патрик. О том, что Курт растворился в переживаниях. Что он несчастен. Но Берт не говорит вслух, и никогда, никогда не скажет о том, что думает на самом деле. Но Курт умеет видеть между строк. Берт не может вынести мысли, что его ребенок положит свою жизнь, свою любовь, свое счастье, к ногам безнадежного больного. Да, есть шанс, что обострений больше не будет. Мизерный шансик, учитывая последние результаты обследования. Но куда больше шансов, что Курт будет катать мужа в инвалидной коляске по парку, сходя с ума от невозможности ничего изменить. И видя, как его муж становится ничем. Когда папа заключает его в кольцо своих рук на прощанье, Курт едва удерживается от слез. Он так устал "держать лицо", но это приходится делать даже с самым родным человеком - с его чудесным папой, потому что он не должен волновать его больше, чем Берт уже волнуется. И это папа ещё не в курсе про антидепрессанты. В машине по дороге домой Курт гоняет свои мысли по кругу. Сможет ли он выдержать всё, что ему предстоит рядом с Блейном? Должен ли он делать это? Может ли он представить их жизнь через пять, десять лет? Насколько несчастной она будет, сложнее или чуть легче, чем сейчас? Любит ли он достаточно сильно, чтобы поддерживать мужа и стать его опорой, его силой, его якорем? Потому что, если он останется рядом, именно это ему и предстоит делать. До самого конца. И нужно ли всё это Блейну, который настолько отстранился от него? Может быть, он больше не хочет видеть Курта рядом? Может быть, его личность будет меняться и дальше, превращая его в нового, незнакомого и чужого человека? Сможет ли Курт выдержать и это? Он сидит в машине ещё какое-то время и, когда входит в квартиру, всё ещё не знает ответы на все эти вопросы. Блейн сидит за кухонным столом, задумчиво поглаживая скатерть ладонью. Новая привычка. Новый Блейн. И тут Курт вспоминает свой список. И самообладание оставляет его. - Когда ты, милый, - его голос звенит в тишине квартиры, - собирался сообщить мне, что рассказал всё Генри? Блейн меняется в лице. - Я не подумал, что... Ох, он всем разболтал? - А ты как думаешь? - Черт. Прости, я... - О да. Весь день меня обнимали, мне сочувствовали, мне желали бросить тебя и зажить счастливо. Чудесный был день, но он был бы куда более чудесным, если бы ты. Просто. Предупредил. Меня. - Я же извинился, - Блейн действительно чувствует вину, поэтому не раздражается на тон мужа. Он точно это заслужил. - И кстати, зачем ты это сделал, не хочешь меня просветить? - Я возвращаюсь в проект. Буду петь, а с инструментами мы решим что-нибудь. - Ты всё ещё будешь писать музыку? - Я...нет. Думаю, со временем. Раздражение отпускает Курта. Он думает о том, как помягче донести до Блейна, что вряд ли он когда-нибудь сможет это делать. Потому что, очевидно, слова Кейн муж пропустил мимо ушей. - Ты же понимаешь, - тихим голосом начинает Курт, - ты же осознаешь, что твои пальцы... Ничего уже не изменится к лучшему, милый. Ты же слышал Элизабет. - Всё может измениться, - Блейн упрямо смотрит на свои руки, лежащие на льняной скатерти, - я читал исследования... - Любовь моя, я знаю, что ты хочешь верить в лучшее. Я тоже хочу. Но мы должны быть реалистами, чтобы не слишком разочароваться, когда ничего не выйдет. Блейн молчит, изучая свои бесполезные пальцы. - Би, прошу тебя, поговори со мной, - голос мужа звучит почти отчаянно, и это прозвище... Оно было интимным, и использовалось крайне редко. Когда Курту действительно нужен был его муж. Любимый муж. И Блейн не выдерживает. - Я боюсь. Боюсь, что ничего не изменится к лучшему, а станет хуже. Боюсь потерять тебя, и боюсь привязать тебя к себе слишком сильно. Я не хочу для тебя такого будущего, не хочу его для нас - когда я буду ходить под себя, лежа на кровати, а ты будешь вытирать меня салфетками и читать на ночь. И я не хочу быть таким в одиночестве, без тебя. Я не смогу сделать тебя счастливым, уже никогда не смогу, а я клялся тебе в этом, помнишь? Я не смогу сдержать эту клятву, Курт. Я чувствую себя предателем. Я боюсь, что ты разлюбишь меня, и одновременно хочу этого. Курт молча подходит к нему и обнимает за плечи, прижимаясь грудью к его спине, и целуя его вьющиеся волосы. - А как же "в болезни и в здравии"? - тихо спрашивает Курт. - Да, да, но вряд ли человек, который это сочинял, представлял...вот это. Блейн коротко вздыхает, когда Курт разворачивает его на табурете, и они оказываются лицом к лицу. Он прижимается щекой к груди Курта, и тот накрывает его руками, как крыльями, и снова целует его волосы. И Блейн, чувствуя потребность, внезапно признается: - Потеря координации. - Что? - Курт отрывает его от себя и хмурится, пытаясь понять. - Помнишь то, о чем говорила Элизабет? Я с трудом могу взять чашку, потому что рука не слушается. Иногда мне сложно ровно стоять. Я качаюсь. Ты прав. Всё становится хуже. Ты всегда прав. Курт молчит, пытаясь осознать услышанное. - Я не хочу быть правым, - тихим голосом говорит он. И внезапно к нему приходит понимание того, каким он видит свое будущее. Хватит ли у него сил. К нему приходят ответы на все его вопросы. - Я думал сегодня, Би. Обо всем, что мне говорили и не говорили. И о том, что сейчас говорил ты. Я не знаю, что будет дальше. Я могу только надеяться, что я достаточно сильный, чтобы справиться со всем этим. Но я точно знаю, что без тебя я не существую. Не могу существовать. Я не могу представить своей жизни без тебя. Ни одной секунды. Когда я думаю о том, что будет через десять лет, я не вижу себя без тебя. И как бы ни было тяжело рядом с тобой, как бы ни было тяжело в будущем, это не сравнится с тем, каким потерянным я буду без тебя. Я никогда не скажу тебе "прощай", милый. Блейн обнимает его, продолжая сидеть на стуле, потому что не уверен, что сможет встать сейчас. Слишком много эмоций. Слишком много признаний. Он слишком устал за этот длинный день. Курт прижимает его к себе и это всё, что сейчас нужно Блейну. Он услышал те слова, которые были ему нужны. Правильные слова. Которые, если не развеяли до конца его сомнения, то хотя бы усыпили их до поры, до времени. Курт рушит свои стены ещё одним тихим признанием: - Я принимаю антидепрессанты. Блейн признает свое поражение в торгах: - Мои сделки не помогают. Они не говорят слово на букву Л, не сегодня, потому что то, что они сейчас чувствуют - гораздо больше, чем это слово, которое они столько раз обращали друг к другу. Это намного больше, чем они могут объяснить.