Курт просыпается от головной боли и удушающей тошноты, и осознание произошедшего вчера тут же обрушивается на него. Нет никакой секундной передышки, никакого сонного замешательства. Сколько он спал? Час, может, два? Он помнит, что долго лежал, не в силах закрыть глаза и оторвать взгляд от лица мужа, несмотря на усталость. Блейн ещё спит, шумно выдыхая воздух и слегка морщась, может, от неприятных ощущений в теле, а может, от плохого сна. Курт с лёгким стоном поднимается с больничной кровати, слишком узкой для них двоих и идёт в душевую приводить себя в порядок. Его лавандовая рубашка помялась, прическа напоминает воронье гнездо, лицо отливает нежной зеленью, но всё это не имеет никакого значения. Он умывается и готовит душ для того, чтобы помыть Блейна перед капельницей, под которой он проведёт большую часть дня. Нужно поставить специальное кресло, потому что муж не сможет стоять долго, приготовить губку, шампунь и мыло. Все это есть здесь, и за это, как и за отдельную душевую, спасибо хорошей страховке. И Курт очень старается не думать о том, что теперь счета ему предстоит оплачивать в одиночку, как и решать текущие проблемы, связанные с изменившимся состоянием здоровья Блейна. Он поразмышляет об этом позже.
А сейчас он возвращается в палату и ещё мгновение слушает неровное дыхание спящего, прежде чем легко провести пальцами по его скуле, и тихонько позвать: "Блейн, милый..." Курт знает, каким дезориентированным бывает муж после сна, поэтому хочет максимально облегчить его переход из мира грёз в мир реальный. Блейн хлопает ресницами и фокусирует взгляд на лице Курта, пытаясь сказать что-то. Он пару минут выдавливает из себя бессвязные звуки и пытается сообразить, почему руки плохо слушаются его, пока наконец не вспоминает всё. Курт молча гладит его по щеке, виску, волосам. Он не шепчет ничего, не пытается ускорить возвращение воспоминаний Блейна, может быть, потому что его сильно тошнит, а может быть, потому что он не хочет, чтобы муж вспоминал.
К тому времени, как заходит медсестра, Блейн уже полностью приходит в себя, и Курт мягко желает ему доброго утра. Мэгги, медсестра, с которой они знакомы ещё с прошлого обострения, полна оптимизма и жизненной энергии.
- Блейн, как же я скучала! Сегодня у нас сто дел, так что нужно принять душ, и поставить катетер, чтобы мы все эти 10 дней не пытали твои волшебные ручки.
Мэгги лет 50, и она обожает Блейна. У неё есть сын такого же возраста, и она хлопочет над Андерсоном, как над родным ребёнком.
Мэгги аккуратно подхватывает Блейна под локоть и помогает встать с кровати, уверенно и профессионально. Она намеревается отвести его в душевую, но Курт останавливает её мягким жестом.
- Мэгги, я хочу... Хочу сделать это сам.
Она понимающе кивает и передаёт Блейна в объятия Курта так, словно он ребёнок.
- Мойтесь, мальчики, я подготовлю все здесь и вернусь позже с врачом.
Курт медленно и аккуратно ведёт мужа в душ, спиной чувствуя внимательный взгляд Мэгги. Она готова в любой момент подбежать, помочь, подхватить, и это почему-то действует на Курта успокаивающе, хотя он должен злиться, что ему не доверяют. Злости нет - он сейчас осознает, что хрупок и слаб. Но он сделает все, чтобы ухаживать за Блейном самостоятельно. Это его любовь, его судьба, его муж и его крест.
Он усаживает Блейна в кресло, пристегивает крепления, шепча что-то неясное, призванное успокоить мужа. Блейн безмолвствует, не поднимая взгляда. Курт понятия не имеет, что творится у него в голове, и может только надеется, что гормоны помогут и через несколько дней Блейн сможет выражать свои мысли. Потому что Курт уже сходит с ума от его молчания, а прошёл всего час. Он переодевается в больничный халат, включает теплую воду, проверяя температуру запястьем, как когда они с Блейном купали полугодовалого Пончика, "подброшенного" им на полдня Сантаной и Бриттани.
Он берет большую голубую губку и нежными движениями намыливает Блейна, проводя по сильным плечам, спине, груди и животу, спускаясь ниже. Курт и раньше делал это, но не так. Раньше это имело отношение к сексу, теперь же это была нежность с примесью горечи. Его сильный, уверенный в себе, красивый муж,
альфа-гей, как он назвал его когда-то очень давно, стал своей тенью. Курт зарылся пальцами в его кудри, вспенивая шампунь, и вздохнул, приказав себе не размышлять обо всем этом.
Блейн продолжал молчать. А Курт старался не замолкать ни на секунду. Он говорил о том, что сегодня начнут терапию, и она должна помочь, а потом будет двухнедельная реабилитация, и там будет курс специалиста по речи, и физиотерапия, и занятия в группе, все друзья наверняка соскучатся по нему и будут рады увидеть. Всё будет хорошо, снова и снова повторяет он, и Блейн наконец нарушает молчание громким хмыканьем. Курт вспоминает все те ситуации, когда он говорил, что всё будет хорошо, что они справятся - и невольно обманывал Блейна. Потому что что-то в результате шло не так. Их было не так много, этих обманов, но они были, и хмыканье мужа означает, что он все их прекрасно помнит.
- В этот раз всё действительно будет хорошо. Может быть, "хорошо" не в том смысле, который обычно вкладывают в это слово, но... - Курт обходит кресло и встает на колени, пытаясь найти глазами взгляд Блейна, - мы вместе, слышишь? Я держу тебя.
Он берет Блейна за руку, сжимая пальцы очень сильно, чтобы муж почувствовал хоть что-то и заглядывает в его орехово-зеленые глаза. Сколько раз они говорили друг другу эту глупую фразу - во время секса, в дни премьер и важных событий, когда волнение выходило из-под контроля, во время встреч с родителями Блейна, в те вечера, когда Сантана особенно доставала их... В сотнях, тысячах разных ситуаций. Но никогда ещё эти слова не имели такого смысла.
Я держу тебя. Я не дам тебе упасть. Я не позволю тебе переживать всё в одиночку. Я всегда буду сжимать твои пальцы. Я не отпущу тебя.
Блейн продолжает молчать, но его взгляд теплеет. Они сидят, смотря друг на друга, ещё какое-то время, пока Блейн не поводит зябко плечами.
- Боже, тебе холодно! Сейчас, милый...
Курт смывает мыло и шампунь, отстегивает Блейна, вытирает его, помогает накинуть больничный халат, и ведет обратно в палату. Уложив мужа, он садится рядом, поглаживая его по плечу и проверяя свой телефон. Кроме нескольких пропущенных вызовов и десятка голосовых сообщений, там две наиболее важные сейчас смски.
От Купера:
"Вылетаю завтра утром. Держитесь." Получена вчерашним вечером.
И Берта:
"Мы с Кэрол будем вечером. Люблю вас." Получена сегодняшним утром.
Итак, встреча с родственниками намечается на вечер, и Курту неплохо бы к ней подготовиться. Он, разумеется, снова будет ночевать здесь, а Купер, Берт и Кэрол смогут прийти к Блейну только завтра утром. Но всё-таки неплохо было бы увидеть всех перед тем, как свернуться калачиком рядом с мужем на узкой функциональной кровати. И нужно привезти кое-какие вещи из квартиры сюда, в больницу. Но Курт ощущает физическую неспособность отойти от Блейна. Ему необходимо прикасаться к нему, говорить с ним, видеть его лицо.
- Купер, Берт и Кэрол приезжают вечером, - озвучивает он, изучая реакцию Блейна, - завтра они придут к тебе, если ты не против.
Кивок. Очевидно, это означает "не против". Хотел бы Курт знать, о чем он думает прямо сейчас.
Катетер поставлен, капельница настроена, и Мэгги, погладив Блейна по голове и пообещав проведывать его почаще, убегает к другим пациентам. Уходит и мрачный дежурный врач. Блейн смотрит в стену сонным взглядом, и Курт аккуратно поправляет одеяло:
- Поспи. Я...
Блейн пытается сделать какое-то движение рукой, но она не слушается его, и он сбрасывает с кровати телефон.
- О, - издает Блейн первый более-менее осознанный звук за это утро. Это "О" выражает одновременно удивление, сожаление и обиду на себя и свои руки.
Курт улыбается.
- Всё нормально, сколько раз мы его уже роняли. Это твое "О" того стоит.
Он наклоняется за телефоном, и чувствует, что его сейчас стошнит. Хорошо, что туалет всего в двух шагах.
Когда в палату заходит Сантана, Курта всё ещё выворачивает наизнанку, а Блейн лежит, растеряный и несчастный, не в силах ни помочь, ни как-либо отреагировать на происходящее.
Сантана быстрым шагом подходит к кровати, целует Блейна в щеку и весело говорит:
- Привет, кудряшка! Не строй из себя щеночка, сейчас я помогу блюющей леди Хамммел-Андерсон.
И она быстрым шагом направляется в душевую. Курт приветствует её слабым взмахом руки.
- Веселое утро, принцесса? Я ведь просила вас предохраняться!
- Не смешно, - хриплым голосом отвечает Курт, поднимаясь с помощью Сантаны на ноги.
Он умывает лицо, полощет рот и страдальчески морщится.
- Похоже, что тебя пожевал и выплюнул олень, - сообщает подруга.
- Спасибо, дорогая, ты щедра на комплименты, как всегда, - в тон ей отвечает Курт, - тебе не обязательно было заходить. Это не самое приятное зрелище, и я могу справиться сам.
- Умоляю тебя, Фарфорчик, - закатывает глаза Сантана, - последнее время я постоянно провожу время с блюющими людьми, сперва Бритт, потом Пончик. Я привыкла. К тому же твой суженный смотрел на меня глазами побитого щеночка, умоляя вытереть пот с твоего лба.
Курт быстрым шагом возвращается в палату и успокаивающе гладит Блейна по плечу.
- Я в порядке, не волнуйся. Всё хорошо.
- Конечно, всё хорошо, - комментирует Сантана, присаживаясь с другой стороны, - но твоей Белоснежке нужно съездить домой, Весельчак, чтобы принять ванну с волшебной пеной и выбрать новое платье.
Блейн хмыкает и улыбается уголком рта.
- Нет, - хмурится Курт, - нам нужно позавтракать, и капельница...
- По-твоему, я не смогу накормить Блейни? У меня есть опыт, к тому же он выгодно отличается от Пончика тем, что не убегает.
Блейн безмолвствует, но по веселому блеску в глазах видно, что происходящее забавляет его, поэтому Курт слегка расслабляется.
- Хорошо. Я вернусь очень быстро, - мягко говорит он, обращаясь к мужу.
- О, Белоснежка, можешь не торопиться, мы с кудряшкой шикарно развлечемся, - Сантана улыбается, Блейн тоже, и эта картина была бы прекрасной, если бы не больничные стены вокруг.
Уходя, он инструктирует Сантану насчет завтрака, капельницы, и необходимости помочь Блейну дойти до туалета.
- Ох, да прекрати ты уже, - вздыхает она, - я справлюсь.
- Прости, - Курт понимает, что перегибает палку, - я...
- Нервная дамочка, - хмыкает Сантана, - лети уже, феечка. Всё будет хорошо, а если нет, у меня есть телефон, и полная больница врачей. И умение убеждать людей помочь мне.
- Уж этого тебе не занимать, - смеется Курт и, поцеловав Блейна и чмокнув подругу в щеку, он наконец уходит.
В такси он наконец предается размышлениям о насущных проблемах. Во-первых, о звонке Рейчел, которая грозится приехать на Хэнкок-стрит через пару часов и отвезти его на машине в больницу. И это неплохой вариант, поэтому Курт соглашается, перебирая в уме всё, что надо успеть провернуть за эти пару часов.
Во-вторых, его мысли обращаются к практическим вопросам. Блейн пробудет в больнице ещё недели три, и за это время нужно утрясти вопросы с работой, а также подыскать новое жилье. Курт принял это решение ночью, трезво оценив состояние мужа. Лесенка - это чудесно, но не когда у твоего супруга рассеянный склероз. Он хотел найти домик без порогов между комнатами, и с маленьким внутренним двориком, чтобы, даже если Блейну придется передвигаться в инвалидной коляске, он мог перемещаться по дому самостоятельно. Потому что Курту придется работать. Очень много работать. Им нужно оплачивать счета, Блейну нужна хорошая страховка, хоть он и включен в исследовательскую программу Элизабет и лекарства выдают ему бесплатно, но пребывание в больнице стоит денег. А сколько ещё ему предстоит больниц, Курт боялся даже предположить.
Он обдумывал, в каком районе начать подыскивать дом, прикидывал, сколько у него есть на это денег, даже мысленно начал обставлять комнаты - словом, делал всё, что угодно, только бы не думать о том, что Блейну стало хуже. Это была запретная тема. Он опустил стекло и вдохнул холодный осенний воздух. Он не может сейчас раскиснуть и впасть в истерику.
Дома всё было так, как осталось вчера, когда они разошлись по своим делам. Кофта Блейна, брошенная на стуле, заметки Курта на столе, памятка на холодильнике с числами, когда нужно делат уколы. Её можно выбросить. Всё равно теперь будет новая схема, и, может быть, другое лекарство.
Курт поднял со стула вязанный кардиган и прижал к лицу. Он пах Блейном, кардамоном, имбирем и пачули. Сколько раз он просил мужа вылить в раковину этот аромат от Hugo Boss, а теперь он не мог надышаться этим запахом. Всё здесь было таким домашним, уютным, привычным, таким семейным. Курт не мог себе представить, как будет собирать вещи и перевозить их в другое место. Здесь началась их настоящая семейная жизнь, здесь были первые семейные ссоры и примирения, первые семейные мечты, здесь, в их постели, заканчивались празднования всех годовщин, кроме одной, когда они уехали праздновать в Париж. Каждый миллиметр этой квартиры был наполнен воспоминаниями.
Курт аккуратно вернул кардиган на стул и пошел набирать ванну.
***
К тому времени, как в квартиру ворвалась Рейчел, Курт успел привести себя в порядок и собрать большую сумку в больницу со всем самым необходимым.
- Милый! Как Блейн? Как ты? С кем он остался? - вопросы сыпались один за другим, пока подруга крепко обнимала его. Она отстранилась, сжав его руку и тревожно заглянула в его глаза.
- Как ты? - повторила она. И Курт вдруг сломался. Был ли это её заботливый голос, или вопрос, который она задала, или его нервная система просто не выдержала, или всему виной расслабляющая горячая ванна - он не знал причину, по которой уткнулся Рейчел в плечо и заплакал. Она гладила его по спине, и молчала. И он был безмерно благодарен ей за это, потому что он не мог говорить, и не хотел. Он просто хотел побыть слабым перед тем, как снова стать сильным.
К нему вернулось то чувство отчаянья и беспомощности, которое он, казалось, давно забыл. То чувство ещё из старшей школы, из другой, далекой жизни, когда он ничего не мог поделать с ежедневными унижениями, страхом, болью. Когда ему казалось, что никто не в состоянии ему помочь.
И сейчас успокаивающие жесты Рейчел не помогали. И он прекрасно знал, что ни слова отца, ни объятия Кэрол, ни поддержка Купера, ни шутки Сантаны, ничто и никто не сможет помочь. Даже Блейн -
особенно Блейн.
В больнице Рейчел немедленно кинулась к Блейну, что-то щебеча и плюхаясь на стул рядом с кроватью, а Курт получил возможность поговорить с Сантаной.
- Он только что проснулся, - сообщила та, - почти всё время проспал. И да, - добавила она, едва Курт открыл рот, - он поел, попил и пописал. Ещё вопросы, Белоснежка?
- Почему Белоснежка? - полюбопытствовал Курт, оставив остальные вопросы на потом.
- Боже, я думала, ты хоть к тридцати поумнеешь, - закатила глаза Сантана, - потому что твой спутник Весельчак, который постоянно поет и танцует, а ты его хрупкая белокожая спутница. Обосновала?
- Вполне, - хмыкнул Курт, - и к твоему сведенью, мне ещё
нет тридцати.
- Продолжай молодиться, но мы оба знаем, что ты старикашка.
Они могли разговаривать в таком духе бесконечно, но их прервал звонок мобильного.
Курт поговорил с Бертом, потом с Кэрол. Они договорились, что приедут в больницу ненадолго прямо сейчас, а затем уедут в квартиру Курта и Блейна - всё равно Курт пока ночует в палате.
Остаток дня был наполнен событиями - Сантана и Рейчел уехали, расцеловав друзей и пообещав вернуться завтра, зато прибыли Берт, Кэрол, и запыхавшийся Купер. В палате ненадолго стало шумно, и Курт знал, что это слишком для Блейна, да и для него самого это было перебором. Поэтому родственники мягко, но настойчиво были отправлены по местам ночевки.
- Мы с тобой, милый, - Кэрол поцеловала его в щеку и сжала руку.
Берт просто молча обнял его, прижав к себе так крепко, как в детстве. Словно говоря
"я держу тебя, сынок", "я с тобой".
Объятия Купера были не менее крепкими.
- Спасибо, - шепнул он Курту.
***
Их наконец оставили одних. Капельница была отключена, все приготовления ко сну были завершены, а за окном начинало темнеть. Курт свернулся клубочком рядом с мужем, положив голову ему на грудь. Блейн вдыхал его запах - дыня и мята. Курт пах домом, семьей, своим обычным шампунем, и это успокаивало. Весь день в голове Блейна крутились обрывки мыслей, мелодий, слов - он не мог как следует сосредоточиться ни на чем, ему постоянно хотелось спать, и было некомфортно из-за своей беспомощности и неспособности говорить. Но сейчас не нужно было думать, не нужно было говорить, или двигаться. Можно было просто вдыхать запах волос Курта и проваливаться в сон.
Блейн заснул очень быстро - он всегда много спал во время обострения, а сегодняшний день выдался ещё и очень насыщенным. Курт прижался к нему сильнее, слушая неровное дыхание.
-
Я держу тебя, - прошептал он в тишину больничной палаты. И Блейн тихонько вздохнул во сне.
