With every broken bone

На четвертой стадии возникает тяжелая депрессия. В эту стадию человек обычно устает от борьбы за жизнь и здоровье, с каждым днем ему становится все хуже и хуже. Больной теряет надежду на выздоровление, у него «опускаются руки», наблюдается резкое снижение настроения, апатия и безразличие к окружающей жизни. Человек на этой стадии погружается в свои внутренние переживания, он не общается с людьми, может часами лежать в одной позе. На фоне депрессии у человека могут возникнуть суицидальные мысли и попытки самоубийства. Watch my back so I make sure Смотри мне вслед так, чтобы я убедился, You're right behind me as before Что ты, как и прежде, прямо позади меня. Yesterday the night before tomorrow Прошлой ночью и до завтрашнего дня, Dry my eyes so you won't know Вытри мои слезы так, чтобы ты не узнал о них. Dry my eyes so I won't show Вытри мои слезы так, чтобы я не подал виду I know you're right behind me О том, что знаю, что ты прямо позади меня. And don't you let me go, let me go tonight И не дай мне уйти, не дай мне уйти сегодня вечером, Don't you let me go, let me go tonight Не дай мне уйти, не дай мне уйти сегодня вечером, Don't you let me go, let me go tonight Не дай мне уйти, не дай мне уйти сегодня вечером. Lykke Li – Tonight За дверями палаты уже слышится шум начинающегося дня: стук каблуков, шорох колес каталок, тихие голоса, металлический звон стоек для капельниц. Звуки, которые не должны врываться в жизнь двух любящих людей никогда - в какой-то другой, идеальной Вселенной. Но они здесь. Они ещё спят, и их ресницы слегка дрожат, их дыхание ещё ровное и спокойное. Блейн по привычке устроил голову на груди Курта, обнимая его и слегка вздыхая, когда муж шевелится во сне. В палате стоит уютная тишина и полутьма, потому что солнце, уже начавшее пригревать нью-йоркские улицы, не может пробраться сквозь плотные жалюзи. Блейн недолго балансирует между сном и реальностью, прижимаясь к Курту и зарываясь носом во впадинку над ключицей, но затем окончательно просыпается. Он долго моргает глазами, пока комната не перестает слегка кружиться, пока в голове не проясняется. Ему теперь всегда нужно время, чтобы прийти в себя, выстроить в голове все события, особенно последних дней. После сна в голове теперь кавардак из обрывков разговоров, лиц, прикосновений, размышлений, и требуется немало времени, чтобы вспомнить, где он, кто он, и что произошло накануне. И пока Блейн приводит мысли в порядок, он скользит взглядом по лицу мужа. Курт раскинулся на кровати, его волосы разметались по подушке, губы слегка приоткрыты, и ничего прекраснее Блейн никогда в своей жизни не видел. Он смотрел на Курта бесчисленное количество раз и не может вспомнить, сколько раз за все эти годы он просыпался раньше и просто любовался им, но каждый раз он не может сдержать восхищенного вздоха. Он изучил взглядом каждый миллиметр его лица, он рисовал бы его, если бы умел, если бы мог. Возраст, волнения, напряженная работа берут свое, и Блейн видит морщинки в уголках глаз, на лбу. Он видит темные круги под глазами, острые скулы, искусанные губы, бледные веки, исчерченные синими венками. И нет ничего прекраснее, чем лицо его мужа. Блейн любит его, всё ещё любит, просто это какое-то другое чувство теперь. Спокойное. Заполняющее всю его душу. Светлое. Дарующее спокойствие. Ресницы Курта дрожат, и он медленно распахивает свои лазурные глаза. Ему не требуется время, чтобы прийти в себя. - Доброе утро, милый, - мягко говорит Курт и тянет к себе руку Блейна, целуя его пальцы. Блейн не чувствует прикосновений губ. Не чувствует, как Курт гладит его ладонь. Поэтому он неловко выдергивает руку и утыкается носом в шею мужа, бормоча в неё что-то неразборчивое. По утрам ему сложно говорить, язык кажется огромным, тяжелым, неповоротливым, и он старается молчать. Потому что это отвратительно - не иметь возможности ответить любимому мужу "Доброе утро", не чувствовать его прикосновений. Но Курт понимает - Боже мой, он всегда всё чувствует на каком-то другом, мистическом уровне. Он запускает пальцы в темные кудри Блейна и пропускает пряди между пальцами, а другой рукой гладит руку Блейна от плеча до кончиков пальцев, слегка надавливая, и Блейн чувствует. - Больше никогда не хочу спать один, - жалобно шепчет Курт. Блейн дергается. Он хочет сказать очень многое - что он тоже хочет, чтобы все ночи Курт проводил с ним, что он любит слушать его дыхание, что он всё ещё хочет оставаться для мужа опорой и поддержкой, хотя бы так, отгоняя бессонницу и ночные кошмары. Но язык всё ещё не слушается его, поэтому Блейн просто вздыхает и целует Курта в ямочку за ухом. Они оба знают, что, возможно, когда-нибудь наступит момент, когда Курту придется проводить ночи одному, наедине с воспоминаниями, но они стараются не думать об этом. А пока они здесь и сейчас, и вчерашний день всплывает в их памяти, напоминая, что они так и не договорили. - Садись, дорогой, тебе нужно распеться и сделать упражнения, - Курт легко касается губами волос Блейна. Он специально говорит "садись", чтобы акцентировать внимание на том, что Блейн сделает это сам. Разумеется, Курт помогает. Легко, почти незаметно поддерживая так, чтобы это напоминало ласковые касания, а не помощь. И Блейну удается сесть, а Курт быстро нажимает кнопку, чтобы поднять спинку кровати. Курт не говорит "молодец" или "ты сделал это", как раньше. Он чувствует, что это обесценит то, что Блейн сделал почти самостоятельно и будет слишком похоже на похвалу маленького ребенка, который первый раз самостоятельно сел. Курт просто улыбается, ставя на откидной столик большое зеркало. - Помнишь упражнения? Утвердительный кивок. - Сделать их с тобой? Нерешительный взгляд. - Мне просто нравится всё это, к тому же в будущем, думаю, я смог бы это применить в деле, - хитро улыбается Курт и подсаживается рядом с мужем, вспоминая артикуляционные упражнения. Они сосредоточенно водят языками из стороны в сторону, по кругу облизывают губы, цокают и делают ещё десяток упражнений, пока Курт не чувствует, что язык болит. - Думаю, пока всё. Распевка! Они старательно тянут гласные, снова вдвоем, потому что Курт называет это "больничными дуэтами", и Блейну это нравится. - Доброе утро, любовь моя, - нараспев произносит Курт, и Блейн отвечает по слогам: - Доб-'ое ут-'о, Ку'т. Сложное сочетание согласных снова не дается ему, и Блейн хмурится. После секундного колебания Курт решает не обращать внимания. Раньше он попытался бы приободрить мужа, но сейчас он чувствует, что это будет лишним. - Нужно поесть. Блейн кивает. Ему нравится это утро. Курт, как и вчера вечером, аккуратно сжимает свою руку поверх его пальцев, помогая удерживать ложку. Иногда он чуть ослабляет давление своей руки, и это похоже на то, что Блейн ест сам. Конечно, до полной самостоятельности ещё далеко, но это шажок, ещё один, маленький и, кажется, незначительный. И Курт знает, что всё, что теперь будет происходить, будет состоять из таких вот незначительный шажков, которые в результате будут складываться во что-то важное - в возможность Блейна быть хотя бы в чем-то автономным. Его будут учить рассчитывать силу, с которой нужно сжать предмет, чтобы его не уронить. Его будут учить держать ложку, нажимать кнопки, управляться с одеждой. Курту очень хочется верить в то, что Блейн справится со всем этим. Кружку слабые пальцы мужа точно не могут удержать, и Курт аккуратно поит его, а Блейн снова мрачнеет. - Нам нужно поговорить, - спокойно предлагает Курт, убрав посуду после завтрака. До капельницы есть ещё около часа, нужно успеть сходить в душ и переодеться, но разговор сейчас важнее. - О чем? - Блейн слегка откидывается на подушку - он устал сидеть без опоры, и у Курта болезненно сжимается что-то в животе. Завтра последний день гормонов. А улучшений не так много. - О нашем жилье. - Я уже сказал. Я не хочу, чтобы мы покупали дом...вот так. Курт знает, о чем говорит муж. Память услужливо подбрасывает воспоминание. Год назад. За окном падает хлопьями снег. Скоро Рождество, и пора вешать украшения. Но этим вечером они просто лежат рядом на кровати, Блейн устроил голову на груди мужа, а Курт невесомо поглаживает его спину. В квартире прохладно, и они тепло одеты - Блейн в толстовку с барашком (подарок Сантаны, которая уверяет, что этот барашек - вылитый Андерсон), а Курт - в теплый шоколадный кардиган крупной вязки. У Курта на ноге лангетка - три недели назад он упал на репетиции, да так неудачно, что сломал лодыжку. Именно поэтому они лежат в кровати, уютно прижавшись друг к другу, тихонько болтая, поглаживая друг друга и лениво целуясь. Курт отказывается выходить на улицу "в таком виде", но Блейн не жалуется. Выходной только вдвоем, дома - это чудесно. Курт легким движением убирает кудри со лба мужа. - Мой барашек, - тихо смеется он. - Ты всегда обзываешься таким голосом, что я хочу поцеловать тебя, - Блейн прижимается губами к ямочке над ключицей, чуть отодвигая в сторону край кардигана. - Потому что я не обзываюсь, - нежно отвечает Курт, продолжая поглаживать мягкие кудри. Он накручивает их на палец и отпускает, пропускает пряди между пальцами, слегка приглаживает... Курт обожает играть с волосами мужа, несмотря на то, что позади столько лет вместе. Это всё ещё его любимая игра. - Милый? - Блейн всё ещё лежит, уткнувшись носом в грудь Курта, и его голос звучит приглушенно. - М? Блейн устраивает голову у него на плече и смотрит прямо в глаза. - Знаешь, я бы хотел купить вместе с тобой домик. Где-нибудь в Бушвике, или, не знаю, в Куинсе? - Ты, кажется, взрослеешь, милый, - улыбается куда-то ему в волосы Курт. - Курт? - Блейн широко распахивает свои зелено-ореховые глаза и смотрит на него внимательно и восхищенно. - Я тоже этого хочу. Но мы поссоримся столько раз, выбирая дом... - И помиримся столько же, - улыбается Блейн, - и это будет наш дом, нашей семьи, да? - Да. - Мы заведем собаку! - Ну уж нет. - Пожалуйста, Курт, просто небольшую собачку, - Блейн умоляюще смотрит на него своим фирменным щенячьим взглядом. - Никаких собак, к тому же, она может заразить какой-нибудь гадостью наших детей. - Собаки не... - начинает Блейн и спотыкается, - наших детей... Он пробует эти слова на вкус, перекатывая на языке. Они мягкие, нежные и оставляют сладкое послевкусие, которое скручивается клубком нежности в животе. "Наши дети". - Мы обязательно купим дом, только, может, чуть позже? - Курт вопросительно смотрит на мужа. - На десятую годовщину свадьбы? - Определенно - да. Они целуют друг друга долго, нежно, то и дело отрываясь, чтобы посмотреть друг на друга, в счастливые глаза, на покрытые румянцем щеки. Руки Курта всё ещё нежно гладят спину мужа, а пальцы Блейна рисуют узоры на шее и ключицах Курта. Они оба представляют, как будут выбирать дом, ругаться, мириться, обставлять его мебелью, красить стены в уютной детской... Как их дом наполнится домашними звуками и детскими голосами. Они представляют себе самое счастливое будущее. - Мы хотели выбирать дом вместе. И...для другого, - Блейн останавливается, потому что не может подобрать слова, чтобы объяснить. Но Курт понимает. - Я знаю, - мягко отзывается он, - но наша квартира...она больше не годится. Ты же знаешь. Высокий мелодичный голос Курта успокаивает, но Блейн все равно чувствует себя ужасно. Это он причина того, что им нужно переезжать. Его глупые бесполезные руки больше ни на что не годны, он не может долго удерживать равновесие, он вряд ли способен подниматься по ступеням (он не пробовал, но уверен, что ничего не выйдет). Блейн молчит, потому что ему нечего сказать. Он хотел бы плакать, кричать, злиться, но никаких чувств у него больше нет. Ему становится все равно. Он - бесполезное приложение к Курту. Одно дело сломать ногу, или руку, или болеть гриппом, когда помощь любимого - это временный эпизод, приятный и особенный, и его забота отдаётся теплом в сердце, потому что ты знаешь, что он всегда за твоей спиной. И ты знаешь, что это ненадолго, а потом жизнь снова вернётся в свою колею, и ты снова станешь собой. Но Блейн теперь навсегда...вот такой. Ему всегда нужна будет помощь, его нужно одевать, кормить, мыть, возить в кресле. Он никогда не станет прежним. Курт нарушает напряженное молчание. - А что если...лофт с лифтом? Я могу обустроить там все, и тебе не нужно будет пользоваться лестницей. Там не будет порогов, и я устрою низкую кровать. Блейн молчит какое-то время, обдумывая предложение мужа. Его коробит "я" в его словах, но он понимает, что Курт говорит так не специально, и это естественно - Блейн не способен помогать ему. - Да, - наконец говорит он тихо, - лофт подойдёт. Но...когда-нибудь... - Мы купим дом вместе, как и мечтали, - подхватывает Курт его мысль. Блейн слабо улыбается уголками губ. Он не верит этим словам, но они слегка согревают его.

***

Они отмечают День Благодарения с Бертом, Кэрол и Купером. Курт успел запечь индейку и сделать маленький тыквенный пирог. Он и Купер выглядят уставшими - они вдвоем обустраивают лофт, чтобы он был готов к выписке Блейна. - Мы оставили кирпичную кладку, только покрасили её в белый цвет, и там очень светло - огромные окна, - Курт воодушевлен, несмотря на усталость, - а Купер предлагал поставить ванну у окна. Купер хихикает, отправляя в рот кусок индейки. - Между прочим, это было бы очень оригинально, но Курт был против. Стесняется, наверное. В палате звучит веселый смех, и Блейн тоже слегка улыбается. Ему не хочется веселиться, и не хочется отмечать День Благодарения, но он старается не портить праздник. - Родители могли бы и приехать, - говорит он тихо прежде, чем успевает подумать о том, какой эффект произведут эти слова. Настает напряженная тишина. - Братишка, - Купер отрезает кусок тыквенного пирога, - ты же знаешь, они... - Очень заняты, - безразлично отвечает Блейн и откидывается на кровати, прикрывая глаза. Он ненавидит себя за всё это, за то, что испортил всем вечер, за то, что не может просто радоваться этим семейным встречам. Ему даже не грустно, и он не устал. Ему всё равно. Он скучает на физиотерапии, и даже не старается выполнять упражнения у инструктора по социальной адаптации, и специалист по речи больше не видит результатов. Блейн хочет, чтобы его оставили в покое. Дали дрейфовать в том состоянии, в котором он находится сейчас. Но все тормошат его и чего-то хотят, и самое страшное - чего-то ждут. Чего-то, что, может быть, он никогда не сможет им дать. Празднование быстро сворачивается. Берт и Кэрол зовут Купера к себе, доесть индейку и пирог, выпить по бокалу вина и поговорить. Они по очереди целуют Блейна, а Купер, сжимая его дольше нужного в объятьях, шепчет на ухо: - У тебя есть я, братишка. У тебя всегда буду я. - Я знаю, - отвечает Блейн также тихо. Кэрол обнимает Курта на прощанье, когда Блейн отчетливо и громко произносит: - И ты поезжай, Курт. Напряжение пронизывает воздух. - Я не хочу, - по его тону невозможно понять, как он относится к этой идее, но глаза становятся ярче обычного, и Блейн знает, что муж расстроен. - Поезжай. Родственники ретируются в одно мгновение, помахав Блейну на прощанье. Кэрол что-то шепчет Курту и целует его в щеку. Они остаются одни. Курт убавляет свет и садится на край кровати. - Что она сказала тебе? - спрашивает Блейн безразличным тоном. - Что я смогу приехать, если захочу. Я сегодня за рулем, и Купер тоже. Он отвезет их. Ты хочешь, чтобы я уехал на всю ночь? - голос Курта слегка выше обычного, совсем чуть-чуть. - Да. Поешь, поговори с ними, выспись. - Я не хочу спать без тебя. - А я хочу, - резко говорит Блейн. - А мне наплевать, - спокойно отвечает Курт, - это семейный праздник, и ты - моя семья. Я хочу быть здесь. Он встает слишком резко, выдавая сильное волнение, и уходит в душевую. Блейн слышит шорох, а затем шум воды. Он глубоко вздыхает. Это первый раз, когда муж проигнорировал его желание. И Блейн не определился, как он к этому относится. И что это вообще означает. Он снова вздыхает. На груди словно лежит тяжелый камень, который он не может сбросить. Блейн думает о том, какой он ничтожный. Беспомощный. Больной. О том, что он испортил близким настроение. О том, что его родители предпочитают просто игнорировать его. О том, что он не хочет пытаться справиться со всем этим. О том, что он просто хочет, чтобы это закончилось. Он просто человек, и он не хочет больше каждый день делать упражнения, пытаться научиться держать ложку, сжимать и разжимать дурацкий мячик, отрабатывать сложные слоги и отвечать на глупые вопросы, ходить, держась за ходунки. Он больше не хочет обратно свою прежнюю жизнь - он знает, что это невозможно. Ему просто хочется, что всё закончилось. По его щекам текут слезы. Первые слезы с того момента, как он заболел. Блейн устал, и у него нет сил поднять руку и вытереть влагу с лица. Легкие шаги почти не слышны в тишине палаты. Курт невесомо опускается на кровать рядом с Блейном и легкими движениями пальцев стирает слезы. Он целует уголки глаз, чувствуя соленый привкус на губах. И молчит. И Блейн благодарен ему за это молчание. Нет ничего, о чем бы он сейчас хотел говорить. Он тяжело поворачивается на бок, отворачиваясь от мужа. Курт почти неощутимо сворачивается в клубочек рядом с ним, слегка касаясь его спины носом. Он не пытается прижаться, или взять Блейна за руку. Он как будто знает, что это будет лишним сейчас. Блейн чувствует его легкое дыхание и знает, что Курт всегда будет за его спиной. Будет защищать, поддерживать и никогда не даст упасть. Будет делать всё, чтобы быть невидимкой, если Блейн захочет этого. Но никогда не оставит его. Но, может быть, Блейн сам захочет оставить Курта. Если у него не хватит сил. Если он будет слишком слаб, чтобы продолжать бороться. - Не уходи никуда сегодня, - почти неслышно шепчет Блейн. - Я не уйду, - также неслышно отвечает Курт.