***
- Я скучал по этому, - тихо говорит Курт, уткнувшись носом в шею Блейна. Это фраза не нуждается в продолжении. Он скучал по ним, по времени, когда они только вдвоем. И Блейн знает это. Просто знает, потому что они столько лет вместе, что, кажется, научились делиться своими мыслями. Шторы задернуты, свет погашен и только рождественская ёлка мягко переливается разноцветными огнями. Блейн поворачивает голову в сторону гирлянды и приподнимает брови. - Кексы? Серьёзно? Курт хихикает ему в плечо: - Это всё Купер. Они искал эту гирлянду неделю! Блейн поворачивается к мужу и целует его мягкие волосы. - Куп просто придурок. - У тебя лучший брат в мире, - возражает Курт, - без него я бы не смог сделать всё это так быстро. Он очень любит тебя. Очень. - Знаю. Какое-то время они молчат. Курт рассеянно поглаживает плечи мужа, иногда перебирая пальцами кудри на затылке. Мышцы Блейна напряжены и это значит, что Блейна что-то волнует, но Курт не собирается расспрашивать или давить. Он уже усвоил, что это бесполезно, к тому же ему не хочется серьезных разговоров. Ему хочется лежать и ощущать тепло тела любимого мужа рядом, смотреть на сверкающую ёлку и просто...быть. Он загрузил себя работой: студия озвучивания в первой половине дня, участие в рождественских постановках днем (пока их две, но скоро прибавится ещё одна, и нужно выкроить время на репетиции), и спектакль вечером. Он чертовски устал, и знает, что это только начало. Антидепрессант уже начал свое действие, и, хотя Курту не удается ездить к психотерапевту, ему немного легче - он больше не проваливается в страшные эпизоды отчаянья, и может контролировать свою тревогу. Он лучше спит, и в состоянии нормально есть. Нельзя сказать, что он не бывает зол или расстроен, но всё это переживается легче, без надрыва и истерик. И Курту просто хочется немного спокойствия перед чередой напряженных дней, в которые, кроме работы, надо уместить заботы о Блейне. Блейн действительно хочет поговорить и напряженно подбирает нужные слова. Его бесполезные руки лежат у груди мужа, но он не чувствует его тепла, и не пытается дотронуться до него. Прикосновения и любой физический контакт всегда были крайне важны для него, он обожал гладить, ласкать, сжимать тело любимого, проводить пальцами по его коже и выступающим косточкам, обводить линии сосков, нежно сжимать пальцами его член и яички, погружать пальцы в горячее и узкое колечко мышц, слушая высокие стоны. Он любил чувствовать нежность кожи Курта, её тепло, ощущать пальцами влажность вспотевшего тела. Даже когда прикосновения были не о сексе, а просто о нежности - Блейн любил это. Он ерошил волосы Курта за завтраком, слушая его недовольное бурчание по поводу испорченной прически, очерчивал пальцами линии скул и подбородка, когда целовал его на прощанье, или при встрече, обнимал, поглаживая спину и чувствуя пальцами острые лопатки. Он любил гладить его щеки по утрам, проводить пальцами по колючей щетине на подбородке и над верхней губой. Блейн с ума сходил от прикосновений к своему мужчине, и он отчаянно скучает по всему этому. Да, он всё ещё мог чувствовать всё это губами, но это было другое. И ещё был секс. Который тоже всегда имел огромное значение. Это был другой уровень близости и доверия. Это был способ подарить Курту больше любви, больше нежности, больше ласки. Это был способ показать ему, как Блейн нуждается в нем, как он может заботиться о своем муже. И теперь его волнует, что он больше не может сделать так, чтобы Курту было действительно хорошо. Блейн внимательно смотрит мужу в глаза и вздыхает, отбрасывая сомнения. Они вместе так долго, что для них давно уже не было запретных или неловких тем. И всё же Блейн нервничает. - Милый... - начинает он осторожным голосом и Курт тут же гладит его плечи чуть настойчивее. - Да? - Тебе никогда особо не нравилось быть сверху. А теперь тебе всё время приходится делать это, потому что я...не могу по-другому. А если никогда не смогу? Я всегда хотел, чтобы тебе было хорошо со мной, понимаешь? Я люблю доставлять тебе удовольствие. - Я знаю, - мягко говорит Курт, гладя его по щеке, - знаю, родной. Он молчит, давая возможность Блейну закончить мысль, потому что знает, что муж не договорил. - А теперь я не могу делать это. Ты знаешь, о чем я. Я хочу...Курт, я так хочу, чтобы тебе было комфортно со мной. Чтобы мы занимались любовью так, как тебе нравится. Я больше не могу дать тебе это. Это ужасно, я ужасен, и... - Стоп, - резко останаливает его Курт, - не продолжай, даже не пытайся сказать это или думать об этом. Я люблю тебя, - прикосновения кончиков пальцев к губам Блейна завораживают своей нежностью, - и секс с тобой - всегда удивительный. С самого первого раза. Ты никогда не можешь разочаровать меня в сексе, никогда. Мы можем заниматься любовью столькими способами, и часть из них мы даже ещё не пробовали. Курт хитро улыбается, и Блейн не может сдержать ответную улыбку. - Мне казалось, мы перепробовали абсолютно всё. - О нет, дорогой. Послушай, - взгляд Курта становится серьезным, - мне хорошо с тобой. Всегда. Неважно, сверху я или снизу, или это просто минеты, или мы просто гладим друг друга - не имеет значения, с тобой это всегда хорошо. А тебе приятно делать это? Быть снизу? - Да, - Блейн не раздумывает ни секунды, - да, да, да. Он не хочет, чтобы у Курта были сомнения по этому поводу. Когда муж внутри него - это удивительное ощущение. Это тот уровень близости, который нужен сейчас Блейну, уязвимому и лишенному привычной уверенности в себе. - Тогда, - руки Курта забираются под футболку, поглаживая живот, - может быть, я покажу тебе, насколько мне хорошо с тобой? Блейн сладко вздыхает. Он хочет этого. Хочет чувствовать мужа так близко, как это возможно, чтобы внутри него снова были те чувства, которые сейчас таятся где-то глубоко - нежность, любовь, счастье, доверие. Он хочет забыть обо всем, что мешает ему любить и быть любимым. И Блейн не знает лучшего способа, чем занятия любовью. Курт нежно раздевает его, зацеловывая каждое чувствительное место. Раздевается сам и прижимается к Блейну, давая ему возможность снова изучать свое тело губами. И пусть руки безвольно лежат на талии Курта, почти не двигаясь. Это не имеет значения, потому что губами и языком он снова и снова вызывает тихие вздохи и слабые стоны мужа. Они прижимаются друг к другу, целуясь нежно и страстно одновременно, и чувствуют твердость друг друга, переплетая ноги и постанывая в поцелуи. - Я так тебя хочу, - выстанывает Курт, сжимая задницу мужа, - и у тебя невероятная попа. Блейн хихикает, оставляя поцелуи на его шее. Курт резко отрывается от него, доставая из тумбочки смазку и вопросительно глядя на Блейна. Его глаза с расширенными зрачками - самое сексуальное, что когда-либо видел Блейн. Он знает, чего ждет муж и выдыхает, протягивая к нему руки: - Возьми меня. Я твой. Курт обнимает его и шепчет на ухо: - Я никогда не хотел никого, кроме тебя. Никто не может быть лучше тебя. - Я твой, - повторяет Блейн, желая отдаться мужу без остатка. Без мыслей, без сомнений. Где-то глубоко колышется нежность, и счастье, и тепло от слов любимого, и Блейн ждет проникновения, чтобы вытащить эти чувства на поверхность. Блейн лежит на боку, и Курт устраивается за его спиной, одной рукой поглаживая напряженный член, и вводит внутрь первый палец. - Ещё, о боже, просто...ещё, - стонет Блейн. Ближе, ещё ближе, мысленно молит он мужа, и Курт, кажется, слышит его мысли. Второй палец, третий, задевающие простату, и Блейн громко стонет, извиваясь от нахлынувших ощущений. - Я хочу войти в тебя, - говорит Курт низким голосом, ложась, и прижимаясь грудью к его спине. - Да, любимый, пожалуйста, - стонет Блейн. Это ощущается всё ещё странно - член Курта внутри него, большой и горячий, заполняющий его тело и дарящий наслаждение размеренными ленивыми движениями. Курт рвано дышит, целуя его шею и обнимая руками. Их ноги сплетены вместе, и Блейн чувствует, что они - одно целое, неразделимое существо, полное любви, полное страсти и желания, удовольствия и наслаждения. Их стоны становятся всё громче и бесстыдней, они оба уже близки к оргазму, и Курт снова и снова выстанывает признания в любви. Он хочет, чтобы это было тем, что услышит Блейн во время оргазма, и так и происходит. Блейн кончает первым под нескончаемый поток "Люблю тебя, я так люблю тебя, я люблю тебя". Резкий стон - и Курт кончает в него, уткнувшись лицом в его шею. Они лежат, прижавшись друг к другу, и Курт чувствует безграничное единение и счастье. А Блейн ждет этого ощущения, ждет каждую секунду, но оно не приходит. Нежность свернулась клубочком где-то внутри него, но на поверхности - всё то же равнодушие. Ему хочется, чтобы всё побыстрее закончилось. Всё, что заставляет его ходить, говорить и чувствовать. И он проваливается в сон как единственное спасение, не чувствуя того, что Курт осторожно выходит из него, вытирает его полотенцем, накрывает одеялом и сворачивается рядом счастливым, ровно дышащим клубочком.***
Курт полулежит на диване, вытянув ноги и откинув голову на спинку. Его глаза закрыты и он просто хочет побыть в тишине и спокойствии прежде, чем встать и поехать в театр. Утром он покормил и собрал Блейна, отвез его в больницу на процедуры и групповые занятия и уехал в студию, оттуда он помчался на рождественский спектакль, затем, рискуя попасть в аварию, несся на машине обратно в больницу, чтобы забрать Блейна, привезти домой и покормить обедом. У него есть полчаса перед выходом из дома на очередную работу, и он просто хочет помолчать. Блейн безмолвно сидит в своем кресле, уставившись в окно, и за день они сказали друг другу не больше десяти фраз. В другое время Курт бы беспокоился по этому поводу, но сейчас он не может заставить себя поговорить с мужем. Не может заставить себя даже подумать о том, что Блейн стал необычайно тих в последнее время, о том, что они едва разговаривают и не занимаются сексом. Курт обещает себе разобраться с этим в субботу. Но ещё только четверг, и впереди ещё много работы. Сантана врывается в лофт как ураган, громким голосом выкрикивая приветствия. У неё есть ключи, потому что она иногда помогает с Блейном, и она далеко не каждый раз утруждает себя предупредительным звонком. - Привет, сладкий барашек! - Я сто раз просил так не называть меня, - равнодушно отвечает Блейн, подставляя щеку для поцелуя. - Знаю, но мне без разницы, - Сантана чмокает и Курта, который слабо машет ей рукой, не пытаясь ни подняться, ни даже открыть глаза. - Фарфорчик, ты в курсе, что тебя могут взять в "Ходячие мертвецы" без проб? Твоя физиономия идеальна для роли сгнившего зомби. - Изыди, - слабо отвечает Курт, всё ещё не открывая глаза. - Не могу, - хмыкает Сантана, выуживая из холодильника бутылку воды, - мы с кудряшкой собирались смотреть передачу про размножение акул. Курт наконец отрывает голову от дивана и пытается сфокусировать взгляд на подруге. Он так устал, что перед глазами плывут цветные круги и единственное, чего ему сейчас хочется - забраться в кровать и спать сутки. Лучше двое. В идеале - неделю. - Что? - Принцесска, сегодня чет-верг, - по слогам пропевает Лопез, - день передачи про акул. Ах да, вспоминает Курт. В четверг Сантана остается с Блейном по вечерам, потому что Мэгги дежурит в больнице. Всего на несколько часов, потом Блейн сидит один и ждет Курта, но пока он не научится сам разогревать ужин и минимально обслуживать себя, Курт не рискнет оставить его одного на целый вечер. Он знает, что Блейн ненавидит, когда с ним "сидят", но признает необходимость этой меры. С Мэгги они занимаются, выполняя упражнения, которые передают физиотерапевт и специалист по речи, ну а с Сантаной они просто маются дурью. - Надеюсь, вы повеселитесь, - комментирует Курт, с сожалением отлипая от дивана и подходя к Блейну для прощального поцелуя. - Даже не сомневайся. Что может быть веселее акульего секса? - Сантана плюхается на диван, щелкая пультом. Курт нежно целует мужа в губы, отмечая, что Блейн не отвечает на поцелуй. Он загоняет эту мысль подальше. Суббота. Они точно поговорят обо всем в субботу. - Держись, милый, - шепчет Курт на ухо мужу, - ты же знаешь, она любит тебя. - Даже не сомневайся, барашек, я тебя обожаю, - хмыкает Сантана, - иди ко мне! Курт выходит из дома с ощущением удушающей тревоги. Он давно не испытывал ничего подобного, и ему кажется, что должно произойти что-то плохое. Он не может отделаться от этого чувства весь вечер, хотя оно кажется ему иррациональным. Когда выясняется, что два актера из постановки заболели кишечным гриппом и спектакль придется отменить, Курт думает, что его предчувствие относилось именно к этому событию.***
Вечерний город сверкает и переливается огнями - он давно уже украшен к Рождеству. Курт ведет машину, думая о том, кому ещё надо докупить подарки, составляя в уме список продуктов и отгоняя назойливую тревожащую мысль о том, что что-то не так. Она не исчезает, и это странно, ведь спектакль отменен, и Курт возвращается домой раньше на несколько часов, и всё идет просто отлично. Он поднимается на лифте и открывает дверь лофта. В квартире погашен свет, и это очень странно. Сантана ещё не должна была уйти домой. Но её нет. Как и Блейна. Курт растерянно оглядывается и замечает полоску света под дверью ванной. Всё это очень странно и пугает его до чертиков, поэтому он кидается в ванную не раздевшись. Курт рывком распахивает дверь и в его горле замирает крик. Ванна наполнена водой до краев, она плещется и переливается на пол, а под водой, на самом дне, лежит Блейн. Курт кидается к нему, и ему кажется, что он движется чересчур медленно, когда его руки обхватывают безвольное тело мужа и вырывают его из воды. Он не знает, откуда берет силы для того, чтобы вытащить Блейна на пол. Муж не дышит, сердце не бьется. Курт не хочет думать, сколько он пролежал под водой. Не хочет верить, что это может быть конец. В голове проносятся отрывки мыслей, воспоминания о курсах первой помощи, и он делает мужу искусственное дыхание, давя через равные промежутки времени на грудную клетку, нажимая, как учили, резко и сильно, но не слишком, чтобы не сломать ребра. Кажется, проходят часы, прежде чем Блейн кашляет и выплевывает воду. Курт переворачивает его на бок, и Блейна тошнит. Если бы этого не случилось, Курт знает - он бы час за часом пытался воскресить мужа, вдыхая воздух в его легкие. Но Блейн дышит, хрипло и со свистом, постоянно кашляя. Внутри Курта бьются рыдания, вопли, вопросы, но он заталкивает всё это глубоко внутрь. Он вытирает Блейна большим полотенцем и сажает, заворачивая в теплый халат. Блейн поднимает на него глаза, и Курт читает в них невероятное количество эмоций. Злость. Стыд. Сожаление. Обиду. Вину. Он опускается рядом с мужем и кладет голову ему на плечо. Они сидят так какое-то время, в абсолютной тишине, прерываемой только хриплым дыханием Блейна, пока Курт наконец не справляется с внутренней истерикой и не говорит ровным голосом: - Завтра утром ты ложишься в больницу. - Курт... - хриплый голос Блейна режет Курта, оставляя кровоточащие раны в душе. Это Курт виноват во всем этом. Он должен был заметить. Должен быть догадаться, понять. Должен был поговорить с Блейном, не откладывая. Курт не может вдохнуть, думая о том, что бы было, если бы не отменили спектакль. Он виноват, он так облажался... - Идем в кровать, - мягко говорит Курт, они с трудом встают и, шатаясь, идут к постели. Курт укладывает мужа, накрывает одеялом и ложится рядом, обвивая руками. Он чувствует рядом знакомое тепло, слышит его дыхание и больше не может сдерживать себя. Он целует его лицо - глаза, ресницы, скулы, губы, нос, виски, и всё это мокрое от слез, которые текут по щекам Курта. - Я подумал, что не успел. Что ты уже... Боже мой, я так испугался за тебя, - нервно шепчет Курт, не прекращая целовать лицо мужа, не прекращая обнимать его, словно, если он перестанет это делать, Блейн может умереть. - Прости, - хрипло говорит Блейн. Он лежит на спине, смотря в потолок и не реагируя на действия Курта. - Это я виноват во всем. Это моя вина, боже мой, почему я не поговорил с тобой, почему я не понял, как я мог ничего не замечать. Когда ты это задумал? Я так виноват, Би, боже мой... Блейн резко поворачивает к нему голову и в его глазах плещется отчаянье. - Ты не виноват. Не хочу, чтобы ты винил в этом себя. - Пусть никто не будет виноват? - Курт прижимается губами ко лбу Блейна и они замирают так на какое-то время. Ночь давно опустилась на город, в квартире темно, и тяжелая печать случившегося висит в воздухе. Курту больно дышать, больно думать, он не может себе представить, что было бы, если бы он опоздал. Как бы он жил дальше. Как бы открывал глаза по утрам. Как бы он существовал...без Блейна. - Я не хочу жить без тебя, - шепчет он в темноту, зная, что Блейн его слышит, - я не хочу остаться один. Ты - моя жизнь. Ты - всё, что у меня есть. Не отнимай это у меня. Они снова молчат. - Я просто хотел, чтобы всё закончилось, - равнодушно говорит Блейн. Курт прижимается к нему изо всех сил и ничего не отвечает. Утром он отвезет его в больницу. Утром он узнает, почему Сантана ушла так рано. А сейчас он обнимает Блейна и слушает его дыхание. Он боится закрыть глаза, боится спать. Всю ночь он обнимает мужа, иногда приподнимаясь на локте, целуя его лицо и снова шепча одно и то же. "Ты - моя жизнь". И когда встает яркое декабрьское солнце, его лучи освещают кровать, на которой сплелись в одно целое два мужчины. Две планеты. Две вселенных, навсегда связанных между собой. И когда одну из них затягивает в черную дыру, она всегда потянет за собой вторую.