With every broken bone

Блейн просыпается с пересохшим горлом. Он тянется к стакану воды, стоящему на тумбочке, делает пару больших глотков и замирает, слыша шумные вздохи с кровати Курта. - Милый? - тихонько зовет Блейн. Он не уверен, спит Курт или нет. Иногда муж просто вздыхает во сне. - Мне больно, - жалобно скулит Курт, и у Блейна всё обрывается внутри. Он откидывает одеяло и ловко сползает с кровати в инвалидное кресло, стоящее рядом. Как и обещала Лиз, они лежат в одной палате, не смотря на то, что это противоречит больничным правилам, ведь формально они числятся в разных отделениях. Но Блейн всё равно проводит всё свободное время в палате мужа, и то, что теперь он проводит там и ночи, кажется, никого особо не волнует. Инвалидное кресло, тихо шурша колесами, подъезжает к функциональной кровати, на которой лежит Курт. Она опущена максимально низко, чтобы Блейну было удобно. - Я с тобой, милый, - тихо говорит Блейн, кидая взгляд на часы. До следующего обезболивания ещё час. Врачи неоднократно объясняли выбранную ими схему обезболивания, и Блейн понимает, почему между введениями лекарств должны быть именно такие временные интервалы, но его разрывает изнутри, когда он видит, как страдает Курт, и не имеет никакой возможности ему помочь, избавить его от боли. Потому что интервалы слишком большие, и примерно за два часа до введения новой дозы боль возвращается. Блейн ненавидит это, хотя и знает, что это временно, и скоро мужу станет легче. Просто прошло слишком мало времени после травмы, а повреждения очень серьезные, да и две сложные операции сделали свое дело. - Мне больно, Блейн, - скулит Курт, хватаясь за его руку и сжимая его запястье. - Я знаю, родной, знаю. Ещё час. Нужно потерпеть всего час, - воркует Блейн, протягивая свободную руку к лицу мужа и поглаживая его по щеке. - Я не могу, - хнычет Курт, и у Блейна на глазах выступают слезы. Он отдал бы всё, что угодно, чтобы Курту стало легче. Он готов корчиться от боли часами, только бы не было больно мужу. Но он ничего не может сделать - и это невероятно поганое чувство. - Я посижу с тобой. Хочешь, мы поговорим? Или я спою тебе? - Блейн знает, что ночью терпеть боль сложнее всего. Днем Курт отвлекается на работу (он рисует эскизы для своей линии одежды на специальном планшете, который купил Купер, или пишет статьи для Vogue), или на посетителей, на разговоры с Элизабет и Блейном, на просмотр шоу или фильмов. Но ночью, в темноте, в тишине и спокойствии, боль ощущается сильнее. - Спой мне, - шепчет Курт. - Что? - Hallelujah. Блейн задерживает дыхание на минуту. Он не уверен, что хочет петь эту песню, но желание Курта - это закон для него. Он сглатывает и начинает петь тихим голосом, продолжая поглаживать мужа по щеке и чувствуя, как сильно он сжимает его запястье, вздыхая от боли. Он поет не с начала, а с того места, которое, как он знает, любимое у Курта. Baby I've been here before Детка, я уже был здесь, I've seen this room and I've walked this floor Я видел эту комнату и шел по этому полу, You know I used to live alone before I knew you Знаешь, я жил в одиночестве, пока не встретил тебя. And I've seen your flag on the marble arch И я видел твой флаг на мраморной арке, And love is not a victory march Но любовь - не победный марш, It's a cold and it's a broken hallelujah... Это лишь холодное и разбитое "аллилуйя"... Hallelujah, hallelujah... Аллилуйя, аллилуйя... Hallelujah, hallelujah.... Аллилуйя, аллилуйя... * Курт тихо стонет, и Блейн чувствует его слезы подушечками пальцев. Это значит очень много - чувствовать Курта вот так, кончиками пальцев. Он так долго был не способен на это, что, несмотря на печаль ситуации, Блейн недолго чувствует искреннюю радость от этих прикосновений. Но потом он продолжает петь и ощущения переполняют его. Maybe there's a God above Может быть, где-то там, наверху, есть Бог, All I've ever learned from love Все, чему меня научила любовь - Was how to shoot somebody who outdrew you Как стрелять в того, кто тебе препятствует. And it's not a cry that you hear at night И по ночам ты слышишь не плач, It's not somebody who's seen the light И это не тот, кто увидел свет, It's a cold and it's a broken hallelujah... Это лишь холодное и разбитое "аллилуйя"... Hallelujah, hallelujah... Аллилуйя, аллилуйя... Hallelujah... Аллилуйя... * Блейн допевает последнее слово и слезы, стоящие в его глазах, наконец катятся по его щекам. На какое-то время в палате повисает тишина, нарушаемая только тяжелыми вздохами Курта. - Включи лампу, пожалуйста, - просит Курт, и Блейн тянется к выключателю. Мягкий приглушенный свет позволяет видеть искаженное от боли лицо Курта и его мокрые от слез щеки. - Ты никогда не перестанешь любить эту песню? - спрашивает Блейн. - Она прекрасна, и саундтрек к Хаусу* в нашей ситуации - весьма символично, - Курт улыбается уголками губ. - Я люблю тебя. Курт молчит какое-то время, закусив губу, и, очевидно, пытаясь справиться с очередной волной боли. Теперь, когда свет включен, Блейн снова видит позу, в которой лежит муж, странную и неестественную, поддерживаемую железными обручами и спицами, концы которых уходят в его бледную кожу в области бедер и талии. Кроме того, оба бедра закованы в гипс. - Я похож на Терминатора? - хрипло спрашивает Курт, перехватив его взгляд. - Не особо, - улыбается Блейн, - не припомню у него такого количества винтов в теле. - Я сказал наугад. Ты же знаешь, что я не смотрел Терминатора. - Как и Человека-паука, и Железного человека, и Трансформеров. Не понимаю, как ты можешь жить, не посмотрев Трансформеров? Курт закатывает глаза: - Боже, как мы умудрились пожениться? - Я тогда рассказывал тебе, что очень люблю смотреть мюзиклы, - ухмыляется Блейн. - Тебе почти 30 лет, мистер Хаммел-Андерсон. Сколько раз ты пересматривал последних Трансформеров? - Пять? - неуверенно отвечает Блейн. - Шесть, если считать тот раз, когда ты их выключил на середине! Курт смеется, но тут же обрывает себя, застонав. Больно двигаться, больно смеяться, больно даже дышать. Спицы впиваются в его тело, у него болит всё, и он просто хочет, чтобы это закончилось. - Давай помечтаем, - просит Курт. Блейн осторожно гладит его по волосам. Второй рукой он касается руки мужа и переплетает их пальцы. - Когда всё это закончится, - начинает он нараспев, как будто рассказывает сказку, - мы сядем в машину и поедем в Колорадо. В Роки-Маунтин. - Серьезно? - выгибает бровь Курт, - из всех мест ты выбрал это? Скалы, горы... Мы собираемся передвигаться там ползком или на инвалидных креслах? - Заткнись, малыш, ты мешаешь мечтать, - беззлобно отзывается Блейн. - Прости, - улыбается Курт, - прости, рассказывай дальше. - Так вот. Мы поедем туда на машине, будем ехать с открытыми окнами и слушать Кэти Пэрри и Леди Гагу. И One Direction. Вот эту, - и он тихонько напевает, - Baby, you light up my world like nobody else... - Родной, я так сильно люблю тебя, но черта с два я позволю тебе слушать это в машине. - Если ты собираешься портить мои мечты, - обиженно сопит Блейн, - я пойду спать. - Всё-всё, я больше не буду, обещаю! - Как я уже сказал, мы врубим песни на полную громкость... И будем подпевать. И заниматься любовью в дешевых мотелях по дороге. И пить много кофе. Мы отключим телефоны, потому что эта поездка будет только для нас двоих. - Но мы будем звонить папе. - Будем, - соглашается Блейн, - раз в день, просто чтобы он не волновался. А потом мы приедем в Колорадо. Будем фотографировать горы, и друг друга, и то, как ветер портит твою прическу. И наши поцелуи в машине. - И тебя за рулем, - вставляет Курт. - Можно и меня. Мы пойдем в Роки-Маунтин** одни, без группы. С палаткой. Не будем заходить далеко, просто побудем возле какого-нибудь озера с водопадом. - Поплаваем голышом... - Ты вечно сводишь романтику к сексу, - притворно возмущается Блейн, улыбаясь. - Ну, если ты против плаванья в озере голышом... - Курт хитро щурится, глядя на него. - Я такого не говорил! Мы будем плавать голыми, когда солнце уже начнет садиться. Это будет так красиво - только мы и закат. - И олени. Блейн хохочет. - Олени? Да ты извращенец. - Я читал, что там чертовски много оленей, - оправдывается Курт. - Хорошо, мы, закат и олени. А утром мы поднимемся чуть выше, чтобы увидеть горы. Я соберу букет луговых цветов и подарю тебе. Там точно будут те синенькие, которые цветом как твои глаза. Мы побудем там, сколько захотим - день, два, неделю... Только вдвоем. А когда мы будем на горе, я буду кричать оттуда что-нибудь вроде "Мой муж - лучший в мире!". - Вот уж сомневаюсь, - смеется Курт, - скорее, ты будешь орать "Я - царь гор!". Вспомни, что ты вопил, когда мы плавали на яхте во время отпуска? Блейн снова обиженно сопит. - "Повелитель осьминогов!", милый, - не унимается Курт, - я никогда не забуду лица Дерека! Он даже мотор заглушил в тот момент. - Ты просто не умеешь веселиться, - отзывается Блейн. Они мечтают ещё какое-то время, обмениваясь подколами и шуточками, и Курт почти забывает о боли, когда приходит время вводить обезболивающее. После инъекции он быстро засыпает, чувствуя, как его пальцы переплетены с пальцами Блейна и думая о том, что его муж - самая большая драгоценность в его жизни.

***

- Привет, Железный человек! Я принес мороженое - фисташковое с малиновым сиропом, и клубничное с маршмеллоу, и журналы, которые ты просил! - Купер всегда врывается в палату с громкими воплями, которые слышны на всем этаже. - Привет! - улыбается Курт и отодвигает в сторону навесной планшет, на котором закреплены его эскизы. Ему нельзя сидеть, поэтому он рисует лежа на специальной установке, которую привез ему как раз Купер. - Держи! - и перед носом Курта оказывается пластиковая мисочка с мороженым и воткнутой в него ложкой. - Как твои съемки? - интересуется Курт, засовывая в рот мороженое. Купер уже 2 сезона снимается в сериале про супергероев и в данный момент его популярность зашкаливает. Медсестры постоянно берут у него автографы и смотрят ему вслед влюбленными глазами. - Отлично! Небольшой хиатус - и мы снова начнем снимать. Где Блейн? - На занятиях, - Курт облизывает губы, - вкусно! - Ещё бы! - отзывается Купер. - Так значит, у моего братишки дела идут как надо? - Он много работает, и ему это нравится, - улыбается Курт. Блейну и в самом деле всё больше нравится его новое дело. Он - востребованный музыкальный терапевт, и теперь проводит занятия не только в этой больнице, но и в центре поддержки ЛГБТ сообщества, а также ведет курс в Церкви Джадсона, где он и находится в данный момент. Около двух недель назад Блейн наконец смог ходить, как и обещала Элизабет, и теперь наверстывает упущенное. - А ты как? - спрашивает Купер, косясь на железные обручи и спицы, всё ещё торчащие из тела Курта. - Нормально. Это выглядит страшнее, чем есть на самом деле. Почему ты не позвонил Блейну перед тем, как приехать? Его не будет ещё несколько часов. - Значит, я буду развлекать тебя байками со съемочной площадки и последними сплетнями, - смеется Купер и вдруг становится необычно серьезным. - На самом деле, я хотел поговорить с тобой. Без него. - Что-то случилось? - Курт напрягается, потому что такое поведение совершенно не свойственно брату мужа. - Можно и так сказать. Мама объявилась. Хочет увидеться с Блейном. Курт замирает. Родители Блейна едва общались с ним по телефону с момента, когда тот заболел. Когда в больницу попал Курт, они прислали сообщение о том, как им жаль. С тех пор они передавали приветы через Купера, но не звонили, и уж тем более ни разу речь не шла об их поездке в Нью-Йорк. А Курт здесь уже месяц. - Что-то произошло? - другого объяснения у Курта нет. Может, кто-то из них серьезно болен? - Нет, насколько я знаю, - пожимает плечами Купер. - Я тоже был удивлен, но она настаивает, что должна поговорить с ним. Она прилетела в Нью-Йорк сегодня утром, на самом деле. - Что? - Курт поражен. Он надеется, что у матери Блейна нет плохих новостей. Хватит с него ударов судьбы. - Я сам в шоке. Она позвонила из аэропорта и просила уговорить Блейна встретиться с ней. Она боится, что он откажется. - И поэтому ты пришел ко мне? - удивленно поднимает брови Курт. Не то чтобы он не включен в семейные события семьи Андерсонов, но тот факт, что Купер не стал сразу говорить с Блейном, удивляет. - Я хотел посоветоваться. Стоит ли говорить ему об этом. Она уверяет, что хочет наладить с ним отношения, но зная наших предков... Может быть, Блейну лучше не встречаться с ней? Я не знаю, Курт. Не знаю, что делать. Курт размышляет пару минут, прежде чем ответить. Это сложный вопрос и сложная ситуация. Он знает, что Блейн переживает по поводу поведения родителей. Что он разочарован и расстроен тем, что они фактически прекратили общение с тех пор, как он заболел. Как бы Блейн ни любил семью Курта, и самого Курта, и Купера, его мама и папа - это другое. И ему не хватает Памелы и Дэвида Андерсонов. Даже если он умело это скрывает. Но Купер прав - при таких вводных совершенно непонятно, с чего вдруг матери Блейна понадобилось налаживать с ним отношения. И Курт тоже боится, что Памела может разрушить хрупкое душевное равновесие Блейна. Но это его мать... Которой мужу очень не хватает. - Я думаю, ты должен передать Блейну всё, что сказала ваша мать. И он сам примет решение, что делать. Мы не можем скрывать это от него, Купер. Ему же не три года. - Ты прав, - кивает Купер. - Я скажу ему и дам её координаты. Курт вздыхает и втыкает в мороженое ложку. Он хочет верить, что всё будет хорошо, но неприятные предчувствия терзают его.

***

Блейн крутит в руках салфетку, потихоньку разрывая её на мелкие кусочки. Он сидит в кофейне, ожидая свою мать. После долгих раздумий, разговоров с братом и Куртом, он принял решение встретиться с ней и выслушать. Просто выслушать. Он не собирается прощать её за отсутствие в то время, когда он нуждался в ней, может быть, больше всего на свете. Когда он был слаб, и болен, и потерян, и сломан. Он не хочет прощать её за ту боль, которую он испытывал каждый раз, когда получал её короткие сообщения вместо звонков. И в то же время Блейн отчаянно хочет, чтобы его мама сказала ему что-то такое, что заставит его понять. Принять. Простить. Вернуть мать в свою жизнь. Но в целом он совершенно не знает, чего ожидать, и поэтому нервничает. И рвет уже третью салфетку, потому что пришел на полчаса раньше. Блейн замечает мать, как только та входит в кофейню. Она изменилась за то время, что он её не видел. Он видит морщины вокруг глаз, и на шее. Она похудела, и это ей не очень идет. - Блейн! - вскрикивает она, замечая сына, и идет к нему - легкой походкой, какой она ходила всегда. Стук каблуков по полу отдается в голове Блейна. Мать обнимает его, когда он встает, и это неловкие объятия. Они садятся за столик, заказывают кофе и смотрят друг на друга. Первой нарушает молчание мама. - Как ты, дорогой? Выглядишь хорошо. Как Курт? Он ещё в больнице? На языке Блейна вертится много вариантов ответов. Он хочет напомнить, что выглядит он хорошо благодаря заботе Курта, Купера и семьи Хамеллов. Хочет едко поинтересоваться, почему до этого мать не волновало состояние его мужа. Хочет напомнить, что её вообще мало что волновало в жизни сына. Но всего этого он не говорит. - Всё хорошо. Я работаю, Курт поправляется, но пока в больнице. А ты как? Как...отец? - У нас всё нормально, милый. Папа много работает, ты же знаешь его... Мать вглядывается в его лицо, как будто надеется что-то увидеть. Они отвлеченно беседуют о работе Блейна, о его планах на будущее, о состоянии Курта и съемках Купера. Наконец Блейн не выдерживает. - Зачем ты приехала? После всего? Ты хотела поговорить со мной о моей работе и Курте? Но это можно сделать и по телефону. - Я... Это сложно, милый. Я хотела бы увидеть вашу с Куртом квартиру. Мы сможем поговорить там? Наедине? - Да, хорошо. Блейн удивлен, но не подает вида. Он вспоминает, в каком виде оставил лофт утром, когда собирался в больницу к Курту. Теперь, когда он встал на ноги, а Курта не мучают боли, больше нет нужды быть рядом с ним постоянно, и большую часть ночей Блейн проводит в лофте, хотя два-три раза в неделю он всё равно ночует в больнице. Просто чтобы слушать размеренное дыхание спящего мужа, желать ему спокойной ночи и доброго утра, и болтать перед сном. Он скучает по Курту каждую секунду, которую они не вместе. Они с матерью заходят в лофт, залитый весенним солнцем. На кровати разбросаны кофты и пиджаки Блейна - утром он долго выбирал, что надеть. На стуле висит любимый кардиган Курта - он оставил его в тот день, когда уходил в театр, и Блейн не хочет убирать его. Это создает эффект присутствия мужа, и, когда Блейну бывает особенно тоскливо, он смотрит на стул и представляет, что Курт вот-вот выйдет из ванной и накинет кардиган на плечи. Мать осматривается и улыбается: - Здесь чудесно! Сразу видно, что Курт приложил руку к оформлению. - Да, - соглашается Блейн, - я тогда лежал в больнице, и Курт с Купером устроили здесь всё сами. Он не хочет задеть мать, но это получается само собой. Она закусывает губу и садится на диван. - Сынок... Я хочу поговорить с тобой. Блейн садится на другой край дивана. - Я слушаю тебя. Мать нервно вздыхает. - Ты так вырос, Блейни... Когда ты родился, ты был таким маленьким и беспомощным, таким смешным, красным и опухшим. Но для меня не было ребенка красивее тебя. Купер тогда уже подрос и я забыла, как выглядят младенцы, но ты... Ты был самым прекрасным малышом из всех, что я видела. И единственное, что я хотела тогда - чтобы ты рос самым счастливым мальчиком. Чтобы ты всегда улыбался. Ты рос, и я делала всё, чтобы ты был счастлив. Я обожала тебя, Блейни. Когда ты плакал, у меня разрывалось сердце. Ты был таким милым ребенком - эти твои глазки, и реснички, и кудряшки... И то, как ты пел и танцевал на заднем дворе, когда тебе было пять лет... Я так хотела, чтобы ты всегда знал, что я люблю тебя. Я хотела, чтобы ты не знал разочарований. Мать вытирает слезу со своей щеки и переводит дыхание. - Когда тебя избили в той школе, мне казалось, что весь мир обрушился. Моему ребенку причинили боль. Я не уберегла своего сыночка - это было ужасное ощущение. Я чувствовала такую невероятную вину за то, что это произошло. За то, что не смогла защитить тебя. - Ты не могла, ты же знаешь. - Знаю, милый, но это было вне логики. Я просто чувствовала это. Но всё наладилось, и мы отдали тебя в Далтон, где ты снова стал счастливым, у тебя были друзья, ты пел в хоре. И я даже была рада, что ты живешь там, потому что я всё ещё переживала из-за того, что не защитила тебя. Мне было тяжело видеть тебя дома, потому что это напоминало, что я плохая мать. Это прошло постепенно, и я забыла об этом. Пока ты не заболел. Когда я узнала, когда Курт позвонил мне, я была в ужасе. Мой ребенок, как это могло случится с моим ребенком - вот что я думала тогда, Блейн. Для меня ты остался тем младенцем, которого я впервые взяла на руки, тем трехлетним малышом, который просил, чтобы я подула на царапинку... И я не могла выносить мысль, что это я виновата в твоей болезни. Я родила тебя таким. И тебе плохо из-за меня. Я снова тебя не уберегла. Это глупо, я знаю, - мать снова утирает слезы, - но это так для меня. И я снова отстранилась от тебя, и от Курта. Я не хотела знать, что ты всё ещё страдаешь. Я не хотела видеть тебя больным. Я боялась. Блейн замер и почти не дышит. - Я знаю, сынок, что это не оправдание. И ты имеешь право злиться на меня. Я просто хотела объяснить тебе. Хотя бы попытаться. Я так люблю тебя, милый, и ты стал таким взрослым... Таким самостоятельным, таким сильным и красивым мужчиной, но всё, что я вижу - того младенца, которого я не защитила от всех бед. Прости меня, милый. Прости, - мать плачет, её плечи вздрагивают, а руки дрожат, - я разочаровала тебя. Но мне так жаль, так жаль... Я очень люблю тебя, сыночек. Она плачет, закрыв лицо руками, и внутри Блейна вдруг словно что-то взрывается. Он придвигается ближе, обнимает мать руками и впервые за этот вечер говорит одно слово, самое важное слово: - Мама... Памела всхлипывает в его руках. - Мама, я прощаю тебя. Всё хорошо, не плачь. Я тоже люблю тебя, и ты ни в чем не виновата. Успокойся, мамочка... Я люблю тебя.

***

Блейн возвращается к Курту вечером, молчаливый и притихший. Он собирается сегодня переночевать здесь. Курт ни о чем не спрашивает, потому что знает, что когда муж будет готов - он расскажет о своей встрече с матерью сам. Блейн протирает кожу Курта специальными салфетками и обрабатывает специальной пеной - вместо душа. Он аккуратно обрабатывает кожу вокруг спиц, меняет салфетки под винтами, смазывает послеоперационные рубцы кремом. Затем он распыляет на волосы Курта сухой шампунь и расчесывает каждую прядь. Наконец процедуры Курта закончены, и Блейн уходит в душ, чтобы привести и себя в порядок. Когда он возвращается, Курт тихо просит: - Полежи со мной? Блейн не может спать рядом с ним, потому что во сне слишком легко повредить Курту, сделать ему больно, но он часто лежит рядом, пока Курт не заснет, и лишь потом перебирается на соседнюю кровать. - Конечно, - мягко отвечает Блейн и аккуратно ложится рядом с мужем, устроив свою голову у него на плече. Курт целует его в макушку и перебирает кудри пальцами, массируя голову. Блейн водит пальцами по груди мужа, поглаживая кожу круговыми движениями. - Я люблю тебя, - говорит Курт. - И я тебя, - отзывается Блейн тут же, - прости, я тихий сегодня... - Ничего, милый. Если ты захочешь что-то рассказать мне - я буду здесь. Они лежат так ещё какое-то время, прежде чем Блейн начинает говорить. Он рассказывает Курту о встрече с матерью и пересказывает её слова. - Ты простил её? - ласково спрашивает Курт. - Да. Она моя мама... И она любит меня. Я вижу это. Может, у неё странная логика, и она ошибалась, но я вижу, что она сожалеет. - Она очень любит тебя, родной, - шепчет Курт куда-то в темные кудри, - и ты тоже любишь её. Всё будет хорошо. Блейн прижимается к нему чуть сильнее, но всё равно осторожно, чтобы не задеть металлические конструкции. - Я знаю. Просто...может быть, это и правда то, что родители чувствуют к своему ребенку? Постоянное чувство вины за то, что ребенок не счастлив, или не здоров? - Может быть, - задумчиво отвечает Курт, - но думаю, каждая мать и каждый отец испытывают свои собственные чувства на этот счет. Ты понял её - это главное. Блейн целует мужа в ключицу и легко проводит по его животу, обводя рубцы и не касаясь металла. - Как думаешь, когда-нибудь мы сможем узнать, что испытывают родители к своему ребенку? Когда и у нас...тоже... Курт улыбается. - Конечно, родной. Когда-нибудь...обязательно. Блейн целует его в губы нежно и сладко, и когда Курт засыпает, он всё ещё чувствует горячее дыхание мужа на своем плече.

***

Купер уезжает на съемки уже сегодня вечером. Они с Блейном гуляют по залитому солнцем парку в рамках "Прощания братьев Андерсон", как называет это Купер. - Я рад, что вы с мамой поговорили. - Я тоже. Когда она уезжала, то казалась счастливой. - Так и есть, братишка. Ты всегда был любимчиком, - поддевает его Купер, - а что отец? Блейн морщится. - Ты же знаешь, он не очень воодушевлен тем, что я гей. Думаю, ничего не изменилось. Купер вздыхает. - Помнишь, ведь мы тоже с тобой не ладили какое-то время? - Какое-то, - Блейн приподнимает брови, - да мы с тобой несколько лет едва общались. Купер молчит. Они находят подходящее место и садятся прямо на траву, пригретую жарким весенним солнцем. - Я говорил тебе тогда, - начинает Купер, - и говорю тебе сейчас - ты талантливее, сильнее, успешнее и счастливее меня. Блейн хмыкает: - Едва ли, Куп. Что ты... - Я не договорил, братишка. Посмотри на себя - ты прошел через всё это и сохранил себя. Ты снова строишь карьеру, делаешь то, что тебе нравится, у тебя чудесный муж, и вы любите друг друга. Ты сильнее меня, и в данный момент... Скажи мне - ты счастлив? Блейн думает о своей работе, об улыбках детей и подростков, с которыми он работает, о Курте, который постепенно выздоравливает, о любви, которую они пронесли сквозь года, о своих друзьях, о себе самом, прошедшем через самые страшные дни... - Я никогда не был счастливее, - говорит он. И это правда. Впереди - рассвет, как он и сказал Курту несколько недель назад. - Видишь, братишка. Я люблю тебя, - говорит Купер, - ты мой самый любимый младший доставучий братик, ты знаешь об этом? - Конечно, - улыбается Блейн и обнимает брата. - Ты счастливчик, Блейнерс. И всё, что у тебя есть - ты сделал это сам. Ваши отношения с Куртом...у вас было много всего, но вы вместе, и тому, что есть между вами, можно только позавидовать. В хорошем смысле. И ты напишешь ещё много песен, я знаю это. Потому что ты чертовски талантлив. Блейн смеется и снова обнимает брата. Солнце светит прямо ему в лицо, согревая его своими лучами, и он хочет запомнить этот день, эту минуту, когда он осознал, что счастлив. Несмотря ни на что, у него есть всё, чтобы быть счастливым. - Я скоро вернусь, - обещает Купер, - и к тому времени поставь своего мужа на ноги, чтобы мы смогли сходить в ресторан всей семьей. - Хорошо, - улыбается ему Блейн, - так мы и сделаем.

***

Утром Курту будут делать очередную операцию - вынимать из него спицы и снимать металлическую конструкцию. Кости срослись, и теперь ему предстоит долгое восстановление. - Не верится, что уже завтра всего этого не будет, - говорит Курт, когда они с Блейном лежат вдвоем на его узкой функциональной кровати, - не верится, что я наконец смогу повернуться на бок и сесть. И наконец снимут мочевой катетер! - Ты сможешь писать сам, какое счастье, - хмыкает Блейн. - Полежи два месяца с трубкой в члене, я посмотрю, как ты будешь радоваться, когда её вынут, - парирует Курт. Блейн примирительно гладит его по животу. Уже скоро он сможет пройтись пальцами по телу своего мужа, и ему не будет мешать металл. Останутся только шрамы, рубцы и следы от спиц, напоминающие о том, что пережил Курт. - Мне страшно, Би, - тихо говорит Курт. Блейн приподнимается и целует его в губы долгим успокаивающим поцелуем. - Всё будет хорошо, милый. Эта операция не идет ни в какое сравнение с теми двумя, что уже были у тебя. - Мне снова будет больно, - шепчет Курт ему в губы, - и я боюсь, что не смогу ходить. - Ты же слышал врачей - после реабилитации ты будешь ходить, бегать и танцевать. И мы поедем в Роки-Маунтин, - подмигивает Блейн, поглаживая его щеку. - Ох, родной, ты не оставил эту идею? - Мы, закат, и олени, - хихикает Блейн, - я никогда теперь не смогу расхотеть поехать туда! Он покрывает лицо мужа короткими поцелуями - его острые скулы, лоб, глаза, нос, уголки губ. Курт очень похудел, и стал ещё бледнее, чем обычно, но для Блейна, как всегда, нет никого прекраснее, никого любимее и никого ближе. - И знаешь что, - шепчет Блейн, целуя мужа за ухом и опаляя его шею горячим дыханием, - когда тебе снимут всё это, мы наконец сможем немного пошалить. Курт усмехается. - Ну и кто из нас всё сводит к сексу? - Обычно ты, - Блейн улыбается, глядя ему в глаза, - но мы давно не были вместе. И я знаю, что сейчас не время говорить об этом, но я всё ещё хочу своего мужа. - О, сейчас совершенно не время, - вздыхает Курт, - но думаю, ты достаточно замотивировал меня на операцию. Они смеются и укладываются рядом, Блейн устраивает голову на плече Курта, а руки на его теле. - Сладких снов, любимый муж, - счастливо вздыхает Блейн. - Сладких снов, милый, - отзывается Курт.

***

- Если почувствуешь себя плохо, останови меня, - просит доктор Беннет, готовясь нажать на кнопку на пульте функциональной кровати. Курт не был в положении сидя уже два месяца и понятия не имеет, как это будет. Кровать плавно начинает менять форму и поднимается за его спиной. Когда Курт оказывается в положении полулежа, у него начинает ужасно кружится голова. - Голова, - стонет он, и хирург тут же отключает механизм. - Кружится? - Да, очень сильно, - Курт закрывает глаза в попытке остановить головокружение, - меня тошнит. Блейн тут же ставит ему на колени пластиковый лоток. И вовремя, потому что Курта рвет. - Ничего страшного, - невозмутимо говорит Беннет, - это абсолютно нормально. Привыкни сегодня к этому положению, опустишь кровать только на ночь, а завтра попробуем посадить тебя чуть выше. - Спасибо, - говорит Блейн, потому что Курт не способен ничего сказать сейчас. Головокружение унимается примерно через час и Курт начинает наслаждаться новым положением дел. Особенно когда в палату входят Берт и Кэрол, которые прилетели на пару дней в связи с его операцией. - Привет, сынок, - папа обнимает его сильно, но осторожно, как будто боясь сломать. - Как ты? - спрашивает Кэрол, прижимаясь губами к его щеке. Курт чувствует себя счастливым. С ним его семья, он снова может сидеть - ну почти. И ему почти не больно. Они болтают с папой и Кэрол, когда в палату вихрем врывается Блейн, потрясая журналом и издавая восторженные повизгивания. - Милый, я так горжусь, это просто потрясающе, ты самый лучший на свете, я так люблю тебя, это невероятно здорово, - выпаливает Блейн, всё ещё размахивая журналом. - Что, что такое? - Курт щурится, пытаясь поймать в фокус хотя бы название журнала. И замирает, когда понимает, что это Vogue. - Они, - Блейн возбужденно протягивает ему журнал, - напечатали две твоих статьи, и назвали тебя одним из самых перспективных дизайнеров, и это только основываясь на твоих эскизах! Курт открывает Vogue, Кэрол утыкается в статью вместе с ним, а Блейн обнимает Берта и что-то восторженно говорит ему. - Боже мой, они действительно сделали это, - растеряно говорит Курт. - Ты такой талантливый, милый, я так горжусь, что ты - мой муж, - Блейн целует его в щеку и прижимается к его плечу. Через неделю Курт подписывает контракт на выпуск своей линии одежды, а также становится одним из постоянных авторов статей Vogue.

***

- Было бы здорово, - замечает Курт, снимая очки, - если бы я мог дойти до туалета. - Не спеши, - Блейн целует его в уголок губ и ставит на пол свою сумку, - скоро ты сможешь дойти куда угодно. - Как твой день? - Курт окончательно откладывает очки, и закрывает чехол Айпада. Его зрение ухудшилось после сотрясения мозга (а не из-за того, что он старый, как уверяет Сантана), и он вынужден пользоваться очками, когда читает и пишет. - Отлично, - воодушевленно отвечает Блейн, освобождая шею от галстука-бабочки, - и я встречался с Генри. - О, Генри... И что в итоге? - Я показал ему песню, которую...ну просто накидал... - Песню? - Курт почти взвизгивает, и хватает Блейна за руку, притягивая на кровать, - и ты молчал о песне? - Я не был уверен, - бормочет Блейн смущенно, - она не совершенна, и мелодия подобрана не очень... - Блейн Хаммел-Андерсон, если ты ещё раз умолчишь о том, что написал песню, я очень сильно на тебя обижусь! И - возможно - больше не буду шить для тебя дизайнерские бабочки. - Нет-нет-нет, - в притворном ужасе стонет Блейн, - только не лишай меня твоих бабочек! Всё, что угодно, только не это! Они заливисто смеются. - Я просто...не знаю, не был уверен? - говорит Блейн позже, когда уже лежит, свернувшись калачиком рядом с Куртом, - я так давно не писал ничего стоящего... А эта песня... Она про нас с тобой. - Спой, - шепотом просит Курт. You'll never find, as long as you live Сколько бы ты не жил, ты никогда не найдешь Someone who loves you tender like I do Никого, кто будет любить тебя так сильно, как я You'll never find, no matter where you search Никогда не найдешь, неважно, где ты будешь искать Someone who cares about you the way I do Того, кто заботится о тебе также, как я You'll never find, it'll take the end of all time Ты никогда не найдешь, до самого конца времен Someone to understand you like I do Никого, кто мог бы понять тебя как я You'll never find the rhythm, Ты никогда не найдешь тот ритм All the magic we shared, just us two И всю магию, которую мы делим, только мы двое I'm not braggin' on myself, baby Я не хвастаюсь, детка, But I'm the one who loves you Но я единственный, кто любит тебя And there's no one else И нет никого другого *** - Нет никого другого, - эхом отзывается Курт, - она чудесна, эта песня. И ты опять всё свел к себе, милый. - Что поделать, я эгоцентричный собственник, - смеется Блейн, целуя мужа в шею, - так тебе правда нравится? - Ты самый талантливый в мире, и самый любящий. Мне правда очень нравится. И она понравится всем. Блейн тянется к нему и целует. Нежность быстро уступает место желанию, которое всё ещё есть между ними. Всегда есть. Когда Блейн проводит языком по зубам Курта, тот мягко стонет, забираясь пальцами под его футболку. - Милый, - тихо шепчет Курт, разорвав поцелуй, - прикоснись ко мне... Блейн тихо вздыхает и опускает руку вниз, привычным движением оборачивая пальцы вокруг члена мужа и начиная двигать рукой в том темпе, который любит Курт. Они знают каждый вздох, каждое движение, каждую слабость друг друга, знают, что может привезти к оргазму, а что отдалить от него. И поэтому, когда Курт расстегивает штаны Блейна, тот тихо стонет от предвкушения. Он знает, что всё будет идеально. Так, как это бывает всегда рядом с мужем. - Хочу...хочу кончить вместе с тобой, - срывающимся голосом шепчет Курт. Блейн целует его, приглушая стоны. Они ласкают друг друга, прислушиваясь к каждому вздоху, чувствуя каждый напряженный нерв, отзываясь на каждый стон. Курт напрягается и стонет в руках Блейна, слегка выгибаясь, и Блейн кончает одновременно с мужем. Они медленно и нежно целуются, всё ещё поглаживая друг друга. - Мы как будто вернулись в старшую школу, - хихикает Курт. - Могу сказать, что это весьма эпическое возвращение, - отзывается Блейн, протягивая руку за салфетками. Когда они, чистые и умиротворенные, лежат вместе в темноте, готовясь погрузиться в сон, Курт целует Блейна в висок и крепче прижимает к себе. - Я так сильно тебя люблю, - шепчет Блейн. - Я тебя люблю в сто раз сильнее, - отвечает Курт. * Блейн поёт песню Jeff Buckley–Hallelujah, которая была саундтруком к 1 серии 2 сезона сериала "Доктор Хаус", о чем упоминает Курт. ** Роки-Маунтин - национальный парк в штате Колорадо. Там действительно сплошные горы, скалы, озера...и много оленей)) *** Песня беззастенчиво попёрта мной у Lou Rawls (You'll Never Find Another Love Like Mine). Прошу за это прощения у автора песни))