Contra spem spero

Я не помню, как добралась до дома. Хотя, пожалуй, и слава Богу. В таком виде меня явно не было в списке идеальных пассажиров такси. Избитая, в перепачканном плаще и с окровавленным клинком в руках. Но водители такси, на то они и водители чтобы везти молча и не задавать вопросы. Кинув клинок на диван, я разделась и оценила масштаб поражений. Единственное, что я могла сделать - это тяжко вздохнуть и завалиться на диван. Чудовище сломало мне три ребра. Почти все тело было одним сплошным синяком. Плечо вывихнуто. Ну, и в довершение, этот мудак протащил меня лицом по асфальту, оставив на месте преступления значительный такой кусок моей правой щеки. И голова болела жутко. Хуже всего было только один раз. Но тогда меня, по крайней мере, не хотели убить. И я никого не убила. Боже, я убила его дважды. Дважды! С этим трудно будет смириться. Мне вот понадобилось целых полторы минуты. Совершенно ясно, что он действовал по приказу. И это напрягало больше всего, потому что становилось ясно, что придут другие. И я не уверена, что смогу пережить что-то подобное еще раз. Томо, мой кот, залез мне на грудь, аккурат между сломанных ребер и заурчал. Я не смогла сдержать болезненной улыбки. Этот солидный котяра с одним глазом и надкусанным ухом всегда пытался меня вылечить. Когда-то я нашла его на улице. Ему было уже больше года, он был закален улицей, но его янтарный глаз меня покорил, и я не смогла пройти мимо. У нас с ним была какая-то странная связь. Порой мне казалось странным, что он не говорит. Потому что я вела с ним долгие беседы о смысле жизни и паштете. От философских размышлений меня отвлек звонок в дверь. Я удивленно уставилась на часы. Полдвенадцатого. Настороженно натянув на себя футболку с каким-то пьяным сатиром, я подошла к двери и посмотрела в глазок. У двери стоял парень в костюме почтальона. - Вам письмо! - Эээ, спасибо конечно за срочную доставку, но может, вы принесете его завтра? - Поверьте, от него зависит ваша жизнь — этот щуплый подросток, щедро посыпанный веснушками, вдруг посмотрел прямо на меня. Не на потрепанную фигуру в странной футболке, а на саму меня, на то чем я являлась, на то чем меня сделала моя жизнь. Стало жутко, но опасности я от него не почувствовала. И сделала самую большую ошибку, которую только можно было сделать. Я открыла дверь. И он вошел. На пол головы ниже меня, этот рыжий, веснушчатый парень шел с осанкой короля. Он даже не шел, а плыл. И в его серо-голубых глазах не было ожидаемого озорства. Там была какая-то светлая печаль и усталость. Усталость, о которой люди читали только из книжек. - Александра — он смаковал мое имя. Пробовал на вкус. — Пойдем со мной. - Ага, конечно. Ты только скажи, мне трусы праздничные паковать, а? - я медленно отступала к шкафу где у меня лежала бита. Я услышала смешок. Потом он включил свет, подошел ко мне и, взяв за подбородок, начал осматривать рану на лице. Его лицо обрело какую-то яростную угловатость. Потом он задрал мою футболку и аккуратно кончиками пальцев провел по помятым бокам и переломанным ребрам. Он что-то бормотал себе под нос. А потом сказал вслух. - Сальвадор никогда не отличался нежностью, но чтобы так отделать девушку... Обычно он играет с ними, а потом убивает. Быстро, как правило. - Что, простите? - я уставилась на него, забыв про биту. Он знает как зовут того, кто избил меня? Более того, он знает «методы работы» того ублюдка. Так, Алекс, здесь ты вспоминаешь про биту и продолжаешь отступать. А гость лишь ухмыльнулся. - Бита против меня не поможет, дитя. Я нервно дергаю уголками губ. - А с чего мне, собственно, верить почтальону, что приходит в полночь и просит пойти с ним, а? В этот момент я все-таки добралась до биты. Наверное, сейчас я была похожа на амазонку. Ну, или на побитую бабу в ярости, что с битой несется на худосочного паренька. Но чувствовала я себя амазонкой. Амазонка была несколько сбита с толку, когда в тот момент, когда бита должна была прикоснуться к черепушке нерадивого похитителя, она не почувствовала удара. Открыв предварительно зажмуренные глаза я охуела. А потом мне захотелось завыть. Я, в одной футболке с пивного фестиваля и кислотно-розовых трусах, стояла посреди шикарного кабинета эпохи XIX столетия. Все было выполнено в темных тонах. Огромный дубовый стол, ковер, стеллажи книг, подпирающие потолок. Но при этом ничего лишнего. Двери, вот например, тоже не было. Хотя, собственно, кому нужны эти двери? За спиной слышится покашливание. Медленно поворачиваюсь. В кресле сидит мужчина лет тридцати в деловом костюме и галстуке. Мне снова стало стыдно за трусы. - Ну что, дитя, так я внушаю тебе больше доверия? - его бархатный голос обволакивал, заполнял собой всю комнату. Почтальон встал с кресла и подплыл ко мне. Даже если бы по речи я не поняла что это он, то я бы узнала его по осанке и манере ходить. - Вообще-то нет. Ты зачем-то притащил меня сюда. Избитую, ослабленную и в нижнем белье. Дяденька, я хочу домой, - я смотрю прямо на него. Упрямо и не отводя взгляд. «Дяденька» мягко улыбается, подходит ко мне совсем близко. Теперь он, кстати, выше меня. На полголовы. Подходит, аккуратно берет лицо в ладони и целует в лоб. Я как будто заново родилась. Боль ушла, усталость тоже. Я любила весь мир и чувствовала, что он любит меня. Я простила всех. Даже Марка Фримена, что в четвертом классе спрятал куда-то мою любимую книгу. Я люблю весь этот мир. Когда его губы перестают касаться моего лба, планка любви к миру значительно падает. Но боли уже нет. Я аккуратно поднимаю руку и на пробу замахиваюсь. Ребра целы. Плечо вправлено. Синяков нет. Правый глаз видит нормально. Что он такое? - Ангел. - Ангел, значит. Серьезно? А бабуля моя Питер Пен, да? - Александра, не горячись и дай мне сказать. У нас мало времени. Почему-то мне хочется заткнуться и выслушать его. Поэтому я только устало киваю, не отрывая взгляда. - Сальвадор — тот, кого ты встретила сегодня, это демон. Они уже назначили цену за твою голову. - Зачем им моя голова? - искренне недоумеваю. - Ты пару часов назад сожгла одним взглядом одного из лучших наемных убийц преисподней. Действительно, зачем? - Он первый полез. - Конечно первый, — фыркает Почтальон. — Они хотели убрать тебя до того, как проснется эта часть твоего дара. Или до того как до тебя доберемся мы. Как видишь, они опоздали. - Дара, значит. Охуеть. - Не ругайся. Да, дара. В мире всего пару человек с подобным. Вы — что-то вроде оружия в предстоящей войне. Демонов, кстати, к твоему сведению практически невозможно убить. Обычно, демон может погибнуть только от своего собственного клинка, признавшего другого владельца. А подобное предательство со стороны демонского оружия случилось лишь единожды. Мне понадобилось время, чтобы все осмыслить. - Это как в «Сверхъестественном», да? - Где? - Забей, скажи лучше, к чему ты мне все это тут рассказываешь? Если для того, чтобы я сегодня вообще не уснула, то поздравляю, своего ты добился. - Не совсем. К тебе, Александра, приставят охрану. Ангела-хранителя. Я буквально почувствовала, как многозначительно сверкнули мои глаза. Ну, хоть что-то хорошее во всей этой ситуации есть. У меня появится свой Кас! Да круче меня только яйца по утрам! Мы с ним будем мочить этих демонов на пару. А еще я буду его совращать. А он будет краснеть. И смущаться. Наверное, он невысокого роста, да. И с голубыми невинными глазами. И, наверное, он блондин. Или шатен. И он, конечно же, милый и наивный. И бабы голой он ни разу не видел. Но я ему всеее покажу. Все-все. И плащ бежевый куплю, да. И пока в моем воображении мы с Хранителем скакали на единорогах по ромашковым полям в стране Любви и Дружбы, почтальон призвал его. Повяли ромашки, короче. Этот, с позволения сказать, Хранитель был выше Почтальона на полголовы. И смотрелся рядом с ним странно. Худощавый, бледный, с растрепанными черными волосами. И нихуя он не был милым, скажу я вам. Единственное желание, которое он у меня вызывал — это пойти и убиться об вон тот симпатичненький комод. А потом он поднял глаза. И когда эти невероятно яркие серо-голубые омуты на меня уставились, я еле поборола желание подвинуться ближе к комоду. Потому что эти глаза — это единственное что отличало его от какого-нибудь задрота выползшего на свет божий. Они видели слишком многое. И от одного взгляда на эти светящиеся ледышки хотелось пойти на дно к Титанику. На чай, ага. Пока я беззастенчиво пялилась на него, он чуть наклонил голову в бок и спросил у Почтальона: - А оно хоть разговаривать умеет? - Че бля? - А. Умеет. Трусы, говорю, спрячь. Я злобно оскалилась и потянулась так, что футболка поползла выше. Закончив сию процедуру, я преспокойно осведомилась у Почтальона, скоро ли меня отправят домой. На что тот философски заметил, что время быстротечно и несущественно. Хранитель ухмыльнулся и уселся в кресло, вытянув свои длиннющие ноги, явно предвкушая долгую лекцию. Почтальон, заметив это, только стыдливо что-то пробурчал. Единственное что я поняла, что ангела зовут Михаил и что он дохуя крутой охранник. Ну-ну. - Вот, в принципе, и все. А теперь, — Почтальон протянул мне обычный серенький «Samsung» - это для связи. В нем два номера — мой и Михаила. Я растерянно на него уставилась. - А если я его потеряю? - Не потеряешь, он заговорен так, что может принадлежать только тебе. Я благодарно посмотрела на него. Почему-то его серо-голубые глаза вызывали только симпатию и желание уткнуться носом в ворот его рубашки. - Ну что, вы тут свои сопли все собрали? - Хранитель холодно посмотрел на меня и Почтальона. - Да, Михаил, можешь отправляться на объект. Тот хмыкнул, и через секунду в кресле никого не было. - Александра... Ты поосторожнее с ним. Он опаснее, чем может показаться. Пускай он не может причинить тебе вред... Но... Не заиграйся — серьезные глаза, чуть насупленный лоб. Он переживает. Но за кого? Я бы переживала за соседей. - Хорошо. Но ты бы лучше за него переживал. Я, как оказалось, хороша в барбекю, - я подмигнула ему. Почтальон только покачал головой. Потом, на прощание опять поцеловал меня в лоб. И вот я опять стою у себя в коридоре с абсолютной любовью к миру, написанной у меня лице. И почему-то в момент осознания того, что Почтальона здесь больше нет, и мы с Хранителем остались один на один. Стало как-то грустно и пусто. Кстати, насчет Хранителей. Один из них сидел посреди моего дивана, скрестив ноги, и меланхолично читал книгу. Я только фыркнула, скользнув взглядом по его силуэту. Это как же он эти свои ножища то уложил так?! Хотя, может, весь фокус в той серой штуке, что свернулась у него в ногах? «Штука» развернулась, и в комнате запахло предательством. Это мохнатое недоразумение, которого я вот этими вот руками нашла и выкормила, переметнулся в стан Хранителя! Так он мало того что переметнулся. Он еще и урчал. Охуеть. Меня предал мой кот. Размышляя о несправедливости и изменчивости этого мира, мое величество прошествовало на кухню. - Кофе будешь? Он даже не поднял взгляда от книги. Ну, мне как будто от этого хуже. Фыркнув, я вытащила свою чашку и стала ждать, пока закипит чайник. А я ведь всегда любила эту чашку. Она была большая и не бьющаяся. Никто не имел ни малейшего понятия о том, из чего она. Но она не билась. Совсем. Даже учитывая мою странную способность к этому. Когда я только начала жить одна, мне подарили на новоселье сервиз из бело-зеленых тарелок, простых, но со вкусом, и эту чашку. Тарелки я перебила все до одной. Так что теперь, Саймон, обидевшись на то, что прошлый подарок я к хуям разнесла по причине своей криворукости купил мне пластиковые тарелки для детей, разнообразных размеров и форм. Так что теперь у меня мало того что тарелки не бьются, они еще и с далматинцами. Чайник засвистел неожиданно. Я, перепугавшись до смерти, вскрикнула и выронила чашку. То есть, как выронила. Выкинула. С перепугу резко дернула рукой, и чашка полетела через всю квартиру. И прилетела. Аккуратно в голову Михаилу. Он не сообразил сначала. А потом поднял мою многострадальную чашечку двумя пальцами, уставившись сперва на нее, а потом на меня. - Это че блять такое было? - разве ангелы ругаются? - Эээ... Повторное предложение кофе? Шутку Хранитель не оценил, кинув в меня обратно мою чашечку. Она снова пролетела всю квартиру и прилетела в стену. Я уставилась на чашку. Я ждала, когда она упадет на пол. А она не падала, так и оставшись висеть в стене. Он пробил чашкой стену. Кинув её всего двумя пальцами. Я медленно повернулась обратно к дивану. Михаил сидел так, будто ничего не произошло. А я посмотрела на название книги. «Преступление и наказание». Интересно, письмо с признанием в любви и завявшими ромашками до мамы дойдет до или уже после моей смерти?