Бульвар

Зейн кайфовал так, словно это он наслаждается массажем, а не делает его сам. Но как же приятно было распространять по сильной, мускулистой спине Лиама разогревающее масло, втирать его в кожу, съезжая вниз по его спине, будто случайно тереться членом о его ягодицы, сжимать поясницу, надавливать на все чувствительные точки, проминать кожу и слышать, как Пейн гортанно стонет, когда за болью приходило удовольствие, и еще один узел нервов распускался. Зейн снова поднимался к лопаткам и плечам, скользя по нему наверх, опять «случайно» проскальзывая членом по расселине между ягодицами Лиама, мимолетно касаясь животом его спины. Пейн чувствовал, как его покидает напряжение, тело становится легким, но каким-то лениво-расслабленным в тоже время, пока Зейн разминал его спину, плечи, поясницу своими умелыми руками. Малик даже не ерзал на его бедрах, просто полностью обнаженным делал ему массаж, и не было ничего такого в том, что не только его руки скользили по телу Пейна. Зейн ковал его, как куют золото — Лиам был мягким под его руками, податливым и в данный момент каким-то невообразимо счастливым, когда Малик вдруг надавил на еще одну болевую точку, и через мгновения от нее по телу заструилось удовольствие, которое нельзя было сравнить даже с удовлетворением после секса. Закончив со спиной, Малик съехал пониже и более тщательно занялся ягодицами, сминая их в руках. Мять их было все равно, что сжимать в руках упругое тесто, которое только все больше приподнимается от каждого прикосновения. Зейн чувствовал, как его член сильно давит на рассудок, и он будто случайно развел ягодицы в сторону, скользнул ладонями внутрь, где оказалось очень жарко, однако он так и не осмелился притронуться к анальному отверстию. – Сделай то, что хочешь, – прохрипел Лиам, урча от удовольствия, потому что Зейн так и не остановился, продолжая разминать его заднюю часть. Малик надавил на колечко мышц, которое сжалось под его прикосновением, и подумал, что в эту жаркую, узкую глубину будет тяжело войти даже на фалангу указательного пальца. Какой же Лиам тесный внутри. Зейн съехал пониже. Он еще раз хорошенько размял ягодицы Пейна, прежде чем развести их в стороны и наклониться к проходу. Судорога прошла по всему телу Лиама, когда Зейн только прикоснулся к нему языком. – Только не говори, что такую потрясающую задницу еще ни разу никто не вылизывал, – сказал он, просовывая внутрь свой язык. Следующий за этим стон подтвердил его догадку. Малик восхищенно хмыкнул, проводя кончиком языка по бархату жарких стенок, которые сжимались вокруг него также хорошо, как могли бы сжаться вокруг его члена. Он развел ноги Пейна по-шире, чтобы было удобно дразнить его языком. Увлажненные маслом руки приятно скользили по внутренним сторонам бедер Лиама, и Пейн уже уперся коленями в матрас: Зейн почувствовал, как напряглись мышцы его сильных ног. Зейн жарко растягивал мышцы ануса своим проворным, влажным языком, а Лиам, возбужденно виляя задницей, думал стоит ли ему ждать, что Малик заменит язык членом. Зейн чуть-чуть помог себе пальцами, пошире раскрывая дырочку, аккуратно и совсем не больно, но Лиаму хотелось чего-то более влажного и горячего вроде языка, так что Малик вскоре снова вернулся к своему занятию, пока Лиам бурно не кончил, забрызгав простыни. Зейн хотел помочь себе рукой, но спустил раньше, чем успел дотронуться до себя, испачкав при этом ноги Пейна. Устроившись рядом с Лиамом, Зейн облегченно выдохнул, думая о том, что это самый странный клиент в его жизни. Который мало того, что заставляет его кончать, так еще и, практически, ничего для этого не делает. Ранее Зейн никогда не получал такого удовольствия от того, что отлизывал кому-то даже до того, как стал работать шлюхой. Пейн потянулся к его губам и несколько лениво поцеловал, полностью утомленный от всего, что произошло. Массаж, римминг... сегодня действительно был длинный вечер. – Я не знал, что я настолько приятный на вкус, – хмыкнул Лиам, облизывая нижнюю губу Малика. Зейн улыбнулся, встречаясь с его языком, и на этот раз получил глубокий поцелуй, который чуть не вывел его из равновесия. – На столько, что я залил спермой дизайнерскую простынь за триста двадцать долларов, – ответил Малик, и Лиам снова поцеловал его, зарываясь пальцами в его волосы, которые неплохо отрасли с момента их первой встречи. – А ты все еще продолжаешь целовать меня в губы и не боишься подхватить что-нибудь. Лиам нежно поцеловал его в нос, и у Малика что-то ухнуло вниз, тем более после того, как Пейн соединил их лбы. От него пахло не только разогревающим маслом и остатками дорогого парфюма, но им им самим. Это был запах мужчины, который сводил Зейна с ума. – Какая досада, – шепнул Лиам. – Я думал, после меня у тебя не остается время на других клиентов. – Ты приезжаешь поздно вечером, у тебя ведь работа, – поддразнил его Зейн. – А мне все еще нужны деньги на... на важное дело. Лиам посмотрел на него, но ничего не ответил. Ранее у них уже заходили разговоры о том, на что так старательно копит Малик, но Зейн все время не отвечал ему вплоть до взаимной обиды, после чего Пейн не приезжал неделю, и, конечно, это было глупо, потому что ему нужен был только классный секс, а знать, что задумал Малик, ему вовсе не обязательно. В конце-концов, они друг другу никто, чтобы Зейн вдруг доверял ему свои секреты. Но он все равно был предельно честен в других вопросах, и Лиаму нравилось, как они раскрываются друг другу, как сочетаются, словно шоколад с начинкой из тягучего меда, и помимо секса Лиам чувствовал, какой выброс адреналина вызывает Малик, а Зейн, в свою очередь, не мог игнорировать водопад, ломающий ему ребра от одной только мысли о Пейне. – Жаль, что ты не можешь быть только моей шлюхой, – проговорил Лиам, погладив Зейна по щеке. Сердце Малика ухнуло вниз. «Каждая шлюха мечтает услышать такое», – подумал он, но ему было так больно, что он не смог проговорить даже сухое: «спасибо». Он боялся, что на глазах навернутся слезы, потому что предпочел бы услышать: «жаль, что ты шлюха», тогда это значило бы, что в другой ситуации Лиам смог бы полюбить его. Но Лиам всегда, даже в другой ситуации, воспринимал бы его только, как подстилку. Горячую, с характером, но подстилку. Зейн вымученно улыбнулся, дотрагиваясь пальцем до губ Пейна, словно запечатывая на них его слова, и снова попытался вдолбить себе, что Лиам - просто клиент и ничего большего, и что бы он себе не воображал, и как бы хорошо им не было, по-другому никогда не будет. – Ну, ты чего, – проговорил Лиам, целуя Малика в щеку. – Пойдем на кухню. Я сделаю тебе блинчики. Малик принял руку Лиама, с удовольствием отмечая, что сердце даже не колотится, как после кросса, а лишь чуточку заставляет кровь приливать к щекам. Но на его смуглой коже на самом деле было не очень заметно. Зейн чувствовал себя удовлетворенным, находясь в такой потрясающей кухне, и хотя у Лиама была шикарная столовая, выполненная, на сколько он помнил, в классическом стиле, ему нравилось есть здесь, на кухне, где все было выполнено всего в двух цветах: черный и карри, а вся мебель не имеет ручек и выглядит от того очень элегантно. Лаконично, будто для жизни в лофте, но бессовестно дорого, так что даже царапина обойдется в кругленькую сумму. От того Малику было более приятно сидеть на такой мебели обнаженным, испытывая практически экстаз от контраста своего смуглого тела и светлого цвета стула, пока Лиам готовил для них ранний завтрак или поздний ужин, тут уж все зависело от того, как Зейну нравилось это называть. Зейн налил себе воды в стакан и выдохнул от удовольствия, поставив кувшин на место. Он держал стакан с такой нежностью, словно это был новорожденный ребенок. – Серебро девятьсот двадцать пятой пробы и лучший хрусталь, превращенные мастерами из Kuhnsilber в величайший образец посуды. Добиться такого всего лишь за сто пятьдесят лет существования, это действительно достойно уважения, – проговорил Малик и с блаженным видом сделал глоток воды. Лиам, занятый готовкой, обернулся. – Ты точно из-за меня кончаешь, а не из-за какого-нибудь бюста, сделанного в девятнадцатом веке? – спросил он будто бы хмурым голосом. – Ваш сарказм, мистер Пейн, тут совсем не уместен, – фыркнул Зейн, с благоговением глядя на тарелки, которые Лиам успел разложить. Он снова поцеловал его, когда склонился на мгновение над столом, и Зейн мечтательно выдохнул. – Если бы у тебя было хоть немного уважения к предметам интерьера, которые тебя окружают... – Они функционируют и не разваливаются, мне хватает, – ответил Лиам, прогревая сковороду на плите. – Меня больше интересует этот смуглый лакомый кусочек. Зейн искренне радовался, что Лиам сейчас на него не смотрит, потому что улыбка, появившаяся на его лице, была действительно не уместной да еще и довольно глупой. К тому же она не вязалась с его образом хмурого самодостаточного парня, которого нельзя развести комплиментами. Впрочем, это не мешало ему выгибаться и стонать под Пейном, когда дело доходило до кровати. Или дивана. Или стола. Лиам вообще был готов заняться сексом где угодно. Малик чувствовал себя не проституткой, а чем-то вроде принцессы, когда Лиам укладывал его на шелковые простыни, а прелюдии длились дольше, чем сам акт. А потом Пейн мог даже приготовить ему что-то или вымыть его в своей ванной, что уж само по себе странно для клиента. Но Лиам за все платил, так что версия о том, что он просто пытается сэкономить на деньгах, отпадала. Хотя, если честно, Зейн готов был сбросить и полцены лишь за то, чтобы спать с этим мужчиной. С тех пор, как он появился, из головы Зейна пропало всякое упоминание о других мужчинах, о прошлом, о том, что кто-то кроме Пейна может и хочет сделать ему приятное, словно вся жизнь крутилась вокруг этой квартиры, где были разные комнаты, в одной — серебряные подсвечники, в другой — обычный пластик, но высшего качества, и все это было до такой степени дорогим, что кружилась голова. И как же это все, в конце-концов, было глупо. Равно как и то, что Малик грезил наяву и в каждой машине старался увидеть его машину, секс в которой он уже полюбил, несмотря на все свои предубеждения. – Поверить не могу, что у тебя нет парня, – сказал Зейн, походя к Лиаму сзади и обнимая его за талию. Лиам никогда не возражал против этого. – Ты действительно идеален. Несколько секунд Лиам молчал, переворачивая блинчики. Выхватив руку Зейна на секунду, он дотронулся своими губами до его пальцев и лишь потом вернулся к своему делу. – У меня был парень, – ответил он ровным голосом. – И что с ним стало? – Зейну казалось, что только смерть может разлучить с Лиамом Пейном, но никак не добрая воля. Потому что любовь Лиама — это высшее благо, которое Малик мечтал почувствовать на себе хотя бы на мгновения, не думая о том, что он получает за это деньги. И если он вдруг не сможет... на бульваре с десяток таких, как он. – Он предпочел пекаря, – таким же ровным голосом заметил Лиам, медленно заканчивая с блинами. – Сбежал с ним в закат на моей же машине. Зейн даже замер от удивления, а потом недоверчиво положил подбородок на плечо Пейна и укусил за мочку уха. Лиам чуточку склонил голову на бок, но это не мешало Зейну дразнить языком его ушную раковину. Если бы не боязнь за блины, Малик бы уже опустил руку на его член. – Неужели? – допытывался он. – Променять тебя на пекаря? – Видимо, я все-таки не так хорош, как ты говоришь. – Ты потрясающий, – Зейн поцеловал его в щеку. – Ты был бы единственным, с кем я спал, если бы у меня была такая возможность. Он тут же прикусил себе язык, но Лиам, слава богу, не заметил этого. Блины они, впрочем, ели в тишине, хотя Пейн не сводил с него глаз, будто ему нравилось смотреть, как Малик тщательно прожевывает пищу и вытирает губы салфеткой. Они с Луи где-то вычитали, что если есть медленно и тщательно пережевывать, то понадобится намного меньше еды, чтобы насытиться. Это было в пользу, потому что они не хотели тратить лишние деньги на продукты, да и образ жизни у них был такой, что редко удавалось поесть, чтобы потом не пришлось избавляться от еды. Возвращался на бульвар Зейн сытым и на этот раз пешком, хотя Лиам часто подбрасывал его назад. На этот раз Малик сказал, что у него есть дела по пути, потому что очень хотел подумать. А когда рядом Пейн, ему не хотелось думать. Ему хотелось перелезть на заднее сиденье и делать там такие вещи, которые бы даже ребята посчитали неприемлемыми. Томмо, к счастью, сидел на бульваре, а не был с каким-то старым гольфистом или тем женатиком, который благоговел перед его задницей. В последнее время они почти не виделись. Каждый раз, когда Малик возвращался, Томлинсона кто-то забирал, или они оба были слишком уставшими, чтобы поговорить, как следует, поэтому быстро ели и в обнимку засыпали. Конечно, Зейну хватало и тепла лучшего друга, но он скучал по их долгим беседам, шуткам и подколам, делавших жизнь шлюхи более... нормальной? Выглядел Луи не уставшим — курил сигарету, сидя на ступеньках, красивый, хотя и немного растрепанный, видимо, клиентов было немного и они не успели испортить ему настроение. Зейн подсел к нему, и они крепко обнялись, а потом он выхватил сигарету изо рта Томлинсона и засунул ее к себе в рот, втягивая дым. Луи не возражал. – О, капитан, мой капитан, – позвал Малик и провел рукой по шевелюре лучшего друга, который радостно улыбнулся, показывая очаровательные ямочки, когда Зейн позвал его таким прекрасным способом. – Сквозь бурю мы прошли, изведан каждый ураган... – И клад мы обрели, – закончил Луи и поцеловал Малика в щеку. Зейн сразу же просиял. – Ты мой маленький Уитмен, – Луи игриво потянул Зейна за подбородок. – Расскажи дядюшке Луи, почему твой взор так печален? Зейн на мгновение замялся, прокручивая в голове все свои мысли. Лиам, его голос, его руки, его поцелуи... да даже его член внутри, горячий секс, который плавил его, как шоколад. Манера говорить, одеваться, то, как Пейн вел машину, все идеально, и Луи не будет его осуждать за то, что он проявил слабость и влюбился в того, кто мог бы быть богом. – Не знаю, Луи, – наконец, сказал он. – Я чувствую себя глупо. Я... кажется... я влюбляюсь в этого парня. Малик выдохнул и посмотрел на лучшего друга на лице которого не было ни одной эмоции. – Это потому что он красивый, богатый и у него большой... кхм... бизнес? – уточнил Луи, делая акцент на слове «бизнес». Малик чуть глаза не закатил. – Это смешно, мой милый. Ты же знаешь — чудеса не случаются. Никогда богатые папики не встречаются со шлюхами, а нужен тебе пример: смотри на Люка. У него наркозависимость, он с порошка не слезает, а знаешь почему? Тоже влюбился в богатого мальчика, а тот развлекся и свинтил через пару месяцев. Зейн понимал, что Луи говорит это ради его же блага, но ему все равно было больно еще и потому, что он сам прекрасно знал — Лиам никогда его не полюбит. Он не сможет сломать этот блок между ними, не сократит расстояние их социальных статусов, не закроет глаза на его профессию, и все закончится не как в «Красотке», а намного хуже. Будет очень больно, потому что так и бывает в жизни. И по-другому не будет. И Лиам никогда не скажет эти три самых желанных в жизни Зейна слова. Раньше Зейн думал, что будет счастлив, когда у них с Луи накопится достаточная сумма, когда их мечта, наконец, сбудется, ведь они так долго ее лелеяли, но теперь он был бы рад услышать от Пейна просто: «Я люблю тебя». Зейн стал думать о Люке, к которому испытывал что-то сродни нежности. Он помнил их первый день на бульваре. Они с Луи были такими молодыми и зелеными, плохо понимали, что надо делать. Ребята особенно не обращали на них внимания: был, так называемый, «час пик», и они не могли отвлечься от работы. Что касается Бэна... он свалил. И тут к нему подошел Люк, мягко улыбнулся, словно они не торговали своим телом, а вышли на прогулку в парк. – Первый день? – спросил он тогда. Зейн неуверенно кивнул. Хеммингс вздохнул и вложил в руки Малика несколько презервативов. – И другу своему дай. Вы же не хотите триппер подхватить или что похуже? С этими словами он вернулся на работу — его сразу сняли, а Зейн навсегда запомнил, что, занимаясь сексом с клиентами, нужно всегда предохраняться. И Луи, с которым он разделил резинки. И еще он был безумно благодарен Люку за то, что он спас его в первый же день, когда он мог запросто подцепить какую-нибудь заразу. Люк появился почти сразу после того, как Луи закончил свою убийственную речь, и выглядел действительно отвратительно. Бледный, со впалыми щеками, тонкими руками и ногами, вид у него был совсем не товарный. Некогда самый привлекательный парень на всем бульваре, теперь просто кокаиновая шлюха, напоминал призрака. Он прошел мимо Луи и Зейна, не поздоровавшись, плюхнулся на ступеньки и дрожащими руками стал открывать пакетик с белым порошком. Малик отвернулся. Это было невыносимое зрелище. Майкл и Коннор, к слову тоже ошивавшиеся на бульваре в данный момент, как и он, старались не смотреть. – Если... если мы отправим его на лечение в клинику? – спросил Зейн еле слышно, но Люк, сидящий неподалеку, не обращал на них внимания. Он был очень занят содержимым пакетика и ничего не хотел слышать вокруг себя. Томлинсон брезгливо поморщился. Он, в отличие от остальных, слабонервным не был и не отводил взгляд от Люка, у которого в скором времени мог и нос отвалиться и спина отслоиться. Его любовь к Люку (дружеская, разумеется), подумал Зейн, была более честной, потому что он хотя бы мог на него смотреть. – Ага, – хмыкнул Луи, размахивая руками. – А он сбежит оттуда и снова сядет на иглу! Резон в этом был, если Люк уже и за пакет травы отсосами занимался. Он больше не видел себя без наркотиков. Или без того парня, который превратил его в такое жалкое, немощное создание. Некогда улыбчивый и радужный даже на бульваре, теперь ничто — тень самого себя. – А если в частную? – робко спросил Зейн. – Там, где к кровати привязывают и следят круглыми сутками. Луи чуть в лицо ему не расхохотался. – А у тебя есть лишние деньги? – спросил он. – Вообще хоть какие-то деньги? Мы вообще-то копим на свой дом или ты забыл это? Зейн закрыл глаза. Их собственный дом. Голубая мечта с тех пор, как они встретились после того, как обоих выперли из высших учебных заведений, которые оба по бедности не могли оплатить. С тех пор их жизнь и пошла наперекосяк, но они не сдавались. У них появилась мечта. Одна на двоих, объединившая их своим заманчивым содержимым. Мечта, которую они лелеяли, листая журналы и знакомясь с дорогой мебелью, именами известных дизайнеров, изучая различные стили и направления, делая наброски их дома и интерьера, вслух гадая, какие у них будут ковры и занавески. От дома мечты их отделяло несколько месяцев работы. Пока без мебели, но было бы хотя бы свое личное место, ведь Луи вырос в крошечном доме с оравой сестер, не имея своего угла и не получая почти ничего, как и Зейн, вообще покинувший неблагополучный район города. – Люк может умереть, – твердо сказал Малик, хотя говорить это было тяжело. – Копи пока сам, а я буду собирать на лечение. Потом вложусь. Луи покачал головой. – Черт с тобой, бери мои деньги, – сказал Томлинсон и поцеловал друга в щеку. Малик обнял его, благодарно утыкаясь лбом в хрупкое плечо Томлинсона. – Вылечим этого гандона безвольного. Но впредь тебе наука, чтобы не строил мечты о Золушках. Зейн кивнул.