Бульвар

Лиам бы предпочел, чтобы Зейн был голым, но Малик все-таки даже близко не стоял с выздоровлением, поэтому пришлось обернуть его в огромное мягкое, пушистое полотенце и еще высушить волосы феном, хотя Зейн обычно любил ходить с влажными волосами. Так он казался Пейну более соблазнительным. Выйдя из ванной, Малик осторожно присел на край кровати, не решаясь возвращаться под одеяло, немного брезгуя, ведь до этого он был не очень-то чистым, и теперь размышлял, как ненавязчиво попросить Пейна поменять простыни. Лиам понимающе хмыкнул и взял его за руку. – Я хочу тебе кое-что показать, – доверительно сказал он, как-то странно улыбнувшись. Зейн заинтересованно поднял глаза, и Лиам, продолжая держать Зейна за руку, медленно повел его за собой, видимо, боясь, что Малик может в любой момент снова упасть в обморок. Малик испытал что-то вроде недовольства, хоть и понимал, что это забота, о которой он бывало мечтал, да и беспокоится Пейн не без оснований. Они прошли через смежные комнаты в гостиную, оттуда на кухню, в которой у Малика чуть не случился сердечный приступ, когда он увидел новый светильник, зашли в промежуточную комнатку, после нее в столовую, где Зейн прилип к новой скатерти, и снова оказались в одной из смежных комнат, которая опять-таки вела в какую-то промежуточную комнату неизвестного назначения. В этой части квартиры Лиама Зейн еще не бывал, хотя бы потому, что ему было без надобности. Лиам открыл дверь и легонько подтолкнул Зейна внутрь, останавливаясь у него за спиной. В первую секунду Малик даже успел испугаться, навоображав себе что-то вроде красной комнаты, о которой ему однажды вечером рассказал Луи, любивший на досуге читать женские романы со странным содержанием и громко зачитывать самые веселые моменты. Это оказалась еще одна спальня, поскромнее, чем та, в которой они резвились обычно, с большим окном почти на всю стену — а Зейн-то гадал, где же все окна, из которых должен был открываться чудесный вид, потому что в предыдущей спальне такого не было — небольшим столиком с краю, комодом, дверью, ведущей в еще одну ванную комнату. – Вспомнил о ней накануне, – сообщил Пейн, наблюдая за Маликом, который застыл на месте, изучая убранство комнаты. – Мне кажется, здесь очень мило, и надо почаще использовать эту спальню. Малик молчал, сверля комнату взглядом. Пейн даже решил, что он уснул стоя и, на всякий случай, дотронулся до его плеча. Через несколько мгновений Зейн решился сделать несколько шагов и чуть не застонал от избытка чувств. У него даже голова снова закружилась. – Кровать Magic Dream, сделанная по дизайну Джузеппе Вигано, стоит три тысячи триста с лишним долларов, изготовляется под заказ, – прошептал Зейн, то протягивая к ней руку, то одергивая её назад. Пейн довольно улыбнулся. – О-ох! Какой уютный комод Soft из натурального дерева! Он здесь очень кстати, но я бы его передвинул, – проговорил Малик и заметался по комнате, уже не скрывая эмоций. – Матерь божья, Пейн, как мне нравится серия этих ковров из коллекции Cameleon! Я их просто обожаю. Они были на Миланской неделе дизайна! Как и твой градиентный пуфик с бахромой, кстати. О-о-о, Лиам, это же ваза «Рожденный Сломленным»! – почти закричал Зейн, сгибая ноги в коленях, чтобы оказаться с ней на одном уровне. Он смотрел на нее таким любовным взглядом, что Лиам, будь он в другом настроении, предложил бы ему остаться с ней наедине. – Правда, она для кухни... – Успокойся, – Лиам обнял его сзади и поцеловал в шею. Зейн обернулся, и они встретились губами. – Сладкий, я привел тебя сюда не для того, чтобы ты волновался, – строго сказал Лиам и поцеловал Малика в щеку. – Температура поднимется. Мы же этого не хотим? – Не то чтобы, – кивнул Зейн, продолжая разглядывать комнату исподтишка, хотя Пейн в общем-то не препятствовал. – Значит, мы определились с новой локацией для секса? Лиам видел, что Зейну не терпится опробовать кровать, хотя он прекрасно понимал, что находится не в самом лучшем состоянии для длительных марафонов да еще и идущих друг за другом почти непрерывно. Впрочем, это не мешало им обоим подумать о том, как хорошо будет немного расшатать эту кроватку, когда Малик поправится. – Нет, – уклончиво ответил Пейн, погладив бок Малика. – Сексом мы можем заниматься вообще где угодно. Я подумал, почему бы нам не проводить время здесь, потому что эта спальня уютнее, и в ней удобнее работать — есть стол да и подоконник довольно широкий. Зейн насмешливо фыркнул и щелкнул Лиама по носу. Он прикрыл глаза, чтобы казаться более расслабленным и непринужденным, хотя на самом деле он был очень напряжен, потому что все это — и осмотр дома, и разговоры о работе походили на зачатки совместной жизни, на которую Зейн в силу своей профессии не имел никакого права. Может, внезапно подумал Зейн, если бы у него был ребенок, и он продавал бы тело ради него, у него был бы шанс на нормальную жизнь, но они с Луи делали это ради собственного выживания и еще ради дома мечты. Потому что деньги, которые крутились на бульваре, были на порядок выше, чем деньги от работы официанта или уборщика. – Хочешь совмещать секс со мной и работу? – спросил Малик будто бы обиженным голосом и принял оскорбленный вид. – Но ты же совмещаешь, – поддел его Лиам, улыбаясь слишком уж искренне, но Зейн сделал вид, будто не заметил этого. – Совмещаешь работу и секс со мной постоянно. – Да, но я — шлюха, – подчеркнуто объяснил Зейн, небрежно целуя Лиама в подбородок, но даже это невесомое касание было насквозь пропитано нежностью, которую он не должен был себе позволять. Лиам опустил глаза, чтобы видеть его лицо, а не макушку. – А ты — бизнесмен. Небритый, кстати. – Бизнесмены такие же шлюхи, – заметил Лиам, дотрагиваясь пальцами до щетины. – Я буду утешать себя этим, – ехидно ответил Малик, когда Пейн набросился на него с поцелуями. Ему было тяжело справляться с нападками этой нежности, особенно, когда Лиам слишком переходил черту. Когда он делал с ним что-то такое, что «не входило в прейскурант». Конечно, теперь, когда это происходило, практически, на постоянной основе, он мог бы спросить у Бэна, не считаются ли эти объятия и поцелуи, длящиеся часами, за «дополнительные услуги», которые шли по особой цене. Ведь когда Зейн пришел на бульвар, Уинстон уверял, что его просто будут трахать и, чаще всего, даже без подготовки, или он будет трахать, тут уж от клиента зависит, но о том, что бывают такие вещи, его не предупреждал даже Люк. А ведь он работал с малолетства. Когда происходят такие вещи, контролировать себя очень тяжело. Вот ты убеждаешь себя, что чудес нет, сказки — ложь, мечты — иллюзия, что жизнь шлюхи — единственное, что тебе остается, но уже через несколько мгновений Лиам Пейн становится ласковым и нежным, ведет себя так, будто совсем потерял голову. И каким образом продолжать убеждать себя в том, что это все обман, ложь, фикция, фальсификация и каких бы то ни было отношений между проституткой и клиентом быть не может? Наверное, никаким. – Вообще-то мне пора, – спохватился Зейн, покосившись на часы Лиама, и осторожно его оттолкнул. Ему нужно было срочно поговорить с Луи. Или с тем же самым Люком, хотя его сейчас не было на рабочем месте. На самом деле подошел бы любой парень с бульвара, Коннор, Джош, Август... кто угодно. Между всеми ними была тонкая связь, которую какой-нибудь умный мистер-тире-доктор-тире-профессор мог бы назвать «психологией проституток». Что до самого Зейна, он думал, что их объединяет товарищество по не счастью, перерастающее в дружбу. Когда много проводишь времени с кем-то и в дождь, и в снег, это волей-неволей во что-то выливается. Вроде крепких уз. – Меня не было на бульваре уже часов девять, не меньше, и Бэн рассердится, что я прохлаждаюсь в рабочее время. – Прохлаждаешься? – крякнул Лиам. Малик даже засмеялся и снова поцеловал Пейна в подбородок. Ему очень хотелось остаться с ним. Протянуть руки, обнять его за шею, прислониться лбом к его лбу и отдать себя. Но он не мог себе этого позволить в эту минуту. Чего уж говорить о мечте остаться здесь навсегда вместе с Лиамом. Может, когда-нибудь, когда накопится достаточно денег, у него все-таки получится найти нормальную работу, если, конечно, хоть кто-нибудь в этом городе наймет его. Когда-нибудь, патрульные полицейские перестанут свистеть ему вслед, забудут о том, что по негласному закону пользовались его услугами, все уляжется... тогда, лет через десять, пусть даже двадцать, он сможет жить спокойно. К тому времени у него уже точно будет свой дом. И тогда он сможет прийти к Лиаму и сказать что-то вроде: «Теперь я достоин быть твоим». – Пока я валялся в отключке, я не заработал ни цента, – мягко напомнил Зейн. Лиам закатил глаза. – Я оплачу все девять часов, даже надбавлю, если нужно, – тут же заявил Пейн и потянулся за бумажником. Зейн перехватил его руку и несильно сжал его пальцы. Несколько секунд он смотрел на Лиама, и Пейн пытался понять, о чем же думает Малик в эту минуту, но ему и в голову не приходило, что у Зейна на уме лишь: «Как прекрасна его улыбка. Как мне нравятся его волосы». – Ты не можешь, ведь это моя вина, – заверил его Зейн и вздохнул. – И еще лекарства, Лиам... Не делай так больше. Я не знаю, как мне с тобой рассчитаться. Я даже не в состоянии работать сейчас. Пейн покачал головой. Качать головой в этой ситуации было даже приятно. Он протянул руку Зейна к себе и поцеловал тыльную сторону его ладони, а потом коснулся губами его запястья. Ему нравилось смотреть, как Зейн пунцовеет и прячет глаза. Это шло ему также, как черные узкие джины и небрежно наброшенная кожаная куртка. Зейн попытался одернуть ладонь, но на этот раз уже Лиам держал его предельно крепко, и Зейну просто оставалось смотреть на него, кусая губы, чувствуя, как паника захлестывает его. Ему вдруг очень сильно захотелось оказаться на бульваре, потому что там он точно знал, что нужно делать. Потому что это единственное, в чем он действительно разбирался, не считая мебели. «Шлюха, – пораженно подумал Зейн, прикрыв рот свободной рукой. – Шлюха ты и есть». Он с силой выдернул свою руку из захвата Пейна и посмотрел на нее так, словно видел впервые. Он впервые за все время подумал о том, что на бульваре ему самое место и это потрясло его. Лиам взял парня за плечи и аккуратно встряхнул, привлекая внимание. Зейн моргнул. – Мы не будем заходить очень далеко, – уклончиво заметил Лиам, приближаясь к лицу Зейна. Он вдруг осознал: ему очень нравится, что Зейн пахнет его шампунем. Хотя в ванной было еще с десяток разных бутылочек, Малик всегда брал именно ту, которой постоянно пользовался Пейн. Его самую любимую с древесными нотками свежести. – Лиам, я... я, правда, не могу, – сказал Малик, опуская глаза. Слова давались ему с видимым трудом. – Хочу. Очень хочу, но не могу, понимаешь? – Ты ведь убегаешь, – неожиданно тихо проговорил Лиам. Зейн вздрогнул в его руках, но не смог скинуть его руки еще раз. Почему-то в этот момент это казалось ему почти смертельным. Он даже не мог пошевелиться, боясь, что потеряет это немыслимое тепло, проникающее под его эпителий, когда Лиам задерживался на его теле руками, продлевая прикосновения. – Я не убегаю, – возразил Зейн еще тише. – Да нет, ты боишься быть со мной искренним, – в голосе Пейна можно было услышать порицание. – Это то же самое. Малик поднял взгляд. – О какой искренности речь? – неожиданно свирепо спросил он. – Я — шлюха. Мою любовь можно купить. Все, что у меня есть, можно купить, – напирал Малик, глядя на Лиама с таким гневом, словно пытался испепелить его взглядом. Лиам не отступил на шаг и даже демонстративно сжал его плечи, как бы намекая, что даже в этот момент, Зейн не может избавиться от его рук. – Я весь продажный с головы до ног, – повторил Малик уже тише. Его начало трясти. – Я ни разу не сказал тебе ни слова правды, меня волнуют только твои деньги. «Да, ври себе», – с отвращением подумал Зейн. – Именно поэтому ты так нервничаешь из-за того, что я хочу оплатить часы, которые ты провел со мной, – хмыкнул Пейн. – А говоришь, что думаешь только о деньгах. Ну так что там с любовью? – вкрадчиво уточнил Лиам, почти дыша в его губы. – Сколько мне нужно за нее заплатить? – Почему ты просто не найдешь себе парня и не будешь трахать его бесплатно? – огрызнулся Зейн и, не выдержав, оттолкнул Пейна от себя. Ему снова стало жарко, и в голове началось тупое постукивание. – У меня был парень, Зейн, – сказал Лиам бесцветным голосом. За ним не чувствовалось никаких эмоций, словно воспоминания о бывшем бойфренде ни расстраивают его, ни радуют... вообще не вызывают каких бы то ни было чувств. И это равнодушие даже слегка напугало Малика. – Ничем хорошим это не кончилось. Он сбежал, – Лиам протянул руку и погладил Зейна по щеке. Зейну не понравился этот жест, но он не мог даже пошевелиться, пока Лиам водил ладонью по его коже, очерчивал пальцем изгиб его губ. – А ты не сбежишь. Что-то, хотя бы те же самые деньги, будет держать тебя рядом столько, сколько потребуется, – продолжил Лиам каким-то странным тоном. – И сейчас ты останешься со мной, потому что я продлеваю тебя еще на час. Зейн замер. Его язык будто высох и прилип к небу. Он вдруг почувствовал себя преданным. Продлеваю тебя еще на час. Почему-то слышать это от Лиама было больнее всего, что он слышал раньше. Хотя его уже не одну сотню раз продлевали, оскорбляли последними словами, унижали, кто-то даже пытался его ударить... Проститутки не защищены законодательством. Каждый мог делать с ними все, что хочет. Только сутенер может гарантировать им какую-никакую безопасность, поэтому они работали на Бэна, а не по-одиночке. Но бывают вещи, которые даже Бэн уладить не в силах. С ними либо приходится справляться, либо терпеть. Кто-то отпирался, как Майкл, и получал еще больше. Кто-то, вроде Люка, терпел побои и унижения. Но, надо отдать Уинстону должное, он делал все возможное и в девяносто процентах случаев буквально спасал своих подопечных. – Не надо так на меня смотреть, – сказал Лиам, закатывая глаза. Зейн хотел спросить: «А что мне еще делать?», но просто поджал губы, продолжая сверлить Пейна взглядом. Лиам даже нервно засмеялся. – Я делаю это, потому что хочу провести с тобой время, а не потому что я такой мудак. Мысленно, Зейн чуть было не сказал: «Ты больше, чем мудак», и даже не знал, в каком бы это было контексте. Лучше он или хуже? – Ты... ты знаешь, как мне нужны эти деньги и вынуждаешь меня, – обессиленно проговорил Зейн. У него земля из под ног уходила. Ему хотелось сесть, потому что ноги уже не держали, но Лиам, конечно, расценил бы все неправильно, если бы Зейн вдруг сел на кровать. Он не знал, чего хотел больше — уйти сейчас или броситься на шею Лиама и просто перестать думать хотя бы на несколько мгновений. В последнее время мысли разрывали его голову, и даже с Лиамом ему не было спокойно, потому что Пейн все больше переходил границы, разрушал стену, которую он возвел в своем сердце, обманывал законы, которые негласно писались первыми жрецами любви. Зейн больше не мог себя обманывать. По этой причине обманывать Лиама было тяжелее. – Не говори, что это все только из-за денег, – упрямо повторил Пейн. – Да, – подтвердил Малик. – Нет, – заявил Пейн, и у него слегка дрогнули брови, как бывало лишь во время беззлобного раздражения. Зейн вдруг подумал, откуда ему это известно и даже немного испугался этого. Они слишком много знали друг о друге для шлюхи и клиента. Это и запутывало. – Ты не можешь знать обо всем, Лиам, – горячо настаивал Зейн. – Наверное, ты очень умный, раз уж ты бизнесмен, – продолжил Малик и осекся, потому что Пейн многозначительно хмыкнул. Зейн даже улыбнулся. – Хорошо, – согласился Малик, усмехнувшись. – Ты действительно очень умный. Но ты не знаешь все на свете. И... меня ты точно не знаешь. – Может, я впервые уверен, что точно знаю, – попытался оправдаться Лиам. – Может, это судьба? – И Луи еще меня называл мечтателем! – с досадой воскликнул Зейн. – Решил, значит, построить отношения со шлюхой? – внезапно Малика осенило, и он расплылся в почти безумной, обличающей улыбке. – Или хочешь, чтобы я обслуживал тебя бесплатно? Он смотрел на Пейна так, словно не сомневался в том, что Лиам решил его провести, снова пытаясь ввести себя в заблуждение. На лице Лиама застыло какое-то странное выражение, и Зейн внезапно понял, что его раскусили. Пейн покачал головой и успокаивающе дотронулся до его щеки, которая уже была заметно горячей. – Это переходит границы разумного, Зейн, – укоризненно заметил Пейн. – Ты отрицаешь все, что происходит между нами. Утверждаешь, что ты — шлюха, а я — просто клиент для тебя, а на самом деле изводишься от ревности, когда я забираю кого-то другого, обижаешься, если я не приезжаю, – пояснил Лиам. Малик хотел возразить, но Пейн быстро приложил палец к его губам. – Ты постоянно говоришь, что тебе нужны мои деньги, но не хочешь брать, когда я предлагаю, – продолжил Лиам. – Как это называется? Несколько секунд Зейн просто смотрел в глаза Лиама, а потом отступил назад и снял с себя полотенце. Взгляд Пейна был абсолютно не читаемым, но Малик прекрасно видел, что он любуется. Это снова заставило его нервно усмехнуться и опустить глаза. – Я возвращаюсь на бульвар, Лиам, – внезапно отрезал Зейн, бросив его в руки Пейна. – Потому что я не знаю, что ответить на твой вопрос. Пейн предложил подвезти, но Зейн отказался, заверив, что вполне доберется до бульвара сам — как он ни отпирался, Пейн все равно всунул ему «чертовы деньги за гребанные девять часов неземного удовольствия, когда я мог ухаживать за тобой». Малик от души мечтал запихнуть их Пейну в задницу, но сдержался. Лиам еще долго прижимал его к двери, целуя и целуя, пока Малик не попытался воспротивиться. Тогда Лиам просто отпустил его. Но пообещал, что этим все не закончится. Малику даже стало интересно, что Лиам такое имеет в виду. Ему оставалось только напустить на себя надменный вид, на сколько это было вообще возможно, когда держишь в руках пакетик с лекарствами, и сказать Пейну: «Еще увидимся». Пейн еще и шмотки его постирал, пока он валялся без сознания. Теперь от них приятно пахло дорогим кондиционером. На бульваре его ждали с особым непередаваемым нетерпением, собравшись в кружок. Ребята, а особенно Луи, уже вообразили себе, как Зейн во что-то вляпался, и на полном серьезе уже собирались сообщить в полицию, чтобы его начали искать. Хотя, как утверждал Болл, полицейские им никогда не помогают, поэтому они пытались припомнить адрес Лиама, чтобы нагрянуть туда и, если он что-то сделал Малику, натравить на него Бэна, когда он вернется. Так что, стоило Малику ступить на бульвар, Луи тут же бросился к нему на шею и осыпал поцелуями его лицо. Оказалось, Зейн волновался зря — Уинстон уехал на сутки по каким-то делам, связанным с бульваром, и о том, что Малика не было так долго, даже не знал. У Зейна отлегло от души. Он расслабленно сел на ступеньки, положив рядом с собой пакет. – А что-то Эштона давно нет, – заметил вдруг Малик и даже повертел головой из стороны в сторону. В последнее время, Ирвина не было видно, и Зейн справедливо волновался. Может, слег с пневмонией или нарвался на чокнутого клиента, который в порыве гнева: «Почему вокруг одни шлюхи?» мог сломать ему шею. Может, у него вообще неприятности с Бэном, и Уинстон теперь таскает его с собой, как щенка на веревочке. Ублажать Уинстона... Гадость какая. Может, ты и не будешь ни в чем нуждаться, но сам факт близости с ним почему-то приводил Малика в состояние немыслимого ужаса. Луи, кстати, был того же мнения по поводу Бэна, тем более, что последний приставал к нему на постоянной основе, и кто-то из ребят уже сделал ставки на то, что их сутенер своего добьется. Людей, которые хотели Луи, было достаточно много. Людей, которые могли его получить, напротив, можно было посчитать по пальцам. По настоящему получить, что немаловажно. – Где он? – повторил Зейн, требовательно глядя на Луи. Томлинсон посмотрел куда-то вдаль и выдохнул. – На кладбище, – ответил Луи. У Зейна вся жизнь пронеслась перед глазами. Точнее, Эштон с его солнечной улыбкой, смешными до одури шутками, привычкой отбивать такт на любой поверхности, банданы, которыми он подвязывал волосы, объятия, которые он дарил Майклу, Люку и особенно Калуму. Малик просто не мог поверить, что это солнечное создание уже было в ином мире и никто, включая его приятелей, даже не заикнулся. И Майкл с Калумом не проронили за последнее время ни слезинки. – Что? Как? – пораженно выпалил Малик, закрывая лицо руками. – Нет! – Не-не-не, – поспешно возразил Луи, ударяя Зейна по плечу, чтобы он перестал сокрушаться. – У него постоянный клиент умер, дряхлый старпер, – объяснил он и доверительно понизил голос, косясь по сторонам. Можно подумать, на бульваре никто не знал подробностей. Сплетни тут развивались мгновенно. – И, как ни странно, отвалил целое состояние Эшу, а не своей семье. Ты бы знал, как эти жлобы сейчас со злости лопаются. Хотят все отсудить, но хитрый хрыч составил завещание так грамотно, что не подкопаешься, будь ты хоть судьей Джуди, – потирая ладони проговорил Томлинсон. Зейн ошеломленно улыбнулся. Он был несказанно рад за Эштона. Этот парень действительно заслужил это наследство. Малик помнил его постоянного клиента и, если честно, ни за какие деньги не стал бы с ним спать. Старый, обрюзгший, на половину разваливающийся мужичок на дорогом автомобиле производил ужасное впечатление. Кажется, у него даже была бородавка. Но Эштон не только первым запрыгнул в его машину, но и, видимо, был с ним предельно мил на протяжении всего времени, что старый хрен возил его к себе. Иначе он бы не оставил Эшу все свое состояние. – Так что, Ирвин теперь целыми днями проливает слезы на кладбище, – продолжил Томлинсон, смеясь. – Он уже вступил в наследство и теперь, видимо, с жиру бесится. – Вот это да... – изумленно прошептал Малик, отбрасывая с лица отросшие волосы. Луи посмотрел на него взглядом: «Тебе пора в парикмахерскую». Зейн нахмурил брови в стиле: «У меня нет лишних денег, постриги меня сам». Томмо улыбнулся и потрепал его по волосам, снова испортив шаткую конструкцию. – Неужели так бывает? – спросил Зейн, вспоминая Люка, и даже не мог поверить словам Томлинсона, хотя Луи никогда ему не врал. – Сам был в шоке, – ответил Томлинсон и снова уставился на небо, хотя Зейн видел, что он косится в сторону собора, где звонили колокола, которые они никогда не слышали. – Никогда не думал, что шлюхам оставляют наследство... – задумчиво протянул Луи, почесав шею коротко стриженными ноготками, и устало размялся. У него тоже был сложный день. Тем более, он волновался за Зейна на протяжении нескольких часов. Малик даже удивился, как он не поседел. – То есть так бывает? – снова спросил Зейн. Его сердце билось неожиданно гулко и отчетливо. – Старый хрен полюбил Эша и оставил ему свои деньги! Невозможно, абсолютно невозможно, Луи. – Получается, что так, – согласился Томлинсон и взял Малика за руку. – И... получается, что и у Вас с этим куском секса есть шанс. Малик взглянул на него с благодарностью и крепко сжал его пальцы в своих. Он не смог сказать ничего про Лиама, но Луи понял его и без слов. Поэтому он и был его Моцартом. Вместо этого Томлинсон просто подарил ему свое прикосновение, как и всегда, когда Зейн нуждался в поддержке. И Малик в который раз поблагодарил бога за то, что у него есть такой друг. – Кстати, – Зейн свободной рукой вытащил из нагрудного кармана деньги, которые успел заработать. – Раз уж Уинстона нет, можно отчислить ему чисто символические проценты. И все равно есть вся сумма. Поехали, доплатим лечение Люка. Можем даже снова отложить на дом, мой капитан.