Совсем другая история

      — Чтоб тебе всю жизнь драконятники чистить! — простонал маг, в очередной раз выливая из сапог мутную жижу. — Карамон, напомни мне, чтобы в следующий раз, когда тебе в голову придет блестящая идея срезать путь, я сразу сбежал в Бездну.       — Да ладно тебе, подумаешь болото.       — Единственное на тысячи миль! Причем непроходимое! Крисания была с Рейстлином абсолютно согласна, но исключительно из вредности поддерживала Карамона. За три дня, что маленький отряд путешествовал вместе, жрица с волшебником успели несколько раз поругаться и под рык воина столько же раз помириться, причем примирение чуть ли не сразу оканчивалось новой словесной дуэлью. Рейстлин язвил, Посвященная обливала чародея ведрами ледяного презрения, полностью оправдывая данное ей чародеем прозвище «ледышка». Первое время Карамон еще пытался выступать мировым судьей, но потом, осознав всю бесполезность данного занятия, махнул на спорщиков рукой и теперь на протяжении пути угрюмо молчал, изредка запоминая наиболее живописные обороты. Рейстлину же, как, впрочем, и Крисании, подобное положение дел доставляло какое-то извращенное удовольствие.       — Ну почему сразу непроходимое? Мы же идем! — возмутился силач.       — Скорее плывем, — не преминул съязвить маг.       — Ой! — Крисания выловила из сапога лягушонка.       — Поцелуй его, и он превратится в соламнийского рыцаря, — ядовито посоветовал Рейстлин.       — Сам целуй, — гневно фыркнула жрица, стряхивая земноводное с рук, — может, случится чудо, и ты превратишься в нормального человека.       — Чем тебе моя мутация не угодила?       — Моим страдающим чувством прекрасного.       — Мне казалось, аристократки любят золотой цвет. Крисания посмотрела на мага как на убогого:       — Не в таком исполнении.       — Да за что ж мне это? — взвыл Карамон. — Дурной маг и беглая высокородная девица — замечательная компания для путешествия! Посвященная страдальца пожалела, Рейстлин — нет.       — Не все же тебе в Утехе куковать, — заметил он, — надо пивной жирок то растрясать.       — Опять ты за свое! Сколько раз тебе говорить, что я больше не пью!       — А кому за это надо сказать «спасибо»?       — Я тебя сейчас в трясину отправлю, — пригрозил воин. — Распустил тут, понимаешь ли, язык свой поганый. Маг наигранно вздохнул:       — Слышала, ледышка? Никто не понимает моей тонкой душевной организации!       — Три дня назад ты заживо сжег двадцать с лишним человек! — обалдел Карамон. — Какая, к претемному Саргоннасу, тонкая душевная организация?!       — Одно другому не мешает.       — Ты меня удивляешь, брат, — отозвался воин и вернулся к прокладыванию маршрута, — и, знаешь, я уже заранее сочувствую твоей жене, если таковая когда-нибудь появится.       — Не появится, — отмахнулся чародей, — кому захочется жить с уродом? Крисания бросила на Рейстлина удивленный взгляд и все же спросила:       — Почему ты так странно выглядишь?       — Сбой в фенотипе.       — Что?       — И чему вас, аристократов, только учат? — закатил глаза маг. — Ладно, слушай, все дело в том, что, когда я был маленьким, моя мать случайно уронила меня в чан с жидким золотом.       — И ты не умер? — округлила глаза девушка.       — Ну я же маг! — самодовольно отозвался Рейстлин. — Правда, я тогда так напугался, что еще и поседел ко всему прочему. Дальнейший рассказ прервал громкий хохот Карамона.       — Хотелось бы мне знать, откуда у нашей матери целый чан золота, да еще и жидкого, — смеялся он. Чародей обижено отвернулся. Крисания перевела взгляд на силача, ожидая услышать правду.       — После испытаний его так покоробило, — не разочаровал воин, — до этого-то нормальным был, а как из Вайретской башни вышел…       — Таким стал?       — Хуже. Сейчас от Рейста только дети да старики шарахаются, а сначала даже в город не пускали, мол, люди боятся.       — Спасибо, братец, ты умеешь поддержать! — с сарказмом отозвался маг.       — Пожалуйста, — не отреагировал Карамон.       — Что за испытание?       — Когда начинающий волшебник заканчивает свое обучение и считает, что узнал достаточно заклятий, он отправляется в Башню Высшего Волшебства, — пояснил Рейстлин, — на данный момент доступна только Вайретская.       — А Палантасская?       — Не перебивай. Так вот, он отправляется в Башню и проходит в ней испытание. У каждого оно свое. Если ученику удается выжить и закончить испытание, он причисляется к одной из трех лож и получает мантию своего цвета.       — И какую мантию получил ты?       — Красную, служителя Лунитари.       — Но почему ты так изменился? Рейстлин невесело хмыкнул:       — Проходя испытание, каждый маг что-то теряет: кто-то больше, кто-то меньше. По сути, все, кто носит мантию волшебника — калеки.       — Это жестоко.       — Такова цена обретенной силы, и маги не считают ее чрезмерно высокой. Крисания лишь покачала головой, искренне не соглашаясь с суждением чародея.       — Что за испытание было у тебя? Рейстлин не ответил, и вообще передернул плечами и отвернулся.       — Он тебе не скажет, — пояснил Карамон, — никому не говорит, даже мне, — в голосе гиганта прорезалась тоска, — и, знаешь, Крисания, лучше бы он вовсе не приходил тогда в Башню.       — Много ты понимаешь! — тут же рассерженно зашипел Рейстлин. — Пройти это чертово испытание и стать настоящим магом было мечтой всей моей жизни!       — Ну, прошел ты его, стал хлипким уродцем. Дальше-то что? — устало отозвался вояка.       — Мы это уже проходили, брат, — неожиданно спокойно сказал маг, — и пришли к тому, что у тебя попросту не хватает мозгов, чтобы понять мои мотивы, а я не собираюсь всю жизнь растить редиску в Утехе. Силач повел плечами и ничего не сказал. Похоже, слова Рейстлина его задели, но признаваться в этом он не собирался. Волшебник тоже замолчал, равнодушно рассматривая мутную воду под ногами. Крисания почувствовала себя неуютно и пожалела, что вообще подняла эту тему. Ей показалось, что она вторглась во что-то личное, совершенно ее не касающееся, но важное для обоих братьев. Жрица неожиданно заметила, как ее спутники сейчас похожи: одинаковая походка, одинаковое выражение лица, даже внешне они стали схожи, несмотря на оригинальность облика обоих. «А ведь действительно, близнецы, такие разные и, в то же время, одинаковые», — Крисания тряхнула головой, стараясь выбросить из нее все мысли. О чем она вообще думает? Какая разница, кто ее попутчики? Главное — добраться до Соламнии, а также узнать, когда же кончится это драконово болото. Последний вопрос жрица задала вслух.       — Ответ «когда-нибудь» тебя устроит? — К Рейстлину вернулась прежняя язвительность. Наваждение тут же спало. И маг стал просто магом, а воин просто воином — два абсолютно разных человека.       — Гелион знает что, — чуть слышно пробормотала жрица.       — Гелион может и знает, — проявил чудеса внимательности Рейстлин, — а вот мы — вряд ли. Из болота путники вышли уже в сумерках, ругаясь, отыскали ручеек и разбили лагерь.       — Вот оно, счастье! — улыбнулась Крисания, распутывая вымытые волосы.       — Как мало тебе для него нужно, — заметил Рейстлин, внимательно наблюдая за движением расчески по влажным волнам.       — Не всем же мечтать о мировом господстве и бессмертии, — пожала плечами девушка, игнорируя взгляд мага. Уже высохший Карамон тем временем собирал костер. Крисания бросила взгляд на его плотно сжатые губы, сердце жрицы преисполнилось сострадания. «Видимо, брат действительно много для него значит, — подумала она, — и нагло этим пользуется!» Посвященная бросила на чародея гневный взгляд. Тот его, естественно, заметил.       — Даже представлять не хочу, что ты сейчас придумала, — честно предупредил он, — в любом случае это неправда. Девушка одарила Рейстлина еще одним взглядом, на этот раз ледяным, и предложила Карамону помощь.

***

      На темном небе взошли три луны. Атмосфера в маленьком лагере наполнилась спокойствием и даже уютом. Рейстлин успел что-то наговорить брату, пока Посвященная отмывала котелок, и теперь гигант задумчиво улыбался, явно всем все простив. Жрица опустила чистую посудину на траву и присела на одеяло.       Карамон подкинул еще дров в пламя. Крисания невольно засмотрелась на воина. В свете костра он показался ей похожим на сказочного великана родом из легенд, которые еще в детстве рассказывала ей нянюшка.       — А он очень красив, не правда ли? — раздался вкрадчивый шепот возле самого уха девушки.       — Рейстлин! — жрица дернулась от неожиданности. Маг, как обычно, подкрался незаметно и теперь сидел рядом, ехидно сверкая своими невозможно-золотыми глазами.       — Не отрицай, мой братец невероятно привлекателен, раз даже высокородная леди не сводит с него глаз.       — Рейст! — не выдержал уже Карамон. Волшебник на оклик близнеца и ухом не повел.       — Но знаешь, ледышка, я тебя разочарую. Он давно и прочно женат, — мужчина с состраданием улыбнулся, — и с его женой тебе не тягаться.       — Почему? — не удержалась от любопытства Крисания.       — О! — Рейстлин блаженно закатил глаза. — Тика невероятна! Огонь, а не женщина! А как она готовит! Жрица фыркнула, но случайно поймала выражение лица Карамона и удивленно замолчала. Гигант тепло улыбался. Похоже, воспоминания о жене пробили маску сурового вояки, и Крисания невольно заинтересовалась женщиной, сумевшей подвинуть брата в сердце воина.       — Теперь ты понимаешь, о чем я? — неожиданно печально вздохнул рядом волшебник.       — Завидуешь? — наугад бросила жрица.       — Конечно, — Рейстлин чуть улыбнулся, глядя собеседнице в глаза, — я тоже хочу, чтобы меня любили. Девушка открыла рот, но так ничего и не сказала, слишком удивили ее слова мага, а точнее, их интонации, среди которых вдруг не оказалось привычной насмешки. Чародей же, продолжая загадочно улыбаться, неожиданно подвинул руки Крисании и положил голову ей на колени, вытянувшись на земле. Жрица ошарашенно уставилась в наглые золотые глаза.       — Ты ведь не возражаешь, если я тут немного полежу? — невинно поинтересовался Рейстлин.       — Знаешь, с таким талантом ты бы мог стать известным актером, — задумчиво заметила Крисания, мигом позабыв обо всех странных мыслях. Маг одарил ее еще одной очаровательной улыбкой, — но это не значит, что ты можешь оттачивать свое мастерство на мне! — гневно закончила жрица, спихивая с колен хохочущего чародея и рывком поднимаясь.       — О, ледышка! Неужели я не могу попытаться растопить твое холодное сердце? — иронично вопросил Рейстлин, сидя на земле и глядя на Крисанию сквозь растрепавшиеся седые пряди.       — Да избави Паладайн от твоей любви! — схватилась за сердце Посвященная. Маг опять засмеялся, и так заразительно, что девушка и воин невольно к нему присоединились. «Сущий мальчишка», — невольно подумала Крисания, глядя в лучащиеся радостью золотые глаза. Сейчас лицо чародея изменилось, наполнившись эмоциями и перестав напоминать безжизненную маску.       Ночь выдалась теплой. Карамон улегся и сразу же захрапел. Крисании же не спалось. Она все смотрела на две круглые луны, застывшие на небосводе, на созвездия богов-драконов, ведущих постоянную борьбу, и на раскрытую между ними книгу — символ Гилеана.       — О чем задумалась? — негромко спросил сидящий у костра Рейстлин, краем глаза жрица заметила у него на коленях небольшой томик в темной обложке.       — Черная луна, — негромко ответила Посвященная, — ты видишь ее?       — Нуитари? — маг поднял глаза на небо. — Вижу, — Крисания вздрогнула. — Почему ты спрашиваешь?       — Мне говорили, что черную луну видят только темные маги.       — Чушь, — отмахнулся Рейстлин, — Нуитари может увидеть любой, кто действительно этого захочет. Вопрос лишь в том, так ли тебе нужна черная луна. Крисания ничего не ответила, вернувшись к рассматриванию неба.       — Ты знаешь, что когда боги сходят на Кринн, их созвездия исчезают? — вдруг спросил маг. — Так, например, созвездие Платинового Дракона погасло во время Третьей Войны Копья.       — Правда? — Крисания приподнялась на локтях, заинтересованно глядя на волшебника. Рейстлин не ответил, внимательно рассматривая девушку. Почему-то сейчас она показалась ему особенно красивой: молочно-белая кожа в темноте как будто светилась, иссиня-черные локоны отражали свет Солинари и водопадом спускались по изящным плечам на полную грудь, невольно притягивающую взгляд.       — Рейстлин? — негромко позвала Крисания. Маг медленно перевел взгляд на ее лицо, задержался на нем, затем все же посмотрел в серые глаза.       — Извини, я задумался. «Я вижу», — мысленно хмыкнула жрица, но вслух ничего не сказала, поднялась и подсела к волшебнику.       — Не возражаешь? Рейстлин качнул головой и, не удержавшись, бросил тоскливый взгляд девушке на колени.       — Да ложись уж, — рассмеялась Крисания, — маленький мальчик. Чародей обрадованно улыбнулся и тут же вытянулся во весь рост, откинув голову жрице на колени.       — Нечасто мне разрешают подобные вольности, — довольно промурлыкал он, прикрыв глаза. Крисания мягко рассмеялась, отмахиваясь от назойливых мыслей о приличиях и мнении папеньки о ее нынешнем поведении.       — Сколько же тебе лет, развратитель юных аристократок? Маг усмехнулся:       — А сколько дашь?       — На вид, сорок, может чуть поменьше.       — Не угадала, мне всего лишь двадцать восемь.       — Так мало? Мне казалось, все маги — пожилые люди, — задумчиво заметила Крисания.       — Как видишь, бывают и исключения, но ты права, двадцать восемь — мало для мага, я бы даже сказал, очень мало, особенно для такого великого и ужасного, как я! Глаза Рейстлина смеялись. Жрица тоже улыбнулась, но все же невольно вспомнила другого «великого и ужасного», и воспоминания эти ей очень не понравились.       — Что-то ты загрустила, — заметил волшебник, снизу вверх глядя на Крисанию. — О чем вспомнила?       — Скажи, Рейстлин, может ли какой-нибудь маг обойти защиту Паладайна и сотворить свое черное колдовство?       — Может, — уверенно ответил чародей, — если этому магу покровительствует Такхизис. Крисания нервно прикусила губу, Рейстлин выжидательно замолчал.       — Ты что-нибудь знаешь о черном маге Маджере? — все же решилась она.       — Знаю, — протянул чародей, — а что тебя интересует?       — Он живет в Палантасской Башне?       — Допустим.       — Без «допустим». Пожалуйста, Рейстлин, это очень важно!       — Если «очень важно», то рассказывай все с самого начала, а не начинай с глупых вопросов.       — Не могу.       — Почему?       — Не хочу, чтобы ты пострадал из-за моего длинного языка.       — Какое благородство, ледышка, я сейчас расплачусь, — ядовито отрезал чародей, — а тебе не приходило в голову, что я все-таки не беззащитный мальчик и могу сам за себя постоять?       — Я не могу. Прости, Рейстлин, но этот маг… Он чудовище!.. Крисания упрямо сжала губы. Волшебник смерил ее странным взглядом и иронично заметил:       — А я всегда знал, что ты не способна на комплименты.       — Что?       — Маг Маджере — это я. Убьешь меня теперь, светлая жрица?       — Глупая шутка, — покачала головой Посвященная, не обратив внимания на вторую часть фразы. — Ты не можешь быть магом Маджере! Рейстлин вскинул брови:       — Ты сейчас будешь меня убеждать, что я — это не я? — насмешливо уточнил он. — Ну, если уж мне не веришь, разбуди Карамона, он подтвердит, что мы — братья Маджере.       — Ты не можешь быть таким чудовищем! — с отчаянием воскликнула Крисания и попыталась вскочить. Рейстлин обхватил ее за талию и заставил остаться на месте.       — Кто тебе сказал, что я чудовище? — взгляд золотых глаз стал внимательным.       — Велор, жрец… он показывал, бросил какой-то камешек, и появился образ, еще он рассказывал много чего… — запинаясь, отвечала Крисания, стараясь не смотреть на мага.       — Он сказал, кто дал ему камень?       — Какой-то светлый маг.       — Пар-Салиан! — скривился Рейстлин. — Опять этот старик пытается меня извести!       — Ты действительно маг Маджере? — уронила девушка, сжимая руки в кулаки и стараясь скрыть дрожь.       — Чего от тебя хотели твои светлые братья и сестры?       — Откуда ты знаешь, что я жрица?       — Оттуда, ты молишься каждый раз, когда думаешь, что тебя никто не видит. «И это заметил, — с тоской подумала Крисания, — о, Паладайн, я бежала от смерти, а в итоге пришла к тому, от кого бежала. Прости меня, небесный отец, боюсь, я не знаю, чем для меня закончится эта ночь».       — Так чего они хотели? «Интересно, как быстро я умру, если скажу правду? — невольно мелькнула мысль. — Темные маги ведь не оставляют за спиной своих потенциальных убийц?»       — Я не могу ответить на этот вопрос, — прошептала Посвященная. Рейстлин сел. Девушка дернулась, когда сильные пальцы ухватили ее за подбородок и настойчиво развернули лицом к магу.       — Не зли меня, ледышка, — чародей говорил тихо, но от его голоса у Крисании похолодело внутри, а по спине забегали мурашки, — твой заботливый жрец хоть и основательно промыл тебе мозги, но все же доля истины осталась и в его словах. Я не чудовище, Крисания, я не приношу в жертву детей, не калечу стариков, я вообще без особой надобности никого не убиваю. Но я умею быть жестоким. Провинившиеся попадают в мою лабораторию и умирают там месяцами долго и мучительно. К тому же, некоторые мои эксперименты иногда требуют определенных жертв. Звание величайшего черного мага все же не дается просто так, — Рейстлин сделал паузу. Хватка на подбородке ослабла, большой палец, как будто случайно, коснулся губ замершей жрицы. — Я не трону тебя, пока мне это невыгодно, также сдержу обещание и доведу тебя до Соламнии, если ты все еще хочешь туда попасть, — продолжил он, — но я хочу знать, с кем имею дело. Поэтому, повторяю вопрос: чего от тебя хотели жрецы?       — Я не могу сказать, — собрав последние крохи мужества, ответила Крисания. Рейстлин внимательно посмотрел ей в глаза, словно пытаясь отыскать в них что-то, а потом устало произнёс:       — У меня много врагов, Крис, и я не всегда могу уследить за всеми, но я, как и многие, очень хочу жить, а ты упорно отказываешься говорить, какую пакость светлые фанатики готовят мне на этот раз.       — Потому что я тоже очень хочу жить! — вырвалось у Крисании.       — Предлагаю договор о ненападении, — улыбнулся маг и протянул жрице руку, та осторожно ее пожала.       — Они хотели, чтобы я отправилась в Башню и уничтожила тебя, — тихо сказала Посвященная.       — Ну да, а я внучатый племянник Гилеана, — криво усмехнулся маг. — Ни одному жрецу в одиночку еще не удавалось даже пройти Шойканову Рощу, окружающую Башню. Почему они решили, что у тебя получится?       — Они посчитали, что Паладайн поможет мне.       — С чего бы Светлому Богу лично помогать тебе?       — Я Посвященная, — окончательно раскрыла карты Крисания. Какое-то время Рейстлин просто молча сидел с непонимающим выражением лица.       — Даламара выгоню к драконьей матери, — с чувством прошептал он, не отрываясь глядя в смеющиеся серые глаза жрицы, затем тихо вздохнул и откинулся обратно ей на колени. — Этот несчастный эльф полгода следил за храмом и, тем не менее, умудрился профукать Посвященную! — продолжил негодовать чародей.       — Следил за храмом? Зачем?       — Чтобы предупредить меня, когда жрецы соберутся в город. Мы с братом ехали в Палантас за тобой, Посвященная.       — И что вы собирались со мной делать? — заинтересовалась Крисания, невольно представляя встречу братьев с отцом. Это было бы стоящее зрелище.       — Выкрасть, навешать на уши лапши о деле света и несчастной судьбе, уговорить помочь.       — О, замечательный план, — девушка захихикала, — правда, мало осуществимый.       — Почему?       — Я не страдаю особым альтруизмом и желанием спасать всех сирых и убогих.       — И это говорит светлая жрица!       — Это говорит здравомыслящий человек.       — Но мне-то ты поможешь?       — И что же великому черному магу потребовалось от простой светлой жрицы?       — Не прибедняйся, самой сильной светлой жрицы из ныне живущих.       — Только потому что приглянулась Паладайну.       — Ох, так я не один такой дурак? — весело осведомился Рейстлин.       — Что. Тебе. Надо?       — Открыть Врата в Бездну.       — Да иди ты к Чемошу! — Крисания снова попыталась вскочить, чародей опять ее удержал.       — Ну что так сразу? — обиженно вздохнул Рейстлин. — Я, может, ради всеобщего блага это сделать намерен.       — Я тебе не верю.       — Ты не сразу поверила, что я маг Маджере, — отмахнулся волшебник, — но, надеюсь, выслушать меня ты можешь? Крисания кивнула.       — Ты должно быть знаешь, что в Нераке сейчас господствует Синяя Госпожа, — начал рассказ мужчина, — а также там расположен храм Такхизис. Во время Третьей Войны Копья жрецы и воины работали вместе, представляя из себя могучую силу, но после поражения ситуация несколько изменилась. И теперь между служителями Темной Госпожи и воинами Синей периодически происходят столкновения, причем сознательные. Ни Такхизис, ни Китиара проигрывать не умеют, но будучи запертой в Бездне, богиня никак не может воздействовать на главнокомандующую, а та, в свою очередь, потихоньку переманивает к себе жрецов и темных магов, утверждая, что Такхизис — плохой стратег, раз проиграла уже четыре войны.       — И ты хочешь открыть Врата, чтобы Темная богиня вошла на Кринн и вернула себе власть?       — Я не сумасшедший, — усмехнулся Рейстлин. — Нет, я хочу открыть Врата, отправить в Бездну еще верных Такхизис магов и жрецов и взорвать храм. Тем самым я ослаблю армию Китиары и помогу своей Темной Госпоже сохранить остатки гордости и приспешников.       — А главнокомандующая, разумеется, не заметит столь масштабных действий на своей территории.       — Я все продумал, — самолюбиво ухмыльнулся Рейстлин, — Китиара в последнее время прохода не дает моему ученику. Полагаю, от Даламара не убудет пару раз удовлетворить потребности моей сестры-шлюхи.       — Она еще и твоя сестра? Рейстлин передернул плечами:       — У нас одна мать, но разные отцы. Мы с братом многим ей обязаны, фактически, нас с Карамоном вырастила именно она, правда, сейчас большого уважения мы к ней не испытываем.       — А как же родители? Маг печально улыбнулся:       — Давай не будем сегодня поднимать еще и семейные тайны, мы и так отошли от темы. Каков твой ответ, Крис?       — Я вряд ли смогу тебе помочь, — качнула головой жрица и призналась, — Паладайн не отвечает на мои молитвы, похоже, он оставил меня.       — Значит, мне не показалось, — Рейстлин сел. — Но так не должно быть. Волшебник неожиданно поднял руку, в девушку полетел маленький сгусток тьмы, но, едва коснувшись ее кожи, вспыхнул белым светом и исчез.       — Паладайн все еще хранит тебя, — задумчиво произнес маг, — значит, дело в чем-то другом. Рейстлин внимательно посмотрел на Крисанию.       — Где твой медальон? — вдруг спросил чародей.       — Спрятала, он привлекает слишком много внимания, — удивленно отозвалась жрица.       — И когда молилась, также его не надевала?       — Нет. Рейстлин повеселел.       — Разве в храме тебе не объяснили, зачем жрецам нужны медальоны? Крисания покачала головой.       — На Кринне живет очень много созданий, — начал объяснять волшебник, — запомнить всех даже боги не в состоянии. Поэтому их жрецы носят медальоны, которые для богов то же, что и волшебные маячки для магов. Ты сняла свой медальон, и Паладайн просто не может тебя найти.       — Но он же бог, — заметила жрица, — и он же нашел меня, когда сделал избранной.       — Даже боги не всесильны, — улыбнулся Рейстлин. — А насчет «нашел» тебе лучше спросить Паладайна, вряд ли там все так просто.       Медальон Крисания искала долго. Стараясь получше его спрятать, Посвященная убрала его на самое дно, да еще и завернула в запасную одежду. Наконец, девушка вытащила украшение и аккуратно застегнула на шее цепочку. Крисанию окутало родное тепло, как будто и не было никакого побега, леса и черного мага, а вокруг все тот же светлый храм с мраморными статуями.       — Надо же, ты вся светишься, — удивился Рейстлин. Не обращая на него внимания, Посвященная опустилась на колени и вознесла молитву Паладайну.       — Крисания! — прогремел над лагерем голос бога. — Как же ты меня напугала, дитя! Куда ты исчезла?       — Я сбежала, — жрица едва сдержала слезы, услышав родной голос. Рейстлин вздохнул и, на всякий случай, швырнул сонное заклятие в мирно храпящего Карамона.       — Зачем ты ушла? Почему сняла медальон?       — Я ушла, потому что твои жрецы жаждали отправить меня на верную смерть, — спокойно отвечала Крисания, — а о свойствах медальона я просто не знала.       — Чего они от тебя хотели? — не понял бог.       — Чтобы я сходила в Палантасскую Башню и уничтожила мага Маджере, — снова повторила Посвященная. — Велор посчитал его виновным в смерти Элистана. Стоящий рядом чародей бросил на Крисанию удивленный взгляд.       — Чушь! — отрезал бог, — Рейстлин Маджере помешан на магии и исследованиях, до политических игр ему нет никакого дела. «Значит, все-таки Маджере, — устало подумала девушка, — теперь даже не знаю, хорошо это или плохо».       — К тому же, я тебя к нему даже близко бы не подпустил. Рейстлин все же рассмеялся.       — Ты не одна? — удивился Паладайн.       — Ты его слышишь? — изумилась Крисания.       — Сожалею, Светлый бог, но Посвященную свою ты не уберег, — весело сообщил маг, обнимая девушку за плечи, — теперь беречь ее буду я.       — Маджере! — рявкнул небесный отец, да так, что Крисания чуть не оглохла. — Убери свои нечистые руки от моей жрицы! Выражение было образным, но рука мага с плеч Посвященной тут же исчезла.       — Крисания, ты ведь не пошла в Башню? — вздохнул Паладайн.       — Не пошла, я отправилась в Соламнию.       — В Нераку, — поправил Рейстлин.       — Маджере, — угрожающе начал светлый бог, — я тебе сейчас второй Катаклизм устрою.       — Ну зачем сразу Катаклизм? Я, между прочим, твою жрицу тут охраняю от плохих людей и ее глупости, а он мне Катаклизмы закатывает.       — Крисания, это правда? Жрица уже хотела ответить, что нет, но чародей ее опередил, ловко зажав девушке рот.       — Она уже спит, — невинно соврал маг, — у нас тут глубокая ночь, знаешь ли. Паладайн тяжело вздохнул.       — Что тебе опять нужно?       — Открыть Врата в Бездну.       — Да ты спятил? — обалдел бог. — И ты думаешь, я стану тебе помогать?       — Загляни в Нераку и посмотри, что там творится, — отмахнулся Рейстлин. — Моя госпожа слезно просила вернуть ей ее жрецов, пока от них хоть что-то осталось. Какое-то время Паладайн молчал.       — Хорошо, Маджере, — наконец сказал он, — забирай темных жрецов, мешать не стану. Но обещай, что не выпустишь на Кринн мою Темную сестру.       — Обещаю, что на этот раз Такхизис из Бездны не выйдет, — кивнул Рейстлин.       — Обещание услышано, а теперь уйди. Я хочу спокойно поговорить с моей жрицей. Чародей послушался, что удивительно, отпустил Крисанию и сел по другую сторону костра.       — Связалась же ты, дочь моя, — молвил паладин, — впрочем, Маджере — еще не худший вариант. Пока ты ему нужна, точно не пропадешь. Посвященная все с большим удивлением слушала бога.       — Наш разговор ты слышала, просить тебя я ни о чем не буду. Захочешь, помоги магу, нет, так не твоя это забота. Но вот что действительно запрещаю, — Паладайн выдержал паузу, — это лезть в Бездну, нечего тебе у Такхизис в гостях делать.       — Я выполню твои пожелания, отец, — мягко ответила Крисания.       — Надеюсь, дочь моя. Да пребудет с тобой мое благословение! — вокруг жрицы на мгновение вспыхнул ослепительный белый свет, а голос бога вдруг зазвучал прямо у нее в голове: «Я дал тебе особую силу, дочь моя, ты можешь больше не молиться, стоя на коленях, тебе достаточно мысленно позвать, я приду, и мой голос теперь будешь слышать только ты». «Спасибо, отец», — Крисания прикрыла глаза, бог ушел. Она хотела бы многое ему еще поведать, но присутствие Рейстлина не давало ей расслабиться и открыться, и, похоже, Паладайн это прекрасно понимал.       — Далеко отсюда до Нераки? — негромко спросила Посвященная, поднимаясь с колен.       — Месяц пешком, — отозвался чародей, — но если ты уже согласна, и нам не надо идти в Соламнию, то доберемся за пару дней.       — Перенесешь нас магией?       — Слишком затратно, магия мне еще потребуется.       — Тогда как?       — Увидишь, — улыбнулся Рейстлин, — а сейчас, если не возражаешь, я отправлюсь спать, светает скоро. Жрица последовала примеру волшебника. Голова у Крисании гудела от полученных сведений, а все произошедшее казалось каким-то нереальным. «Сейчас надо просто поспать, — сказала она сама себе, — все решать буду завтра». И с этой мыслью провалилась в блаженную темноту.