***
Солнце светило ослепительно ярко на расчищенном небосводе, отчего снег сверкал чуть ли не всеми цветами радуги. После длительной ходьбы через южную часть лесной чащи, которая постепенно начала редеть, Саске и Сакура вышли в непроглядную белую степь. Зимний ветер своевольно гулял по открытой местности, обдувая их морозной свежестью, поднимая в воздухе рассыпчатые завесы крупинок снега. Саске осмотрелся по сторонам, изучая новую территорию, которая точно не спасёт их от холода. Нужно найти временное укрытие, где они смогли бы передохнуть и обдумать дальнейшие действия. Повернувшись назад, он увидел неподалёку небольшую возвышенность, на которой лежали огромные валуны. Это было единственное укромное место в этой мёртвой на ближайшую пару часов зоне. Саске бросил мимолётный взгляд на притихшую Сакуру, которая за всё время их беспрерывного путешествия молчала как рыба, и направился к камням. Они должны набраться сил для решающего боя, ведь их враг больше не станет ждать и точно попытается атаковать в ближайшее время. Играть в кошки-мышки с Сузуму не было смысла: сказать по правде, этот вариант скрылся с горизонта, как только они достаточно узнали друг о друге. Однако для того, чтобы сразить Ооцуцуки и после сразу же выбраться из этого чёртового измерения, надо хотя бы немного поспать и поесть. Но в этом и состояла проблема: если на той стороне была хоть какая-то живность в виде рыбы и леса, с разными травами и ягодами, то здесь была только замёрзшая степь и голые скалы. Возможно, ночью всё растает и оживёт, но как-то Саске сомневался в данной теории, ведь им до конца были неизвестны причуды природы в этом уникальном мире. Запрыгнув на один из валунов, он посмотрел вниз, отметив, что они смогут устроить здесь привал, так как камни лежали в виде полукруга, создавая высокую стену, поэтому порывы ветра будут менее ощутимы. Им осталось вытерпеть всего пару часов, если расчёты Учихи были верны. Сакура, покорно подчинившись немой команде, последовала примеру Саске и спрыгнула следом за ним, приземлившись на твёрдую, замёрзшую почву. Она ощущала себя истощённой не только физически, но и морально. Злость на Саске за часы внутреннего кипения сменилась апатией и усталостью, из-за которой ей не хотелось делать абсолютно ничего. Сакура была до сих пор обижена на него, ведь если бы Саске был более честен с ней с самого начала и имел хоть капельку сострадания, то ответил бы на её единственный вопрос — о большем она не просила. Но по каким-то причинам Саске отмалчивался и мучил её неизвестностью. Видимо, для него было в порядке вещей подобное скрытое поведение, и, как говорят, горбатого могила исправит. Требовать от него того, что он не хотел делать, — себе дороже. Всё, чего действительно хотела в данный момент Сакура, — это забиться в укромный угол, согреться и поспать. Правда, полагаясь на свои знания, она понимала, что засыпать в таком климате равносильно самоубийству. Поэтому, сев около ближайшей каменной стены и поджав под пончо задубевшие от мороза и снега ноги, Харуно положила подбородок на колени, наблюдая за тем, как Саске разводил костёр. Он поражал её своей готовностью ко всему, будто наперёд знал, чего можно ожидать в любой ситуации и климате. Да, Сакура тоже шиноби, поэтому ей не привыкать к спартанским условиям, и основные принципы выживания были ей знакомы, однако она не могла всё время соблюдать спокойствие и собранность, как Саске. Ей было сложно подавлять волнение, что проникало в мысли в весьма неподходящие моменты, заставляя думать о самых худших последствиях этой ситуации. Как ни крути, но Сакура очень сильно скучала по дому, и существующая вероятность того, что они не сумеют выбраться из этого измерения живыми, начинала всё больше пугать. Сакура лично убедилась, на что способен Сузуму, и, возможно, это всего лишь малая часть его скрытой уникальной силы, а значит, у них были причины волноваться. Им уже не обдурить Ооцуцуки очередной хитростью, ловушкой или обманом. Он не клюнет на приманку, не обеспокоится, если вдруг ему хоть на мгновение покажется, будто они чрезвычайно близко подобрались к чему-то слишком личному. Признаться, в этом плане Сакура его понимала: Ооцуцуки был готов вытерпеть любые их выходки, только чтобы добиться своей цели. Такие рассуждения подразумевали и то, что Сузуму намеревался пожертвовать чем-то, если придётся, точнее только Сакурой, ведь ему определённо был нужен Саске. Она вздрогнула, ощущая, как по спине прошла дрожь, и резко подняла голову вверх, с непониманием в глазах взглянув на протянутую руку Саске. Он держал какой-то мешок, выжидающе дожидаясь её определённо запоздалой реакции. Насупив брови, Сакура встретила его взгляд. — Сейчас еды мы точно не найдём, — наконец промолвил он. Харуно неуверенно протянула руку и приняла мешочек, кое-как раскрыв его зябкими, покрасневшими пальцами. Сразу же носовые рецепторы уловили запах сухих лечебных трав, и она поняла, что именно дал ей Саске. Это были ингредиенты для самых обычных натуральных энергетических пилюль, которые она как-то раз готовила для Наруто. Засунув руку в кисет, она достала лепестки, аккуратно вырезанные корни и стебли, рассматривая их плывущим взглядом. Видимо, Саске припрятал этот набор для крайнего случая, который так нежданно наступил. Среди компонентов также были уже приготовленные, наверное самим Саске, пилюли. Взяв один коричневый шарик, Сакура положила его в рот, а затем, скинув травы внутрь и затянув верёвкой мешочек, отдала обратно ему. — Спасибо, мне этого хватит, — Харуно быстро потупила взор, точно чтобы в голову не возвращались дурные мысли и обида. — Я скоро приду, сиди здесь, — сказал он, сжав челюсти, чтобы не поддаться её явному негодованию. — И что, даже не скажешь, куда направился? Ах да, мне не следует этого знать, — пробубнила она в ответ, ненарочно начав снова злиться. Саске чуть слышно выдохнул, прикрыв веки. Было очевидно, что после той ссоры Сакура начала воспринимать все его слова в штыки. Казалось, что между ними образовалась ещё одна глухая стена, которую уже возвела сама Харуно. Саске понимал, что оплошал, не рассказав ей правду, но если смотреть трезво на сложившуюся ситуацию, то сейчас неподходящее место и время, чтобы изливать душу и просить со скрежетом зубов о прощении. Ему точно не следует обращать внимания на её нападки в виде колкостей и раздражения, поэтому тактика «игнорировать всё и всех» как никогда казалась удачной стратегией. Вот только Учихе не нравилось испытывать это странное чувство давления в груди: сразу хотелось всё исправить и забыться. — Пока есть время, я попытаюсь найти слабое биополе в этой части измерения. Сакура медленно жевала пилюлю, принципиально не реагируя на его слова, точно как и на раздавшиеся через пару секунд отдаляющиеся шаги. Саске как всегда ушёл быстро, словно растворился в воздухе, оставляя её наедине с недосказанностью и догадками. Наверное, это его фишка: избегать прямого диалога, ведь какая разница, что о тебе думает твой собеседник, если тебе в первую очередь наплевать. Обречённо вздохнув, как только звуки шагов Саске стихли, она подвинулась ближе к костру, присев на корточки рядом с мелодично потрескивающими веточками. Высунув замёрзшие руки вперёд, чтобы приятное тепло языков пламени согрело их, Сакура начала в который раз обдумывать и расставлять по полочкам все известные ей факты о Сузуму. Она пыталась понять его как человека, а не как потенциального врага, которым движет жажда мести. Почему-то именно такое впечатление складывалось после просмотра тех воспоминаний в пещере. А ещё у Сакуры после их тесного соседства в её же теле осталось похожее, почему-то очень знакомое, точно она уже знала кого-то с подобным стремлением, послевкусие: и она, и Саске были всего лишь инструментами, которые наконец-то попали Ооцуцуки в руки после многих лет ожидания, даже отчаяния. Он был будто фанатиком, который хотел как можно быстрее получить желаемое, и Сузуму определённо не волновали последствия и жертвы. Его дух нуждался в выносливой физической оболочке, на роль которой так удачно походил Саске. Эту параллель Сакура видела весьма чётко — это было неоспоримо, даже в своём роде банально. Тем более, её знания в генетике и медицине только подтверждали эту теорию. Вопрос, что был более смутным, касался её самой: должно быть, Ооцуцуки похитил её как способ управления Саске. Если всё, что Сакура узнала, — правда, то посредством подверганий её опасности Сузуму заманил, а затем заточил Саске в этом измерении. Мало того, Сакура по-прежнему оставалась своего рода рычагом, и если её аналитические способности не лгали, не только в этом заключалась её роль. Видимо, Ооцуцуки открыл для себя в ней целую кладезь полезных навыков и знаний, что уж говорить об огромных резервах чакры. В его планах Сакура несомненно играла какую-то важную роль. Пусть она не до конца понимала все хитрые замыслы, но этого было достаточно, чтобы сделать некоторые выводы и поставить перед собой новую цель. Сакура обдумывала это не первый час и всё больше приходила к выводу, что данная идея самая лучшая и самая абсурдная мысль, посетившая её разум в жизни. Во время прохождения южной части леса Сакура не раз прокручивала в голове свою позицию — этот невидимый ярлык, что висел на ней и буквально провозглашал: «подними на меня руку — и Саске появится за твоей спиной в мгновение ока». Она была словно дамой, попавшей в беду, и это злило не только Сакуру, но и заметно обременяло Саске. Если бы только убрать эту странную закономерность в отношениях между ними и результатом, который получал от неё Ооцуцуки, — всё повернулось бы иначе. В таком случае Саске смог бы действовать свободно, не опасаясь за жизнь Харуно. В конечном итоге всё сводилось к одному: из-за потери воспоминаний, особенно о Саске, она не могла снять с себя тот чёртов ярлык. Он же не хотел ничего рассказывать ей, но если бы она только самостоятельно вспомнила, если бы перестала быть для него обузой, той, за кого он почему-то отвечал и кого столь яростно оберегал от лап врага, хоть и был волен стоять в стороне… «А что, если заключить с этим Ооцуцуки сделку?» Распахнув веки, Сакура засмотрелась на языки пламени. Было очевидно, что Сузуму нуждался в ней, что он мог использовать Саске, чтобы шантажировать её, и наоборот. Так почему бы ей не дать Ооцуцуки то, что он хочет, но взамен потребовать свои воспоминания? Она может предложить ему добровольное сотрудничество, и тогда они, по крайней мере, решат одну из проблем: Ооцуцуки не сможет использовать её как козырь в этой игре. Сомнений в том, что Саске сможет победить человека, сделанного из дыма, как-то не возникало. В конце концов у них обоих есть Риннеган, а у Саске даже бонус в виде Шарингана. Перевес был на его стороне. Просто в этом случае им придётся разработать новый план, убедиться, что Сузуму ничего не подозревает, а затем внезапно атаковать. Если не получится победить Ооцуцуки, то хотя бы можно попытаться выведать у него местонахождение выхода из этого треклятого измерения. Несколько раз моргнув, Сакура осмотрелась. Снег давно перестал покрывать местность, даже начал понемногу таять, что предвещало приход весеннего сезона. Она вздохнула, немного расслабив плечи. Отсутствие Саске напрягало её, но Сакура упрямо не хотела этого признавать. Она хоть и злилась на него, но почему-то не могла долго держать подобный настрой. У каждого были свои скелеты в шкафу, и Саске, наверное, боялся рассказывать о своих, особенно если они напрямую были связаны с ней. Но во всяком случае, Сакура предпочла бы правду, а не эту игру в молчанку, однако, как показал опыт их общения, не она устанавливала правила. Отодвинувшись от костра, Харуно прислонилась спиной к камню, устраиваясь поудобнее. Краем глаза она увидела какую-то тень, определённо высокого человека, прячущегося за булыжником. — Хватит там стоять, — фыркнула она. — Нам нужно поговорить. В ответ тень сдвинулась с места, но Сакура не услышала звука шагов. Инстинкты мгновенно разбудили её, развеяв сонливость. Она выровняла спину, вжимаясь в камень, и схватила с пояса кунай, который спрятала под пончо. К ней навстречу вышел человек, что своим состоянием напоминал ей одно существо из прошлого: чёрную половинку Зецу, которая во время войны неоднократно нападала на её товарищей, подчиняясь воле Кагуи Ооцуцуки. Но Сузуму его напоминал только тем, что теперь его тело потеряло свою аморфность, словно доселе чёрный дым наконец-то сжался в чёткие формы. В отличие от Зецу, у него были своеобразные черты лица, как у любого человека, вот только их по-прежнему скрывала будто чёрная полупрозрачная ткань, искажающая настоящий облик Сузуму, но это не мешало разглядеть его лицо, если хорошенько присмотреться. Сжав кунай ещё сильнее, Сакура, словно притянутая магнитом, осмотрела этот слегка пугающий лик. Он был молодым мужчиной, наверное, ненамного старше Саске. У него были широкие плечи, накачанные руки и торс; волосы были светлыми, должно быть, белыми, как и у всех из рода Ооцуцуки, и они были убраны с лица назад, за исключением слишком коротких прядей, что спадали на лоб. Черты лица Сузуму напоминали ей какую-то хищную птицу: ровный нос, высокие скулы и тонкие губы, что в данный момент были слегка согнуты, уголки приподняты в усмешке. Сакура сдерживала себя от желания взглянуть в его глаза. Одной из причин было то, что она знала, насколько это глупо — таращиться на человека, чьё Кеккей Генкай заключалось в силе его глаз, например, как это было с Шаринганом. И пусть она не была стопроцентно уверена в том, что это небезопасно, рисковать не хотелось. Слепо уставившись на догорающие языки пламени, Сакура напряжённо замерла в ожидании. Почему-то она сомневалась, что Сузуму пришёл ради очередного диалога внутри её тела, — нет, в этот раз ему было нужно что-то другое, и Сакура была как никогда готова узнать, что же. — Так и будем молчать? — после длительной паузы, скрывая неуверенность, спросила она. — Ты меня боишься? — ответил вопросом Ооцуцуки, просканировав её с ног до головы. — Нет, — сжав кунай до боли в пальцах, ответила Сакура. — Напротив, я всё думала, что нам нужно поговорить. Только ты и я, без ведома Саске. — Интересно, и о чём же? — Я хочу, чтобы ты вернул мне мои воспоминания, — собравшись с духом, сказала Сакура. — Хочу предложить тебе сделку.***
Под ногами хрустел снег; изредка сквозь этот слой пробивалась замёрзшая трава, сообщая о приближении весеннего сезона суток. Саске быстрым шагом шёл через необъятную степь, ища активированными глазами слабое биополе. Но всё, что он видел, — магнитные потоки и природную энергию, которые хаотично и волнообразно перемещались над землёй, будто северное сияние. Пейзаж был неимоверно красочным, в какой-то мере даже волшебным, но бесполезным. Эта территория была последней неизученной им местностью в измерении Ооцуцуки, на которой могла находиться хоть какая-то лазейка, пусть глупый намёк на то, как покинуть этот мир. Но всё, что улавливали глаза Саске, — снежную пустыню, что вскоре превратится в поле, не более. Он остановился, стряхнув с подола плаща липкий снег, и вздохнул, устало прикрывая веки. Саске даже не оборачивался назад, в сторону выстроенных полукругом камней, где Сакура смиренно, но обиженно дожидалась его возвращения. Он не смел злиться на неё: на эти козни, очевидную тоску по дому в глазах, ведь именно он был виновником всей этой заварушки. Это из-за него она попала в этот мир, где страдает и физически, и морально; из-за их связи, которую она даже не помнит, Сакура должна терпеть пытки Ооцуцуки. Осознавая всё это, Саске пытался войти в её положение, показывая неуклюжую, странную заботу: он делал это как умел, ведь иного способа не знал. Возможно, Сакура не замечала отличий от обычного его поведения, но так было даже лучше. В кои-то веки к ней вернутся воспоминания, и будет очень неловко, если она проведёт между его заботой и своими чувствами какую-то параллель. Однако Саске всё-таки раздражал один факт: это сама атмосфера отношений между ним и Сакурой. Складывалось впечатление, что они неосознанно и ненамеренно дошли до пика — этой вершины горы, где находился кратер вулкана, который рано или поздно взорвётся. И с этим надо было что-то делать, пока их отношения ещё находились на более спокойных волнах. Было очень несправедливо вот так отмалчиваться, избегать разговоров о накипевшем с Сакурой, но это для её же блага. Саске чувствовал себя как минимум глупо, просто размышляя о том, какими словами описать их отношения, да и так, чтобы не причинить больше вреда, чем пользы. А ещё не стоило забывать, что им нужно обезвредить Ооцуцуки, а без командной работы этому не бывать. После утреннего инцидента Саске понял, что власть Сузуму над сознанием Сакуры нестабильна, что она как-то способна обрывать эту связь. Но этот же провал показал, что у их врага были чёткие цели, от которых тот не был готов отказаться из-за пары неудач. Харуно была ему нужна не меньше, чем Саске, а значит, у них было ещё время на пару попыток. Всё же Саске не удержался и повернул голову назад, точно взгляд так и манило всё время глядеть только на неё. Не заметив чужой чакры около их укрытия, Учиха выдохнул облачко пара. Он давно не считал Сакуру обузой или беспомощной куноичи. Ведь несмотря на все испытания, внезапно выпавшие на её долю, она держалась стойко, гордо, что показывало Харуно с другой, незнакомой ему ранее стороны. Эта Сакура была ближе ему духом, хоть и не хотелось признавать подобного. Он до сих пор помнил, как на войне у неё пробудилось Бьякуго но Ин и какую сокрушительную силу она показала во время сражения. Эта воинственность — вот что привлекло его в тот день. Рядом с ним Сакура всегда терялась в словах, но было приятно осознавать, что она могла в экстренных ситуациях преображаться в шиноби, с которым он не хотел бы оказаться лицом к лицу в бою. И если таким был её настоящий характер, когда Харуно не отвлекалась на свои чувства к нему, — Саске был бы не против и дальше общаться с ней. Однако проверять на прочность нервы нахождением в этом мире ещё дольше не стоило, так как Учиху это тоже до чёртиков достало. Сколько недель они тут провели? По его подсчётам, почти месяц, если не больше. Саске не мог гарантировать того, что на Земле время протекало с такой же скоростью, как и в этом мире, — может, совсем наоборот. Вдруг они вернутся домой, а уже прошёл год или больше, а может, всего пару часов — не угадать. Не было способа узнать наверняка, да и ястреб, которого он отправил Хатаке, не сможет принести им весточку из Конохи. Они были отрезаны в этом вакууме, находясь в обществе друг друга слишком долго, как считал Учиха. Он привык путешествовать один, привык рисковать, не опасаясь за чью-то жизнь. А тут приходилось думать за двоих, оберегать Сакуру от правды и от Ооцуцуки и одновременно искать выход. Иногда ему начинало казаться, что они стали единым организмом, ведь Саске порой замечал за собой странные, ранее не свойственные ему действия: он пытался не отходить от Сакуры дальше чем на три-четыре метра. Даже сейчас, оставив её одну, он чувствовал, как какое-то непонятное чувство тянуло его обратно к булыжникам. Это начинало напоминать инстинкт, и Учиху такой расклад совершенно не радовал: он одиночка, ему не нужны привязанности. Саске остановился, застыв на месте и расставив ноги на ширину плеч. Закрыв глаза, он сосредоточился, приняв решение, что для подтверждения его теории не хватало последнего теста. На сером, быстро темнеющем фоне неба начала образовываться чёрно-фиолетовая точка, которая постепенно разрасталась, закручиваясь спиралью, точно вихрь. Скорость увеличения временно-пространственного портала была такой же медленной, как и в прошлые разы. Саске совсем не удивился, что и в этом, последнем неизведанном лоскуте измерения, у него не получилось открыть портал домой. Тест подтвердил теорию о том, что на юге не было аномалий в биополе. Оставалась всего пара вариантов, к которым Саске невольно склонялся. В последнее время его не покидала одна дельная мысль: возможно, в храме Ооцуцуки, где они нашли те сферы с воспоминаниями, была та самая точка со слабым биополем, которая и послужит им выходом. В тот раз Учиха не удосужился проверить, а сейчас иного выхода не оставалось: они обязаны вернуться туда и тщательно исследовать храм. Повернувшись к булыжникам, что постепенно сливались с ночным пейзажем, Саске устало вздохнул. Вокруг него будто в ускоренном темпе из-под земли пробивались былинки травы и других растений. Наверное, ему стоит вернуться к Сакуре и сообщить ей о результатах. Она же будет вне себя от счастья, когда узнает, что проделанный на юг путь оказался пустой тратой времени, что им придётся пойти обратно на север и начать поиски выхода чуть ли не с чистого листа.