Тайна в их глазах

      Если б не Наруто, который своевременно буквально заставил Учиху остаться в деревне ещё на несколько дней, он бы не узнал о результатах важного исследования научной команды Конохи из письма Хокаге. Так что, наверное, за это можно мысленно поблагодарить Узумаки, хотя особо причин тешиться не было. Саске передвигался быстрым шагом по коридору резиденции, минуя кабинет Хатаке. Ему не терпелось узнать окончательное заключение по изучению сферы, в которой был запечатан Сузуму Ооцуцуки. Команда криптографии Листа провела колоссальную работу, и ей было что рассказать тому, кто предоставил столь необычный предмет для изучения. Вскоре после того, как Саске изъял из своего свитка тот небольшой шар, на его гладкой поверхности появились неизвестные надписи, полностью окольцевав сосуд, точно цепи. И, как ни странно, небольшая трещина, послужившая выходом для Сузуму, исчезла, будто сфера зажила необъяснимым образом, тем самым скрывая своё содержимое и оберегая по-прежнему заточённого там узника.       Некоторые из круга помощников Хатаке с облегчением вздохнули, ведь сфера, казалось, уже не представляла угрозы, но Учиху подобная мистификация больше насторожила, нежели успокоила. Он не доверял ничему и никому, особенно предмету, что был создан кланом Ооцуцуки и которым изнутри мог с лёгкостью управлять Сузуму, ведь он, как подсказывала Саске интуиция, остался жив после их боя. Поэтому вот уже пару недель разные исследовательские команды внимательно изучали уникальный в своём роде искусственно созданный параллельный мир в попытке предоставить Хокаге ответы на крайне важные вопросы: можно ли официально поставить точку под историей с Сузуму, или же Учиха — а если смотреть более обширно, то и весь мир — всё ещё был под угрозой? Внутреннее чутьё подсказывало Саске его собственный ответ, и, для того чтобы принять какое-то конкретное решение, он хотел узнать мнение учёных. Чуйка чуйкой, но в этом новом обществе, которое Хатаке с такой кропотливостью возводил, Саске не мог принимать решения сам.       Створка двери открылась, и Учиха оказался в большой круглой комнате с многочисленными стеллажами книг, которым, казалось, не было ни конца ни края. Его глаза сразу отыскали в этом лабиринте Какаши и расшифровщиков, стоявших около стола в центре помещения и что-то бурно обсуждающих. Направившись к ним, Саске краем глаза изучал тёмные проходы между рядами книжных полок: он хотел удостовериться, что информацию, которой с ним должны были поделиться, не услышат посторонние уши. Разумеется, Хатаке позаботился о подобных мелочах, но Саске знал, что некоторые сенсорные способности были подвластны только ему и Узумаки, а значит стоило дополнительно проверить, прежде чем кому-то верить на слово, даже если этот человек Хокаге. Старые привычки действительно было сложно подавить, и Саске, подойдя к столу, остановился, осмотрев присутствующих. Они не спешили его приветствовать.       — А ты быстро нас нашёл — видимо, не терпится взяться за новое задание, — повернувшись, едва улыбнулся под маской Хатаке.       Учиха, так и не дождавшись реакции от остальных в комнате, всего лишь слегка кивнул в знак приветствия, проигнорировав тонкий подкол со стороны бывшего учителя и его пристально изучающий взгляд. Какаши несколько секунд оценивающе смотрел на Саске, точно пытался что-то увидеть, а после по привычке засунул руки в карманы штанов и переключил внимание на команду криптоаналитиков. Саске подозревал, что тот пытался понять: задело ли наследника давно не новое поведение сотрудников — это почти холодное игнорирование Учихи, когда тот входил в комнату, — или же нет? Но Саске свыкся с очевидным и больше не обращал внимания на то, как люди реагировали на него. В обществе близких друзей — Хатаке, Наруто и Сакуры — он оставался в своеобразной зоне комфорта, что располагало к нему и других жителей Конохи. Даже сейчас Хокаге в каком-то роде сглаживал углы, что при другом раскладе кололи бы учёных, стоявших по ту сторону стола. За это Саске был в душе благодарен: не каждый спешил ему помочь вернуться в общество шиноби и заставить людей забыть о том, какие цели Учиха преследовал раньше. Это требовало времени, и Саске принимал все провальные попытки, радуясь небольшим успехам.       — Митоку-сан, повторите всё, что до этого мне рассказали.       Голос Какаши звучал непринуждённо и легко, дружелюбно, но Саске всё равно услышал тихий и немного недовольный вздох стоявшего перед ними человека. Митоку украдкой посмотрел на настенные часы, ещё раз разочарованно выдохнув, ведь до конца его рабочего дня оставался час — это слишком долго, да и пересказывать по второму кругу весь анализ у него не было ни малейшего желания. Однако он понимал, что не стоило пренебрегать просьбой Хокаге, так как дело было важным — не какой-то там инновационной идеей, не прорывом в технологиях, а буквально толчком, который либо спасёт мир шиноби, либо накличет на них новую войну, что было нежелательно. Пролистав свои записи, Митоку вернулся к первой странице, просмотрев чернильные каракули, чтобы выжать из них суть — не больше. Этот Учиха только своим отсутствием и приносил Конохе пользу, а вот зачем Хокаге-сама пытался держать бывшего нукенина в курсе тайных дел — загадка. Но Митоку решил не разбираться в причинах Хатаке, а просто повиноваться приказу — выхода всё равно не было.       — Начну с того, что нам не удалось расшифровать данные надписи, — взяв в руки сферу, проговорил он. — Я бы даже сказал, что это не шифр, а совсем иной язык, который нам неизвестен…       — Но это не значит, что мы ничего не выяснили, — раздался позади женский голос.       Шихо сделала шаг вперёд, по излюбленной привычке поправив очки с толстыми линзами. Она прижимала одной рукой к груди несколько книг и, взглянув на учителя, чтобы понять его реакцию на своё неожиданное появление, хотела удостовериться, стоило ли вмешиваться в разговор. Митоку просто кивнул и слегка махнул кистью в знак одобрения: у него точно от души отлегло, ведь теперь не придётся опять бубнить факты, которые Учиха вряд ли сможет понять. Несмотря на столь юный возраст, ему казалось, что Шихо знала практически обо всём на свете и была слишком дотошной в своей работе, что в их научном деле оказалось огромным плюсом. Даже сейчас, не имея никаких базовых материалов об Ооцуцуки, а только отчёты шиноби, которые когда-то столкнулись с представителями первородного клана, она сутками напролёт изучала неизвестные этому миру символы. И пусть успехи были малозначительными, это лучше, чем ничего. Тем более присутствие Учихи её явно не напрягало: она будто вовсе не заметила его.       — Как уже сказал Митоку-сан, мы не смогли прочесть надписи. Возможно, это просто комбинация символов для активации неизвестной нам техники защиты сосуда и особого смысла письмена не несут, но пока неясно, что произошло и почему. Если заточённый внутри член клана Ооцуцуки способен управлять этим защитным механизмом, то неизвестно, как и когда он захочет воспользоваться данной техникой, чтобы покинуть тюрьму; также непонятно, возможно ли это: вы должны осознавать, что наши заключения сугубо теоретические, потому что проверка на практике подвергнет угрозе не только Коноху, но и весь мир, случись что-то неладное. Пока что никто из нашей команды не готов подписаться под таким испытанием, вы уж простите, — протараторила Шихо, ещё раз поправив оправу пальцами. — На данный момент сосуд более-менее безопасен, но надолго ли — вот в чём вопрос.       Вот это и настораживало. Вдруг это бомба замедленного действия, а они держали её в Конохе, проводя мнимые исследования того, чего не понимали. Саске внимательно смотрел на лежащую на столе сферу, точно пытался найти хоть одну подсказку, как решить проблему, но всё тщетно. Не было уверенности, что Сузуму останется в заточении до конца своих дней, и эта мысль заставляла Учиху хмуриться. Он не мог сидеть сложа руки, так как ответ определённо был, но, вероятно, скрыт в этом измерении или в каком-то другом. Хатаке, как оказалось, не шутил, когда говорил о новом задании. Так как Саске единственный мог создавать порталы в параллельные миры, он был первым в списке шиноби, способных разрешить сложившуюся ситуацию в кратчайшие сроки. Да, пока что ничего не случилось, пока что можно было перевести дух, но надолго ли? Саске не хотел рисковать и дожидаться ответа на этот вопрос. План действий чётко вырисовался в его голове, и он кинул взгляд на Хатаке; тот лишь еле заметно кивнул, потирая подбородок пальцами.       — Не думаю, что будут трудности с усилением и накладыванием других запечатывающих техник, — положив на плечо Учихи руку и слегка сжав его, с уверенностью в голосе сказал Какаши. — Так что по этому поводу не стоит волноваться.       — Хм, не согласен, — отчеканил Саске, ощутив лёгкий прилив адреналина в крови. — У нас слишком мало информации, чтобы быть уверенными в этом.       Конечно, с таким аргументом не поспоришь, и Хатаке прекрасно осознавал всю важность дела, однако в данный момент пессимистичный настрой никак не разрешит ситуацию. Он знал, что сферу придётся где-то спрятать, пока они не смогут понять, как её разрушить без жертв. Саске и Наруто были единственными шиноби, которые могли справиться с любым заданием, а так как Узумаки витал в облаках в предвкушении своей свадьбы, беспокоить его по такому делу не хотелось. Это оставляло Хатаке очевидный выбор, и в некотором плане кандидат на должность был даже лучше Наруто, но, посмотрев на решительно настроенного Саске, Какаши в какой-то миг задумался: правильно ли он поступал? Пренебрегал каким-никаким счастьем одного ученика, разрешая второму полностью окунуться в эйфорию. Эти парни, как ночь и день, были частью единого целого, одной команды, которая была способна справиться с чем угодно, кроме самого банального — любви. Хатаке ведь не дурак и видел, что происходило, но старался не вмешиваться в жизнь Учихи.       — Поэтому нужно найти зацепку, от которой можно оттолкнуться, — прервал мысленный поток голос Митоку; он зевнул и продолжил: — Но пока таковой нет.       — Это ещё почему? — возмутилась Шихо. — А как же лунные породы в той пещере, где обитал Ооцуцуки?       — Это ни о чём не говорит. Их на наших землях много. Тем более куда ценнее свитки или даже плиты с наскальными рисунками.       — Но лунные пещеры — это всё, что у нас пока есть! — не уступала в споре Шихо.       — И сколько их? — спросил Учиха, и на него все вдруг обратили внимание.       — Точное количество неизвестно, так как мало кто этим интересуется. Но я думаю, что если начать с их исследования, то можно найти доказательства, что клан Ооцуцуки ещё существует и его представители скрываются среди нас. Но это займёт много времени, и не каждому шиноби под силу скитаться по миру в поисках того, чего они не могут ощутить, — спокойно ответила она.       В голове Учихи наконец вместе сложились последние куски пазла, и курс, его окончательная дальнейшая цель, чётко расстилался перед ним, точно дорога в степи. Он не мог объяснить себе, почему так рьяно желал отправиться именно на это задание: то ли потому, что уже не первый раз пересекался с этим кланом, то ли потому, что лишь его глаза были способны увидеть то, что не могли другие, но он был обязан приоткрыть завесу тайн клана Ооцуцуки. Хатаке знал, что больше никого не мог отправить в такое путешествие: Саске подходил по всем критериям, а значит всё было безмолвно решено. Осталось обсудить детали миссии, но это можно сделать без участия Митоку и Шихо. Сжав пальцы в кулак, Учиха был готов покинуть помещение, но не хотел гнать коней, ведь в конечном итоге всё зависело только от решения Хокаге. Встретив взор Какаши, он попытался донести свои мысли и разобраться со всем в кратчайшие сроки.       — Как видите, ничего особо полезного нам не удалось разузнать, — закончила Шихо.       — Всё равно общее представление сложилось, благодарю за проделанную работу, — взъерошив на затылке волосы, выдохнул Какаши, прикрыв веки.       Голова так и пухла от бушующего потока информации, что хотелось проветриться и не спешить с выводами. Необходимо обмозговать всё услышанное и прочитанное за прошедшую неделю, чтобы понять, в каком направлении двигаться дальше. Однако в первую очередь следовало ещё раз поговорить с Учихой, который, судя по сжатым до скрежета зубам, всё же решил заняться вплотную делом клана Ооцуцуки. Какаши догадывался, почему его бывший ученик собирался взвалить на себя непосильную ношу, однако не совершал ли Саске ошибку? Возможно. Учиха в очередной раз, не желая признаться себе, бежал от чувств, что были ему несвойственными. Хатаке в день возвращения своих учеников заметил, как Саске с Сакурой глядели друг на друга. В этом взгляде просматривалось что-то иное: уязвимость и крайне деликатное чувство под названием первая влюблённость. Он видел проблески зарождения настоящих чувств, которые Учиха своим решением сейчас пытался погасить. Поэтому Какаши нужно всё тщательно взвесить, чтобы после не сожалеть о содеянном.       — Ещё раз благодарю вас за помощь, нам нужно обсудить ситуацию, и после я поставлю всех в известность, — изобразив под маской тень улыбки, Хатаке направился к выходу, подняв руку, и промолвил: — Саске, идём.       Учиха кивнул и последовал за бывшим наставником, закрывая за собой дверь. Как только они отошли на несколько метров вдоль коридора, он задал интересующий его вопрос:       — Когда мне выдвигаться?       — Не торопись. Лучше сначала уладь все дела и потом примешь окончательное решение.       — Я его уже принял, — отчеканил Учиха.       — И ты в нём уверен?       — Абсолютно.       — Иди домой, Саске, — ответил Хатаке после нескольких секунд молчания, устало вздыхая. — Утро вечера мудренее.       Саске остановился, глядя вслед удаляющейся фигуре Хокаге. Его опять пытались задержать в деревне глупым предлогом, но, в отличие от Узумаки, которому он был обязан, Учиха не считал, что должен во всём повиноваться Хатаке. Да, тот за него отвечал головой перед другими Каге, но он также не мог запретить Саске что-то делать. Возможно, его ждёт какой-то строгий выговор или наказание, но с этим можно разобраться позже. Сначала Учиха хотел сделать то, что считал верным, а это спрятать сферу там, где никто не найдёт. Обернувшись, он направился в сторону лаборатории, где аналитики держали сосуд. Для того, чтобы что-то спрятать, его необходимо сначала добыть, что не составит труда, а дальше по плану. Хмыкнув, Саске поспешил по коридору.

***

      Ночной воздух был пропитан ароматом скошенной, подсохшей на солнце травы, увядающих цветов в горшках на соседнем балконе и прохладой. Сакура опиралась на перила, переминаясь с ноги на ногу. Небо давно затянула тёмная пелена, покрытая далёкими бледными точками, что изредка мерцали. Луна освещала всё таким ярким светом, что казалось, будто солнце и вовсе не заходило — лишь изменило оттенок на более холодный. Скрываясь от людских глаз, где-то на крыше допевали последние летние песни сверчки. Скоро листва на деревьях Конохи пожелтеет и опадёт, что всегда нравилось Сакуре. Она любила осень, и скорее всего, потому, что это время года отражало её внутреннее состояние лучше остальных трёх. Чувства, которые у её друзей расцветали по весне, крепчали летом и полностью приживались в их рутину осенью — в случае Харуно попросту умирали, так и не дождавшись ответа избранника.       Наверное, в этот раз она вновь останется ни с чем в силу своей нерешительности и безразличия Учихи. И что только заставило её подумать, будто проведённое вместе время хоть как-то изменило отношение Саске-куна к ней? То внезапное столкновение в больнице чем-то даже доказывало, что для него Сакура оставалась просто другом, и это ещё громко сказано. Ино много болтала и во всём искала скрытый смысл, которого в данном случае не было. Учиха знал, что их интимный физический контакт произошёл по большей части по вине Ооцуцуки и того чёртового измерения, в котором они были заточены. Навряд ли бы Саске-кун проявил к ней какие-то чувства без постороннего вмешательства, без какого-то наваждения, ослепившего его всего на мгновение. Ему, видимо, не составило труда стереть из памяти тот инцидент и продолжить заниматься делами, так как Сакура больше его в деревне не видела.       Вздохнув, Харуно оттолкнулась от перил, поворачиваясь лицом к приоткрытому проходу в свою комнату. И что она только делала со своей жизнью, зачем цеплялась за мнимые соломинки, зачем напрасно надеялась на что-то лучшее, когда давно стало понятно, что их с Саске-куном судьбам просто не суждено пересечься? Она подобралась к своей мечте так близко и в очередной раз сорвалась, так и не ухватившись за желаемое. У всего был свой предел, и Сакура глубоко в душе понимала, что скоро достигнет этой черты. Если Учиха не шёл ей навстречу, то никакая интуиция Ино и самоуверенность не помогут: в ближайшем будущем Сакуре придётся переосмыслить отношение к своей личной жизни и сдаться. Возможно, ей стоит довериться человеку, который всецело её полюбит, будет оберегать и держать за руку, даже если она не сможет его полюбить в ответ с такой же силой. В этом был смысл, хоть и горький.       В какой-то момент захотелось скрыться от всего мира. Не слушать отголоски радио, что доносились из гостиной на второй этаж (это отец слушал новости), не сидеть в знакомых четырёх стенах после работы, а просто пойти прогуляться по спящей деревне, где никто не будет смотреть на неё, любезно приветствовать или пытаться начать бессмысленный разговор. Вдохнув полной грудью ночной воздух, она отвернулась от приоткрытой двери и, обхватив рукой перила, ловко перепрыгнула, приземлившись на почву с тихим хрустом гравия под подошвой сандалий. Ноги сами несли в незапланированном направлении улицами Конохи, минуя зашторенные окна, в которых гаснул свет; Сакура старалась ни о чём не думать, потому что голова уже раскалывалась от круговорота постоянных размышлений. Она мысленно кидалась из крайности в крайность, а на деле бездействовала. Вся решительность вывести Учиху на откровенный разговор терялась, как только Сакура находила свободное время, чтобы отправиться на поиски Саске-куна. Поэтому после нескольких попыток она просто сдалась и пустила всё на самотёк.       Присев на скамейку в парке, Сакура нагнулась, подперев подбородок рукой, вжавшись локтем в согнутую в колене ногу. Прохладный ветерок щекотал оголённые плечи, что по телу пробегал мороз; очередной порыв развеял её волосы, и Сакура поспешила убрать их с глаз, чтобы кончики не щекотали щёки и нос. Ей хотелось с кем-то посоветоваться, но от Ино можно было услышать лишь очередную насмешку; Наруто громко пригрозит «разобраться» с Учихой, что бы это ни значило; с мамой Сакура никогда не разговаривала на подобные темы, а Какаши-сенсей выслушает, конечно, но вряд ли станет помогать, ведь это совершенно не его дело, тем более дополнительно нагружать его своими девчачьими переживаниями не хотелось. Не прикажет же он Учихе пойти с ней на свидание. Нет, здесь надо либо смело действовать — не медлить, либо просто отказаться от этой фиксированной идеи и больше не оглядываться в надежде на лучшее.       Усталость и сонливость внезапно налили веки тяжестью, и в какой-то момент Сакуре захотелось вернуться в свою комнату. Она не знала, почему пришла в этот парк, словно её сюда тянула неизвестная невидимая сила. Осмотревшись, Харуно вдруг узнала местность, точнее отреставрированную аллею в парке рядом с одними из врат Конохи: когда-то очень давно она уже сидела на такой же скамейке, дожидаясь Саске-куна среди ночи. В тот раз он намеревался покинуть деревню и отправиться к Орочимару. Какой же смелой она была в двенадцать лет, что так открыто в ту ночь заявила ему о своей любви. Подобная черта характера должна быть как хорошее вино: только крепчать со временем, а не выветриваться, что и наблюдалось в жизни Сакуры. Ей бы свою былую наивность — и тогда она давно бы уже заявилась к Учихе на порог с важным диалогом, а тут… Жалкое подобие той куноичи, которой Сакура когда-то мечтала стать. Может, ноги принесли её в эту местность, чтобы Харуно вспомнила, какой была раньше? Вполне вероятно, что она как-то неосознанно тянулась к прошлому, где была физически слабой, но сильной духом и сердцем, а не наоборот.       Вздохнув, Сакура еле заметно покачала головой. Частью взросления являлись такие вот косяки: дважды в жизни она оголяла свои чувства перед Учихой — и оба раза он её отвергал, да так, что больше испытывать ту боль не хотелось. Если их разговор в двенадцать лет можно было назвать наивным и смешным, ведь Саске-кун точно тогда посчитал её слова не более чем шуткой, то признание в любви перед их с Наруто боем далось Сакуре не так легко, а потом ещё и аукнулось. Она помнила, какие сны показывала ей техника Ооцуцуки в том изолированном мире, помнила, как страдала, как сердце буквально вырывалось из груди, и Сакура тогда не знала почему. Теперь же знала и понимала, что Сузуму преподал ей отличный урок. Он показал, сколько всего она подавляла внутри, чтобы казаться в глазах близких людей счастливой. А на самом деле в душе Харуно сгорала заживо, и Саске-кун, точнее его действия, были этому чуть ли не главной причиной. Вот тут действительно возникал вопрос: готова ли она ещё раз рискнуть и предстать перед Учихой со своими чувствами, заведомо зная, что возможность быть отвергнутой в третий раз крайне высока, или же в этот раз остатки инстинкта самосохранения всё же подействуют и Сакура отступит?       Выбор был сложным, поэтому Харуно колебалась, бездействовала. Никто осознанно не пойдёт на такое — только мазохист. Ей не хотелось больше страдать, не хотелось раздражать своими чувствами Саске-куна. Если он сам не поднял тему их отношений, то, наверное, так тому и быть, не бегать же за ним, точно идиотка, до конца жизни. За годы взросления Сакура растеряла свою слепую наивность, но обрела новую черту характера — самоуважение. Учиха, может, её единственная любовь, но это не значило, что она позволит ему вытирать о неё ноги. Нет, если Саске-кун изъявит желание побеседовать с ней на тему любви, то она согласится, а вот инициировать что-то Харуно больше не собиралась. Сглотнув ком, что стал поперёк горла, она поднялась со скамейки, собираясь отправиться домой, но внезапное чувство — осознание приближения очень знакомой чакры — заставило Сакуру остаться на месте. Она прищурила глаза, всматриваясь в тень деревьев. По брусчатке в сторону врат Конохи шагал человек в чёрном плаще. Приглядевшись, она заметила поднятый воротник и сумку, ремень которой перечёркивал грудь вышедшего под лунный свет человека. Почему-то происходящее не должно было её удивить, но Сакура всё же ощутила в теле неприятный спазм, словно они непонятным образом перенеслись в прошлое и он опять уходил, оставляя её одну.       — Саске-кун? — сорвалось с губ в ночной тишине.       — Что ты здесь делаешь? — ровным голосом спросил он.       — Я… гуляла перед сном, — насупив брови, честно ответила она. — А ты куда-то собрался?       Он промолчал. Сердце в груди ускорило темп, и Сакура ощутила, как кровь в венах начала циркулировать быстрее, отчего покраснели, налившись румянцем, щёки. Он уходил, покидал деревню — тут ничего не надо было объяснять, Харуно и так всё поняла по одному внешнему виду, но дело было даже не в визуальных подсказках. Сакура чувствовала это всеми клеточками души: он оставлял её, как в тот раз. Скорее всего, Учиха даже не сообщил о своём решении Хокаге, а ещё, если порыться в недрах той сумки, Сакура была уверена, что найдёт треклятую сферу, внутри которой они провели вместе столько времени. Несколько раз моргнув, она попыталась понять, что Учиха собирался теперь делать: он мог вырубить её, как в первый раз, мог поместить в иллюзию, что даже с её способностями противостояния генджутсу не выбраться. Ни один из вариантов не устраивал Сакуру, и она надеялась, что вместе с переломами и ссадинами Наруто вдолбил в эту чернявую голову хоть какую-то человечность и здравый смысл. Она могла попытаться остановить Саске-куна, могла придумать множество причин, но он вряд ли дослушает её монолог. Она стояла перед Учихой, который, словно кот, гулял сам по себе, и даже Какаши-сенсей не мог указывать ему, что делать, так с чего она решила, будто Саске-кун изменит свой курс после её невнятных доводов? Может быть, потому что она его наконец поняла. Она поняла, какой он, и больше не строила иллюзий, да и, судя по повисшему между ними молчанию и бездействию, Саске-кун тоже это осознал.       — Ты уходишь… — прошептала она, так и не дождавшись ответа. — И надолго.       — Сакура, — тихо промолвил он. — Ты должна меня выслушать.       — Я… тебя? — удивлённо вскинув брови, промямлила Харуно.       — Да.       — Х-хорошо, — смущённо кивнула она, кое-как присев обратно на скамейку. — Садись, — и похлопала по гладкой поверхности ладонью, выжидающе изучая Учиху взглядом.       В какой-то момент показалось, что он не сдвинется с места, и Сакура чувствовала, как медленно в животе формировался камень страха, готовый своим многотонным весом навалиться на неё в любую секунду. Но через мгновение Саске-кун сделал шаг навстречу, приближаясь к скамейке. Сердце в её груди клокотало от волнения, и Харуно пыталась успокоиться, делая ровные вдохи прохладного воздуха, настраиваясь на разговор, от которого столько дней бежала, от которого ещё десять минут назад была готова всецело отказаться.