Тайна в их глазах

      Тепло, что излучало его тело, было ощутимо даже сквозь ткань чёрного плаща. Сакура сидела неподвижно, вдыхая аромат ночи в предвкушении неловкого разговора, который, очевидно, смущал обоих. Она много чего хотела сказать, но боялась, тем более это Саске-кун делал первый шаг — он хотел с ней поговорить. Надо быть той ещё дурой, чтобы додуматься прерывать его молчание: может, он подбирал правильные слова или старался сообщить ей новость самым мягким способом, но правда была в том, что Сакуре с момента его появления этим вечером стало совершенно всё равно, каким путём всё пойдёт в дальнейшем. Она была готова к любому вердикту, главное — чтобы Учиха высказал ей это в лицо и больше не томил догадками.       Она решила для себя, что этот вечер станет судьбоносным. Если Учиха не собирался говорить на тему их отношений, она его вынудит, потому что продолжать так жить дальше Сакура не хотела. Будет лучше, если всё наконец встанет на свои места: даже если она считала, что её место рядом с Саске-куном, — она примет любой расклад. Судя по сумке, с которой он покидал Коноху, это путешествие затянется не на пару недель. Если Учиха определился, то пусть выскажется, и препятствовать его уходу или умолять со слезами на глазах Сакура не собиралась: в прошлом такое поведение не принесло ей желаемого, да и вряд ли что-либо поспособствует этому. Пока Учиха сам не захочет взять её с собой или принять, ничто не поможет. Ломиться в запертую дверь его сердца Сакура устала, а значит пришла его очередь что-то решать.       Словно услышав её мысли, Саске-кун немного повернулся вправо, изучая её взглядом. Сакура ощущала, как щёки ещё больше наливались румянцем, что жар распространялся на шею и грудную клетку. Хорошо, что на дворе ночь и Учиха вряд ли рассмотрит те краски, в которые вогнал её этой ситуацией. Тем не менее, интенсивность его взгляда пронзала точно молния, и Сакура чувствовала, как по коже медленно распространялось невидимое электрическое напряжение. Сердце билось неровно, а во рту пересохло от нетерпения. Почему же он тянул? Неужели так сложно сказать что-то? Нарушить эту гробовую тишину, что повисла и изредка прерывалась лишь шумом ветра.       — Ты права, я ухожу, — вполголоса промолвил Учиха.       — Надолго?       Её повторный вопрос нарушил молчание, и Саске слегка напрягся, услышав интонацию, с которой она произнесла слова. Он старался не испытывать вину из-за своего решения, но это едкое чувство всё равно неведомо как пробралось в душу, чуть задевая стальные нервы. Когда-то они уже встречались на этом самом месте, ночью, озарённые полной луной; он уходил, а она умоляла остаться. Каким-то шестым чувством Учиха предвидел, что так просто не сможет покинуть деревню. В последние дни его от передвижения по намеренному курсу часто останавливали чьи-то глупые попытки показать ему иную спокойную жизнь, дружеские просьбы остаться или резонные доводы о мире и процветании новой эры. Но его не интересовала обычная жизнь, даже наполненная опасными миссиями карьеры полевого шиноби, — всё равно она не привлекала Саске так, как собственноручно избранное задание, с которым справиться мог только он один. Ни лучший друг, ни наставник не смогли сломать его прямолинейный настрой, а посему остался последний рубеж, самый сложный, и тот, которого Учиха избегал с момента возвращения в Коноху.       Он понимал, что мог поступить, как в прошлые разы: грубо оттолкнуть её или оставить без сознания. В сражении Сакура не была ему равносильным соперником, но за прошедшее время стала ему дорогим другом, а может, даже чем-то бо́льшим, так как совесть Учихи не позволяла ему обойтись с Харуно столь жестоко в третий раз. Он не чувствовал себя рядом с ней мягче — напротив, Сакура придавала сил держаться твёрже камня, и случалось это в те моменты, когда ей грозила опасность. Раньше Учиха списал бы всё на дружеские узы, которые обременяли лишней ответственностью, но цепочка событий, произошедших в измерении Ооцуцуки, незаметно поменяла ракурс, под которым Саске смотрел на эту девушку, словно разбился на осколки её старый образ. Эти перемены всколыхнули в нём что-то, заставили задуматься о тех вещах, которые он когда-то мысленно похоронил: обрести когда-то утерянное чувство любви.       После того, как они вернулись в деревню, Саске пытался относиться к Сакуре как раньше, лишний раз не вспоминать о ней, однако стоило ему услышать где-то её имя или же увидеть вдалеке, то в груди неприятно щемило. Чем больше он старался запихнуть поглубже непривычные чувства, тем сильнее они изматывали его, что вскоре пришлось признаться самому себе: Сакура Харуно действительно волновала его. Это чувство было больше укоренившегося инстинкта оберегать её, глубже простых дружеских уз, которые он раньше ассоциировал с Наруто, а после и с Сакурой. Любовь и забота Итачи также отличались от того, что бурлило в груди Саске: он не относился к Харуно как к сестре, уж точно не после того поцелуя, что всё всплывал перед глазами.       Он знал, что какой-то своей неопределённостью не давал ей жить дальше, ведь с окончания войны и до этого дня Саске оставил между ними слишком много не затянутых в узлы нитей, которые надо было раз и навсегда либо обрезать, либо завязать, затянуть покрепче, чтобы на всю жизнь и безвозвратно. И если их судьбы переплетутся, то он готов оголить свою израненную часть души и на мгновение поверить в то, что тоже имел право на обычное человеческое счастье. Глядя на терпеливо дожидающуюся ответа Харуно, он не мог определить, что именно заставило его принять такое решение. Может, румянец на её щеках, что больше не резал глаз, может, отсутствие слёз, что показывало, насколько Сакура изменилась. Она смиренно ждала от него любого ответа, даже если это будет очередной кинжал в сердце, — примет не вздрогнув, что показывало, насколько Сакура привычна к тому, что он её постоянно отвергал и обижал. Но не сегодня и больше никогда.       — Пока не найду ответы на интересующие меня вопросы, — вполголоса промолвил он.       — И ты…       Тело передёргивало от волнения. Сакура старалась дышать ровно, чтобы не показывать, как сильно ей хотелось в очередной раз достучаться до него, донести, что ему необязательно взваливать на себя какую-то непосильную ношу и бродить по свету в полном одиночестве. Она могла отправиться с ним, составить компанию и помочь закончить миссию быстрее. Сакура знала, что выдержит что угодно, ведь то незапланированное приключение с Ооцуцуки доказало, как ничто иное: она способна поспевать за Учихой, идти нога в ногу, если придётся. Лишь бы Саске-кун согласился взять её с собой. Просить об этом в третий раз она боялась, хоть и не видела причины для такого страха. Скорее всего, её останавливали болезненные воспоминания о предыдущих попытках навязаться Учихе, поэтому рисковать ещё раз не хотелось. В любом случае её ждал отрицательный ответ, может, на этот раз не пропитанный жестокостью, но вряд ли Саске-кун изменит своё решение. Он хотел отправиться один — это было очевидно, а значит…       — Не возьму тебя с собой.       — Ясно, — кивнула она, пока в груди что-то с треском раскололось, точно хрусталь.       — Это не всё.       — М-м?       — Сакура…       Насупив брови, она немного опустила голову, рассматривая сжатые в замок на коленях пальцы. Наверное, Саске-кун попросит её не говорить Какаши-сенсею, что покинул деревню без его ведома, притвориться, что она никого не встречала в этом парке. Конечно, она сделает всё, что Учиха попросит, ведь последнее, чего хотелось — это чтобы Саске-кун перестал ей доверять. Она с таким трудом добивалась этого места рядом с ним, пусть даже как друг, — всё равно дорожила их отношениями, как ничем иным в мире. Последние события помогли им лучше понять друг друга, рассмотреть скрытые черты характера и перейти на новый уровень общения, даже если Харуно по-прежнему смущалась в его присутствии, а Учиха со своей стороны не подавал виду, точно не замечал её. Они чувствовали друг друга, и это стало слишком очевидным, чтобы продолжать открещиваться от данного факта. Сакура понимала, что, скорее всего, ей самой придётся докопаться до ответа на вопрос, который мучил её много лет: нужна ли она Саске-куну?       — Ты дождёшься меня?       Вопрос прозвучал очень тихо, но для ушей Сакуры это был словно выстрел в застывшей ночи. Глаза от лёгкого шока расширились, что в уголках начали пощипывать слёзы. В первые несколько секунд ей показалось, что она не расслышала эту фразу, может, Учиха сказал что-то другое, а она в своей манере перекрутила его слова на то, что всем сердцем желала услышать. Но время шло, а смысл его слов не менялся, хоть как Сакура старалась обдумать, поменять или разобрать эти звуки, произнесённые тихим баритоном. Он хотел, чтобы она его дождалась. Что-то в грудной клетке ёкнуло, заставив Сакуру медленно поднять голову, поворачивая её в сторону сидящего рядом Учихи. Он не смотрел на неё, будто думал о чём-то своём. Вдохнув прохладного воздуха, Харуно ощутила, как давление в груди немного отпустило, но тяжесть никуда не делась. Однако что он имел в виду? Дождаться его здесь, на скамейке в парке, или дождаться его возвращения с самолично возложенной миссии, или… Сглотнув возрастающее волнение, Харуно собралась с силами и промолвила дрожащим голосом:       — А ты этого хочешь? Чтобы я ждала тебя…       — Да.       От этого подтверждения в сердце что-то кольнуло, и веки стало щипать, отчего хотелось моргать, потереть глаза рукавом, но Сакура держалась неподвижно. Она старалась дышать ровно, не волноваться и мысленно не бросаться из огня в полымя. Конечно же она его ждала и будет ждать — так было всегда, так почему же он попросил об этом лично? Неужели для него это важно, и если да, то почему он уходил, так и не сказав ей этих слов раньше? Ведь если б не эта случайная встреча, Сакура вряд ли бы узнала об уходе Саске-куна в скором времени: может, Какаши-сенсей смиловался бы над ней через пару дней и выложил всё начистоту, но так… Сказал бы Учиха ей это, не встреться они этим вечером? Ответа, как всегда, почти не было, за исключением того, что Саске-кун всё ещё сидел рядом и как-то незаметно для Сакуры повернул к ней голову, молча рассматривая её лицо. Почему же с ним всё всегда было столь запутанно и неопределённо? Голова медленно начинала кружиться от волнения и безответных вопросов, которые Харуно себе придумывала.       — Я дождусь, если ответишь на вопрос, — прошептала она, не встречая его взгляд.       — Какой?       — Что для тебя значил тот… наш поцелуй?       Прикусив губу, она стала дожидаться окончательного вердикта. Вариантов было всего два: либо поцелуй что-то значил — а это Сакура расценит как доказательство вспыхнувших ответных чувств, — либо Учиха скажет, что его ослепила чёртова пыльца и что придавать значения такому недоразумению нет смысла. Поставить жирную точку или же запятую в этой путанице чувств и эмоций мог только он, и Сакура терпеливо ждала ответа на свой глупый вопрос. Ей было важно услышать конкретное «да» или «нет». Слишком долго всё было неопределённым, и сейчас самое подходящее время разобраться. Если Саске-кун хотел, чтобы она его ждала, то он должен дать ей причину гораздо солиднее уютных уз дружбы. Она всё выдержит — не сломается, — только бы знать, что было ради чего терпеть расстояние и одиночество.       — Многое.       Подняв взор к тёмному ночному небу, Учиха вдохнул полной грудью, позволяя запаху приближающейся осени пройти сквозь лёгкие. Он наконец сказал это: всё, что скопилось за время их тесного общения в том чуждом мире, эмоции, которые он испытал во время их поцелуя, что всего на мгновение показались ему фальшивыми. Саске понимал, что все эти мелкие детали, эти капельки, незаметно скопились в нечто, чему можно было придать глубину, и он видел это сейчас чётче, чем когда-либо: у него действительно были чувства к Сакуре, и далеко не дружеские. Тот поцелуй значил для него многое, как в секунды, что длился, так и после, когда Саске всеми силами старался отыскать ответ на простой вопрос: почему она и почему сейчас? Возможно, пережитое вместе приключение помогло ему отыскать ещё одну причину идти по собственному пути. Сидящая рядом с ним девушка много лет назад призналась ему на этом месте в любви, и, кажется, теперь он был готов поверить в правдивость её слов, возможно, даже ответить на эти чувства, если осталось чем. Повернув к Сакуре голову, он осмотрел знакомое лицо, собираясь с духом.       — Многое… — точно до конца не понимая смысла этого слова, прошептала Сакура.       К похолодевшей правой щеке прикоснулись тёплые пальцы, что заставило Харуно вздрогнуть от неожиданности. Она машинально повернула голову влево, куда её направляла рука Саске-куна, и застыла словно статуя в попытке осознать происходящее. Но медленно работающее сознание не поспевало за действительностью, и через мгновение Сакура ощутила на своих губах горячее дыхание, а после и мягкость губ Учихи, из-за чего внутри всё сжалось от неожиданности. Полуночный мир вокруг них замер, освещённый бледным светом и звёздами; даже ветер с последним порывом утих, будто всё, что могло отвлекать Сакуру от случившегося, решило исчезнуть, позволить ей проникнуться внезапным проявлением чувств со стороны Саске-куна. Она несколько секунд смотрела в черноту воротника его плаща, неспособная прикрыть веки, ощущая на щеке прикосновение его пальцев, а на губах — обжигающее пламя его поцелуя. Не в силах больше сопротивляться собственному желанию и соблазну, Харуно подвинулась чуть ближе, чтобы не прервать столь долгожданный момент своим бездействием.       Горячее дыхание Сакуры приятно обжигало кожу, пока их взаимный поцелуй был невинным и нежным. Она неуверенно отвечала на прикосновения его губ, но даже эти робкие движения помогали огню внутри Саске медленно разгораться. Он положил руку на её шею, проводя большим пальцем от уха и вниз, к изгибу ключицы, ощущая, как Сакура, придвинувшись, сама тянулась к нему. Её дрожащие пальцы запутались в чёрных прядях его волос, пока другая рука нашла своё место на груди Учихи. Мягкие прикосновения её губ будоражили сознание, ибо обыкновенное человеческое тепло, от которого Учиха за долгое время отвык, разливалось по всему телу приятными волнами. Он жадно вдыхал цветочный аромат, что наполнял ноздри и ассоциировался только с Сакурой. Приподняв веки, Саске немного отстранился и пристально изучил её лицо, что впервые находилось так близко. Она поспешила взглянуть на него, и её глаза были покрыты пеленой непонимания и рвущегося на свободу желания продолжить поцелуй.       Складывалось впечатление, что Саске видел в этих нефритовых радужках чувства, которые испытывал сам: ему впервые за многие годы было так спокойно на душе, легко и тепло. Однако Харуно, будто уловив его намерения, отодвинулась, но недалеко; Саске мог спокойно смотреть ей в глаза, попутно делая вид, что не замечал густого румянца, покрывшего её щёки. Он не считал поцелуй чем-то особенным, но для Сакуры это стало тем самым знаком, который она так давно ждала: она действительно нужна ему в его наполненной неправильными решениями жизни. Наконец, как сказал тот бака: если он сейчас сделает очередной неправильный выбор, то нового шанса может больше не представиться. Сакура не станет ждать вечно, особенно — если безответно, и Учиха надеялся, что не словом, а делом доказал ей, что его чувства взаимны. Выровнявшись, он и вовсе отдалился от неё, теряя ощущение манящего тепла, кроме их сплетённых в замок пальцев. Странно, что он даже не заметил, когда взял её за руку.       — Мне пора, — нарушил он молчание.       — Куда отправишься? — спокойно спросила она, потупив взор, рассматривая их руки.       — Туда, где всё началось.       — А после?       — Ещё не знаю, — ответил Саске и поднялся на ноги.       За его спиной начал формироваться тёмный проход, ведущий в известную только Учихе точку назначения. Всё происходило так быстро, что Сакура не могла сориентироваться: всего минуту назад они целовались, а теперь Саске-кун уходил, не оставляя ей выбора, кроме как смиренно наблюдать за происходящим. Сердце в груди колотилось с доселе небывалой силой. Сакура не знала, когда в следующий раз увидит его, но теперь у неё была надежда и промелькнувшее между ними обещание: Учиха вернётся к ней, ведь только что подтвердил, что всё у них по-настоящему, что она ему нужна и больше, чем глупые признания в любви, он хотел от неё услышать только одно — что она ждёт его дома. Поднявшись со скамейки, Сакура последовала эти несколько шагов за ним, так и не расцепив их пальцы, глядя в эти неодинаковые глаза, что больше не смущали её, а лишь придавали сил и уверенности. Он остановился почти у портала, отпустив её руку, но вместо этого его пальцы оказались у неё на шее; тёплые губы примкнули к её лбу ещё на минуту. И этот жест с его стороны был настолько естественным, что даже не смутил. Харуно хотелось как можно дольше наслаждаться этой близостью, не отпускать его, но она знала, что всё уже решено.       — Я дождусь, — усмехнувшись, пообещала она.       — Я знаю.       Подул лёгкий ветер, и в мгновение ока перед Харуно не стало ни портала, ни стоящего рядом Саске-куна. Она таращилась на пустое место, слепо не видела одну из многих скамеек, что стояли вдоль аллеи парка. Несколько раз моргнув, она медленно подняла руку, прикоснувшись пальцами к тому месту, где Учиха оставил последний поцелуй. Сердцебиение возвращалось в норму, и Сакура дышала ровно, да и голова кружилась меньше. В мыслях начали формироваться чёткие идеи, а перед глазами всплывали свежие воспоминания того, что Харуно только что пережила. Она с трудом верила в то, что Саске-кун это сделал: сколько лет она ждала хоть чего-то, и вот наконец это случилось. Учиха признал её, принял, и может, не так, как она себе по глупости нафантазировала, но этого было достаточно, чтобы Сакура в мыслях выдвинула окончательное решение: она будет ждать его столько, сколько понадобится. Видимо, такова её доля. Не ходить им за ручку по деревне, не собираться с другими разбившимися на пары ребятами в каком-то кафе, но в этом и была особенность их отношений, и Сакура понимала, что так и должно быть, ведь её возлюбленный — уникальный шиноби, а значит жизнь с ним не будет банальной, не будет такой, как у всех.       Тряхнув головой, Сакура осмотрела пустую аллею. Она совершенно потеряла счёт времени, но это было понятно — не каждый день с нею происходят подобные вещи. Теперь Ино вряд ли оставит её в покое, будет всё расспрашивать о том, как Учиха целуется и когда же они официально заявят о своих отношениях. Сакура считала подобное поведение подруги глупым, но не могла ничего поделать с тем фактом, что с завтрашнего дня её глаза будут сверкать особенной тайной, о которой она никому не сможет рассказать, пока не наступит время. Щёки всё горели румянцем, а улыбка не сходила с лица, что мышцы понемногу ныли от боли. Глупое состояние, но Харуно так долго ждала этой эйфории, этого проходящего по венам заряда маленького счастья, что была согласна вытерпеть всю палитру собственных неуравновешенных чувств. Может, её обещание ждать поспособствует скорому возвращению Учихи домой. Может, он захочет взять её с собой в следующий раз, ведь ему будет сложно проводить столько лет в разлуке. Ответы Саске-куна всегда были столь неоднозначными, что трактовать это «многое» можно было по-разному. Тем не менее, Сакура знала одно: она будет ждать, ведь это то, чего от неё хотел Учиха. Она дала слово.       Развернувшись в сторону выхода из парка, Сакура поспешила вернуться домой, но краем глаза заметила освещённые здания резиденции Хокаге, в окне кабинета которого горел тусклый свет. Ждать-то она будет, но было бы ещё кого, ведь пропажу сферы очень скоро обнаружат и Саске-кун может получить выговор за неподчинение приказу Каге. Харуно знала, какие в лаборатории работали язвы, что могли раздуть из мелочи тот ещё скандал, который может посредством слухов разойтись далеко за пределы Конохи. Райкаге недолюбливал Саске-куна и крайне бдительно следил за новостями, что касались его поведения и помощи альянсу. Подобная негативная реклама Учихе меньше всего нужна. Пусть он о своей репутации не заботился, но Сакура уже не единожды спасала его «доброе» имя и была намерена сделать это ещё раз, особенно потому, что причины в этот раз у неё самые бескорыстные и благородные: она защищала решение своего любимого человека. Возможно, немногие согласны с его методами и видением, но это не значило, что Саске-кун делал что-то неправильно.       В мгновение ноги сами сменили курс, и Сакура, сокращая дистанцию между парком и резиденцией Хокаге, поспешно обдумывала свою речь, подавляя радостную улыбку, что то и дело прорывалась наружу сквозь серьёзное лицо. Внутреннее счастье было не так легко спрятать, особенно — когда не хотелось этого делать, но ради разговора с Какаши-сенсеем она старалась. Саске-кун рисковал жизнью и свободой в первую очередь не для себя: он защищал их, защищал весь мир шиноби, а значит они тоже должны проявить инициативу и оберегать Учиху на том фронте, о котором он даже не думал.