Тайна в их глазах

      В кабинете одиноко и тускло горела настольная лампа. Какаши, подпирая рукой голову, уже в который раз пытался прочесть отчёт Ямато, что нынче занимал крайне важный пост: он следил за Орочимару и сообщал Хокаге обо всём, что происходило рядом с новым логовом легендарного Саннина. К счастью, знаменитый хитрый змей переосмыслил свои амбиции и после возрождения пообещал больше не создавать мирным нациям проблем. Разумеется, это не значило, что он встал на путь истины: вероятно, Орочимару в строжайшей секретности попросту будет продолжать заниматься своими чёрными делами и неэтичными экспериментами. Но пока он в своём логове и не угрожает соседним деревням войной или скандалами, он имеет полное право делать что пожелает. И всё же Хатаке хотел знать о каждом шаге Орочимару, а не было в мире шиноби наиболее приспособленного к данной миссии, чем Ямато. Вот только отчёты — эти монотонные строки, под которыми Какаши должен был поставить печать и передать в архив, — частенько вызывали сонливость, особенно — если приходилось читать их плывущим взглядом поздно ночью.       Вздохнув, Хатаке расправил плечи, услышав тихий хруст, и откинулся на спинку кресла. Повернувшись к окну, он взглянул на освещённую луной деревню: в некоторых окнах всё ещё горел свет; уличные фонари отмечали главные аллеи контуром из жёлтого огня. Идеальная, спокойная ночь, безмятежность которой способен нарушить только вопль дежурного, что мог ворваться в кабинет в любую секунду. Хатаке от скуки даже несколько раз прокручивал в голове слова этого бедного человека: «Хокаге-сама, у нас ЧП!» или же «Хокаге-сама, с-сфера, она пропала!..» В любом случае Какаши не услышит ничего нового, так как он был прекрасно осведомлён, что странный сосуд покинул здание лаборатории ранее днём вместе с Учихой. На дисплее некоторое время красовалась фальшивка, созданная Саске, и как только сотрудники поймут, в чём дело, начнётся хаос. Усталость накрыла Хатаке очередной тяжёлой пеленой: и почему его ученики продолжают искать себе на пятую точку приключения? Можно ведь остепениться, но нет, кого он об этом просит.       В коридоре раздался топот ног, и Какаши медленно повернулся к двери, чтобы быть готовым отреагировать на слова дежурного. Через секунду в проходе появился силуэт, и Хокаге был слегка удивлён увиденным. В кабинет вбежала Сакура, поспешно прикрывая за собой дверь, восстанавливая дыхание, точно неслась с другого конца деревни. Она положила правую руку на грудную клетку, часто выдыхая, подступив на пару метров ближе к письменному столу. Её глаза изумрудного цвета блестели в исходящем от лампы свете, словно драгоценные камни. На секунду Какаши даже показалось, что в уголках он заметил слёзы, но выражение лица Сакуры — точнее, то, что она пыталась спрятать, — не соответствовало этим кратким размышлениям. Она явно старалась восстановить баланс эмоций, будто совсем недавно произошло нечто столь грандиозное, кардинально всколыхнувшее её мир, что Сакуре было сложно отбросить эти чувства ради предстоящего разговора. И Хатаке был уверен, что в столь поздний час она ворвалась в его кабинет именно с этой целью: она хотела поговорить с ним о чём-то, и эта беседа не подождёт до утра.       — Какаши-сенсей! — на выдохе произнесла она, подступив ближе к столу. — Я должна поговорить с вами о чём-то важном, — словно отражение его мыслей, что заставило Хатаке кивнуть.       — Добрый вечер, Сакура, — усмехнулся под маской он и указал рукой на стул для посетителей. — Пожалуйста, присаживайся, я внимательно выслушаю тебя.       — Я… — немного замялась Харуно, покосившись на кресло. — Извините, что так поздно.       — Ничего страшного, я всё равно ещё не собирался уходить.       — Тогда хорошо, — неуверенно прикусив губу, кивнула Харуно и присела на край стула.       Она выпрямила руки, положив их ладонями вниз на колени, и, выровняв спину, словно сидела в классе за партой и рядом проходил строгий учитель, готовый сделать выговор за плохую осанку, задумалась. Её пальцы сжимались под коленными чашечками в еле заметных кратких содроганиях, что Какаши начал напрягаться по поводу темы предстоящего разговора. Что могло произойти и почему Сакура так волновалась — ответ сам собой вырисовывался один. Настолько выбить из колеи Харуно мог только Саске, но тут возникал вопрос: что он сделал на этот раз, так как она вроде бы и не расстроена, но всё же пришла доложить о чём-то самому Хокаге. Не в её привычке предавать интересы Саске, а это значило, что Сакура явилась защищать Учиху от гнева Каге. Вздохнув, Хатаке потёр пальцами скрытый за маской подбородок, размышляя о том, как правильно сформулировать свою позицию касательно Саске и его поступков.       — Какаши-сенсей, Саске-кун покинул деревню вместе со сферой, которую мы принесли.       — И ты решила рассказать мне об этом, потому что…       Голос Какаши был ровным и тихим, словно поступок Учихи и намерения Сакуры его ничуть не удивили. На самом деле ни то, ни другое не казалось ему безрассудным или эгоистичным. Саске поступал, как считал правильным, невзирая на советы наставника и лучшего друга. Такая уж его натура: не успокоится, пока не завершит начатое, пока собственной катаной не сокрушит нависшую над миром угрозу. Какаши за помощь мог лишь благодарить, ведь Саске не обязан заниматься подобными делами, хоть и был чуть ли не единственным шиноби, который на самом деле мог справиться с заданием данного уровня сложности. А Сакура, однажды потеряв любимого человека, не хотела переживать этот кошмар ещё раз. Она волновалась, ведь знала, что Райкаге бдительно следил за поведением Учихи. Один неверный шаг — и Саске вернёт себе клеймо нукенина. Похищение столь важного артефакта было весомой причиной для дисциплинарного нарушения. Даже если бы Какаши взял на себя часть вины и сказал, что он разрешил Учихе забрать сферу, другие Каге всё равно бы расценили такие действия со стороны Конохи скрытными и неверными: они теперь состоят в альянсе, а значит должны доверять друг другу и делиться информацией.       — Я хочу попросить вас не рассказывать об этом другим Каге. Если можно, то и вовсе никому не сообщать о том, что произошло со мной и Саске-куном и что мы столкнулись с Ооцуцуки.       — И по какой же причине я должен скрывать крайне важную информацию от совета Каге?       — Потому что, если вы расскажете… они переведут все стрелки на Саске-куна. У него опять появятся проблемы, вдобавок если Райкаге начнёт напирать и станет доводить свою правоту насчёт Саске, опять будет распинаться о том, что последний из клана Учиха не мог измениться, что его нельзя было помиловать… Это усложнит Саске жизнь, а мне бы не хотелось, чтобы он оказался где-то взаперти за действия, которые считает правильными, за поступки, которые спасают наш мир, — промолвила Сакура, чуть усмехнувшись, чего Хатаке не мог не заметить; она так разволновалась, что даже забыла об именном суффиксе. — Я просто хочу ему помочь, и вы, надеюсь, тоже. Иначе мы его опять потеряем. Я его потеряю.       На этих словах Сакура мельком взглянула на него, и Хатаке, никак не подав виду, заметил на её щеках румянец. Несколько раз моргнув, он попытался понять, это ему кажется или у них действительно зашёл такого рода разговор. Уставший, он мог что-то не так расслышать или придумать, но, казалось, Сакура серьёзно и откровенно говорила о своих чувствах к Учихе, чего раньше не бывало. Конечно, Какаши помнил, как она признавалась Саске в любви перед его сражением с Наруто в завершении войны. В тот раз Учиха не оценил открытое девичье сердце и больно ранил — настолько, что Хатаке не сдержался от желания высказать и свои размышления по поводу чувств и мотивов Сакуры. Ответ Саске был как всегда холодным и незаинтересованным. Чуть позже он сменил свой гнев на милость — не без помощи Наруто — и перед путешествием пообещал Сакуре вернуться. Что именно произошло между ними в том измерении и, судя по всему, даже сегодня вечером, Хатаке не знал, но взбудораженная и буквально светящаяся счастьем Харуно была своеобразным ответом на вопрос: кажется, Саске сдержал своё слово и вернулся к ней. По крайней мере, Какаши очень хотелось верить в подобную развязку их отношений.       — Тебе не о чем волноваться, — наконец ответил он. — Я знаю, что Саске, эм, конфисковал сферу и покинул вместе с ней деревню буквально час назад. На самом деле я в ожидании воплей тревоги дежурного по этому поводу, что-то он опаздывает… А насчёт сообщения остальным Каге: я не собирался делиться этой информацией даже после полноценного анализа сферы. Мне не хочется ворошить осиное гнездо без веской на то причины, и я сейчас даже не о Каге говорю. Понимаешь, Саске…       На миг задумавшись, Хатаке попытался сформулировать слова так, чтобы не выдать слишком много секретных данных, но и пояснить один небольшой нюанс Сакуре, ведь сложись в будущем их с Саске отношения, ей придётся со многим мириться. Лучше заранее знать, на что идёшь, чем потом жалеть о своих поступках. Учиха вряд ли расскажет ей о второй стороне монеты под названием путешествие: он не только бродил по миру с целью искупить свои грехи — он помогал собирать информацию об Ооцуцуки, которая пригодится всему миру шиноби в будущем. Хатаке верил, что члены клана Ооцуцуки будут выжидать удобного мгновения, чтобы заявить о себе миру, и лет через десять-двадцать их мирное существование может потрясти очередная война, к которой они будут не готовы. Саске был идеальным кандидатом на подобную миссию, и он сразу же согласился; даже Наруто не знал, что именно происходило, но в этом и была суть статуса секретности. С другой стороны, Сакуре придётся хранить эту тайну, раз уж они с Саске настолько сблизились, но пока ещё рано тревожить её подобными теориями.       — Саске избрал для себя сложный путь в жизни, и переубедить его будет нелегко, но мне кажется, что, точно как вода точит камень, ты способна со временем и, запасшись огромным терпением, изменить его взгляд на будущее, — медленно, подбирая слова, промолвил Хатаке. — Со своей стороны я буду делать всё возможное, чтобы мои ученики были счастливы, но маленькая радость — то, что вы возведёте вместе и только между собой, — исключительно в ваших руках. И если моя интуиция меня не подводит, то у вас с Саске всё ещё впереди, а это значит…       От его слов глаза Сакуры расширились, сохраняя столь заметный блеск неподдельного счастья, а губы чуть согнулись в усмешке. На щеках появился лёгкий румянец, с которым Хатаке так часто видел её в детстве при упоминании Учихи. Видимо, он угадал насчёт Саске и того, что между ними в этот вечер произошло нечто крайне важное. Улыбнувшись в ответ, он понял, что больше ничего рассказывать Сакуре не надо: она и без лишних наставлений знала, на что шла и какой ценой ей это счастье достанется. Отныне всё, что Какаши мог сделать для своих учеников, — это позаботиться о том, чтобы их ближайшее будущее было безоблачным. С остальным они сами разберутся. Немного поёрзав на стуле, Харуно поднялась, сомкнув пальцы в замок за спиной. Сделав шаг в сторону двери, она чуть прочистила горло и произнесла:       — Спасибо вам, Какаши-сенсей. Я пойду тогда, поздно уже, а завтра рано на работу.       — Спокойной ночи, Сакура.       — И вам, не сидите допоздна.       Выждав те несколько секунд, которые заняли у Харуно возможность скрыться в коридоре, Какаши поднялся с кресла, потягиваясь. Может быть, он напрасно волновался насчёт Учихи. Может быть, молодёжь знала, что делала, и поучения такого заядлого холостяка, как Хатаке, им ни к чему. Пора уже притупить свой родительский инстинкт и позволить им совершать собственные ошибки, на которых люди учатся. Вздохнув, усмехаясь, он выключил настольную лампу, направляясь к выходу. Видимо, всё у них будет хорошо, а это главное.

***

      Сердце в груди колотилось в непривычном ритме. По спине бегал холодок, пробираясь по шее к затылку. В какой-то момент тело невольно дёрнулось, и Саске протяжно выдохнул, устало опуская веки. На его губах всё ещё ощущалось обжигающее тепло поцелуя, а в воздухе будто до сих пор витал цветочный аромат, мягко щекочущий ноздри. Близость, которую он испытал с Сакурой, оставалась рядом, словно невидимый дымчатый силуэт, от которого он по привычке не смог избавиться в первые секунды после своего ухода. Учиха понимал, что всё это отголоски произошедшего на скамейке в Конохе пятью минутами ранее. Он осознавал, что потрясён не только своим поступком, той просьбой и поцелуем, но ещё больше взбудоражен тем, что прощание с Сакурой прошло в подобном, совершенно незапланированном ключе. Спонтанно. Это всё, что приходило на застывший ум Саске. Изначально он собирался поступить иначе, но раз уж всё вышло именно так, то именно в этот раз он пустит всё на самотёк.       Что же, выходит, он будет нарушать свои же запреты, и первой в списке оказалась любовь. Банальная вещь, которую многие возвышают и из-за которой в мире пролито столько крови. Его старший брат Итачи был тому отличным примером: самолично вырезал весь клан, но не смог порешить младшего брата из-за обыкновенной любви. Саске обходил стороной это чувство, так как подобные эмоции почти всегда сулили беду истинному шиноби. Но вот же он: стоит и размышляет о том, что несколько минут назад разрешил себе испытать. Уют и тепло, которые ему искренне дарила Сакура, были словно маяками в холодном бушующем море. Учиха понимал, что неосознанно приближался к этим огням, и в каком-то смысле был этому даже рад. Возможно, если он позволит себе окунуться в счастье, то жизнь обретёт какой-то новый смысл. Он мог до скончания веков бродить по миру, замаливать грехи, но перед кем? Перед людьми, которые его даже не знают? Не логичнее ли в первую очередь искупить грехи перед теми, кто сражался за его душу и пострадал в попытке помочь ему?       Он не считал Сакуру человеком, у которого должен попросить прощения, — этот этап Саске уже прошёл. Нет, она была для него больше чем просто товарищем, с которым они выросли и пережили войну. Своей хитрой уловкой Сузуму заставил Саске понять, что они с Сакурой давно связаны не только узами дружбы, но и чем-то настолько глубоко эмоциональным, что даже техника Ооцуцуки не смогла стереть следы этих нитей. После изъятия сферы из тела Харуно он также понял, что её чувства давно не детская фантазия и не юношеская влюблённость. Она принимала его таким, какой он есть, и была готова ждать, сколько понадобится, лишь бы он вернулся домой. Но больше всего Саске удивился собственным небольшим переменам: он неосознанно начал отвечать на чувства Сакуры, даже был инициатором их второго поцелуя. Раньше он не считал важным иметь в жизни близкого человека: того, кто будет ждать его прихода домой, кто будет встречать с неподдельной улыбкой и блеском в глазах. Наверное, во всём виновата счастливая морда Узумаки, ведь на него в последние дни не взглянуть без белой зависти.       Сакура была для него тем самым маяком в море, человеком, которого Учиха был готов оберегать ценой собственной жизни и который был готов безответно дарить ему любовь, тепло и улыбку. В этот раз он решил попросить её лично дождаться его возвращения, потому что понимал правдивость слов Наруто и реалии ситуации: если он отпустит Харуно, отчеканит любые проблески чувств и возможность их развития, он потеряет дорогого человека, последний шанс обрести душевный покой, в котором не будет больше места разъедающему одиночеству. Возможно, Саске пока ещё не до конца разобрался, насколько хотел какого-то прогресса в их отношениях, но избегать правды больше не было ни сил, ни желания. Сакура была частью его жизни, частью его сущности, как и он её, а значит, им придётся преодолеть немало препятствий, чтобы доказать — в первую очередь себе — всю серьёзность этих чувств.       Способен ли он разобраться со своими грехами таким способом, Саске намеревался узнать, по крайней мере попробовать, ведь всё в этой жизни вело его к данному заключению. Он обязательно вернётся в Коноху, ведь теперь его там точно ждал один очень важный человек. Но прежде чем он сможет увидеть её улыбку ещё раз, Саске должен разобраться с некоторыми делами. Он ведь не просто так вызвался на эту миссию. Безопасность всего мира шиноби зависела от того, насколько тщательно Учиха проделает свою работу. Это задание не было похожим на обычное поручение полевого шиноби. Саске заведомо знал, что потратит на выполнение этой миссии бóльшую часть своей жизни — вот почему он не хотел привязывать к себе Сакуру какими-то обещаниями. Но если всё так складывалось и он решил довериться проблескам чувств любви, будь что будет. Набрав в лёгкие сырого и холодного воздуха, он поднял голову и осмотрелся.       Серебристый лунный свет бросал искажённые тени слегка колеблющихся, обгорелых и ветвистых деревьев на узкий проход в каменную пещеру. Вокруг горного массива не было ни живых растений, ни диких животных, словно эта зона внезапно вымерла; холодный ветер танцевал между чёрными стволами, поднимая волны пыли, которые с тихим шипением разбивались о чёрный плащ Учихи. Он приземлился перед проходом (портал за спиной исчез в мгновение ока), мельком осматривая пористый камень, которым после первого столкновения с Сузуму завалило проход в пещеру. Сейчас в бледном свете Учиха видел небольшую трещину в том месте, где раньше был тоннель. Он также знал, что второе отверстие, через которое они с Сакурой выбрались на ястребе, находилось ближе к вершине скалы. С какой стороны ему предстояло попасть внутрь, Саске особо не волновало, поэтому он, сложив несколько печатей, прикоснулся к каменной породе пальцами. Валуны рассыпались на ветру пылью, открыв взгляду глубокий и тёмный тоннель.       Без задней мысли Саске ступил во мрак, поспешно передвигаясь проходом к тому месту, где впервые встретил Сузуму. Оказавшись внутри скалы, Саске незамедлительно испытал чувство дежавю: он уже не в первый раз проходил этим тоннелем, и сейчас речь шла даже не о том столкновении с Ооцуцуки до похищения Сакуры. Нет, этот бесконечный коридор напоминал ему другое место, которое должно было остаться внутри запечатанной сферы. Чуть мотнув головой, Саске попытался прогнать глупые сравнения. Не могла эта пещера оказаться тем самым храмом, в который они с Сакурой попали в измерении Сузуму. Да, она определённо была связана с клеткой, в которой клан Ооцуцуки запечатал своего изгоя, но вряд ли была способна на подобные метаморфозы. Прищурив глаза, Саске поднял руку, позволяя нескольким молниям Чидори осветить путь в тоннеле, что, казалось, воистину был бесконечным.       Внезапно Учиха оказался на краю прохода: точка бледного света появилась на горизонте и приближалась с каждым шагом, пока он не вышел на небольшую площадку. Подняв голову, находясь на верхней ступеньке, Саске осмотрел помещение, в которое забрёл. Лунный свет, что пробивался сквозь далёкое отверстие в своде пещеры, помогал рассмотреть детали комнаты, что больше походила на подземный храм. От одной мысли о том, что эта пещера была похожа на ту, в которой они нашли сферы с воспоминаниями, мышцы Учихи странно напряглись. Гранит, из которого были сделаны колонны и весь зал, давно припал пылью, пострадал от руки беспощадного времени. Где-то неподалёку ритмично капала вода, и Саске, пристально изучив ближайшую разрушенную стену, увидел на ней потёки. Видимо, там был родник, который частично завалило камнями. Это помещение не было тем, в котором они с Сакурой проснулись, вернувшись в этот мир, но именно здесь Учиха ощущал наиболее чёткие следы чакры Ооцуцуки.       Дизайн комнаты, вплоть до расположения колонн, отражал тот храм в измерении Сузуму, но веками заброшенный. На противоположной от входа в узкий тоннель стене была выгравирована огромная иллюстрация: на одежде старика, как ожерелье, были отчётливо видны томоэ, подобные тем, что были у Рикудо Сеннина. Он сидел в позе лотоса: глаза закрыты, но лицо суровое; под рисунком находилась длинная расколотая на части каменная скамейка, как алтарь, где обычно ставили свечи. Саске спрыгнул, медленно осматривая то, что когда-то было удивительно красивым храмом клана Ооцуцуки. Возможно, в первый раз он так и не дошёл сюда, будучи остановленным Сузуму ещё в проходе. Теперь Саске мог изучить помещение детальнее, хоть и побывал в таком же зале, находясь внутри сферы. Однако первым делом он хотел сделать то, из-за чего покинул деревню под покровом ночи. Достав из сумки свиток, в котором заново и надёжно была запечатана сфера, Учиха подошёл к иллюстрации мудреца, осматривая её.       Левая часть лица была уничтожена многочисленными обвалами внутри скалы, но место казалось достаточно запоминающимся. Положив свиток на то, что осталось от алтаря, Саске начал складывать печати в определённом порядке. Техника была продвинутой, и пользовался ею только Орочимару — и то единожды, ещё когда Саске был его учеником. Хорошо, что Учиха в то время почти всегда ходил с активированным Шаринганом, частично не доверяя остальным обитающим в логове Саннина и частично потому, что ему хотелось скопировать всё, что могло пригодиться для сражения с Итачи. Эта запечатывающая техника была использована для хранения важных артефактов: владелец касанием руки создавал в каменной породе никому незаметное пространство, куда мог поместить что угодно, а после запечатывал его своей кровью. Таким образом, только Саске сможет увидеть место, где оставил свиток. Все остальные не отличат тайную ячейку от обычного гранита. Завершив процедуру, Саске прокусил большой палец, нарисовав на шершавой поверхности герб клана Учиха. Очертания на секунду засияли тусклым светом, а после кровавые мазки впитались в камень, словно вода в губку.       Отступив на пару шагов, Саске взглянул на рисунок мудреца на стене. Там, где старик скрещивал ноги, точно сделанный из раскалённого железа, сверкал герб Учихи, видимый только тому, кто его нарисовал. Техника работала безупречно. Сложив ещё несколько печатей, Саске использовал Дотон, чтобы затянуть во своде пещеры отверстие, а после запечатал за собой и проход, возвращаясь узким тоннелем наружу. В этом месте сфера была на какое-то время в безопасности. Разумеется, если в своих странствиях он отыщет способ уничтожить сосуд или того, кто скрывался внутри, он воспользуется этими знаниями, а пока что рисковать не хотелось. Мир шиноби только оклемался после войны, и Саске меньше всего хотелось ворошить то, что могло и вовсе не принести вреда, останься оно нетронутым.       Ступив под дуновения свежего ночного ветра, Учиха повернулся к тоннелю, проделывая процедуру запечатывания в последний раз. С глухим звуком камни скрыли проход. Высокая скала стояла одиноко и неподвижно среди мёртвого ландшафта. Теперь Саске был волен скитаться по миру в поисках информации о клане Ооцуцуки или же вернуться домой, чтобы выполнить данное Сакуре обещание. Осталось проверить, насколько хватит его хвалёной выдержки, прежде чем желание увидеться с Сакурой пересилит и он окажется в Конохе. Отныне путешествия не будут безмятежными, а ожидание весточки из дома станет мучительным, но Учиха был готов справиться с любыми трудностями, лишь бы обезопасить будущее тех, кто ему дорог. Усмехнувшись, Саске открыл тёмно-фиолетовый портал и, ступив во мглу, скрылся в одном из измерений Кагуи Ооцуцуки.