***
Вчерашние события совершенно не привели к оттепели в особняке. Но моё отношение к Чарльзу Ксавье, к моему великому сожалению, всё же изменилось. Как бы я ни старался все эти две недели делать вид, что парня по имени Чарльз, который имеет свою историю, свои проблемы и своё прошлое, не существует, а есть только Чарльз Ксавье — сын моих работодателей, за которым я должен чисто технически приглядывать. Столько дней ничего не происходило, и я успешно поддерживал это самоубеждение, но сегодня он вдруг стал для меня не просто левым чуваком со странными глазами, который меня раздражает. Я даже не могу сформулировать, кем его считаю я теперь, и этот день должен окончательно сформировать наши отношения, которые нам придётся терпеть ещё почти полгода. С этими мыслями я вошёл в флигель после знатной толкучки в автобусе и долгой пешей прогулки через замок. Я был настроен несколько оптимистично, что случалось редко, и даже пожелал доброго утра Чарльзу Ксавье с порога, а не как обычно, буркнув уже проходя мимо через полчаса после прихода. Я знал, что он услышал, но Ксавье совершенно не потрудился мне ответить. Его отец улыбнулся моей попытке и несколько сконфуженно сказал. — У него сегодня плохое настроение прямо с утра. Что было весьма ожидаемо. Помимо всех этих вчерашних событий сегодня ещё и погода была очень располагающая к депрессии. Тучи нависали, не оставляя и малейшего просвета для неба, крапал мелкий дождь, и я даже промок, пока шёл с автобуса, потому что мой зонт был сломан Питером ещё на той неделе, когда он бегал с ним по дому, всем заявляя, что он Тоторо. Мне такая погода всегда была по душе, однако многих она угнетала. И я почему-то уверен, что Чарльз Ксавье из тех людей, что не любят дожди. Вышеупомянутый субъект полностью меня игнорировал. Даже не язвил и не издевался. Я приступил к утренней рутине, постоянно напоминая себе, что это неважно. Разве обязательно, чтобы работодатель тебе нравился? Повсеместно происходит как раз обратное. Да и я не обязан нравиться ему, главное, чтобы я выполнял свои обязанности, ведь так? Мы сегодня находились в полной тишине, и я совершенно не знал, куда себя деть. Я в очередной раз покосился на Ксавье, который продолжал буровить взглядом окно. Лучше бы издевался надо мной, как раньше, честное слово. Я вспомнил, что убрал вчера фотографии и покореженные рамки в ящик, и достал их, разложив на столе. Я отлично умею чинить различные вещи, да и это неплохой способ занять своё слишком свободное время, поэтому я начал собирать отломанные детали. Я занимался этим от силы минут десять, когда тихий гул электрического инвалидного кресла сообщил о приближении Ксавье. Он сидел в дверях и наблюдал за мной. Под его глазами залегли тёмные круги, и, то ли из-за того, как они оттеняли глаза, то ли из-за туч за окном, цвет его глаз показался мне ещё ярче и насыщеннее. Но я решил, что сейчас абсолютно не время для разглядывания глаз, потому что вид у их обладателя был жутко недовольным. На его молчаливый вопрос я решил пояснить свои действия. — Решил починить некоторые рамки. — Хотя это и так было ясно, так что я почувствовал себя глупо. Я даже решил вдруг улыбнуться, но вместо жизнерадостной полуулыбки у меня вышло какое-то кривое подёргивание одной губы. — Зачем? — Он, кажется, даже не заметил моих потуг. Оно и к лучшему. — Ну… — я решил не говорить, что мне тупо было нечем заняться. — Мне просто показалось, что некоторые можно спасти. У меня даже есть клей для дерева. Ну или… — Я почему-то почувствовал себя надоедающе разговорчивым в этот момент. Раньше мы ограничивались меньшим количеством слов в минуту, но это была его первая попытка поговорить со мной за сегодня, поэтому я глупо продолжал. — Или Вам нужны новые? Тогда мы можем даже съездить за ними в город. Меня так много расспрашивали при устройстве о моих навыках вождения, а на деле я даже не видел Вашей машины. Вторая попытка улыбнуться тоже провалилась. Но я хотя бы пытался, даже это было удивительным и стоило хоть какой-то отдачи! — Вам ключи карман что ли оттягивают? — Он пристально смотрел на меня, и постепенно его голос становился более угрожающим. — Кто Вам велел их чинить? «Ой-ей» — подумал я и тяжело вздохнул, готовясь удерживать себя от скандала. — Никто. — Вот именно. Зачем Вы тогда вообще полезли в это? Вы хотели исправить то, что я сделал вчера? — Я… — Но он даже не дал мне и слова вставить. — Знаете что, мистер Леншерр? — Снова это обращение с язвительной ноткой, но сейчас оно звучало совсем не забавно. Уже этого хватило, чтобы ввести меня в агрессивное состояние. — Было бы очень мило, хоть раз в жизни, если бы кто-нибудь обратил внимание на то, чего хочу я. Представьте себе, я не случайно расколотил эти фотографии! Это не была попытка радикального изменения дизайна интерьера. Я действительно не хотел их больше видеть. — Послушайте. — Я грозно поднялся на ноги, это вышло как-то автоматически. Поймав себя за этим действием, я начал считать до десяти. — Я просто подумал… — Вы просто посчитали, что Вам виднее. Все считают, будто знают, что мне нужно. «Давайте починим эти чёртовы снимки. Пусть бедному инвалиду будет на что посмотреть»! — В его голос закрались совершенно невыносимые нотки, и я решил, что лучше считать до двадцати. — Я не желаю, чтобы эти чёртовы снимки таращились на меня каждый раз, когда я торчу в той чёртовой комнате. Ясно? Как по-Вашему, Вы в состоянии это усвоить? Он надвинулся на меня корпусом, как сделал бы, если бы мы были на одном уровне. Да уж, если бы мы были оба на ногах, то уже точно бы подрались или как минимум схватили друг друга за одежду, чтобы кричать в лицо всё, что думаем. Я сглотнул и постарался разжать кулаки. Почему-то приходилось каждый раз напоминать себе, что это не обычный мужик, которому можно вмазать, а больной парень, у которого сейчас так сильно трясутся руки. Заметив дрожащие плечи, я в очередной раз взял себя в руки. — Я не собирался чинить снимок с Эммой… Просто люди часто психуют и ломают что-нибудь, а потом, когда пройдёт некоторое время… — О боже… — Он снова прервал меня и отвернулся, его голос сочился ядом. — Избавьте меня от психотерапии. Идите и читайте свои чёртовы газетки, или чем Вы там занимаетесь, когда не готовите чай. Но это было уже слишком. От злости свело скулы. Я разгневанным взглядом смотрел, как он пытается вписаться в узкий коридор, и не удержался. — Ну всё, ты, блять, меня вывел… — прошипел я через зубы, а потом уже целенаправленно бросил, совершенно наплевав на любые нормы громкости звука, вежливости тона и прочей лабуды, что я пытался сохранять вот уже две недели: — Нахрена себя вести как последний ублюдок?! Слова повисли в тишине. Кресло остановилось. После долгой паузы он дал задний ход и медленно повернулся ошарашенным лицом ко мне, держась за маленький рычаг управления. — Что? Я смотрел на него, и моё сердце дико колотилось из-за злости. Это провал. Полный провал. Я почти вернул себе рамки приличия, но решил выговориться, хоть и более цензурно, чем хотелось. — Вы дерьмово обошлись с друзьями. Прекрасно. Вероятно, они это заслужили. Но я-то стараюсь, как могу, день за днём. И буду очень признателен, если Вы не станете портить мне жизнь, как всем остальным. Глаза Чарльза распахнулись ещё шире. Он немного помедлил, прежде чем открыть рот. — А если я скажу, что Вы мне не нужны? — Позвольте напомнить, мистер Ксавье, — я вернул ему издевательскую интонацию. — Что меня наняли не Вы. Меня наняла Ваша мать. И если только она не скажет, что больше не нуждается в моих услугах, я останусь. Не потому, что мне есть до Вас дело, и не потому, что мне нравится эта дебильная работа, и не потому, что хочу изменить Вашу хренову жизнь, а потому, что мне нужны деньги. Ясно? Мне нужны грёбаные деньги. Лицо Чарльза Ксавье почти не изменилось, но на нём всё же сохранялось удивление, как будто он не привык, чтобы с ним не соглашались. И вообще так разговаривали. «Вот чёрт, — подумал я, начиная осознавать, насколько серьёзно я влип. — На этот раз я действительно всё похерил». Но Ксавье только смотрел на меня, а когда я так и не пошевелился, застыв в нападающе-оборонительной позе человека, с дуру нарывающегося на драку, еле слышно вздохнул, как будто собирался сказать что-то неприятное, но почему-то не сделал этого. — Ладно, — произнёс он и развернул кресло. — Просто положите фотографии в нижний ящик, хорошо? Все фотографии. И с тихим гулом он исчез. *В Англии в 2014 году был принят закон о легальности однополых браков.И сбиться с него
31 июля 2016 г. в 21:49
Примечания:
В главе присутствует нецензурная лексика.
В мелком пабе на окраине города было не так хорошо, как в том, в котором я работал. Но почему-то именно здесь собирался клуб Магды по четвергам раз в две недели, а не у нас. Хотя теперь уже никаких «нас» не было: Логан уже давно отчалил на родину, и на моём любимом здании в этом чёртовом городе теперь висело объявление об «Аренде трёхсот квадратных ярдов».
Я сидел между Магдой и одной из её подруг и важно разглядывал меню. Оно было в сто раз хуже того, что было у нас, что я и неоднократно заявлял здесь. Однажды дело дошло чуть ли не до драки с официантом, но тот спор был таким же глупым, как в детском саду, поэтому мы просто посмеялись и разошлись. Теперь же мне приходилось сидеть молча, защищать и рекламировать было уже нечего.
Вообще я считал, что для владельца собрания этих помешанных на своём внешнем виде людей были головной болью. Ел и пил алкоголь только я один, остальные потягивали минеральную воду и заказывали исключительно нечто, состоящее из зелени и не имеющее ни капли масла. Иногда я специально заказывал что-нибудь пожирнее и повкуснее, чтобы посмотреть, как они делают вид, что совершенно не хотят даже смотреть в сторону моей тарелки. Это я собирался сделать и сейчас.
— Недавно Шон прикупил новый фотоаппарат. Говорят, что снимки стали раз в сто качественнее, но вот руки у Шона всё равно не из того места.
— И зачем его вообще там держат? Он так ужасно верещит, когда не может толком объяснить, как мне встать.
— Я тут примерил эти новые японские балансирующие кроссовки. Сидят, как влитые!
— Умоляю, забудьте о мягких велосипедных чехлах. Алекс заявился с таким в лагерь триатлонистов — не отличить от портпледа.
— Тот лак для волос, что ты мне советовала, он действительно хорош!
Мне совершенно точно не нравились эти посиделки. Я понял это примерно через месяц после того, как стал торчать на них. По началу я ещё как-то старался поддержать разговор или даже перевести его в нормальное русло, но эти люди говорили об одном и том же каждый раз. Но с нашими с Магдой графиками выходило так, что встретиться на неделе нормально мы могли только так. Сюда все приходили парами, но я был единственным нормальным человеком. Ну, то есть, единственным не из их клуба.
Все парни имели жуткий смазливый вид, они ходили в этот фитнес-центр не чтобы качаться, а чтобы оставаться стройными, а большую часть времени там проводили за разговорами и выпендрёжем. Я видел это, когда ходил туда раньше, только мы были, слава богу, в разных частях зала: я на силовых тренажерах, а они на своих занятиях йогой. Или что это там у них, когда все прыгают в обтягивающих лосинах. В общем, таких людей я обычно называю одни ёмким словом, которое недавно выучил мой племянник Питер. Они все работали там, где, так или иначе, нужно иметь такой внешний вид. Моделями, стилистами или кем-нибудь ещё в этом роде. Не то чтобы я действительно относился к этим профессиям с отвращением, но я всегда смеюсь над тем, что мне не понятно. Это мой минус, каюсь.
Девушки, все без исключения имеющие бойфрендов, постоянно стреляли глазками в мою сторону. Видимо, им надоели мужики, которые покупают себе лак для волос дороже, чем у своей женщины. По началу это, конечно, мне жутко льстило, но сейчас уже начало раздражать. Особенно когда какая-нибудь из этих ветреных моделек «нечаянно» полапает меня за задницу. В таких случаях я просто стараюсь исчезнуть в другую сторону, не жаловаться же вслух на подобное. Магда или не замечает, или ей глубоко всё равно.
Обычно я не любил обсуждать других людей, но сейчас я уже выпил достаточно своего любимого сорта немецкого пива, чтобы начать болтать обо всём подряд. Ещё один мой минус, один из самых страшных.
— Это было ужасно. — Я рассказал всё Магде, после того, как она полчаса пыталась выдавить из меня хоть слово о причине моего дурного настроения. Но рассказал я всё же полушепотом, когда другие болтали о чём-то своём. — Его лучший друг и его бывшая девушка.
— Ну, её можно понять. — сказала Магда. — На её месте ты бы тоже ушёл от парализованного.
— Чего? — это возмутило меня. — Не ушёл бы.
— Ушёл бы, ушёл. — Она важно кивала головой. — Я бы ушла.
— Воу. Ну, спасибо. — Так как мы всё же пара, я принял эти слова на свой счёт.
— Да ладно тебе, Эрик, только не говори, что ты обиделся. Это не в твоём стиле. — Я закатил глаза.
— Но послушай, это же ужасно цинично! Какая разница, ходит человек или нет? — Эти её слова распалили меня, я стал говорить громче обычного, но не заметил этого.
— Ах, ну да, как же я могла забыть, ты ведь из этих. — Сказала она, взмахнув рукой.
Фразы «Ты же из этих» и подобные всегда у меня ассоциировались с чем-то другим. Видимо, у остальных людей тоже, потому что сейчас уже все за столом вслушивались в наш разговор.
— Ты про что? — ошалело спросил я.
— Ну как же… Все эти люди, которые вечно защищают права инвалидов, кричат о морали и прочем. — Я выдохнул, а остальные перестали пялиться на меня. — Я уже и забыла, как ты в молодости отжигал на всяких сборищах.
— О Господи… — Нашла, что вспомнить. Я откинулся на спинку стула и прикрыл глаза рукой. Кто-то что-то спросил у Магды и она тут же начала увлечённо рассказывать:
— Да! Помните, лет десять назад здесь была мода на всякие митинги? То борцы за свободу животных, то какие-то петиции рабочих, то ещё какая-нибудь лабуда. — Её друзья дружно закивали и зашушукались. — Так вот Эрик торчал чуть ли не на каждом! Вечно лез и провозглашал всякие речи о демократии, свободе, морали, правах всяких меньшинств и… чего там ещё, Эрик?
— Отстань. — Я всё ещё сидел с рукой на лице и старался не слышать смешки в мою сторону. По-моему, Магда слегка преувеличивала, но раньше я был тем ещё «борцом за свободу», это да.
— Да ладно, ни за что бы не подумал! — сказал кто-то. Смена тем разговоров здесь происходила редко, поэтому сейчас все увлеклись этой.
— А то. Его даже как-то по телевизору показывали, он зачитывал требования или ещё что-то в таком роде. — Я удивлённо посмотрел на неё. — Да, а ты не знал? — Она заметила моё удивление. — По каким-то местным новостям, которые никто не смотрит. Моя бабушка тогда сказала: «Вот ведь мелкий засранец, а уже орёт, как террорист какой-то». — Она ловко спародировала старческий недовольный голос.
Все дружно начали хохотать. Я, полный смятения, делал вид, что не замечаю этого, и отошёл к барной стойке, чтобы заказать самую вредную в глазах этой публики еду, которую мог позволить на свои деньги. И ещё пива, жаль, покрепче ничего взять не выйдет.
— Слава богу, что она не знала, что это мой парень! — Сказал Магда, как только перестала смеяться, и все снова захохотали с этой фразы.
Прошло ещё немного времени, прежде чем тема исчерпала себя, и все вернулись к своим обсуждениям. Магда же продолжила наш разговор, косясь на мою картошку-фри.
— Ты только представь, чего он лишился! Это же никакого бега по утрам и велосипеда. — Я закатил глаза. — Ну что? Это я просто не говорю о явной ограниченности передвижений. А сколько всего остального: никакого плавания, никаких походов, никаких толком развлечений. — Я вспомнил о фотографиях с экспедиции и с лыжного курорта. Тут лицо у Магды обрело такое выражение, как будто бы до неё сейчас дошло что-то значительное. — И ведь никакого секса!
— Ну, почему же. — Не знаю зачем, но я всё ещё пытался спорить с ней относительно неудобств инвалидов. Я попытался представить процесс. — Просто женщина может быть сверху.
Магда фыркнула и внезапно выдала:
— Ну или он заднеприводный. Тогда ему нечего терять.
Я подавился пивом. Эта тема действительно стала настолько популярной с 2014 года*, или это судьба издевается и заставляет людей плоско шутить об этом рядом со мной?
— Смешно.
— Кроме того, если ноги парализованы, наверное… гм… хозяйство не работает как надо.
Я было начал обдумывать это с точки зрении анатомии, но бросил. В конце концов, зачем мне это нужно, какая-то совершенно тупая тема для обсуждения.
— Уверен, это зависит от человека. В любом случае должен найтись способ, если… проявить творческий подход. Давай не будем об этом бреде больше.
— Ха! — Магда ещё раз покосилась на мою еду и откусила своё яблоко. — А ты спроси его завтра. Слушай, возможно, он был ужасен ещё до несчастного случая. Возможно, она бросила его именно поэтому. Тебе подобное не приходило в голову?
— Понятия не имею. — После выпитого алкоголя я действительно становлюсь более разговорчивым, но сейчас интерес к разговорам был потерян.
Магде это тоже, видимо, наскучило, и я ничего не имел против, когда она отвернулась, чтобы разговаривать с другими. А сам же я вспомнил о словах Эммы перед её уходом. Человеку можно помочь, только если он сам позволит. Я без труда представил, как Чарльз мог оттолкнуть её. Но если ты любишь кого-то, разве не нужно быть с ним рядом? Помочь выбраться из депрессии? В болезни и здравии и так далее?
Я подивился своим каким-то слишком романтичным мыслям, допил свою кружку пива и отключился. Разговор за столом шёл о поездке в Грецию для посещения какого-то показа мод, куда приглашена Магда и некоторые её коллеги, присутствующие здесь. Я слушал вполуха, но мне пришлось откликнуться, когда Магда тыкнула в меня локтём уже в пятый раз.
— Ну, так как тебе? — спросила она, а я попытался вспомнить, о чём она спросила. Увидев мои потуги, Магда пояснила. — Как тебе идея о поездке в Грецию на выходных? Тебе, конечно, будет не интересно таскаться со мной по моим делам, но, думаю, ты найдёшь, как отдохнуть. Обычный пляж и праздный отдых тебя тоже вряд ли устроят, но там по-любому будет что-нибудь типа экстремального спуска или просто какой-нибудь супер-быстрый катер. Мы могли бы слетать туда, раз уж у тебя завелись деньжата…
Я, конечно, за всю жизнь сыскал звание любителя экстрима и человека, с шилом в заднице, но сейчас я был бы не против и «праздного отдыха», как сказала Магда. Просто упасть и лежать…
Я подумал о мистере и миссис Ксавье. Вряд ли мне будет позволено взять выходные так рано.
— Не думаю, что меня отпустят, Магда, езжай одна. — Она одарила меня разочарованным взглядом. — Я оплачу. — Решил добавить я, и её лицо сразу обрело удовлетворённое выражение.
Что ж, семейство Ксавье потерпит меня в моей одинаковой одежде ещё несколько недель. Так же, как и я потерплю без хороших сигарет. Главное, чтобы сейчас Магда отвязалась и не сверлила меня взглядом, говорящим о моём полном ничтожестве.