***
Злоключения, наконец, подходили к своему завершению, когда мы доехали до особняка. Почти всю дорогу все молча думали о своём, благо мы успели до пробок и добрались быстро. Я сразу же спустил кресло Чарльза, закатил его в дом, помог Ксавье пересесть в домашнее кресло и приготовил горячий чай, чтобы все согрелись, для этого же разжёг огонь в печи. Выволок уличное кресло на улицу, где пытался его отчистить от всего того ужаса, что оно пережило сегодня. Мои ботинки, кстати, хоть и отмылись, но выглядели просто непотребно. Так же я включил телевизор на каком-то культурном канале с концертами и задёрнул шторы, чтобы в комнате стало уютно — особенно по сравнению со временем, проведённым на морозе и в неловкости неудач. Рейвен не знала, куда себя деть, видя всю эту мою суматоху, и под каким-то предлогом ушла в свою комнату в основном корпусе. Я смог присесть примерно через час и только тогда заметил, что Чарльз со мной не разговаривает. Не от усталости и не потому, что чем-то занят. Просто со мной не разговаривает. — Что не так? — сразу перешёл к делу я. Чарльз уже был мною достаточно изучен, чтобы понять, что за прошедшее время он вполне мог додуматься до чего-то неутешительного, растерять все нотки веселья и стать расстроенным. — Это ты мне скажи, — без каких-либо интонаций отозвался он. — Что? — не понял я. — Ну, ты же всё обо мне знаешь. Вот ты мне и скажи. Я всмотрелся в его лицо. — Слушай, — наконец начал я. — Я знаю, что сегодня всё пошло не совсем так, как я предполагал. Но я просто хотел, чтобы мы хорошо провели день. — Да. И ты поступил так же, как и все. — В смысле? — Если бы ты удосужился меня спросить, я бы тебе сказал. Я не люблю подобные увлечения. Не вижу в них смысла, знаешь ли. Но ты не спросил и решил всё за меня. Ты поступил как все. Я был огорошен. Так вот до чего уважаемый мсье додумался за тот час, что я скакал вокруг! — Ну, во-первых, у тебя был шанс отказаться, — начал я, как ни удивительно, не заводясь. Споры с Чарльзом уже казались постоянным приятным досугом, а не ужасными ссорами. На мои слова Ксавье слегка дёрнул плечами, явно давая понять, что шанса ему толком не дали, — Во-вторых, Рейвен… — Вот только не нужно говорить о моей сестре, — прервал меня он, — Как по мне, ты просто прикрылся ею. «Ему бы в психологи идти, — подумал я, удивлённо замолкая, — С таким-то умением читать людей.» Но, кажется, Чарльз думал, что сегодняшнее происшествие — единичная акция, а не часть нашего общего заговора. Вот и хорошо. — Отлично, сегодня я налажал по-полной, да! — признал я с неохотой. Всё-таки признание своих слабостей — удел сильных или как там… Я придвинулся к нему на диване. — Но при чём здесь эти обвинения? Ведь ты мой… друг, — в последнее слово я, сам того не контролируя, вложил столько чувств и переживаний, что Чарльз просто не мог не перевести на меня глаз, — И мне неприятно видеть, как ты… постоянно сидишь здесь, в этих четырёх стенах, — я еле подобрал нужные слова, боясь показаться грубым. Сейчас нужно было действовать тонко. Чарльз молчал, прикусив губу, и долго всматривался в мои глаза, видимо, пытаясь что-то в них разглядеть. Не отвести взгляд было труднее, чем обычно, потому что мне казалось, меня сейчас просвечивают рентгеном. Но очередная проверка, судя по всему, была пройдена, и он прервал тишину, а я облегченно выдохнул. — Поэтому ты решил свозить меня… на скачки, — в его картинно выгнутой брови и саркастичном тоне проглядывалось возвращающееся веселье, и я решил поддержать его. — Великие дела начинаются с малого. — Лао-Цзы. — Да? А я думал, это из какого-то фильма про чужих, — Чарльз всё-таки улыбнулся и ткнул меня локтем в плечо. — Ладно, — сказал он уже мирным тоном спустя некоторое время, — Если так, то давай договоримся, — я заинтересованно повернулся к нему и по укоренившейся уже привычке стал ловить его взгляд, — Если ты опять что-то задумаешь — мы должны обсудить это заранее. Да это же лучше некуда: только что он буквально подписался под всеми моими планами! Да, с оговорками, да, не полностью осознавая, что делает, но всё же. — Так и быть, соглашусь, — я сделал вид, что уступаю, и протянул руку для торжественного рукопожатия. Чарльз покачал головой, но свою слегка дрожащую от волнений ладонь в ответ протянул. Я пока сам особо не замечал, но постоянная тяга к толчкам, рукопожатиям и прочим тактильным контактам прицепилась в последнее время ко мне так же, как и желание поймать взгляд голубых глаз. Но это всё потом. Сейчас главное, чтобы Чарльз не заподозрил наших, а в большей мере, моих полномасштабных планов, направленных на то, чтобы он отказался от одного глупейшего решения в жизни, о котором, как он думает, я пока не осведомлён.Неудач обострение
14 августа 2017 г. в 00:29
А ведь всё начиналось так хорошо.
Мы даже доехали почти без проблем. Лонгфилд находился всего в получасе езды от особняка, погода была солнечная, а Чарльза уже не так смущала моя быстрая езда. Рейвен, правда, пришлось привыкать к ней, но ничего страшного. Мы пытались вести с девушкой непринуждённую беседу о прекрасном чистом небе или о чудесном отсутствии пробок на дорогах. Выходило не очень, но я не отчаивался.
Настоящие проблемы начались на парковке. Если на затянувшийся поиск свободного места можно было закрыть глаза, то на качество грунта уже нет. Никто не ожидал, что парковка расположена на траве, и не просто на траве, а на траве, по которой много ездили за сырую зиму.
— Что за болото? — Рейвен спрятала ногу, которую уже вытащила из машины, обратно.
Я открыл дверь со своей стороны и с чувством выругался про себя. Если сегодня и солнечно, то все остальные дни до этого, судя по слякатной земле, здесь бесконечно лил дождь. Ещё раз чертыхнувшись, уже вслух, я прошлепал по грязи до задних дверей.
— Колёса просто увязнут, — скептично заметил Чарльз, пока я опускал пандус. Мне казалось, что его тон так и говорил: лучше бы сидели дома, тупая идея, Эрик.
Я не сдавался.
— Вон там ровное покрытие, нужно только добраться до него, — я вывез Чарльза на землю… и колёса всё-таки увязли.
К нам подошла Рейвен и беспомощно смотрела, как я дергаю кресло, силясь помочь мне, но не понимая, как. Чарльз сжал губы и смотрел куда-то в сторону. Заставить его чувствовать себя обузой явно не входило в планы. Теперь я бранил уже самого себя, называя ужасным планировщиком и просто идиотом… Ну, ничего. Сейчас мы доберёмся до ипподрома, который, к огорчению, оказался много скромнее, чем я ожидал, мимо промчатся жокеи в ярких костюмах на породистых скакунах, заиграет духовой оркестр или даже два. Трибуны будут полны ликующих людей, и в Чарльзе проснётся соревновательный дух. А когда нам надоест смотреть на лошадей, отправимся в ресторан при ипподроме и закатим роскошный обед. Всё будет замечательно.
Осталось только вывезти это массивное кресло из грязи…
— Ладно, дотяну так, — прекратил я бесплодные попытки Чарльза заставить кресло ехать на автомате. Подул сухой ветер, от которого парень прищурил глаза, и я пожалел, что мы не взяли для него шарф.
Я наклонил кресло назад, взялся за ручки и стал тянуть в сторону нормальной дорожки. Дело пошло бы быстрее, если бы я не строил из себя силача, но, да, именно этим я и занимался. Я хотел показать Чарльзу, что ничего трудновыполнимого в этом нет, что тащить его тяжеленное кресло мне доставляет огромное удовольствие и что я прекрасно справляюсь с проблемами, хотя сам же, в принципе, их и создаю.
— Отлично. Мы это сделали, — я старался не сбиваться с дыхания из-за усталости, Рейвен молча смотрела на свои дорогие сапоги по щиколотку в грязи, а Чарльз скрестил руки на груди, — А теперь пора веселиться! — я всё ещё не сдавался.
О да. Веселиться. И кому пришло в голову поставить на ипподроме турникет? Можно подумать, здесь нужно сдерживать толпу недовольных людей! Я не отводил от чуда техники застывших глаз, пока Рейвен нервно переводила взгляд с меня на кресло и на турникет, сравнивая последние по размерам. Ну, а мне сразу стало ясно — мы попросту не пройдём здесь.
Слава богу, Рейвен углядела в моём напряжённом молчании начавший своё извержение внутренний вулкан, и сама отправилась разъяснять ситуацию.
— Я бы предложил поехать домой, — вздохнул Чарльз, и я неуверенно, почти стыдливо, перевёл на него взгляд, — Но зная тебя… Мы не уйдём отсюда, пока не добьём дело до конца, — закончил он с приподнятой бровью, смотря на Рейвен в нескольких метрах от нас. Я тоже перевёл на неё взгляд, всё ещё надеясь, что Чарльз попытался разрядить обстановку, а не имел ввиду, что мы «добиваем» никому уже ненужное «дело».
Рейвен стояла у кассы и объясняла наше положение кассирше. Работница нагнулась к окошку и наклонила голову, чтобы посмотреть на Чарльза, а потом лениво указала на дальний конец трибуны.
— Вход для инвалидов там, — сообщила она.
И мне очень не понравилось, каким тоном она произнесла «инвалидов».
До нужного входа оказалось добрых двести метров. Когда мы наконец добрались до места, синее небо заволокло тучами и налетел внезапный шквал. Разумеется, зонт я с собой не взял.
Я по-прежнему не унывал и старался посмеяться над стечением обстоятельств. И казался нелепым даже самому себе.
Билеты на трибуны всё же были куплены, после чего, едва не застонав от облегчения, что мы добрались до пункта назначения, я закатил Чарльза под навес сбоку от главной трибуны. Пока Рейвен разглядывала и комментировала других любителей скачек, я пытался обустроить Чарльза. Теперь ничто не должно помешать ему… ну, то есть нам всем, конечно же, наслаждаться отдыхом.
— Господи, Эрик, — но судя по недовольству Чарльза, я сумел переусердствовать и в этом, — Не нужно прыгать вокруг меня, словно я беспомощная старушка.
Усмехнуться его сравнению и перевести всё в шутку мне не позволила собственная нервозность. В этот момент я зарёкся вообще никогда больше не организовывать совместный отдых, после того, как завершу план, связанный с Чарльзом. Толпа зашумела чуть громче и словно бы сомкнулась вокруг меня, когда я вдруг понял, насколько маловыполнимым показался сейчас мне собственный план.
— Кажется, ставки можно сделать вон там, — отвлекла меня от тяжёлых мыслей Рейвен, показывающая на стойку невдалеке.
Туда с инвалидным креслом тоже было невозможно попасть, и я проклял всех архитекторов, строителей и иже с ними за такое наплевательское отношение. Как оказалось, эта вылазка стала испытанием не только для Чарльза, но и для меня. Все эти взгляды, которые люди бросали на Ксавье, я воспринимал острее, чем мог подумать, и безостановочно бесился, непонятно, от чего.
Я дал Рейвен указания и деньги на свою ставку, и она отошла к стойкам. Чарльз участвовать отказался — вот же ж!.. — сославшись на незнание правил и участников. Он наблюдал за происходящим на поле, но молча, слегка вжав голову в высокий воротник куртки. Я утешил себя простой причиной такого поведения: он так долго просидел взаперти, что всё это просто не могло не показаться ему странным. Поэтому я решил сделать вид, что ничего не замечаю и что всё в порядке вещей. Не лучшая тактика, и я сам понимал это.
— Хоть ты и уверен на все сто, свои деньги я решила поставить на другую лошадку, — сообщила довольная девушка, возвращаясь к нам. Ну, хоть кто-то сегодня доволен. — Я, конечно, знаю, что твоя уверенность способна стены прошибать, но им она поможет мало.
На поле как раз началось какое-то шевеление. Видимо, наш заезд вот-вот начнётся, разгалдевшаяся толпа тоже не слабо намекала на это. Поддаться настроению народа было очень заманчиво, но я постоянно в полглаза смотрел на Чарльза, и только когда тот всё же соизволил заинтересовано наклониться ближе к ограждению нашей трибуны, я позволил и себе чуточку азарта.
— Сколько заездов требуется, чтобы воплотить твою мечту? — ироничность Чарльза всё же никуда не делась, и вопросом к сестре он прервал мою мысленно нарисованную идиллию.
— Не ворчи, — ответил за неё я, провожая взглядом прошедшего мимо продавца пива и на секунду задумавшись, действительно ли Чарльзу запрещена выпивка. Ещё один вопрос на досуг. — Как говорится, в жизни нужно попробовать всё.
— По-моему, лошадиные скачки не попадают в эту категорию, — явно против собственного желания всё же усмехнулся он.
— Не ты ли постоянно твердишь, что нужно расширить свои горизонты? Тебе же нравится. Можешь не притворяться, будто это не так.
— Конечно, ты ведь знаешь это лучше меня, — Чарльз округлил глаза и покачал головой. Его сестра тихо хихикала и наблюдала за нами, словно этот разговор интереснее начавшихся скачек.
Наконец, лошади сорвались с места. Я следил, как мой фаворит летит вдоль белого ограждения, голова лошади вытянута вперед, ноги жокея подскакивают вверх и вниз, руки оглаживают шею скакуна.
— Вперед, дружище! — вдруг прокричала Рейвен. Она держала перила ограждения, глазами неотрывно следя за расплывчатой группой лошадей, мчавшихся по дальней стороне скакового круга, — Мы должны обыграть Эрика!
— Чёрта с два! — завопил я, поддавшись, в сторону поля. — На моей лошади скачет наш роскошный обед!
Я следил, как она тщетно пытается обойти соперников: ноздри расширены, уши прижаты к голове. В горле застрял комок. На последних метрах я уже обречённо притих. Сил не отчаиваться уже не нашлось.
— Ну ладно, кофе, — сказал я в никуда. — Я согласен на кофе.
Трибуны вокруг разразились криками и воплями. В двух сиденьях от нас подпрыгивала девушка, охрипшая от визга. Я заметил, что Рейв стоит на цыпочках. И тут, когда я уже чисто автоматически посмотрел вниз, я увидел, что глаза Чарльз закрыты, а между бровями пролегла складка. Я оторвался от всего этого бедлама и быстро встал на колени.
— Что случилось? — я придвинулся к нему, только сейчас начиная волноваться всё больше и больше, — С тобой всё в порядке? — Мне приходилось перекрикивать гул. — Тебе что-то нужно?
— Скотч, — ответил он. — Большой стакан скотча. — я очень хотел успокоиться, услышав шутку, но в тихом голосе не особо проглядывался юмор. Понимая, что я не отстану, Чарльз с неохотой продолжил, — Иногда я бываю…слишком восприимчивым к людям. Обильно эмоционирующая толпа, знаешь, так давит на голову…
Я уставился на него, переваривая смысл откровения, и Чарльз, наконец, поднял глаза, наши взгляды встретились. Похоже, он был сыт по горло.
— Хорошо. Давайте… пообедаем, — обратился я ко всем сразу, дёргая Рейвен за рукав и возвращая её на землю.
Мой скакун, четырехногий самозванец, преодолел финишную черту всего лишь шестым. Очередной взрыв восклицаний, и комментатор объявил по громкоговорителю о конце заезда. По внезапному вскрику Рейвен, мы поняли, что её лошадь дотянула до третьего места. Хоть что-то, верно?
Я проталкивал кресло Чарльза напролом через стайки невнимательных людей, нарочно наезжая на пятки, если мне не уступали с двух попыток дорогу, и старался не злиться. А злиться было на что: на чёртову погоду, которой угораздило испортиться именно сейчас; на ужасную конструкцию стадиона, не предназначенную для Чарльза, ну, то есть, для всех инвалидов; на фаворита сезона, подведшего меня и затоптавшего окончательно мои фантазии о нашей вылазке; на внезапно ставшую раздражающей толпу людей, которые не могли вести себя потише! Но больше, естественно, на себя.
Довольная Рейвен догнала нас со своим выигрышем, когда мы оказались у лифта, и Чарльз подал голос:
— Ну что, Эрик, получается, теперь ты мне задолжал?
Его сестра тут же расхохоталась, но что ещё хуже, затем она предложила отобедать на деньги с её выигрыша.
— Ну уж нет, — железно отсёк я, — Это ведь я вас пригласил, я и беру все заботы на себя.
И плевать, что я собирался расплачиваться с собственного выигрыша. В кошельке было что-то, чего должно хватить на обед для трёх уставших людей.
Подумалось о том, что этот день просто не может стать ещё хуже.
— Фирменное блюдо — утка в апельсиновом соусе, — сообщил я своим спутникам, прочитав надпись на плакате, когда мы приближались к ресторану. — Очевидно, это ретро в стиле шестидесятых.
— Как и твой наряд, — заметил Чарльз.
Никогда не думал, что буду так радоваться этим шуточкам. Вдали от холода и толпы он немного приободрился. Начал осматриваться по сторонам, вместо того чтобы замыкаться в своей скорлупе. Я тоже расслабился от предвкушения доброго горячего обеда. В тёплом и уютном ресторане действительно не может что-то пойти не так.
— Слушай, когда ты в последний раз ел вне дома, — разрешил себе полюбопытствовать я. Здесь всё ещё было немного шумно, поэтому я шёл, максимально возможно наклоняясь к Чарльзу. Он оценивающе оглядел мою позу и саркастично фыркнул.
— Странно, наверное, но меня не прельщает перспектива держать ложечку с тремором рук перед толпой незнакомцев.
— Тогда мы выберем такой столик, чтобы сесть спиной к залу, — сразу же ответил я, словно говоря: смотри, как здорово придумал! — А если в ресторане обедают знаменитости, которых мы не увидим из-за этого, тебе же хуже.
— Ну да-а, знаменитости кишмя кишат на захудалых скачках по мартовской грязи.
— Не порть наш праздник, — натянуто улыбаясь, отозвался я, когда двери лифта открылись. Этот «праздник» итак портится всем, чем только может.
Мы покатили по застеленному красивым ковром коридору. Ресторан располагался вдоль одной из его сторон, за стеклянной стеной, и я заметил, что свободных столиков хватает.
Всё будет замечательно.
— Добрый день, — Я вошёл в ресторан, на этот раз решив разобраться с формальностями вместо подруги. — Столик на троих, пожалуйста.
«Только не смотрите на Чарльза, — мысленно твердил я, оскалом натянутого дружелюбия пугая администратора. — Не заставляйте его испытывать неловкость. Очень важно, чтобы ему тут понравилось.»
— Значок, пожалуйста, — наконец, произнесла женщина. Я сглотнул.
— Что?
— Ваш значок VIP-зоны.
Я тупо смотрел на неё, уже и не пытаясь улыбаться.
— Этот ресторан — только для владельцев VIP-значка, — прозвучали тяжёлые слова приговора нашему счастливому отдыху.
Я обернулся на Чарльза и Рейвен. Они ждали там, где не могли нас слышать. И Даркхолм уже помогала Чарльзу снять куртку, хотя он принимал её помощь с недовольством, которое между нами в таких аспектах успело пропасть.
— Эм… Я не знал, что нам нельзя есть, где мы хотим, — я вдруг почувствовал себя так, будто бы не заслужил вот этого вот самого доверия Чарльза, — У нас обычные значки.
— Простите, — холодно улыбнулась администратор. — Только обладатели VIP-значка. Это указано во всех наших рекламных материалах.
— Ладно, — я вздохнул так глубоко, насколько мог. Надежда, что если я успокоюсь и возьму ситуацию под контроль, то всё наладится, оставалась, хоть и крохотная. — Есть у вас другие рестораны?
— Боюсь, наша обычная столовая, сейчас закрыта на ремонт, но у трибун есть киоски, где можно купить съестное. — Женщина увидела, что моё лицо всё же перекосилось, и добавила: — Киоск со свининой вполне приличное место. Жареная свинина в булочке. С яблочным соусом.
— Киоск.
— Да.
— Пожалуйста, — наклонившись к ней, взмолился я, заглушив свою обычную неприязнь к просьбам и давлению на жалость. — Мы проделали долгий путь, и мой друг совсем замёрз. Нельзя ли как-нибудь получить столик? Нам правда нужно его согреть. Очень важно, чтобы у него был хороший день.
— Мне очень жаль, — она наморщила нос. — Меня уволят, если я нарушу правила. Но внизу есть зона отдыха для инвалидов, где можно закрыть дверь. Скаковой круг оттуда не видно, зато там довольно уютно. Там есть обогреватели и всё, что нужно. Вы можете поесть там.
Я уставился на неё снова, со всех сил стараясь приглушить волну поднявшегося гнева. Напряжение поднималось наплывами вверх и шум занятых едой людей зазвучал отчетливее и раздражающее. Я отвёл взгляд в сторону, чтобы успокоиться, а затем изучил её табличку с именем.
— Эшли, — произнёс я медленно и начал выговаривать почти по слогам, нечаянно пропуская сквозь зубы по каплям злость. — У вас половина столиков не занята. Несомненно, лучше посадить за них людей, чем оставить пустыми. И всё из-за какого-то мистического классового правила в инструкции?
— Мистер, я объяснила Вам ситуацию, — она нахмурилась, бросая взгляд в сторону, предположительно на охранника. — Если мы смягчим правила для вас, нам придётся смягчить их для всех.
— Но это бессмысленно, — возразил я набирающим эмоции голосом. — На дворе понедельник, сыро, пора обедать. У вас пустые столики. Мы хотим купить еды. Достаточно дорогой еды, с напитками, салфетками и всем, что полагается. Мы не хотим есть булки со свининой и сидеть в раздевалке без окон, какой бы уютной она ни была.
Обедающие начали поворачиваться к нам, заинтригованные перебранкой в дверях. Но на них мне было мягко говоря наплевать. Я заметил смущение на лице Чарльза даже через несколько метров и стекло. Они с сестрой сообразили, что что-то не так.
— Тогда, боюсь, вам придется купить значок VIP-зоны.
— Прекрасно. — Я принялся рыться в куртке в поисках кошелька, дрожащими руками не сразу находя карманы. Вместе с кошельком вытянулась и зажигалка, которая как назло громко стукнулась о стойку администратора. — И сколько он стоит?
Наверное, я выглядел немного дико в этих слабых попытках всё же не закатить разборки по-крупному, в своей то есть манере. Мне было всё равно. Чарльз должен получить свой роскошный обед в ресторане.
— Вот. Сколько? Ещё десять? Двадцать? — Я сунул ей пригоршню банкнот, а на мой угрожающий и уже превысивший дозволенную громкость голос начал реагировать засыпающий ранее охранник.
Женщина — будь ей неладно — посмотрела на мою руку:
— Прошу прощения, мистер, мы не торгуем значками. Это ресторан. Вам необходимо вернуться в кассу.
— Которая расположена на другой стороне ипподрома.
— Да.
Теперь мы вместе уставились друг на друга.
— Эрик, нам пора, — раздался голос Чарльза с дверей.
Перед глазами у меня закружились точки, а в висках застучала сдерживаемая злость.
— Нет, — сказал я тише, зная, что теперь он точно всё слышит. Это же знание слегка отрезвило меня, уберегая работников чёртового ресторана от разборок. — Это нелепо! Мы приехали в такую даль. Оставайтесь, а я пойду и куплю на всех значки VIP-зоны, — грозный взгляд на администратора, — И мы поедим.
— Эрик, я не голоден.
— Всё будет хорошо, когда мы сядем здесь. Посмотрим в окно на лошадей и так далее. Всё будет хорошо.
— Эрик, — Рейвен шагнула вперёд и осторожно положила ладонь мне на предплечье. — По-моему, Чарли просто хочет домой.
На нас смотрел абсолютно весь ресторан. Взгляды обедающих скользили по нам, сперва по мне, а затем по Чарльзу, затуманиваясь лёгкой жалостью или неприязнью. Я чувствовал их буквально кожей. Это был полный крах. Я опять взглянул на женщину, которой, по крайней мере, хватило совести слегка смутиться, когда Чарльз заговорил.
— Что ж, спасибо, — сказал я сквозь зубы. — Спасибо, что были столь чертовски любезны!
— Эрик… — в голосе Чарльза прозвучало предупреждение, я избегал взгляда на него всё это время.
— Ваша гибкость впечатляет. Я обязательно порекомендую вас всем знакомым!
— Эрик!
Я с остервенением засунул кошелёк обратно в карман.
— Вы забыли зажигалку, — растерянно окликнула женщина, когда я вылетел из ресторана, нервно распахивая на ходу дверь.
— Что, ей тоже нужен чёртов значок? — прорычал я, и мы проследовали в лифт.
Спускались в молчании. Большую часть короткого спуска я пытался унять дрожь ярости в руках.
— Наверное, стоит купить что-нибудь в одном из киосков, — пробормотала Рейвен, когда мы оказались в вестибюле. — Это вполне себе ничего.
— Прекрасно! — откликнулся я, планируя сделать это жизнерадостно, а не так, словно готов разрушить по кусочкам этот стадион, и перевёл дыхание. — Я бы не отказался от поджаристой корочки. Как насчет старой доброй жареной свинины?
Мы купили три булки со свининой, жареной шкуркой и яблочным соусом и устроились под полосатым навесом. Я сел прямо на небольшой мусорный ящик, чтобы быть с Чарльзом на одном уровне и помочь ему при необходимости. Две женщины за стойкой притворялись, будто не смотрят на нас. Я видел, что они украдкой поглядывают на Чарльза и время от времени перешёптываются, когда думают, что мы не смотрим. «Бедняга, — почти слышал я. — Какая ужасная жизнь». Я окинул их тяжёлым взглядом. Как они смеют так смотреть на него! Было сложно не думать о том, что должен чувствовать сам Чарльз.
Дождь прекратился, но открытый всем ветрам ипподром внезапно показался унылым и промозглым, его коричнево-зелёная поверхность была усеяна выброшенными квитанциями, а горизонт стал ровным и пустым. Парень рядом со мной устало смотрел вдаль, а мне в голову лезли сейчас лишь мрачные мысли. Если бы прямо сейчас меня кто-нибудь пристрелил, я был бы не против, потому что самому провалиться под землю никак не удавалось.
— Не пора ли домой? — вытирая рот, предложила Рейвен, которая из нас троих всё ещё не теряла душевного спокойствия. — В смысле, чудесно отдохнули, но хорошо бы успеть до пробок.
«Чудесно», как же…
— Отлично. — Я с некоторой агрессией скомкал бумажную салфетку и выбросил в корзину. Рука сама потянулась к карману, и только сейчас я пожалел, что не забрал ту зажигалку, — Ни у кого не найдётся огонька? — без особой надежды спросил я после глубоко вздоха разочарования.
— Я дав… никогда не курила, — почти прокололась давно бросившая Рейвен, метнув взгляд на брата. Её можно понять, почему-то при Чарльзе казалось странным делать что-то… отвязное, как сказала бы моя мама. Хотя, опять-таки, судя по старым фотографиям и частым шуткам про алкоголь, он тоже был не прочь оттягиваться.
— Давно не видел, чтобы ты курил, — вдруг подал голос долго молчавший Чарльз, — Даже думал, что ты бросил.
— Да? — глупо переспросил я и встретился с ним взглядом. Вот уж не знаю, недавний нервный срыв ли это или прекрасное восседание на мусорном баке, но что-то вдруг склонило меня к простому и честному ответу, — Я думал, что тебе это не нравится, и стал курить только по утрам и вечерам, вне работы.
Чарльз удивлённо хлопнул ресницами, Рейвен подняла брови, а я мысленно дал себе по лбу — и все втроём мы смущённо отвернулись в разные стороны.
— Что ж, думаю, с твоими вредными привычками лучше разобраться дома, — тоном недовольной жёнушки разразился Чарльз, смотря в сторону, чем вызвал очередные смешки своей сестры по юмору. Кажется, ему действительно нравятся неоднозначные шутки, но намёк я понял и встал на землю, покатив кресло по траве.
А проблемы не думали кончаться — добраться до машины и подняться по пандусу оказалось не так-то просто. За несколько часов, проведённых на скачках, приезжающие и уезжающие машины превратили парковку в реальное море грязи. Даже с моей настырной силой упрямства и скромной помощью Рейвен нам не удалось проехать и половины пути. Колёса проворачивались и визжали, не в силах обрести точку опоры и преодолеть последние метры. Ноги скользили, на обувь налипла грязь.
— Ничего не получится, — сказал Чарльз, драматично прикрывая глаза. — Мы обречены.
Я сделал вид, что не слышу. Прекрасное окончание нашей прогулки!
— Я могу посадить тебя на переднее сиденье, — вдруг осенило меня, — А потом мы с Рейвен попытаемся вытащить кресло.
— Не хватало только проситься на ручки, — тут же возразил не ожидавший такого поворота Чарльз.
В прошлую поездку — чёрт, даже поездка в больницу казалась намного удачнее этого «отдыха»! — он умудрился пересесть сам, установив кресло на нужном уровне и расстоянии от сиденья автомобиля. На этот раз такой возможности точно не предвидится, я громко вздохнул, замечая, что Чарльз вторит мне в этом. Нужно признать, я никогда не видел его настолько измученным.
— Извини, братец, — сказала Рейвен, — Но по-другому мы, кажется, не справимся.
— Я уверен, что если хорошо подумать, можно найти… — но я и не собирался дать ему договорить, — Ну, ты в своём уме, Эрик?!
Не тратя больше времени на лишние размышления, я с отстранённым лицом профессионального переносильщика людей подсунул одну руку Чарльзу под колени, а другую куда-то в область лопаток и плеча. Естественно, я не то чтобы профессионалом не был, я даже не думал никогда, как правильно подхватывать людей. Чарльз ничуть не помогал, уставившись своими глазищами на меня так близко.
— Если ты не будешь держаться, то мы вдвоём проведём оздоровительные процедуры в грязи, — стараясь скрыть напряжение в голосе, произнёс я и перехватил парня на руках покрепче.
— Просто вакханалия какая-то кругом! — Чарльза, наконец, прорвало за всю сегодняшнюю нервотрёпку, но он всё же обхватил меня за плечи настолько сильно, насколько мог, — Ты это специально? — я хрюкнул от смеха на этот вопрос, — Шутил ведь сегодня про это дома, а теперь вот, тащишь-таки меня на руках!
— Да? — я припомнил, что действительно кто-то сегодня уже шутил об этом. Если честно, когда несёшь человека на руках, а он прижимается к тебе и говорит так невероятно близко, вспоминать что-либо вообще тяжело. К тому же, мне приходилось идти осторожнее, чтобы не подскользнуться на грязи. — Ты прав, я специально. Давно мечтал о том, чтобы поносить тебя на руках, — покивал я, — С самой первой встречи, — последняя фраза уже вышла сквозь зубы, потому что я угодил ногой в лужу и чуть не упал.
Чарльз был намного легче, чем должен был быть, но не при всех этих обстоятельствах. Уже случалось, что мне приходилось поднимать его, например, в тот же больничный день, но тогда я опускал его с сиденья на кресло, а не нёс несколько метров с кресла в машину…
Спасибо Рейвен, что она, в конце концов, догадалась побежать к машине и открыть перед нами дверь. Мимо проходила компания пьяных мужчин, который, увидев нас, стали улюлюкать, пребывая, видимо, в достаточном опьянении, чтобы не сопоставить человека на руках и инвалидное кресло невдалеке.
На счастье им, мои руки были заняты причитающим Чарльзом, а не выбивали кое-чьи лишние зубы. Заметив мой нехороший взгляд в их сторону, Чарльз повернул голову и, немного помолчав, удивил нас всех.
— Что, никогда не видели, как один мужчина носит другого на руках? — крикнул он с вызовом, а я от удивления чуть не приложился головой об открытую дверцу, так как уже нагнулся у машины. — Двадцать первый век, ей богу! — удовлетворённо закончил Чарльз, и я неуклюже ткнул его на сиденье, чуть не упав сверху, но вовремя подставив руки.
— Что ещё за шутки? — спросил я тут же, так сказать, не отходя от кассы, пытаясь состряпать серьёзный взгляд. Положение наше было, мягко говоря, странное, он криво сидел на переднем сиденье, а я норовил клюнуть носом куда-то в его плечо из-за скользящих по грязи ботинок. Это заставило компанию сзади заулюлюкать ещё более рьяно, но, кажется, Рейвен прикрикнула на них.
— Да ладно, могу же я добавить немного веселья в этот наш праздник жизни, — и его тон сказал за него всё, что он думает о происходящем сегодня. На этот раз он был готов и не смущался близкой дистанции, а я вполне себе был настроен на дальнейшую игру слов, но Рейвен напомнила мне, что полулежать на людях это не то, чем я обычно занимаюсь.
— Прекращай ворковать с моим братом и помоги дотащить это кресло, — окликнула меня девушка, хотя «помоги» в отношении кресла относилось к ней, а не ко мне.
Я собрал скользящие ноги и поднялся, всё же ударившись затылком о крышу машины, отчего чертыхнулся вслух. Проверил, надёжно ли сидит Чарльз, получил от него удовлетворённый кивок и только потом направился обратно.
— И что это за «ворковать»? — с реальным недовольством начал я, подхватывая кресло сзади.
— Раз-два, взяли! — задорно указала Рейвен, опять не давая мне шанса на спор. А потом было и вовсе не до него.
Сложно поверить, но дорогущее кресло Чарльза не осталось тонуть на парковке, а добралось до родной машины, хоть и перепачкав внутри всё так, будто бы в салоне нашей машины и проводились лошадиные скачки. От такого сравнения аж зубы свело, кажется, начиная с этого дня, я возненавижу чёртовы скачки. На лицо Чарльза, которого мне пришлось пересадить назад, лично мне было больно смотреть, с языка даже чуть не сорвалось предложение Рейвен поехать отдельно, чтобы парень остался спереди.
Но на сегодня было достаточно моих идиотских планов и предложений.
— Поверить не могу, — сказала вдруг Рейвен, уже когда я подъезжал к выходу. — Смотри! Здесь, у трибуны, целая парковочная секция для инвалидов. И она забетонирована.