***
В палате стоял приятный приторный запах свежих пирожных, привезенных из любимой Питером кондитерской, находившейся неподалеку от Старк-Тауэр. Сами сладости так и лежали в упаковке на небольшой тумбочке, на кой так же стояла ваза с красивыми пионами, фотография шести Мстителей и маленького сорванца, корчащего забавную рожицу. Сейчас же этот когда-то веселый и счастливый мальчик сидел у койки, крепко сжимая свисающую руку своего отца. Он беспрерывно смотрел на бледное лицо своими красными от слез глазами, лишь изредка перебираясь взглядом по мерно вздымающейся груди к показателям медицинских приборов. В голубых глазах уже даже не читалось эмоций: ни грусти, ни переживания, ни отчаянья. Ничего. За целую неделю он выплакал чуть ли ни несколько литров слез, ничего не ел, практически не пил, несмотря на многочисленные совместные попытки Наташи и Бартона подкормить мальчишку его любимой едой. Но ему не хотелось ничего, кроме одного, самого простого, но на самом деле невыполнимого — чтобы папа открыл глаза и улыбнулся ему, так нежно, так весело, как он обычно делал. Ему было так больно, все органы будто сжимались от взгляда на его самого близкого человека, который ради Питера скрывал свое состояние, который ради Питера старался изо всех сил уделить то внимание, что ему не мог дать его второй отец, который ради Питера безмолвно мучился, изводя себя до такого состояния. Тело Роджерса с каждым днем становилось все слабее, кости выпирали сквозь побледневшую кожу, даже здоровый румянец на том, что раньше называлось щеками, — пропал. Он стал похож на того Стива, который еще когда-то не был Капитаном Америка, а был обычным бруклинским мальчишкой, жаждущим попасть на фронт и послужить на благо своей родине. Тощим, низким, с разнообразными болячками, список которых возглавляла астма. И все его болезни вышли наружу, сделали его организм уязвимым для любой новой болячки. А может, хваленая сыворотка «суперсолдата» — не идеальна? Ведь не может существовать идеального солдата. Да и в мире не существует этого понятия. «Идеал». Что можно назвать идеальным? Капитан закашлял сквозь глубокий сон, от чего плечи мальчишки резко поднялись, он вздрогнул. Крохотная ручка, пробранная дрожью, потянулась к такому непривычному лицу, будто бы совершенно ему не знакомому. Кто вообще этот мужчина, что лежит перед ним? Где его сильный отец, который сможет побороть любой недуг? Нет. Это он. Смотри правде в глаза, Питер. Это Стив. Тот, кого ты погубил. Младший-Старк все это время винил себя. Не своего второго отца, который сейчас не пойми где, который даже не зашел к своему мужу, который наверняка даже не знает о его состоянии, а себя. Только он во всем виноват. Это он недосмотрел за любимым папой, это он не предпринял никаких мер, чтобы помочь Стиву, хотя он видел — да, черт возьми, он прекрасно видел — что папе плохо, что папе невыносимо одиноко, что папа находится в жутких муках. Он должен был сделать хоть что-то. Он должен был спасти. Холодная ладонь ложится на выпирающую скулу, проводит вдоль впуклой щеки, медленно переходит на горячий лоб. Питер осторожно опускает голову на грудь отца, утыкается носом в белоснежное покрывало, а из глаз катятся непрошенные слезы разочарования и ужасного горя. —Папочка, прошу… Еще раз, ради меня… Выздоравливай… Свои же слова звучали ужасно эгоистично, но что он еще мог сделать, что мог сказать? Он каждый день просил его поправиться своим дрожащим голосом, вот так вот, лежа на еле поднимающейся груди. С другими он почти не говорил. Ни с утешающими его Мстителями, ни с врачами. Младший Старк говорил лишь с отцом. Да, он его не слышал. Да, он не видел всех этих слез. Но слова сами слетали с губ, прося лишь об одном… «Прошу тебя, папочка… Поправляйся…»***
Где-то вдалеке Питер слышит цоканье каблуков, шаги, тяжелые и быстрые. Вот дверь в палату резко раскрывается и показывается он. От этих темных перепуганных глаз, растрепанных в разную сторону волос, подрагивающих припухших губ, у него сжалось сердце. Он здесь. Тони стоит в дверях, не решаясь пройти внутрь палаты, осматривая своего напуганного сына. А Питер и не ждет, что отец подойдет к ним. Мальчик встает с места и сам, маленькими шагами, подходит к тому, кто загубил их жизнь. Останавливается. Молчит. Старк тоже поддерживает такую гнетущую тишину. Он все прекрасно понимает. Без слов. Мужчина присаживается на корточки перед сыном, заглядывает в его голубые, словно небо, глаза. Такие же красивые, как и у его Стива. Только невыносимо печальные. —Питер, я… —Не нужно, пап. — голос мальчишки слегка подрагивает, но он пытается, пытается изо всех сил держать его твердым и серьезным. — Не нужно. Папе это уже никак не поможет. Твои слова… Они не помогут. Питеру всего шесть лет. Но он все прекрасно понимает. Понимает, что происходит между родителями, понимает, что Тони их бросил одних. А теперь надо же, явился! И как еще ему, этому наглому Старку, хватает смелости смотреть в глаза Питера?! Питер не понимал. Тони мнется, не зная, что сказать. Но слова тут явно будут лишними, ведь… Он допустил непоправимую ошибку. Ту, что исправить теперь никто не в состоянии. Руки предательски трясутся только при одном взгляде на этого маленького паренька. Даже от мыслей о состоянии мужа — ему становится невыносимо больно, будто бы он чувствует все то, что испытывает и испытывал Стивен, хотя… Что может вообще чувствовать этот человек? Тони начал проклинать себя. Если бы только он мог снова… Снова пережить моменты, где он оступился, совершил ошибку. Где он предал Стива. Где он врал ему. Где его не было дома в нужный момент. Если бы только… Он бы смог… Но этого «если» — нет. Он отчетливо видит это в голубых глазах напротив. Крепкая мужская рука ложится на плечо мальчика, притягивает крохотное тело к себе. Он обнимает его крепко, так, словно они не виделись несколько лет, словно они преодолели тысячи преград, чтобы встретиться. И с такой неподдельной нежностью. —Прости меня, Питер. Мальчишка чувствует тепло прижимающего его тела, чувствует пробирающую его дрожь, слышит, как подрагивает родной голос в этих нескольких словах. И он прикрывает глаза, обхватывает отца руками. Обнимает его изо всех оставшихся сил. Старк чувствует, как маленькое тельце обмякает в его руках, становится легким и совсем невесомыми. Мальчишка заснул прямо в объятиях отца, видимо, он слишком сильно напереживался, а, может даже, он и не спал несколько суток. Тони точно не знал, но сразу же уложил его на одну из свободных коек. Он смотрел на него не отрывая взгляда, аккуратно проводя ладонью по волосам, будто поглаживая что-то очень и очень хрупкое. —Тони? Рука дрогнула. Как и каждая клеточка в теле мужчины. Обернуться назад и посмотреть на того, кто произнес его имя таким слабым, тихим и хриплым, но знакомым голосом он просто не смог, продолжая стоять как вкопанный. И без того перепуганные глаза бегали в разные стороны, описывая взглядом белую, словно снег, стену уже, кажется, в сотый раз за эти пару минут. —Тони… — повторил голос, но уже более громко. Казалось, вот-вот и хозяин голоса расплачется, подойдет к нему и будет говорить «За что ты оставил меня одного умирать?». И да, именно умирать. Старк сжал пальцы в кулаки и все же смог пересилить себя. Он обернулся и сделал пару неуверенных шагов к койке, где до ужаса побледневший и исхудавший лежал его муж. Голубые глаза смотрели точно в карие глаза Тони, на них виднелись слезы. В груди у Тони все сжалось, а дышать свободно и легко — вообще не представлялось возможным. Стив. Его любимый Стив находится в таком состоянии, а он даже… и не знал. —Дорогой… — голос вновь стал тихим и хриплым. Видимо, так Стиву намного легче разговаривать. Он вдруг понял, что молчит, и уже слишком долго. Но слова не могли найти выхода, застряв горьким комом в его горле. —Я здесь, Стив, — слова получились неуверенными и перепуганными. Рука Тони легла на холодную ладонь Стива, обхватила ее нежно и аккуратно, поглаживая большим пальцем, — Я здесь. Я позову врачей, они должны… —Нет… — в хриплом и таком незнакомом голосе появились нотки облегчения, — Не нужно. Ты здесь… и этого достаточно. Тони не решается с ним спорить. Он присаживается на стул, где некоторое время назад сидел мальчишка и безуспешно умолял своего отца поправиться. Глаза супергероя бегают по исхудалому телу, изучают его с ног до головы не решаясь произнести и звука. И что ему говорить? Спросить, как он? Глупо. Тони и сам видит, как ему плохо. Спросить, что произошло? Из-за чего это случилось с ним? Страшно. Страшно узнать ответ на вопрос, на который, возможно, даже сам Стивен ответа и не знал. И самый главный вопрос, это… Поправится ли он? Стивен тоже молчит, уже даже опустив глаза от лица, чьи черты он успел позабыть. Интересно, сколько они не виделись? Губы Роджерса изобразили подобие улыбки. —Тони… Мы могли бы поговорить? — слова Стивену даются с трудом, но он понимает, что должен сказать это сейчас. Сейчас или больше никогда. Тони вздрагивает всем тело от прервавшего тишину голоса мужа. Рука брюнета сильнее стискивает ладонь блондина, а глаза поднимаются к изменившемуся лицу Стива. В ответ на слова лишь кивок. Роджерс улыбнулся уголком губ, а через пару секунд размышлений начал говорить: —Мы можем… развестись? — голос предательски дрогнул посреди предложения, и на пару секунд Стивен даже замолчал. Тони в удивлении раскрыл глаза, потеряв дар речи. Развестись? Почему… Из-за чего? В груди что-то екнуло, проносясь болью по всему телу, а сам мужчина сглотнул мешающую разговору слюну. —Нет, мы не можем, — голос стал более твердым и уверенным, — Я не брошу тебя, особенно сейчас. Но почему ты… Подожди, почему ты решил вообще кинуть меня? Кинуть тебя? Ха-ха, Тони, что за ерунду ты несешь? Стив лишь моргнул удивленно глазами, а после отвел взгляд. —Ты ведь… Изменял мне, — голос ощутимо дрожит, — Изменял, и я знаю, что… Ни раз. Так зачем… Зачем ты продолжаешь мучить… нас с Питером своими… отсутствиями по месяцам? Я уверен, что он уже стал забывать, как выглядит его отец. Слова, любые слова абсолютно потеряли свое значение. Тони не мог и двинуться, в удивлении или скорее ужасе рассматривая больного Стива. Когда он понял? И как он заметил? Помада на рубашках? Следы на теле? Нет, Старк тщательно следил за этим. Тогда… Как? Но лишь через пару минут молчания он понял. Вот оно что. Вот почему, вот из-за чего Стиву стало плохо! Вот почему его любимый человек сейчас еле говорит, еле дышит. Перед глазами все потемнело, и Старк понял еще кое-что. Нужно разубедить его. Нужно доказать обратное. Нужно… —Это не так, Стив! Я бы никогда тебе не… —Хватит врать! — Стив крикнул. Крикнул так, что его голос издал слишком высокие ноты, — Хватит этой лжи, Тони! Сколько можно обманывать?! Сколько можно пудрить мне мозги?! Ты думаешь, что я настолько глуп?! — голос срывается все сильнее, каждое слово невыносимо царапает горло, становится сложнее дышать, — Ты… Ты предал меня, Тони. Ты предал и Питера тоже. И я больше не собираюсь… Не смей меня перебивать! Мы с ним… Мы сами справимся, Тони. Сами, без тебя. Стив отдернул свою ладонь от руки Тони. Его голова кружилась, а слабость уже собралась окутать его в свои сети. Его дыхание сбилось. Взгляд Старка упал на руку, которая сейчас сжимала пустоту. Пусто стало не только там, но и в груди. Он не чувствовал ничего, кроме злости на себя самого. —Это не так… Я люблю вас! Я люблю и тебя, и Питера! Мы прожили вместе три долбанных года и я не собираюсь тебя отпускать! Стив, пойми, я не отпущу тебя. И я… Я исправлюсь, я… Взгляд голубых глаз наполнился не только обидой, но и злобой. Тягучей, такой, какой он еще никогда не испытывал. —Просто дай мне еще один шанс, и я тебе обещаю, что исправлю все, что натворил, — просил его Тони. Но Стив лишь провел по нему не самым добродушным взглядом. —Нет, Тони. Ты потерял его. Твой шанс. Я ни за что… —Прошу тебя, Стив, прошу! —Ни за что! Убирайся, Тони! Убирайся с моих глаз и из этой больницы! Убирайся из нашей с Питером жизни! Убирайся! Я не… — он вдруг закашлял, не в силах вставить между приступом кашля и слова. Шепотом он смог произнести лишь «не прощу». На глаза навернулись слезы, то ли из-за гнетущей обиды на весь этот гребанный мир, то ли из-за очередного приступа. Становилось трудно дышать, а кашель никак не прекращался. Тони резко поддался ближе к нему, нажимая пару раз со всей силы на кнопку вызова медсестры. Он кинулся к Роджерсу, прижимая его к себе, сдерживая трясущиеся тело в своих объятиях. Он чувствовал себя беспомощным, не в силах хоть как-то облегчить состояние мужа, хоть как-то помочь ему. Этот кашель сводил с ума. Нет. Нет. Нет. Это все из-за него. Все из-за… Кашель прекратился, а сам мужчина перестал биться в диких конвульсиях. Его лицо выглядело расслабленным и совсем не выражало тех эмоций, что были на нем пару секунд назад. —Стив?..