Жизнь во сне (Перезапуск)

Выйдя с утра из комнаты, я поняла, что Эрика в доме нет. «Он же собирался пойти за покупками» — вспомнила я и отправилась исследовать кухню. Небольшая ревизия продуктов показала, что я вполне могу приготовить быстрый и довольно вкусный завтрак. Я как раз дожаривала оладьи и раздумывала над тем, стоит ли мне прямо сейчас накрывать на стол, когда послышался звук открывающейся двери. Быстро выключив газ, я побежала в гостиную. — Доброе утро, Эрик! — улыбнулась я вошедшему. Сейчас на Призраке Оперы была надета маска папье-маше с искусственным носом и черными усами. — Доброе, Кристина, — улыбнулся в ответ мужчина, а затем вдруг посерьезнел. — С вас три франка сорок пять сантимов, мадемуазель, — произнес он тоном вышколенного продавца в дорогом магазине. Я не выдержала и рассмеялась, а Эрик тем временем продолжил кривляться: — Хотя, подождите, мадемуазель, я еще не учел стоимость услуг доставки. Я уже не просто смеялась, меня буквально душил хохот. Немного успокоившись, я забрала пакет и уже развернулась, чтобы унести его к себе, как вдруг… — Открой меня, открой меня! — пискляво выкрикнул пакет. От неожиданности я разжала пальцы, и говорящий предмет полетел на пол. — Но ведь я совсем не опасен, — обиделся он на такое несправедливое отношение. Движимая любопытством, я разворошила его, но обнаружила только клубки ниток, спицы и другие мелочи, не вызывающие подозрения. — Ну как, нашла что-то интересное? — уже совершенно ехидно поинтересовался пакет. Я перевела взгляд на Эрика и, увидев на его лице самодовольную улыбку, в сердцах запустила в него одним из клубков. Так как Призрак легко поймал брошенный снаряд, я кинула в него еще двумя. А этот невозможный человек, вместо того, чтобы подставиться под удар или на худой случай уклониться, тем самым потешив мое самолюбие, ловко поймал все шарики и стал ими жонглировать. Уже заинтересованная, с каким максимальным количеством клубков Эрик сможет управиться, я один за другим перебросила Ангелу еще три клубочка. Завороженная, я следила, как, повинуясь воле тонких длинных пальцев, летают синие клубочки. Эрик идеально рассчитал время представления — так, что я успела насладиться зрелищем, но еще не начала уставать от него. Поймав клубочки, Эрик поклонился и просто из воздуха достал большую красную розу. — Это вам, мадемуазель, — и он протянул мне пахучий цветок. — Спасибо, Эрик! Это было великолепно, — искренне похвалила я, вдыхая сладковатый аромат и наслаждаясь гладкостью лепестков. Вдруг я вспомнила про остывающие оладьи. — Я приготовила нам завтрак. Поможете накрыть мне на стол? — обратилась я к мужчине. — Простите, что? Вы приготовили нам завтрак? — каким-то странным тоном переспросил Ангел, особо подчеркнув «нам». — Именно. И вы меня очень обяжете, если прямо сейчас пройдете со мной к столу. Оладьи оказались на удивление вкусными, и я была очень рада, что Эрик все же согласился поесть со мной. После завтрака, довольная и полная энтузиазма, я побежала к себе в комнату претворять в жизнь идею, пришедшую мне в голову накануне. Не знаю почему, но меня очень задел тот факт, что Эрику никто еще не делал подарков. Естественно, я захотела исправить это упущение. Помня о том, что наиценнейший подарок — это воплощение собственной работы и времени, я решила связать мужчине шарф. К сожалению, через два с половиной часа я поняла, что сильно переоценила свои силы. Результатом всей кропотливой работы стал всего лишь 15-сантиметровый связанный огрызок. Со вздохом отложив вязание, я отправилась искать Эрика. Он был в своей комнате, увлеченно рисующий что-то в большом альбоме. Как оказалось, это был чертеж какого-то странного зеркала. — И что это будет? — поинтересовалась я. — Бесконечное зеркало, — и, увидев мой заинтересованный взгляд, довольно хвастливо продолжил: — О, Эрик — мастер иллюзий. Смотрите, мне всего лишь потребуется расположить снизу зеркало, а сверху — полупрозрачное стекло. И эффект бесконечности будет достигнут. — Вы — гений! — польстила я мужчине, хотя так до конца и не поняла конструкцию. — Покажете мне, когда закончите. — Уже, — усмехнулся Эрик, и подвел меня к маленькому столику. А вот сейчас я действительно была поражена: не примечательная коробка, когда я заглянула в нее, превратилась в бесконечный светящийся туннель. Я считала этот век недоразвитым? Кажется, я сильно ошиблась. И хотя я понимала, что ничего сверхъестественного в этом фокусе нет, но все равно не смогла сдержать восхищенного вздоха. Самодовольство, отразившееся в золотых глазах напомнило мне, что Эрик — прежде всего гениальный мальчишка, стремящийся поразить людское воображение. Впрочем, пока он явно старался поразить именно меня, и, если быть откровенной, мне это льстило. Чуть позже Эрик покатал меня на лодке по реке Аверне. А вечером я попросила у Эрика разрешения выбрать себе какую-нибудь книгу из огромного, тянущегося вдоль всей стены в гостиной, книжного шкафа. У мужчины оказалась обширная коллекция литературы на различные темы. Архитектура, механика и оптика соседствовали с томами, посвященными искусству и живописи. Впрочем, меня больше интересовала художественная литература. Бодлер, Гюго, Золя, Мопассан, — проходя читала я надписи на корешках. На фамилии последнего я слегка поморщилась. К этому автору у меня было особое отношение. Еще в школьные годы практически на каждом уроке французского моя группа была вынуждена читать то про оживающую мебель, то про сумасшедших старух, заставляющих свой дом манекенами и беседующих с ними. Не знаю, возможно, я просто читала не те его произведения, но сейчас даже одно упоминание об этом писателе вызывало во мне глухое раздражение. Просмотрев до конца одну из полок, я остановила свой выбор на сборнике рассказов Бальзака и «Соборе Парижской Богоматери». Конечно, я уже читала этот бессмертный труд Гюго, но мне всегда хотелось познакомиться с его оригинальной версией. К сожалению, в дневном мире уровень моего владения французским языком не позволял мне свободно читать на нем классическую литературу. Вполне неплохо понять его даже без предварительного знания перевода я бы без всякого сомнения смогла, но, боюсь, такое чтение не принесло бы мне особенного удовольствия. А потому сейчас, раз уж у меня имелась возможность читать на французском как на родном, я собиралась воспользоваться ею в полном объеме. Кажется, мир снов все сильнее затягивает меня.

***

В целом, жизнь в доме у озера оказалась на удивление приятной — я читала, гуляла с Эриком по кромке кажущейся совершенно черной воды и даже, несмотря на черепашью скорость прогресса, начала находить некоторое удовольствие в воплощении идеи с шарфом. Еще я, после длительных споров со своей совестью, приступила к переводу некоторых знакомых с детства «песен из будущего» на французский. Но, главное, я занималась пением и слушала божественный голос моего учителя. Иногда он рассказывал мне сказки, и тогда я сидела, завороженная, переносясь в чудесные страны, путешествуя по лесам и пустыням, океанам и горам. Я заметила, что о чем бы Эрик ни начинал говорить, во мне все как будто обмирало, своим голосом он умел отправить меня в неизведанную страну мечты, где он был всемогущим богом, способным вознести на небеса и низвергнуть в бездну. Конечно, я старалась придерживаться образа благовоспитанной девушки, живущей в девятнадцатом веке. И ключевое слово здесь именно «девятнадцатый век». Следовательно, знаниями и умениями, полученными в двадцать первом веке я пользоваться была не должна. Хотя, стоит признать, иногда меня заносило. Так, например, на пятый день моей жизни в подземном доме, я пребывала в приподнятом настроении, и мои руки так и чесались сделать какую-нибудь глупость. В реальном мире я довольно неплохо играла на фортепиано, и около года назад разучила музыкальную тему из «Пиратов Карибского моря». Однажды увидев видео с каким-то — не запомнила точно имени того блондинистого исполнителя — пианистом, действительно виртуозно сыгравшем «Пиратов», я загорелась желанием выучить мелодию из фильма. И после нескольких месяцев я достигла вполне неплохих результатов. Правда, в реальном мире я так и не нашла возможности поразить кого-то за пределами семьи своими талантами. Впрочем, это не мешало мне периодически радовать соседей гремящими аккордами и хроматическими гаммами. Сейчас же я крадучись, как готовящийся нашкодить котенок, отправилась в спальню Эрика к органу. Я не была уверена, что у меня получится сыграть на нем по двум причинам. Во-первых, сама Кристина играла очень посредственно, а в теорию про то, что запоминают именно пальцы, я верила безоговорочно. Но тут мне вспоминались знания, приобретенные в реальном мире, которыми я вполне могла пользоваться и здесь, а, значит, и мои умения в области исполнительства так же могли передаться сюда вместе с памятью и сознанием. Во-вторых, конструкции органа и обычного фортепиано отличались: у органа было три мануала, а если по-простому, то клавиатуры для игры руками, в то время как фортепиано ограничивалось всего одной клавиатурой. Еще в органе присутствовали педали для игры ногами, в которых я ровным счетом ничего не смыслила. Но была и положительная сторона — оба инструмента были клавишными, а потому попробовать все же стоило. Зайдя в комнату с гробом вместо кровати, я, воровато оглядевшись, прикрыла дверь. Вспомнив сдачи зачетов и экзаменов в музыкальной школе, я склонила голову в поклоне воображаемой аудитории и села за орган. Исходя из моих знаний об органе, главный мануал располагался ближе всего к исполнителю. Глубоко вздохнув, я подняла руки и заиграла. Звуки, извлекаемые из инструмента, довольно сильно отличались от привычных, но все же мелодия была вполне узнаваема. Неуверенная поначалу, мелодия крепла, и скоро я полностью погрузилась в произведение, совершенно забыв о времени и возможном возвращении Эрика. Хотя, скорее всего, мне подсознательно хотелось удивить и вызвать восхищение у Ангела Музыки. Именно потому, когда я различила мягкие шаги за спиной, то только вернулась к главной теме и постаралась сыграть ее с максимум виртуозности, на которую была способна. — Что это? Я никогда раньше такого не слышал, — судя по изумленному выражению лица Призрака, мне все удалось произвести на него впечатление. — Где вы нашли эти ноты? И ведь знала же, что он задаст мне этот вопрос! Помня о том, что если хочешь что-либо скрыть — положи это на видное место, я абсолютно честно ответила: — Когда я засыпаю здесь, то переношусь сознанием в другую жизнь. И эта мелодия — именно оттуда. Судя по тому взгляду, которым наградил меня Эрик — сказать правду все-таки было не лучшей идей. Не выдержав повисшего после моих слов напряжения, я спросила, сможет ли Ангел Музыки без подготовки, услышав мелодию всего раз, исполнить ее. Кажется, мне удалось отвлечь Эрика. Сев за орган, мужчина заиграл. Аранжировка мелодии была, конечно, совершенно иной, но это только добавило блеска исполнению. Тонкие пальцы летали над клавиатурой, музыка гремела, подобно разлившейся реке, сметая все на своем пути. И я еще считала исполнение того блондинчика виртуозным? Да он бы просто позеленел от зависти, услышав игру Ангела Музыки. И, как оказалось, на органе гораздо лучше можно было передать напор «Пиратов».

***

*** В дневном мире, правда, все складывалось далеко не так радужно. Настоящая жизнь стала проходить как в тумане. Работа, раньше вызывавшая горячий интерес, теперь делалась на автомате, я применяла прошлые знания и использовала подходы, которые хорошо показывали себя прежде, перестав активно учиться. А ведь я работала именно в той сфере, где постоянное самообучение, чтение статей и пребывание в курсе последних разработок и новых идей — залог успеха. Но мои мысли витали в облаках и мне не хотелось сосредотачиваться, и это не замедлило сказаться на качестве моей работы. Даже несмотря на то что за пару недель я не могла упустить каких-то прорывных открытий, но невнимательность сразу же обеспечила меня необходимостью по много раз переписывать куски кода и часами искать ошибки, как из рога изобилия валившиеся мне при попытках запустить написанные или исправленные фрагменты кода. Мне все еще удавалось находить о чем рассказать на утренних созвонах команды и выдавать приемлемые результаты, но работа и даже мысли о ней стали вызывать глухое раздражение. Почти все свободное время я проводила с Ричардом. Мои отношения с другом детства очень изменились. Мы стали настолько близки, как не были никогда раньше. Я помню, как он каждый день приходил и ждал меня под окнами, а потом мы подолгу гуляли по вечернему городу. Помню, как он с упоением целовал меня, а в один из дней сказал, что не может больше ждать. Помню, как быстро забилось мое сердце, и я согласилась выйти за него в следующем месяце, хотя в глубине души не ощущала ничего. Помню, как мы радостно обсуждали будущую совместную жизнь. Иногда он со смехом спрашивал меня, куда подевалась «холодная королева», и не подменили ли меня. Время от времени мне начинало казаться, что я больше не властна над своими поступками. В такие моменты я была практически уверена, что Кристина управляет мной здесь так же, как я управляла ею в ее мире. Сделать же что-либо я была не в силах. Впрочем, меня это почему-то не слишком волновало. Я часто ловила себя на мысли, что я будто играю на сцене, не чувствуя при этом ничего, и лишь ночью, в теле Кристины, действительно начинаю жить.