As If Hands Were Enough (to Hold an Avalanche Off)

Кри·вой Прилагательное 1.Не прямой, изогнутый 2. (Перен.) Неправильный, неправедный, лживый. В последующие недели, Нико чувствовал, будто в нём прорвалась некая плотина. Он обещал Хейзел, что потеряет номер Уилла. Он обещал себе, что будет держаться подальше от этого. Подальше от чувств, которые могут ранить. Но, как оказалось, Уилл был неплохим учителем. Он хорошо знал материал, который они проходят на биологии, и, плюс ко всему, он был очень терпеливым и энергичным. Хорошим по природе своей. Его легко заставить смеяться. Он легко прощает ошибки. Нико сам того не заметил, как стены, которые он построил вокруг себя, начали разрушаться, словно по ним пронёсся шторм. До того, как он понял, что происходит, двое стали видеться почти каждый день, чтобы учиться или поесть вместе, или, однажды, посмотреть фильмы, когда Уилл узнал, что Нико не видел ни одной части Властелина Колец. Тогда Нико получил свою лучшую оценку по биологии. Когда он сказал Уиллу, тот крепко обнял его, Нико положил голову в изгиб плеча Уилла. Он пах летом и мылом. (Очередной новый страх: вдруг Уилл заметит, как Нико краснеет, когда их руки или плечи соприкасаются, или, когда Уилл улыбается?) Это смущало и бесило. Похоже, что Уилл находил общий язык со всеми подряд, так почему он тратил время на Нико? Уилл нашёл общий язык с Лео. Лео пыхтел над телевизионным пультом, пытаясь заставить его включать свет и вентилятор, когда Уилл впервые пришёл в их квартиру по нормальной, не полуночной причине. — Это реально круто, — Уилл пришёл в восторг, когда Лео протестировал пульт и каждая лампочка в апартаментах издала хрустящий звук и мигнула. — Как ты это сделал? Покажешь мне? — Да без проблем, — ответил Лео с не меньшим восторгом, и Нико на полчаса потерял и своего соседа, и учителя. Уилл нашёл общий язык с Джейсоном. Они втроём случайно встретились в столовой одним утром, и Уилл восторженно прокомментировал футболку Джейсона c Fall Out Boy. — Я думал, ты слушаешь только поп-музыку, — немного удивлённо прокомментировал Нико. — Это только когда мне грустно, — Уилл попытался толкнуть его локтем, но Нико увернулся. — From Under the Cork Tree один из моих любимых альбомов. Глаза Джейсона заблестели и внезапно у Нико не было выбора кроме как слушать обсуждение о разнице между новыми и старыми альбомами, как и о схожести группы с All Time Low и Panic! at the Disco. (— Какая музыка тебе не нравится? — позже спросил у него Нико, когда Джейсон ушёл с Пайпер и они остались вдвоём. Он пожал плечами и улыбнулся. — Во всём есть что-то, что можно полюбить. Нико и не ожидал другого ответа.) Уилл находил общий язык со случайными незнакомцами на улице, своими одноклассниками, и людьми, которые вместе с ним добровольно работали в Студенческом Медицинском Центре. Уилл нашёл общий язык даже с Хейзел, с которой разговаривал один раз по телефону, когда она позвонила Лео, потому что её компьютер сломался. Она заставила Нико прислать ей видео с ним и Уиллом в Snapchat, а в ответ отправила около пятидесяти сообщений о том, как здорово они выглядят. Каким-то образом Нико почувствовал, будто проигрывает войну, в которую сам не знал, как ввязался. Нико запоминал все моменты в те дни. Он прижимал их к груди, нёс в руках. Запоминал вещи – маленькие вещи, крошечные вещи: из веснушек Уилла можно составить созвездия, на его большом и безымянном пальцах есть мозоли от ручек и скальпелей, между его передними зубами есть еле заметая щель. Уилл любил вопросы. Хотя, это не совсем верно. Уилл любил знать. Главными были не вопросы, а открытия. Какой твой любимый цвет? Какой у тебя рост? Сколько у тебя этой грёбаной чёрной одежды? Откуда ты? Маленькие вещи, крошечные вещи. Если бы Нико не знал точно, он бы подумал, что Уилл тоже собирает моменты. Одним вечером они сидели на кровати Нико, у каждого в руках по пол литра мороженого, когда Уилл заметил фотографию Нико и Хейзел около Парфенона. Она стояла в рамке на столе, за стопкой тетрадей, и Уилл отложил мороженое, взял фотографию и поднёс её близко к лицу. — Это Греция? — спросил он. — Это великолепно! Когда ты был в Греции? — Был пару раз. — сказал Нико осторожно, медленно. — Отец родом из Италии, но по материнской линии у него все из Греции. Некоторые всё ещё живут там, так что иногда мы их навещаем. — Повезло. У нас нет никаких родственников в других странах. Ну, скорее всего есть, но мы, как бы, не общаемся с ними. Я даже не знаю какой я национальности. — засомневался он, посмотрел на россыпь веснушек на руках, и сказал, — Скорее всего ирландец. Нико помнил эту фотографию. Он заканчивал старшую школу, и они ездили навестить прародителей на весенних каникулах. Дом пах нафталином и чаем, так что они больше времени проводили у соседей. У них был сын, подросток, возрастом примерно с Нико. Его звали Эрос и его глаза были завораживающими и тёмными, как шоколад. Той весной он впервые поцеловал парня. От Эроса веяло чем-то спокойным, приторным и постыдным. Уилл всё ещё говорил о том, как всегда хотел поехать в Грецию, и как в их семье всегда было очень много детей и мало средств, и как пляж в южной Калифорнии, где он вырос, заменял им отпуск. Нико подумал, чем бы веяло от Уилла и возненавидел себя за это. — Эй, Мальчик-Смерть, ты вообще слушаешь? Сколько тебе на фотографии? — Шестнадцать, наверное, — засомневался Нико. — Мини Нико! — проворковал Уилл. — Так мило! — Я не был милым, — проворчал Нико. — И с того времени я вообще не изменился. — Значит, ты всё ещё милый. — сказал Уилл, всё ещё сидя спиной к Нико. Нико подавился воздухом. Наступила тяжёлая, длительная тишина, Нико пытался дышать ровно. Он был уверен, что его лицо вот-вот зардеет. — Это твоя сестра? Рядом с тобой? — наконец сказал Уилл, слишком быстро и слишком громко. — Та, с которой я разговаривал? Хейзел, да? — Да, это Хейзел. — голос Нико звучал странно. О, Боже, о, Боже, пожалуйста, не оборачивайся, пожалуйста, не оборачивайся… — Значит, одна сестра. Завидую. У меня было три. И ещё брат. Нико должен был предвидеть, что случилось дальше. Это должно было быть очевидно. — Что насчёт тебя? У тебя есть другие братья или сёстры? О. О. Крики, рыдания, дождь, словно слёзы падающий с плотных, тяжёлых туч. Владелец виляющей машины на четвереньках стоит на тротуаре. — Всего один стакан, — повторял он. — Это был всего один стакан. Рука коснулась плеча Нико, и его глаза встретились с зелёными глазами. Прости, прости, прости, прости. Исчезла, исчезла, исчезла. — Нет. — отрезал Нико. Его голос оказался твёрже, чем хотелось. Синие глаза, шире чем обычно, посмотрели на него. Он почувствовал это физически. Его взгляд был опущен на колени. — Только я и Хейзел. Слова прожигали его рот. Нико их ненавидел, ненавидел ложь. — Ладно, — медленно сказал Уилл. Нико всё ещё чувствовал его глаза. Это, вероятно, был тот же взгляд, что и при их первой встрече. Взгляд «доктора». — Эй, ты в… — Я в порядке, — быстро ответил Нико. — О. — Уилл будто стал меньше. Нико хотел посмотреть наверх, улыбнуться, извиниться перед ним, сказать, что это не его вина, он не виноват ни в чём. Это Нико, не заслуживающий таких друзей, как Уилл, сломанный и потрёпанный, собранный из неподходящих частей. Он ничего не сказал. Уилл сел на кровать, и тишина между ними будто была жива. — Как ты добиваешься такого результата? — тихо спросил он, спустя некоторое время, и Нико наконец посмотрел наверх. На его щеках был румянец, что-то грустное в глазах, и Нико никогда злился на себя больше. Прости. Ты заслуживаешь большего. Почему, почему, почему ты тратишь на мня своё время? — Я застрял на восьмом пункте. — сказал он. — Не понимаю, как формируются связи. Уилл наклонился, чтобы указать на его ошибки, и скоро его голос пришёл в норму, с щёк сошёл румянец, и улыбка вернулась на его лицо, но в его глазах всё ещё осталась грусть, и Нико молил Бога, чтобы он не был тем человеком, который её туда запустил.