Прости меня...

      Оказавшись в одиночестве, Кахия осторожно сполз со свадебного ложа, и морщась от боли, осторожно направился в купальню. За то время, что у него было до церемонии, он неспешно изучил свое будущее жилище. Оберегая потревоженное тело, юноша переступил порог обители хрустальной воды и неземной неги.       Небольшая чаша бассейна приветливо переливалась, бликуя от ярко горящих лампад, на стенах и потолке, украшенных синим мрамором всевозможных оттенков от нежного до грозового.       Омега уже осторожно спустился в воду, когда к нему подбежал едва проснувшийся слуга, сразу бухнувшийся на колени, при этом бормоча извинения и умоляя господина о прощении. Почти ничего не поняв в невнятном бубнении, мадаризанец поспешил успокоить испуганного юношу.       — Перестань, Аташ, я не сержусь. Лучше побудь рядом, пока я здесь. — Молоденький прислужник просиял белозубой улыбкой, и почти не торопясь, поинтересовался, не нужно ли чего доброму господину. Получив заверение хозяина, что ему требуется только тишина, Аташ расположился неподалеку, начав с неподдельным увлечением наблюдать за проказами ветерка, что играл с листьями садовых деревьев в предрассветных сумерках.       Кахия же, получив долгожданный покой, аккуратно исследовал поврежденное место. Повода для особой тревоги не обнаружилось, но вот новых контактов пока лучше не допускать. Только вот незадача, стенки лона уже набухли, а это значит, что его «лунные дни» начнутся не сегодня, завтра. А намерение принца посетить его во время течки обещало новые муки. Устало откинувшись на бортик, мадаризанец прикрыл глаза. Не успел он погрузиться в блаженную дрему, как Аташ негромко сообщил о приходе придворного целителя — достопочтенного Файрата Мехди.       Позволив расторопному слуге помочь выбраться из воды, Кахия с улыбкой принял чистое одеяние, завернувшись в него, словно в кокон. После облачения, он неспешно добрел до спальных покоев. Пожилой старец учтиво поклонился.       — Мир тебе, ша-аб джанис. Будущий повелитель Орбисуйи повелел мне осмотреть тебя и оказать необходимую помощь. Ты позволишь мне это?       Грустно усмехнувшись, Кахия промолвил, медленно подбирая слова.       — И тебе, мир, почтеннейший. Я сделаю все, что ты посчитаешь нужным. С чего начать? — Юноша чуть заметно вздрогнул, подойдя к перезаправленной постели, терпеливо дожидаясь указаний.       — Господин, ляг лицом вниз, подними бедра, а ноги разведи как можно шире.       Щек мадаризанца коснулся легкий румянец, когда он осторожно опустился на прохладные простыни. Сознание все еще ждало резкого окрика, а тело грубых прикосновений. Приняв нужное положение, Кахия, сгорая от стеснения, судорожно вцепился в шелковую ткань. Удивительно мягкие руки, не доставляя лишней боли, профессионально исследовали пострадавшие места, при этом максимально аккуратно проникая внутрь. Уже потом, смоченный чем-то жгуче-прохладным тампон заменил пальцы. Хрупкие стенки лона вначале остро обожгло, а затем окутало живительное облегчение.       — Вытащи его минут через пятнадцать. Целебную настойку пей между трапезами, она не даст воспалению развиться больше. А теперь ложись, тебе нужен покой. И не беспокойся, в эту течку альфа тебя не побеспокоит, спокойно восстанавливайся до следующей. Наследник престола может быть вспыльчивым и грубым, но он не сумасшедший, чтобы идти наперекор отцу. У владыки Орбисуйи на тебя большие надежды, постарайся оправдать их. — В возникшей паузе Кахия был одарен внимательным взглядом темно-карих глаз. — Сейчас уже утро, ближе к обеду я навещу тебя. И прикажи Аташу поменьше утомлять тебя, я-то хорошо знаю эту болтливую сороку. До встречи, ша-аб джанис.— Молчаливо кивнув в ответ, омега без сил опустился на подушки. Оскверненные тело и дух мечтали лишь об одном — упоительной тишине.       Проводив лекаря, в покои вернулся Аташ, держа в руках пиалу.       — Господин, не хочешь пить? Попробуй, розовая вода утоляет жажду, и уносит все тревоги. Это еще моя бабушка говорила. — Важно подняв вверх указательный палец, юноша был умилительно трогателен в искренней заботе. Кахия, поморщившись, присел, облокотившись на подушки. Как он уже понял, его новый слуга был чересчур «трудолюбивым» и разговорчивым. Но при этом притягательно отзывчивым.       — Хорошо, Аташ, я выпью.       — Правда?! — Энергичный слуга чуть не опрокинул пиалу, бормоча всевозможные благодарности и безостановочно тараторя, хаотично, как кузнечик, прыгал с темы на тему. — Господин такой милосердный и добрый, не то что господин Иман. Любимый халим принца не может родить, а сам при этом важный, словно павлин. Господин Сактияр уж так его любит, так любит! Он его сам выбрал когда-то, а господин Иман все нос воротит, ой… — Аташ испуганно уставился на лежащего хозяина. — ….простите, господин. Мне не следовало этого говорить. — Простодушное лицо исказило вселенское раскаяние, а в глазах заблестели яркие слезы. Но Кахия не слушал его, его пальцы крепко сжимали чашу, а взгляд застыл на стене, напротив постели. Растерянный слуга, не решаясь пошевелиться, стоял рядом с ложем, громко шмыгая носом. Боль в искалеченном проходе оказалась ничтожной, по сравнению с возникшим ниоткуда душевным терзанием.       Он знал, что не будет первым; догадывался, что не будет любим; но почему-то сейчас сердце защемило больно-больно. *****       Насупленный Сактияр угрюмо смотрел в окно. Пожилой врач, удобно расположившись в глубоком кресле, неспешно потягивал ароматный чай.       — Неужели я так сильно повредил его, что ему потребуется столько много времени для восстановления? Я хочу как можно скорее исполнить волю отца и избавиться от навязанной мне кабалы. — Глухой голос принца отразился от волн вычурного фонтанчика, тихо журчащего в углу просторной гостиной.       — Я всего лишь констатирую очевидные факты. Внешние повреждения заживут быстро, меня очень беспокоят внутренние. Его лоно, как, впрочем, лоно любого омеги, не предназначено для грубого вторжения. Насилие — это удел шлюх, но речь не об этом. Течка у твоего младшего супруга начнется со дня на день. Поверь мне, ему будет очень больно, не добавляй к этому еще больше мук от повторного сношения. Впрочем, решай сам, запретить тебе я не вправе, но хочу предупредить, если ты покроешь его сейчас, то рискнешь здоровьем не только своего омеги, но и ребенка. *****       Провалившегося в беспокойный сон Кахию разбудила тяжесть внизу живота. Густая смазка, опаляя огнем мелкие ранки бархатных стенок, неторопливо ползла наружу. Разбуженные нервные окончания начали посылать первую зыбь возбуждения. Секущая боль и нарастающая пьянящая эйфория заставляли горло сжиматься от спазмов, не давая свободу протяжным стонам. Бедра, словно ища сильные руки, слепо покачивались из стороны в сторону. Омега знал, что, спустя некоторое время, он будет метаться на этой огромной кровати в безуспешном поиске призрачного облегчения, бессвязно скуля и оставляя на скомканных покрывалах молочного цвета сгустки смазки с бордовыми прожилками крови.       А пока есть несколько драгоценных минут, чтобы попытаться взять под контроль сбившееся дыхание и еще не рассыпавшееся на мелкие осколки сознание, чтобы достойно встретить пожилого врача.