Прости меня...

      Тяжесть болезни отступила, оставив опустошение. Аташ помог подняться ослабевшему хозяину и проводил до купальни, где им занялись опытные слуги. Сам же молодой прислужник вернулся обратно в спальные покои, чтобы по возвращении господина после омовения его встретили благоухающие апартаменты, пахнущие чистотой и свежестью.       Кахия уже заканчивал обедать, когда Аташ доложил о госте.       — Достопочтенный доктор? Разумеется, приглашай. И накрой стол для чаепития. — Понятливо кивнув, юноша резво скрылся выполнять поручения.       Появившегося минуту спустя визитера гостеприимный хозяин пригласил присоединиться к трапезе. Радушно приняв приглашение, гость опустился в низкое кресло.       — Мир тебе, ша-аб джанис. Рад видеть тебя в благодушном настроении.       — И тебе мир, почтеннейший Файрат Мехди. Прошу, составь мне компанию за чашкой чая.       — Благодарю сердечно. — Дождавшись, когда хозяин наполнит пиалы, гость продолжил, — я пришел сообщить тебе о результатах обследования. Нам пришлось пойти на это, когда ты впал в беспамятство. И теперь я рад сообщить, что твоему здоровью ничего не угрожает. — Целитель взял в руки пиалу и задумчиво принялся пить.       — Весьма благодарен, уважаемый доктор за хорошие вести. — Добрый взгляд старца поверх края чаши принял вежливый ответ.       Некоторое время сидевшие за столом молча потягивали ароматный чай.       — Достопочтенный целитель, позволь задать тебе вопрос? — Кахия заметно нервничал, ожидая отказа.       — Я слушаю и готов ответить, если таковое будет в моих силах. — Мудрец неторопливо поставил посуду на стол, и опустив руки на колени, приготовился к беседе.       Чуть помедлив, видимо взвешивая каждое слово, юноша медленно начал.       — Я так понимаю, у сейида нет наследника, хотя он давно в браке. И причина наверняка серьезна, раз его вынудили на второй обряд. Так не лучше ли было установить источник этого затруднения, избежав столько… — молодой принц замешкался, подбирая слово, — … недоразумений?       — Меня тронула твоя проницательность, ша-аб джанис. Ответ на твой простой вопрос весьма непрост и многогранен. И объединить это многообразие можно одним словом — традиция. — Кахия удивленно воззрился на собеседника. — Да-да, юный джанис, ты не ослышался. То, что у большинства народов ассоциируется, не иначе, как некая необременительная нить связи с далёкими предками, в Орбисуйе имеет государственный приоритет. Генетика династии этой страны скрупулёзно оттачивалась не одно поколение. Вопрос брака, а вместе с ним и процесс зачатия будущего преемника, всегда воспринимался, ставился и осуществлялся действующим правителем со всей ответственностью перед будущими поколениями. Естественно, ни о каких чувствах, тем более любовных, речь никогда не шла — исключительно точный расчет. Только пережитая ранее трагедия позволила отцовским чувствам нынешнего эмира возыметь верх над родовыми обязанностями. Участь Сактияра была бы намного мягче, ведь он был самым младшим из сыновей повелителя государства. Обычно таким детям в выборе спутника жизни везло больше, ведь все бремя по продолжению рода ложилось на старших сыновей. Именно удачный брак с рождением ребенка проверяет качество царствующей, наследуемой и будущей крови. Разумеется, по этой причине, вмешательство в репродуктивную сущность омеги у нас считается неприемлемым.       — Вот как… — задумчиво протянул Кахия, бережно ставя на низкий столик свою чашку. — И как в таком случае поступают с омегой, что не может понести?       — Тебя интересует участь ас-сайи джанис, … или твоя собственная?       — Обе.       — Хмм, — пожилой врач надолго задумался, — ситуация и впрямь весьма запутанная. На моей памяти, да и насколько мне известно, в Орбисуйе не было подобных браков. Поэтому я попробую порассуждать… ну… …в первом случае, замешаны чувства. Принц не допустит ущемления своих прав на выбранного омегу, расторжение обряда хоть и не предусмотрено всё той же традицией, но все же возможно, а это будет означать открытый конфликт с эмиром. Что в свою очередь спровоцирует напряжение во власти, и как следствие нестабильность страны в целом. Поэтому владыке Орбисуйи проще дождаться наследника от тебя, тем более, что в этом случае принц будет бессилен — его ас-сайи джанис знатен, но не является венценосной особой, в отличие от тебя. Из всего ранее сказанного следует, что первый избранник законного наследника страны в любом случае останется при своем статусе, но в качестве красивой ширмы до тех пор, пока не появится известие о твоей беременности. — Седовласый Файрат, взял небольшую паузу, чтобы перевести дух. — Что касается второго случая, то тебе, молодой принц, не о чем беспокоиться. Тебя, среди немногих претендентов, повелитель уже рассматривал в качестве родителя своих внуков, родословная твоей династии не дает сомневаться в твоей плодовитости… …хммм, если бы не некоторые обстоятельства, помешавшие эмиру осуществить задуманное. Как сложится ситуация после рождения твоего ребенка, трудно предугадать. По-видимому, Сактияру придется поступиться не только своими чувствами, но и чувствами своего спутника, возвысив тебя, понизив его. Ты официально обретешь статус ас-сайи джанис, а бесплодный омега уйдет в тень, навсегда скрывшись в глубине покоев дворца, без права показываться на публике. Жестоко? Да, но когда дело касается будущего государства, то здесь жалость неуместна. Как и что преподнести общественности найдут дворцовые крючкотворцы. Но повторюсь еще раз, это только мои предположения. — Старец внимательно смотрел на своего собеседника, по внешнему виду которого было понятно, что сказанные слова не принесли облегчения гостеприимному хозяину.       — А если все-таки ас-сайи джанис понесет?       — Надежды мало, и с каждым годом она уменьшается. Видимо, этому знаменательному событию не суждено случиться. Мне, конечно, очень горестно получать известия об очередной неудачной попытке.       Над гостиной повисла неловкая тишина. Наконец, собравшись с мыслями, Кахия негромко проговорил.       — Прошу меня извинить, достопочтенный доктор, но я немного утомился. Позволь мне попрощаться.       — Конечно, юный джанис, отдыхай, я, пожалуй тоже откланяюсь, засиделся.       Распрощавшись, Кахия долго сидел неподвижно, безучастно наблюдая за четкими движениями Аташа, убиравшегося в гостиной. Спустя некоторое время он попросил слугу связаться с дипмиссией Мадаризана.       Прошла не одна неделя со дня болезни, прежде чем юный принц смог почувствовать себя полностью оправившимся. Проигнорировав предложение Аташа пройти в чудесный сад, что начинался с гостиных покоев, Кахия направился в другой, тот, который был границей владений двух омег. Там, прогуливаясь по дорожкам, погруженный в собственные мысли юноша набрел на фонтан, что заманчиво журчал среди полуденного зноя. Усевшись на бортик, он, наконец, смог рассмотреть фигуры в центре фонтана. Мраморные рыбы, играясь, навечно застыли согласно воли безымянного мастера. Вода переливаясь, огибала тела рыбок, оказывалась у подножия каменного постамента, не нарушая общую гладь водоема. Все еще пребывающего в думах Кахию выдернул в реальность едва слышимый звук. Мадаризанец поднял голову и начал сосредоточенно вслушиваться, внутренне уверяя себя, что он просто ослышался. Но нет, почти призрачные мелодичные переливы повторились. Уже поднявшись на ноги, Кахия неосознанно пошел на звук, когда его остановило легкое прикосновение. Очнувшись от наваждения, молодой джанис удивленно уставился на Аташа, что красноречиво показывал глазами, где они оказались.       Удивительные по красоте двери охраняли стоявшие по бокам крепкие нукеры, полностью экипированные несмотря на жару. Только понимание того, кто оказался перед ними, позволило Кахии остаться безнаказанным. Вежливо отступив, юноша поклоном головы, молча извинился перед напрягшимися воинами. Покои ас-сайи джанис величественно скрывали таинственного халима принца Орбисуйи.       — Аташ, как мне увидеть его? Это вообще возможно? — Кахия все еще разглядывал узоры дверей, даже отойдя на приличное расстояние.       — Я думаю, что это возможно. — На озорном личике слуги отобразился глубокий мыслительный процесс. — Надо всего лишь получить разрешение. Мне попробовать сейчас? — Твердый кивок хозяина побудил слугу к действию.       Вызванный на зов очень смуглый слуга, пошептавшись с Аташем, степенно скрылся в глубине проходов. Спустя незначительное время тот же прислужник, полный собственного достоинства, отворил узорчатые двери, почтительно отступив в сторону. Кахия, замерев от волнения, несмело вступил за порог, за ним тенью последовал Аташ. Минуя покои, высокомерный слуга проводил важного гостя до миниатюрного садика, укрытого от яркого солнца массивной зеленью деревьев. Под одним из них расположился единоличный владелец сердца принца, облаченный в разноцветный домашний наряд и сосредоточенно перебирающий струны инструмента, лежащего перед ним. Тонкие руки, выглядывающие из широких рукавов, ловко лавировали над струнами, и невидимо касаясь их, извлекали чарующие звуки. Височные пряди длинных волос были собраны на затылке высокими заколками, дающими остальному каскаду черных волн свободно лежать на спине, абсолютно не мешая увлеченному исполнителю. Выразительные глаза смежились мягким прищуром разомлевшей кошки, не отвлекаясь на внешние раздражители. Так же молча указав на полагающееся гостю место, надменный слуга удалился, уводя с собой Аташа.       Кахия, проводив глазами своего слугу, повернулся к хозяину этой половины, чувствуя себя очень неловко, ведь они не были представлены друг другу. Тем временем Иман продолжал играть, не обращая на окружающее никакого внимания, постепенно увлекая в музыкальную благодать своего неожиданного гостя.       Мягкий шелест листвы, вперемежку с ласковыми прикосновениями солнца совершенно опустошил голову, а волнительные звуки уносили в небывалую даль. Кахия и не заметил, что музицирование давно кончилось, а его самого молча рассматривает пара карих глаз.       Почувствовав сковывающую неловкость, Кахия дружелюбно улыбнулся и смущенно произнес.       — Прекрасное исполнение. Я даже забыл где нахожусь. — Карие глаза неподвижной статуи еле заметно прищурились. Гость, борясь со стеснением, продолжил. — Я прошу прощения за внезапное вторжение и свидетельствую свое почтение тебе, ас-сайи джанис. — Хозяин покоев продолжал молчать, продолжая при этом детальный осмотр. — Нас не представили, и мне подумалось, что надо исправить это досадное недоразумение. Я — Кахия из Мадаризана, — чуть кашлянув, — мне еще тяжело произносить титулы.       — Тем не менее, мой ты выучил, — насмешливый тон заставил юношу посмотреть Иману прямо в глаза, — хочешь чаю? Прошу, не стесняйся. — Снисходительный взгляд заставлял уверенность Кахии колебаться. — Что, помимо того, что я из себя представляю, ты хотел выяснить?       — Ничего. Я только хотел выразить свое уважение тебе как старшему. И высказать восхищение твоему музыкальному дару. Именно отдаленные отзвуки этого инструмента привели меня сюда.       Неожиданно для Кахии, взгляд хозяина покоев смягчился.       — Это наследие земли моих далёких предков. Я там никогда не был, но зов крови непреодолимо влечет меня к родовым истокам. — Юный гость, боясь пошевелится, завороженно слушал тихий голос. Иман, закончив говорить, замолчал, но ненадолго. Недолгая мягкость черт лица померкла, исчезнув под маской холодного бездушия. — Твой жест вежливости делает тебе честь, и я принимаю его, но не более. Знай, твое присутствие не радует меня, и я не собираюсь играть в лицемерные игры, изображая непомерное счастье. Нас с тобой объединяет общий супруг, и то, до определенного момента, после которого наши судьбы разойдутся. Поэтому я не вижу смысла в дальнейшем общении. Этого визита более, чем достаточно. А теперь, будь добр, покинь меня. — Карие глаза в упор смотрели на соперника, пытаясь усмирить в своей глубине плескающую горечь и досаду.       Голубые озера Кахии встретившись с жгучей карамелью Имана и, на удивление последнего, выдержали неистовый натиск. Взбудораженный хищник начал обмякать под ласковыми прикосновениями искреннего сострадания.       — Я понимаю твою боль, — неожиданно твердо произнес незваный гость, заставив властителя покоев подобраться в ожидании вероломного «нападения» — и… примерно догадываюсь о её причине. — Смотрящие исподлобья темные глаза готовы были испепелить за любое неверно сказанное слово. — В моей стране изучалось нечто подобное. — Кахия, волнуясь, медленно подбирал слова, безбожно путая окончания. — Думаю, что твой случай небезнадежен, …как ты уверовал. — Нарастающее напряжение плескалось не только в глазницах, но и во всей позе замершего Имана. — Дело, возможно, …в редкой патологии, когда образование яйцеклетки …происходит вне «лунных дней». Такое несовпадение достаточно редкое, и …практически неизученное. Именно поэтому, …зачастую, здоровый омега…признается бесплодным. — Сокрушительная боль превратила старшего джанис в каменное изваяние. Его догадки и сомнения озвучивались ненавистным соперником так просто, словно речь шла о бессодержательной светской беседе. Достоинство и гордость медленно, но верно, подгибали колени перед, вероятно достоверными, фактами. Сознание терзала уверенность в собственной никчемности и безнадежной бездетной участи. Только годами вышколенное самообладание не давало разуму поддаться нарастающей истерии. Сквозь шум набегающих друг на друга мыслей донеслось спокойное звучание голоса мадаризанца, — …я, конечно, не уверен, но… это лучше, чем совсем… ничего. — Миниатюрная рука, нырнув в складки одежды, вынула небольшой темный флакон, — вот… мне пришло с дипломатической почтой. Это экспериментальный образец. Его нужно… принимать один раз в день, но за два дня до течки необходимо прекратить прием. Составляющие компоненты… заставят яйцеклетку образоваться в нужный момент… и... Я очень надеюсь на благоприятный исход. Еще раз прими мои извинения за незваное посещение, больше я не потревожу тебя.       Кахия встал на ноги, вежливо поклонился и неспешно направился к выходу, ни разу не оглянувшись, давая хозяину покоев успокоить мятежную душу, чьи раны он невольно потревожил своим визитом.