Прости меня...

      Эхо переливающихся звуков бесцеремонно вторглось в вечерний сон. Кахия устало потер глаза. Погрузиться в объятья Морфея удавалось нечасто. Всё из-за непоседы внутри живота. Порой юному джанису казалось, что в его чреве, как минимум двое, или трое, или нет, четверо малышей. И все они, исключительно чемпионы в своей весовой категории по активным видам спорта. Внутри пихалось, толкалось, плавало, и прыгало с трамплина, причем с разбега. В такие особо неспокойные моменты, омега ласково гладил по животу, мурлыкая напевы своей родины. Тихий мелодичный мотив на некоторое время утихомиривал резвого спортсмена, даря родителю драгоценные часы на отдых и сон. До родов оставались какие-то полтора месяца. Живот на фоне хрупкой фигуры выглядел надувшимся мячиком. Грузность образу создавал эластичный бандаж, что охватывал поясницу и скрывал растянувшийся шрам. Розовая кожица вытягиваясь, стала светлее, и как будто тоньше. Исключительно для сбережения чувств Аташа, что каждый раз испуганно причитал о том, что еще чуть-чуть и она непременно порвется, Кахия скрыл свой недостаток от впечатлительных глаз. Подниматься с постели самому стало невмоготу, поэтому ходить мадаризанец мог только опираясь на своего подручного. А гулять нужно обязательно, ведь за три недели до избавления от бремени, омега будет практически прикован к постели. Перегородка начнет свое раскрытие, и лишние движения могут оказаться губительными, в первую очередь для ребенка.       Уединение Кахии мало кто нарушал, поэтому в его распоряжении была уйма времени, чтобы насладиться мелочами. Воспоминания — красивые бусинки, нанизанные на нить жизни, переливались ярким впечатлением, стоило лишь тронуть одну из них.       Губы тронула мягкая улыбка, когда юный принц припомнил, какая суматоха поднялась во дворце после официального объявления об интересном положении ас-сайи джанис наследника престола. Огромные хоромы вмиг наполнились беготней и хлопотами. При виде такой карусели, страшно представить, что тогда творилось за пределами резиденции. Больше самого виновника суеты, переживал будущий отец. Окружив любимого безмерной опекой, Сактияр уже было собрался переселиться в покои халима, но был остановлен на пороге, и жестко выдворен старым врачом, ворчавшим, что в таких условиях выносить здоровое потомство невозможно в принципе. Тогда внимание неугомонного принца переключилось на медперсонал, от которого требовалось ежечасные отчеты о здоровье драгоценного омеги.       Если старший джанис мог изнемогать от избыточной заботы, то младшему супругу через Аташа был передан дорогой подарок в качестве благодарности за «ниспосланное небесами счастье». Лично навестить омегу, чересчур занятый альфа не мог, по причине отсутствия времени, чему Кахия в глубине души был рад. Он даже мысленно сочувствовал Иману, на долю которого свалилось чрезмерное внимание. Торжества, приемы, чередовались с бесконечными наблюдениями медицинских светил разной степени важности. Вот и сейчас, до покоев младшего омеги доносились отзвуки последней перед родами церемонии — священнослужители возносили мольбы единому создателю о благополучном исходе облегчения от бремени. Кахию такой же обряд тоже ждал, но скромнее и чуть позже.       Смирившись с одиночеством, Кахия продолжал шлифовать чужой язык, благо радушный учитель всегда под рукой. Аташ добросовестно и терпеливо разъяснял трудные интонации, достигнув поразительных вершин своего преподавания — юный господин с удовольствием подпевал своему слуге, когда тот усердно наводил порядок в саду. Такие дуэты не прошли даром — акцент практически исчез. Именно это приятно поразило Имана, когда тот позвал «соседа» на ужин.       Приглашению, что принес чопорный Хитам, удивились оба, и слуга, и господин. Приняв его, Кахия в тот же вечер оказался в гостевых покоях халима принца. Тихий вечер одаривал свежестью и умиротворением. Вошедшего чужеземца, старший джанис любезно пригласил на низкий диванчик. Сам хозяин покоев, облаченный в разноцветный наряд, восседал на таком же. Округлившийся живот надежно укрылся в многочисленных складках.       Чуть поклонившись, Кахия поприветствовал. — Мир тебе, ас-сайи джанис.       Узкие кошачьи глаза благодушно прищурились. — И тебе мир, уважаемый ша-аб джанис. Прошу, садись.       Придерживая свой немаленький живот, мадаризанец осторожно сел на ближайшее сидение.       — Ты говоришь очень чисто. Довольно быстрое освоение чужого языка делает тебе честь. — На похвалу Кахия смущенно улыбнулся, но промолчал. — Я вижу, что с тобой все в порядке. Это радует…но позвал я тебя не за этим… — Иман продолжительное время вертел в руках маленькую пиалу, внимательно разглядывая её, — … перебирая в уме множество версий, я вынужден принять одну, как единственно верную. Этим, — халим принца нежно приложил руку к животу, — я обязан тебе и твоему снадобью…, — красиво очерченные губы поджались, — …и… …прими мою благодарность. — Темноволосая голова низко опустилась. Длинные локоны, удерживаемые на затылке изящными заколками, качнулись и занавесили надменное лицо с обеих сторон.       — Прошу тебя, подними голову, — поднявшиеся карие глаза увидели грустную улыбку младшего джанис, — я принимаю твою благодарность, но все же считаю её излишней. Я не сделал ничего особенного. Если бы не традиция этой страны, истинную причину твоего недуга можно было установить гораздо раньше. И тогда не было бы… такой ситуации, — голубые глаза наполнились печалью. — В отличие от меня, ты любишь и любим… я не мог остаться в стороне. И если чудо свершилось, значит на страже ваших чувств сильный покровитель, а я… я всего лишь чуточку помог. — Кахия замолчал, подбирая слова. — У вас теперь все будет хорошо. В силу обстоятельств, твой супруг является и моим тоже, но знай — я тебе не соперник. Даже если бы я захотел, у меня ничего бы не вышло. Мысли принца Сактияра заняты лишь тобой. Поэтому, я ни на чем не настаиваю, пусть всё идет так, как будет угодно небесам... ...Если это всё, что ты хотел мне сказать, то тогда позволь проститься — не хочу тебя утомлять, да и мне уже пора отдохнуть.       Взоры, сидящих напротив друг друга молодых мужчин встретились, чтобы в наступившей тишине безмолвно закончить начатый разговор. Взгляд одного выражал нижайшее почтение и предлагал дружеское общение, глаза другого милостиво принимали знак уважения и обещали подумать над вторым предложением. Так в затишье пролетело немало минут. Наконец, Иман прервал молчаливый диалог. — Ты прав, нам обоим нужен отдых. И я рад, что возникшие противоречия сейчас разрешились наилучшим образом. Ступай… и удачи тебе.       Кахия, приложив руку к сердцу, поклонился. — Благодарю тебя, ас-сайи джанис.       — Ккххх…       Оба омеги враз обернулись на тихое покашливание. На пороге стоял венценосный супруг их обоих. Губы халима тронула мягкая приветственная улыбка. А младший джанис, обхватив живот руками, смущенно опустил глаза.       — Приветствую тебя, сейид. Я уже собирался уходить…       Также с опущенной головой он попытался прошмыгнуть мимо принца, но не успел. Сактияр, схватив за предплечье, резко подтянул Кахию к себе. Прищурившись, альфа долго всматривался в испуганные голубые глаза. Спустя некоторое время, принц отпустил сжавшегося омегу. Тот, воспользовавшись свободой, нырнул в полузакрытые двери. Только оказавшись в своей спальне юный джанис, смог вздохнуть спокойно.       Теперь эти воспоминания вызывали только усмешку. После той памятной встречи «втроем» прошли недели. Сегодня вечером его ждал последний обряд.       Аташ, цокая языком от восхищения, помогал облачаться в свободную тунику. Кахию проводили в церемониальный зал, украшенный яркими письменами. Поддерживая омегу с двух сторон за локти, служители осторожно усадили его на упругую подушку. Мадаризанец знал, что сидеть придется долго, поэтому скрестив ноги, он подобрал максимально удобную позу. Через пару минут на соседнюю подушку опустился принц Орбисуйи. Омега позволил себе скользнуть по супругу беглым взглядом из-под опущенных ресниц. Сактияр же предпочел смотреть прямо перед собой. Служитель культа распростер руки над головой наследника и затянул монотонную песнь. Такое же обращение к небесам было пропето и над омегой. От напряжения и усталости, Кахия прикрыл глаза, и тут же вздрогнул, когда на его живот легла смуглая ладонь. Недоуменно уставившись на супруга, омега не обнаружил никаких эмоций в точеном профиле. Но Кахия знал, что за пустотой черных глаз скрывается тревога, ушлый Аташ рассказал, что принца не допускают до халима — началось раскрытие родового канала, и судя по всему, не всё идет гладко.       Длительная церемония подошла к концу. Сактияр, не глядя вокруг, сорвался с места и скрылся в глубине проходов. Молодому омеге помогли подняться, и бережно передали на попечение Аташа. Медленно передвигаясь, младший джанис достиг покоев. Только там Кахия понял, насколько он устал. Попросив слугу помочь ему устроиться на постели, юный принц блаженно закрыл глаза.       Ночь уступила свои права солнечному утру. Радостно улыбнувшись новому дню, Кахия потянулся. В последнее время малыш почти не беспокоил его. Поэтому омега нежно погладил живот, тихо журча мелодичным напевом. Ощутимый толчок возвестил о том, что проснулся не только будущий родитель. Уже решив позвать Аташа, Кахия и рта не успел раскрыть, как тянущая боль пронзила низ живота.       Внутреннее чутье возвестило, что долгожданный процесс раскрытия начался. «Не может быть! Еще рано» металось внутри сознания.       — Господин, посмотри, что я принес на завтрак! Ммнн, какой запах, — белозубый Аташ с полным подносом появился в проеме дверей. И там же застыл, видя своего господина, корчащегося от боли.       — Аташ, — в перерыве между приступами, прошелестел Кахия, — помоги…       — Да, господин, — не глядя пристроив поднос, слуга подлетел к разворошенному ложу. — Что делать? Как помочь? — В глазах молодого прислужника плескалась неподдельная тревога за хозяина. — Мне сообщить доктору? Может позвать его?       — Аташ, прошу тебя, ни говори никому. В покоях старшего джанис и без меня хватает хлопот. Просто побудь рядом. Я читал, что спазмы не будут повторяться так часто. — Взбудораженное дыхание делало речь прерывистой. — Только не уходи, хорошо?       — Да, господин, как же я уйду. Я буду рядом, а вы там держитесь, — слуга, распереживавшись, начал шмыгать носом.       — Ничего, Аташ. Я справлюсь, только не уходи… — первые вестники предстоящих родов так сильно утомили юного принца, что он даже не заметил, как провалился в беспокойный сон.       — Господин, ты только держись, я буду рядом, — тихо шептал Аташ, легонько поглаживая хозяина по хрупкой руке, свисающей с края ложа.