Прости меня...

      Добровольного сторожа сменил Тахир. Он, что-то бормоча под нос, осторожно помог принцу подняться, и так же осторожно отвел его в соседние с халимом покои.       Оставшись не у дел, Аташ прокрался обратно в спальню старшего джанис — и не узнал её. В короткий срок она преобразилась в импровизированную операционную. Вокруг постели деловито суетились врачи в ослепительно белых одеждах, готовя инструменты и настраивая аппаратуру. Только одна фигура стояла не двигаясь. Кахия, уже облачённый в медицинскую форму, держась за оплетенную проводами руку, неотрывно смотрел на лежащего Имана. Дополнительно принесенные лампы ярко освещали высокую кушетку, на которую, со всеми возможными предосторожностями перенесли высокопоставленного пациента. Мерная пульсация реанимационного комплекса немного успокаивала — дорогие сердца этих двоих бились, хоть и слабо, но ровно. Имана еще в начале приготовлений к операции, погрузили в медикаментозный сон, сократив до минимума родовую деятельность. Закончив подготовку помощники замерли в ожидании дальнейших инструкций. Доктор Мехди тихо произнес. — Мы готовы, юный джанис. Да не оставит тебя создатель в решимости действий и твердости духа. Да не допустят небеса горя от преждевременной потери. — Лица присутствующих были полны глубокой вдумчивости. Каждый принимал в себя часть ответственности за происходящее, мысленно моля о благополучном исходе. Глубоко вздохнув, Кахия молвил. — Коллеги, насколько я могу судить, у нас в распоряжении час, максимум полтора, мы должны успеть. Скальпель…       Аташ, сжавшись комочком, забился в угол, уткнув черноволосую голову в поджатые коленки. Ладошками он спрятал уши, чтобы не слышать короткие фразы, бряцание инструментов, попискивание кардиомониторов, могущее в любой момент обратиться в монотонную песнь смерти.       Время для ожидающих остановилось.       Седобородый Майнувар погрузившись в глубокую задумчивость, перебирал блестящие четки. Неподалеку негромко тянул свою тягучую молитву священнослужитель. На стены отбрасывали темные тени горящие свечи. Вечер неумолимо клонился к ночи.       Сактияр, устав метаться по просторной зале, свалился на расстеленные ковры. Тахир каменной стеной закрывал узорчатые двери. Посидев немного, принц вскочил на ноги, и умчался на балкон. Грудь моментально сдавило, прямо на него укоризненно смотрела башня с плоской крышей — та самая, где его халим любил уединяться. Короткие отрывки жизни сейчас настойчиво мелькали перед глазами.       …Блистательный прием в консульстве померк перед грацией уверенного в себе омеги. Величаво плывя среди приглашенной аристократии, Иман разбил вдребезги сердце наследного принца мимолетно брошенным взглядом из-под слегка опущенных ресниц. Облегающий стройную фигуру камзол из ярко-красного шелка, укрывал шею воротником-стоечкой. А боковые разрезы, почти до пояса, манили к стройным ногам, что угадывались даже через черную ткань штанов. Точеная головка горделиво несла длинные локоны, часть которых была собрана на затылке причудливо украшенными заколками…       …Яркая почти детская улыбка халима, когда он распробовал диковинку — арбуз. В ушах до сих пор журчало ворчание шэли, от того, что он был застукан перепачканным соком этого лакомства с ног до головы. Еще бы, не шипеть, ведь чопорную пантеру застали в столь неприглядном виде…       …Сияющие, словно звезды, глаза любимого в последнюю ночь их встречи перед запретом близких отношений. Всеохватывающий трепет сквозил в каждом прикосновении, поцелуе и ласке…       …Чарующая нежность, с которой рука халима проводила по уже заметному животу. Ореол ждущего потомство омеги светился мягким лучистым светом, до тех самых пор… …на этом месте воспоминания окрашивались в черный цвет, и Сактияр рыча кидался ко входу, где его аккуратно осаживал Тахир, уверяя господина, что еще не время, и его непременно позовут к любимому и наследнику. Нужно только набраться терпения, совсем немного.       Прислуга попряталась по каморкам, затаив дыхание ожидая исхода родов. В пределах видимости остались крепко сложенные нукеры, стоящие на своих постах. Огромный дворец погрузился в тягостное молчание. *****       Аташ решился открыть один глаз, как раз вовремя — его господин передавал сине-красный комочек детскому доктору, который тут же скрылся за зеленой ширмой.       Сквозь прикрытые уши послышались отрывки фраз. — Зажим… …тампон… …зажим… …шьем… — Несколько минут сосредоточенной работы окончились резким отходом Кахии, которого сильно повело в сторону от стола. Стоявшие рядом молодые ассистенты подхватили его под руки. Стрелой рванул из своего укрытия Аташ. Уже спешил к новому пациенту старый Мехди.       — Юный джанис, — голос пожилого врача дрожал от тревоги. — Что случилось? Схватки?       Кахия отрицательно помотал головой, незаметно сжав руку слуги. — Нет, ничего страшного, просто устал. Теперь, когда угроза миновала, я с вашего разрешения пойду к себе…       — Конечно, юный джанис, ступай. Тебе точно не требуется помощь? Я могу отправить в твои покои врача, и если потребуется, он будет там круглосуточно.       — Благодарю, уважаемый целитель, но мне действительно сейчас нужен только отдых. Пойдем, Аташ.       Перекинув руку господина себе на шею, слуга медленно повел его к выходу. Никто не видел, что лицо младшего супруга исказила гримаса боли. На пороге их догнал слабый плач из-за зеленой ширмы. Глаза присутствующих заблестели от слез. Шансы смерти, уверенной в своей правоте, уменьшились наполовину. Пройдя пару шагов усталая парочка наткнулась на молодого отца, невесть как вырвавшегося из вынужденного плена.       — Поздравляю, сейид. У тебя сын. Омега. Он слаб, но его жизни ничего не угрожает.       Черные обсидианы все еще страшились получить жуткую весть. — А ас-сайи джанис?       — Я сделал все, что мог, остальное во власти его предков. Надейся, сейид, это все, что сейчас осталось. — Тронув Аташа за плечо, младший омега продолжил свой путь, когда до него донесся глухой голос принца. — Кайбар, я благодарен тебе, и обязан жизнью. Спасибо, шабай…       Не оборачиваясь, Кахия прошептал. — Не стоит, сейид — я не мог поступить иначе. — Сгорбившись, и ухватившись за живот, что свело судорогой, Кахия поспешил на свою половину. *****       На пороге желанных сердцу покоев, принца встретил почтенный лекарь.       Склонив голову, Сактияр попросил. — Могу я увидеть их?       — Конечно, Сакти, только ненадолго. Они очень слабы. Пойдем.       Перешагнув порог, наследник увидел кушетку. Если бы не каскад черных волос, он бы не заметил на ней халима, который практически слился с простынями. Затаив дыхание он приблизился к узкой постели. Бледный омега спал, убаюканный наркозом. Теплое покрывало спрятало под собой измученное тело. Попискивали приборы, фиксирующие жизненно важные показатели. Кончики пальцев коснулись впалой щеки. — Поправляйся, малыш, и возвращайся. Я соскучился… любимый.       Мягкое прикосновение заставило принца обратить свой взор на доктора Мехди. Тот молча звал за собой. Пытаясь унять скакнувшее сердце, Сактияр направился на встречу с сыном. Закрытый стеклянный бокс укрывал от внешнего мира крохотное существо, изредка перебирающего маленькими ручками. Малыш, как и его родитель, спал, уставший от борьбы за свою жизнь. Принц сосредоточенно осматривал младенца, мысленно примеряясь к новому статусу. — Я не знаю, что говорить по такому случаю. — Смущенно произнес принц, продолжая разглядывать кроху.       Старый врач добродушно улыбнулся. — А слова и не требуются. Понимание и любовь придут чуть позже, сейчас твой разум еще затуманен тревогой за ас-сайи джанис. Погоди, придет черед ша-аб джанис порадовать тебя ребенком. Сактияр, судьба щедро одарила тебя — береги это. Юный джанис, несмотря на твою неприязнь к себе, спас того, кто дорог твоему сердцу, при этом глуша собственные чувства к тебе. — Удивленное лицо принца было красноречивей всех слов. — Да-да, мой принц. Ша-аб джанис любит тебя.       — Это он вам сказал?       — Нет. Я это прочитал в его глазах. Тебе повезло в обоих браках, и я рад за тебя, мой мальчик. А теперь иди, обрадуй повелителя, что он стал дедом. *****       Кахия почти дошел до колыбели, когда силы оставили его. Усталость и боль опустили омегу на колени.       — Господин, что с тобой? Позвать лекаря?       — Не надо, Аташ, прошу тебя. Я просто устал, помоги лечь. — Слуга деловито пристроил хозяина на расправленном ложе. — Принеси детей, им есть уже пора.       — Хорошо, господин.       Глаза омеги, несмотря на жуткое утомление, осветились счастьем. Малыши наперегонки сосали грудь. Аташ, стоя неподалеку, тихонько улыбался.       — Смотри, Аташ, они такие разные.       — Это как, мой господин? Я их утром долго разглядывал, и не нашел различий.       — И не найдешь, иди сюда. Смотри… тот, что справа, вовсю отпихивает брата, успевая и есть, и фыркать от негодования. Это черты его отца — прирожденного лидера. А вот тот, что слева, пытается увернутся от противника, и при этом продолжает сосать грудь. Настоящий дипломат, весь в деда.       — Так и есть, господин. Ты все верно подметил.       Голубые глаза только что лучившиеся от нежности, потемнели. — Не оставляй их, Аташ, что бы со мной не случилось.       Слуга потерянно уставился на хозяина. — Что ты такое говоришь, господин?! — Губы юноши задрожали. — Не надо, не думай о смерти! Небеса не допустят такого! Ты такой добрый, и светлый, словно солнышко! Ты очень нужен деткам… Я буду молиться о твоем здоровье, и создатель не позволит забрать тебя отсюда…, — искренние слезы ручьем покатились из темных глаз.       — Ну-ну, извини, Аташ, я не хотел напугать тебя. Видимо, я действительно очень устал, раз в голову лезут такие мысли. Забери детей, у меня кружится голова.       — Конечно, конечно, господин. Сейчас все сделаю. — Проворный прислужник уложил младенцев, вернулся обратно и помог господину улечься. — Спокойных снов, мой господин. Если нужно чего, зови, я рядом.       — Конечно, Аташ, позову…., — уже сквозь дрему шептали тонкие губы. Тело блаженно растянулось на постели, утопая в тончайших простынях. Мирный сон добродушно принял в свои объятья утомленного омегу, обещая восстановление утраченных сил.       И лишь под утро, просыпающему джанису показалось, будто он окунулся в безжалостно нагретую воду. Разум нехотя будил сонливый организм. Только одна голова оказалась упрямицей, потому как лоб был нестерпимо горяч. Юный принц чуть пошевелил бедрами, и ощутил под собой влажное пятно. Протянув руку для определения проблемы, мадаризанец с горечью обнаружил кровь на пальцах. Этого он и боялся. Видимо роды прошли не так успешно, как он рассчитывал. Внутри горело адским огнем, а боль лишь добавляла некой остроты. Повернувшись набок и свернувшись в комок, Кахия получил небольшое облегчение. Кровь, что урывками подтекала из родового канала, теперь свернулась, закупоривая не только места разрывов, но и сам канал.       Сквозь стиснутые зубы, Кахия хрипло позвал. — Аташ…       — Да, господин, уже иду. Пора вставать, скоро деток кормить. Они такие прог… …господин, святые небеса, что случилось? — Слуга кинулся к смятому ложу. — Позвать врача?       — Не надо, Аташ, скоро все пройдет. У меня молоко перегорело… не оставь малышей голодными… …и еще заклинаю тебя… …никто не должен знать об их рождении… …ведь не знают, правда?       — Никто, господин. В твои покои я никого не пускаю. А прислуге наказано не трепать языками под страхом смерти. И они знают, что это не пустые угрозы. Никаких сплетен не будет, не беспокойся. Младенцев покормят. Самое главное, сейчас, ты сам.       — Хорошо, Аташ. Мое сердце спокойно, а теперь принеси ту посылку, что доставили из посольства. Там лекарства и снадобья, это поможет. Неси скорей…       — Да, господин, я мигом…       Кахия, зажмурившись, тихо зашептал, моля небеса о снисхождении к ничтожному просителю. *****       Торжества по поводу рождения наследного принца Рамиса затянулись. Объявление народу о столь радостном событии сопроводилось массовым ликованием, раздачей сладостей и шумными плясками на базарных площадях. Этот день было решено сделать государственным праздником. Суета в основной резиденции поднялась нешуточная. Прибывали многочисленные делегации с дарами и поздравлениями молодому отцу. Выражались многочисленные сожаления об отсутствии блистательного родителя, который не мог принять приветственные речи лично, отдыхая после тяжелых родов. Произведения дворцовых поваров сменялись в четвёртый раз, когда Майнувар наклонился к сыну. — Ша-аб джанис еще не порадовал тебя?       — Тахир был на его половине час назад — тишина. Даже схватки не начались.       — Может быть тебе стоило самому его навестить?       — Я навещу его, но позже, когда родит.       — Ты так и не подпустил его к своему сердцу. Мне жаль, сын, что все так получилось. Но может все-таки попытаешься, ведь он носит и твою метку, и твоего ребенка.       Сактияр, не глядя на отца, упрямо поджал губы. — Я все понимаю, отец, но пока не могу принять его также близко, как халима. Видимо, мне нужно время. Но я попытаюсь, хотя бы ради Рамиса.       — Твои слова ложатся бальзамом на мое сердце. Я хочу видеть тебя счастливым в окружении любимых. Тогда мне будет не страшно уйти.       — Я обещаю, отец, ты не будешь разочарован.       — Уверен, Азим, молит с небес о том же.       Сактияр опустил голову. — Да, отец, я тоже скучаю по нему. — Погрузиться в грустные мысли не дал Тахир. Наклонившись, он тихо прошептал принцу. — Ас-сайи джанис очнулся и зовет тебя.       Подскочив на ноги, Сактияр, будто споткнувшись, опустился на одно колено перед эмиром Орбисуйи. — Повелитель, дозволь отлучиться. Халим пришел в себя…       — Можешь не продолжать, иди, милуйся, но ненадолго.       — Да, отец, благодарю тебя. — Взмахнув плащом, принц стремительно покинул зал приемов, и в сопровождении Тахира, умчался в направлении супружеской половины.       Сердце трепетало, колотясь об ребра раненой птицей, когда нога принца переступила желанный порог. Подойдя к кушетке, принц едва сдержал радостный вскрик. Утомленный халим встретил любимого слабой улыбкой. — Приветствую, тебя, ахтар.       — Халим, я… — принц, сдерживая слезы, замолчал, чтобы выровнять дыхание, — …я… …рад твоему пробуждению, любимый. Благодарю тебя за сына. Он так на тебя похож. — Наследник счастливо улыбался, нежно поглаживая черную гриву.       — Я рад слышать, что с ребенком все в порядке. И, что, наконец, наш союз будет полным. Но ответь мне, младший джанис уже родил?       Сактияр отрицательно помотал головой. — Нет, Тахир, каждый час наведывается в его покои.       — Сходи сам, — пресекая удивленный возглас возражения, Иман продолжил, — пойми, он спас жизнь не только мне, но и твоему ребенку. Поблагодари его от моего имени.       — Конечно, шэли, потом…       — Нет, сейчас, и не перечь мне, прошу тебя.       — Ладно, ладно, халим, сейчас схожу. А ты дождись меня, хорошо? — Примирительно прошептал принц, склоняясь к сухим губам. — И никуда не убегай, слышишь?       — Даже если бы я захотел, то не смог бы этого сделать, я оплетен проводами, как гирляндами. Поэтому, сделаю исключение, и дождусь тебя в той же позе.       — А вот по поводу позы, поподробней, пожалуйста. — Сактияр уже миловал шею.       — Иди уже, охальник.       — Иду, иду, но когда я вернусь, то должен увидеть тебя здесь. — Устав препираться, Иман устало махнул рукой. Сактияр, подмигнув, скрылся в дверях. Улыбаясь сам себе, он быстро пересек сад. На мгновение принцу показалось, что половина Кахии мрачна и мало освещена. Подойдя к узорчатым дверям, он решительно растворил их. Навстречу предсказуемо вынырнул Аташ. Стрельнув глазами, он согнулся в почтительном поклоне. — Мой принц.       — Как дела у ша-аб джанис, уж он то должен был разродиться. — Продолжая говорить, Сактияр шел дальше. Распахнув тяжелые занавески, он очутился в спальне. Черные обсидианы углядели тоненькую фигурку омеги, держащуюся за плоский живот. Судя по внешнему виду, младший супруг был в забытье. Воспылав гневом, Сактияр схватил Аташа за черные вихры, и повалил на пол, прижимая слугу коленом. — Когда он родил? Почему не послали за мной? И что с ним сейчас творится?! Угробить его решил! Я велю казнить тебя, недоумок!       — Сейид, — очнувшись от шума, Кахия привстал на локтях, — отпусти его. Это я приказал ему держать язык за зубами.       — А ты..., как ты посмел молчать, кайбар! Решил таким образом отомстить мне за грубость по отношению к тебе!       — Нет, сейид.       — А это что? — Принц отпихнул Аташа, и подлетев к постели, сдернул покрывало. Омега не успел сдвинуть ноги, чтобы скрыть кровавое пятно.       — Кровоточит совсем немного. Я не хотел тебя тревожить, у тебя ведь праздник.       — Ты в своем уме, шабай!!! Захотел тихонько отправится на небеса, оставив меня виноватым. Ты такой же мой, как и халим! — Сактияр схватив Кахию за руку, резко дернув того к себе. — МОЙ, слышишь?! И не смей больше прятаться по углам, подобно вору. — Принц крепко прижимал к себе недоумевающего омегу, уткнувшись лицом в взлохмаченные волосы. — Шабай, прости меня. Ты вырвал из лап смерти халима и его дитя. А я был так груб с тобой. Прости…       — Давно простил, сейид. Я… — тело джаниса обмякло, повиснув на сильных руках тряпичной куклой.       — Аташ!!! — рявкнул принц, все еще удерживая Кахию. Слуга, появившись, уткнулся лицом в пол. — Сейчас же летишь за доктором Мехди, и ведешь его сюда, понял? Быстрее ветра, негодник!       — Да, господин. — Аташ исчез в дверях.       — Кайбар…, — Сактияр легонько тряхнул омегу за плечи. Не получив ответа, он сел на постель, укладывая Кахию себе на колени. Маленький птенчик целиком уместился в крепких объятьях, — …кайбар, очнись, хинам.       Слипшиеся реснички дрогнули, приоткрывая тусклые глаза. — Мне холодно, сейид. — Сказав всего три слова, Кахия устало откинулся. Погодя немного, он вновь приоткрыл глаза. — Ты так близко, сейид. — Почти прозрачная рука коснулась щеки принца, и пробыв на весу пару секунд рухнула на маленькую грудь. — Таир так похож на тебя.       Перехватив тонкое запястье, Сактияр принялся целовать прохладные пальцы. — Ты уже и имя сыну придумал.       — А Идгар целиком и полностью — дедушка.       Растерянно сглотнув, принц переспросил, не веря собственным ушам. — Так у тебя двойня?       — У тебя, сейид. Расскажи им обо мне, если я не смогу поправиться.       — Прекрати нести чушь. Халим очнулся после такого испытания, а ты и подавно справишься.       — Ас-сайи джанис пришел в себя? Я рад…       Шумный топот возвестил о прибывшей помощи. Запыхавшийся доктор Мехди, только взглянув на покоившегося омегу, что бережно прижимал к груди принц, отдал указания о необходимости экстренных действий. При этом попутно схватив за ухо Аташа. — Почему не сказал, что твой господин родил? То трещишь как сорока, то слова от тебя не добьешься. Ладно раньше не сказал, я догадываюсь почему, а сейчас чего таился, ведь мы теряем драгоценное время.       — Ай, прости великочтимый доктор, мне господин не велел. А принц Сактияр отправил за тобой, ничего не наказав.       — Ладно, гулы с тобой. Иди, шельмец, и выполни точь-в-точь, как я скажу. Выслушав наставления, взмыленный Аташ вновь скрылся за плотными занавесками. А Мехди, тем временем, подошел к двоим, сидящим на кровати. Сактияр трепетно покачивал хрупкое тело, плотно обняв, будто пытаясь удержать целой расколовшуюся вазу. — Ему холодно, почтенный доктор.       — И неудивительно, — хмыкнул старый врач, разглядывая пятна на простынях, — тяжелые роды, вместо отдыха — сложная операция, постоянно на ногах, беспокойства и тревоги, и как результат — открывшееся кровотечение. — Лекарь знаками попросил, уложить пациента обратно на постель. И продолжая осматривать, делал выводы. — Но небеса щедры на свои милости. У него начался воспалительный процесс, судя по тому, что я не вижу внешних повреждений, родового канала. Поднялась температура, она то и не дала крови течь наружу. — Сактияр облегченно вздохнул, но целитель, глянув на него поверх очков, добил следующими словами. — Но свернувшаяся кровь могла закупорить не только внутренние ранки, но и сам канал в целом, делая этакую распорку, препятствующую естественному закрытию родового пути. А твердые комочки имеют острые края...., .....дальше продолжать….?       Принц ошеломленно помотал головой.       — Грубо взятый тобой в первую брачную ночь, ближайшую течку, он естественно пропустил, а ведь мог бы и понести. И тогда все было бы иначе. — Усталый врач опустился на ложе, рядом с бессознательным телом.       — А теперь? — Совесть принца, наряженная в черный плащ верховного судьи, дубовым молоточком уже вынесла свой приговор, а губы лишь высказали свою догадку автоматически.       — А теперь… — врач снял очки, потерев переносицу. — ….я произнесу его же слова — «Молись, чтобы мы не опоздали». Кстати, известно, с кем тебя можно поздравить?       — Да. Мальчишки. Двойня. Я их не видел…как-то не до этого было.       Уголки глаз пожилого лекаря озарились сеточкой морщинок. — Рад за тебя. Ты счастливый отец. С малышами, наверняка все в порядке, — и отвечая на немой вопрос принца, продолжил, — Аташ — один из лучших моих учеников. Хоть и болтливый, как базарная торговка. Я рад, что не прогадал с ним, предлагая его Майнувару для младшего джаниса. Уверен, что и роды, он принял как положено, тем более — двойню. Нам остается лишь помочь этому мальчику после возникших осложнений.       Влетевший Аташ повалился на колени перед учителем. — Почтенный доктор, я сделал так, как ты велел.       — Хорошо, Аташ, а теперь мы приступим. Мой принц, я прошу тебя удалиться, зрелище будет малоприятным.       — Почтенный доктор… — принц замялся, — …спаси его.       — Сакти, — тихо прошелестел врач, подойдя к принцу вплотную и смотря на того снизу вверх, — я сделаю все, что в моих силах. Надейся на лучшее. *****       Опять ждать. Сактияр дошел до садового фонтана, опустился на мраморную скамью. Поставив локти на колени, он горестно выдохнув, запустил пальцы в черные вихры. Со дня их памятного разговора с отцом прошло не так много времени. А кажется, что целая жизнь. И сплошь одно тягостное и волнительное ожидание. Маленький кайбар, тихо появившись, перевернул устоявшуюся жизнь дворца с ног на голову. Подарил надежду правящему эмиру, всколыхнул их отношения с халимом, подверг сомнению устоявшиеся традиции, — и все это ценой своей жизни. Теперь перед глазами мелькали немногочисленные мгновения общения с хрупким внешне, но сильным духом изнутри, мадаризанцем. Ладони сами собрались в замочек перед губами, шепчущими слова молитвы, среди священных текстов которых мелькало — «прости, шабай… теперь все будет иначе… прости меня… …прости…».       Плеча коснулось легкое прикосновение. Сактияр поднял голову, боясь увидеть в глазах пришедшего, страшные вести. Рядом стоял Тахир. — Пойдем, господин. Тебя зовет уважаемый доктор. — Отведя взгляд, принц понял, что у него онемели ноги ниже колен. «Неужели не смогли», конечности, тем временем, не слушались хозяина. Видя немощь господина, Тахир молча помог принцу подняться. Тяжело переступая, наследник появился в спальных покоях, где его ждал пожилой врач.       — Проходи, мой принц.       Без преувеличения, теперь Сактияр понимал, что чувствуют приговоренные на смерть. Приглашающим жестом Мехди позвал принца за собой. Чувство дежавю окатило принца прохладной волной. На узкой кушетке теперь лежал младший джанис, также как и Иман, укутанный проводами, и под бдительным присмотром пикающих приборов.       — Мы сделали все, что могли. Сегодняшняя ночь будет той пограничной чертой, где жизнь и смерть сходятся в жестокой схватке за душу. — Старый лекарь тронул принца за руку. — Но несмотря ни на что, мои личные прогнозы оптимистичны. Он сильный мальчик. Лучше пойдем, познакомишься с сыновьями.       Войдя в соседнюю залу, Сактияр узрел Аташа, склонившегося над колыбелью. Заметив молодого отца, он с почтительным поклоном отошел. Врач и принц подошли ближе. Заглянув внутрь, альфа встретился с двумя парами черных ягодок на смуглых личиках.       — Очень крепкие малыши, абсолютно здоровы. Одно только меня смущает, они не выглядят недавно рожденными, — глаза двух собеседников встретились, — ты тоже догадался? Юный джанис разрешился от бремени раньше ас-сайи джанис, и в покоях твоего старшего супруга он появился уже налегке. Да, Аташ? — Слуга, поблескивая глазами исподлобья, молчал. Старый врач добродушно усмехнулся. — Вот же угораздило меня отдать не только лучшего, но и преданного ученика. — Затем он обернулся к помрачневшему Сактияру. — Что делать будешь?       — Я ничего не знал об их рождении. О Рамисе уже объявлено и его имя уже занесено в свитки престолонаследия. Пойти сейчас на попятную, это создать хаос. Ведь общественность до сих пор не знает о ша-аб джанис, и о всей этой ситуации в целом. Мне с ней еще предстоит разобраться. Одно я знаю точно, что эти дети для меня также дороги, как и Рамис. И их родитель — тоже. Уважаемый Мехди, распорядись, чтобы здесь был врач — круглосуточно. О любом изменении докладывать мне лично. Аташ, на тебе дети, отвечаешь за них головой.       Слуга согнулся в поклоне. — Да, господин.       Раздав приказы, Сактияр покинул покои, уходя к себе. Там, в глубине неосвещенной залы, принц позволил скупым слезам беспрепятственно скатиться по щекам. Тахир, бесцветной тенью принес воды. — Мой господин, все обойдется, вот увидите.       — А ты был прав, старый лис. — Принц отхлебнув воды, отдал стакан старому слуге, позволяя себе облегченную улыбку. — Все уладилось, как ты и говорил.       — Пойдемте в спальню, хоть немного полежите, а я разбужу, если что.       — Только обязательно, поклянись, Тахир.       — Клянусь, мой господин.       Голова едва коснулась подушки, как её захватил крепкий сон. Тахир вышел, затворив за собой широкие створки дверей. Интуиция бывшего телохранителя уверяла, что ночь будет спокойной. *****       Озорной луч прыгал по сонному лицу. Зажмурившись от проделок мелкого пакостника, Сактияр, мурлыкая, потянулся. И тут же подскочил. — Тахир!       Молчаливый слуга появился в проеме двери. — Да, господин.       — Ты почему не разбудил меня? Узнал что-нибудь? Дай умыться и одеться.       — Ночь прошла мирно. Кризис у ша-аб джанис миновал. Под утро он уже пару раз приходил в себя, а сейчас он спит, сон — хороший целитель. Ас-сайи джанис чувствует себя гораздо лучше. А вас я не будил только потому, что вам силы еще понадобятся. Трое детей, шутка ли.       — Ладно, ладно, разговорился, почище болтушки Аташа. Давай завтрак, у меня намечена пара визитов. — Тахир, ласково улыбнувшись, исчез выполнять приказ. *****       Большое облегчение вызвало созерцание привычно наряженного Имана, восседающего на расшитых коврах. Полноту обыденного образа рушила небольшая бледность, да высоко уложенные подушки. А что совсем не вязалось с черной пантерой, так это младенец, бережно удерживаемый на руках.       Принц любовался халимом, облокотившись о косяк узорчатой двери. Шэли, не замечая никого вокруг, мурлыкал с ребенком. Ощутив на себе взгляд, Иман обратил взор на любимого. Сверкающие от переполняющего счастья карие карамели ластились перед черными обсидианами. Молчаливый диалог не требовал слов. Сактияр подошел к любимому, наклонившись крепко поцеловал в мягкие губы. Углубить поцелуй не дала маленькая ручка, что ухватившись за висящие подвески, настойчиво тянула их в рот.       — Я так понимаю, меня сместили с позиции хозяина этого омеги. — Ухмыляясь в горячие уста, прошептал принц.       — Да, а ты как хотел, теперь у меня есть защитник. Хватит, накомандовался. — Не остался в долгу халим.       — За этот бунт тебе придеться ответить… — горячее дыхание опалило ухо, — …когда врачи разрешат.       — Обязательно, ахтар, но не раньше. *****       Спустя пару часов, молчаливая охрана пропустила принца на половину кайбара. Кахия обнаружился стоящим возле колыбелей, воркующим поочередно с каждым из малышей.       — Ты почему встал, шабай? Тебе ведь нельзя пока!       — Не удержался, сейид. Пока Аташ отлучился за обедом, я пробрался сюда. Если он меня увидит, то отругает. — Смущаясь проговорил омега. — Рад тебя видеть, сейид.       — Я сейчас на тебя тоже рассержусь, похлеще Аташа. А ну, иди сюда.       Кахия не успел охнуть, как очутился в сильных руках. — Ну надо же, легче пуха. Ты что совсем не ешь? Куда только твой надсмотрщик глядит?       — Не сердись, сейид. Я ем, правда, понемногу.       — Не чувствую. — Ворча на нерасторопную прислугу, Сактияр дошел до постели, куда и уложил свою ношу. — Ты сегодня лучше выглядишь, ничего не болит? — Начинающий врач деловито щупал лоб и шею.       — Нет, сейид, ничего не болит. — Щурясь от щекотки просмеялся юный джанис. — Почтенный доктор Мехди отмечает положительную динамику. Я скоро поправлюсь, и сменю Аташа.       — Хорошее решение, и меня радует твой оптимизм.       — Ты навестил меня, и мне это нравится, — Кахия покраснев, опустил глаза.       — Эй, хинам, — принц взялся за подбородок омеги, — ты так мило краснеешь, прекрати, тебе ведь нельзя пока принимать меня.       — Да, — Кахия нервно затеребил покрывало, — доктор сказал, что еще не скоро мне будет можно…, — голубые глаза засмущались, и попытались укрыться от пронзительных черных. Но попытка оказалась неудачной, так как через секунду они удивленно распахнулись, — принц нежно целовал приоткрытые губы. — Сейи… ммнн.       — Молчи, кайбар, не до разговоров сейчас...       — Как скажешь, мой господин… *****       Четыре года спустя.       Любимое место уединения Имана на время превратилось в поле битвы. Выбрав уголок потише, халим принца пытался сосредоточится на каллиграфии.       Сидящий рядом Идгар, высунув от усердия язык, увлеченно мазал кисточкой, пытаясь повторить затейливый знак дяди Имана. «Великий воин Рамис», умчавшись отсюда минуту назад, где-то в саду ловил «великого дракона Таира», чтобы затем вместе прятаться от «злобного чародея Хитама», который использовал волшебные чары для отлова непосед. Все боевые действия подкреплялись воинственными кличами, летающими подушками и перевернутой мебелью. Иман в который раз возводил очи к небесам, моля скорого возвращения с очередной научной конференции Кахии и сопровождающего его Аташа, а также возникновения граммульки свободного времени у всегда занятого государственными делами правителя Орбисуйи — эмира Сактияра.