Нечто в плохой обложке

Майк приехал в пентхаус в самом что ни на есть отвратительном расположении духа. У Красотки нашли целый легион кишечных паразитов и потому сделали ей несколько уколов в холку, из-за которых она стала вялой и валялась под его курткой бесформенным кульком. Неожиданная размолвка с полузнакомой Эшли также повлияла на его настроение не лучшим образом, да ещё продавщица в зоомагазине, куда он заехал за принадлежностями для содержания кошки, ему нахамила. Всю злость как рукой сняло, когда он, словно в другое, более совершенное измерение, вступил в оживающую квартиру. Было солнечно, поэтому все окна распахнули настежь, и ворвавшийся уличный воздух на такой высоте пах свежестью. На видавшей виды мебели появились маленькие домашние вещички, вроде деревянной расчёски на тумбочке и перепутавшихся между собой зарядных устройств на верхней полке книжного шкафа. Всё это создавало уютную атмосферу обитаемости. Мирвуды уже успели освоиться и сновали по комнатам привычно. Чепмен без лишних слов извлёк кошку из куртки, ожидая бурной реакции. - Это же Марджи!! - завопил Чарли. - Марджи?! - вскрикнула Нэнси. - Почему Марджи?! - поразился Майк. Подхватив ослабевшее животное на руки, Чарли пояснил: - Я к ней и приходил в ту подворотню, где мы с тобой встретились! - Он мне о ней все уши прожужжал, - подхватила Нэнси. - Ну, хорошо... Пусть будет Марджи... - согласился Чепмен. - Какая, по сути, разница... Кошка и кошка! На его глубокомысленном высказывании все сошлись во мнениях. В любом случае, предстояло устроить старушку в новом жилище и каким-то невероятным образом заставить её запомнить, где находится лоток, а это было делом не из лёгких. Стихийно возникшая суета неожиданно вдохновила Майка. Подходящие слова вспыхивали в его голове, не успевая оформиться в предложения, но складываясь срифмованными парами, и ему непременно нужно было куда-нибудь их записать. На этот раз жертвой исправления пала бездарная "Shout at the Moon". С выпученными глазами Чепмен замахал руками, нечленораздельно мыча в страхе растерять собранные пары. - Что?.. Что? Тебе плохо?! - забеспокоилась Нэнси. Чарли тоже оторвался от увлекательного интернет-сёрфинга. - Нет, нужно написать... То есть записать... Лицо - спасение... Путь - день... Мирвуды заметались, будто вот-вот дом должен был взорваться. Наконец, Чарли сориентировался и торопливо протянул Майку свой драгоценный ноутбук. Тот, ещё не сев, открыл первый попавшийся файл и начал забрасывать в него строчки. Боящаяся шуметь Нэнси так и осталась в кресле с пачкой сухого корма для Марджи. Чепмен дописал нечто, состоящее из неподобающе нечётного количества строф, и завис, словно старый компьютер. То, что он накропал, напоминало скорее окончание песни, чем её начало. Вдохновение всегда сваливалось на него, как снег на голову, а пропадало ещё более внезапно. Как правило, ему на смену приходил мучительный период корректировки и доработки, который Майк ненавидел всей душой. От бессилия он даже пожаловался Чарли, но тот, казалось, не совсем уловил суть проблемы, поняв, однако, что у Чепмена что-то не выходит с началом первого куплета. После двадцати минут бесплодного созерцания монитора Майк принялся биться лбом о подлокотник стоящего рядом дивана, чем до дрожи напугал Нэнси. Она, похоже, вообще считала его ненормальным и впадала в панику при любом сравнительно неадекватном его поступке, поэтому отреагировала неоднозначно - по своему обыкновению принесла ему молока. Молоко, вопреки распространённому мнению, не помогало. Истерически дрожащими руками Чепмен держал прыгающий стакан и доставал из кармана айфон, вознамерившись позвонить Джо и предупредить его о том, что музыку на "Moon" тоже пока не стоит писать. Белая жидкость бурлила, выплёскиваясь через прозрачные края. И вдруг руки Майка дрогнули сильнее, чем раньше, телефон эффектно перекрутился в воздухе и с грохотом плюхнулся на пол, прямо под поток вылившегося молока. Несколько секунд спустя Чепмен опомнился, поднял его, но вынужден был лишь наблюдать предсмертные конвульсии отходящего гаджета. Потрескавшийся экран айфона тускнел, а изображение дрожало. - Я не могу так жить!.. - простонал Майк. Сердобольный Чарли, заглянув ему через плечо и наскоро оценив размер бедствия, с закрытыми глазами ткнул пальцем в клавиатуру ноутбука. - Вот!.. - торжествующе провозгласил он. - Сам ведь говорил, что моими устами глаголет истина, вот тебе знак свыше. Первое слово должно начинаться с этой буквы. Чепмен не был готов экспериментировать. С убитым видом он заметил: - Плохое начало песни... Ты поставил косую черту!.. Отчаяние автора тоже иногда приносит пользу творческому процессу. Ещё немного демонстративно пострадав, Майк взялся за нелюбимую работу, да так увлёкся, что не заметил, как наступил вечер. Когда он оторвался от чужого ноутбука, исполненный гордостью за дописанный куплет, в комнате горел свет, а потемневшие окна были завешаны ветхими полупрозрачными шторами. Чарли шумно сопел, сжавшись в комочек на незанятом Чепменом участке дивана; Нэнси всё сидела в кресле, поджав ноги, с толстой книгой в яркой обложке и выглядела так, будто только что продала Иисуса Ироду за тридцать серебряников. Одна из штор маняще приподнялась из-за едва ощутимого ветерка, открыв кусочек вида на ночной город. Майк долгое время провёл, скрючившись, как бараний рог, но на то, чтобы размяться, не было времени. Его не покидало чувство, что вся красота пейзажа исчезнет с минуты на минуту, а нужно было успеть как следует налюбоваться ей. Бескрайнее поле огней пестрело внизу, обесцвечивая своим светом тонкую полоску неба на уровне окон пентхауса. Поле кишело мелкими движущимися фигурками и игрушечными машинками, которые создавали какофонический шум, напоминающий шуршание воды в ванной. Этот вид и неразличимость городских звуков в их слиянии и были основными причинами того, что из тысяч лучших квартир Чепмен выбрал именно эту. И на него, застывшего у окна с глупо-раскрытым ртом, лавиной свалилось осознание того, что он не жалеет о своём выборе. Майк покинул свой наблюдательный пункт только когда замёрзший Чарли, кутаясь в его куртку, заворочался. Закрыв окно, Чепмен вернулся на диван и спросил у Нэнси, сколько времени. - Половина десятого, - хрипловатым после долгого молчания голосом ответила она, бегло посмотрев на наручные часы. А потом, поникнув под испытующим взглядом Майка, призналась: - Мне кажется, что я предала отца. Вдруг он придёт? В доме никого... А если ему нужна помощь?.. Казалось, она посреди ночи может сорваться и побежать спасать своего эгоистичного родителя. Пару дней назад Чепмен думал: неужели та самая Нэнси? Неужели такое бывает? И вот она сидела напротив, и всё, включая её слова, было закономерным и обыденным, будто должно было быть только так и никак иначе. - Последней каплей до моего разрыва с отцом было дерево. Нэнси даже закашлялась от удивления. Майк решил, что она пытается скрыть смех, и обиженно проворчал: - Да я серьёзно... Его посадили в день моего рождения. Знаешь, вроде построить дом, сына, все дела... Это была осина. И росла она, выходит, вместе со мной. Возвращаясь из универа, я часто останавливался под ним и думал, какое оно, в отличие от меня, большое, и мне казалось, что я где-то застрял. Я до сих пор считаю, что правильно всё тогда сделал. Мне нужно было оторваться от этой жизни, от отца, от этого дерева, иначе ведь он понукал бы мной до бесконечности. По чьей-то указке жить нельзя, даже если это указка твоих родителей. Нет, слушать их нужно, я понимаю, но и своей головой думать тоже не помешает, да?.. Ему самому не понравилась собственная речь. Получилось жалко и неуверенно, будто он озвучивал не давно обдуманную мысль, а сумбурное нечто, только что пришедшее на ум. Как это могло убедить Нэнси, такую возвышенную, тонкочувствующюю, книжную? - Хочешь сказать, это нормально - бросать родителей, если они тебя не устраивают?.. - возмутилась она. - А ты что же хочешь сказать?.. Нормально отказываться от обучения, чтобы прокормить брата и заработать отцу на выпивку?! Разумеется, это очень поэтично - жертвовать собой ради ближнего, но далеко не всегда неизбежно!.. Просто смириться с тем, что тебя лишают чего-то, куда легче, чем добиться этого... - Да, я смирилась, несмотря на то, что он не позволил мне учиться, и несмотря на то, что нам приходится прятать от него вещи, чтобы он их не пропил. Потому что я люблю своего отца и при этом не могу его изменить. Не смотри на меня, как на идиотку, у нас с Чарли есть масса причин любить его!.. Он запил после рождения Чарли, когда мама умерла. И винить его в этом просто жестоко. Мальчик зашевелился и с трудом разлепил веки. - Ну вот, мы Чарли разбудили, - пробурчал Чепмен и засобирался домой. По дороге в старую квартиру Майк слегка остыл. До него дошло, что с Нэнси так сложно, потому что она - интроверт, вот и реагирует так агрессивно на его слабые попытки сближения. Первое столкновение с настоящим интровертом у Майка произошло в восьмилетнем возрасте. На площадке перед его старым домом в Кембридже всегда возилось много веселых общительных детей, и он был одним из них. Но однажды после сильной ссоры с отцом у него абсолютно пропало настроение, и он присоединился к неизменному одиночке, чудаковатому очкарику Сэмюэлю из первого класса, постоянно возящему за собой своего единственного друга - игрушечную змею на верёвочке. Майк был очень расстроен и сам же из-за этого злился. Ему нужно было выместить раздражение, а Сэмми точно не стал бы отвечать на провокацию. - Зачем ты таскаешь его везде?.. - выплюнул Чепмен. Сэмюэль медленно поднял на него белые блины линз, заменявшие ему глаза на ярком летнем солнце. - Он охраняет вас, - тихо, но твёрдо ответил он. - От кого?! - Майк заранее рассмеялся. - От рептилоидов. Рептилоиды боятся змей. Серьёзность, с которой очкарик произнёс это, обескуражила Чепмена, но он всё равно принялся сыпать язвительными насмешками. Несмотря на юный возраст, он прекрасно знал, что пришельцев не существует, и желал подчеркнуть свою благоразумность, как желают этого все дети. Высказав Сэмми всё, он устроился на качелях. Тем не менее, через пару минут любопытство взяло верх. Не извинившись из важности, Майк вернулся к очкарику и попросил рассказать что-нибудь ещё про рептилоидов. Одинокий чудак поставил с ног на голову всю его жизнь! Сколько захватывающего, увлекательного и даже опасного он пропускал, играя со сверстниками в некое подобие крокета! Много дней, почти до конца лета, Майк приходил на изученную вдоль и поперёк площадку, встречался с Сэмми и словно видел её по-новому. Он научился выявлять признаки инопланетного нашествия (следовало наступить в клумбу, тянущуюся вдоль дороги, и, если из густых зарослей маргариток выпрыгивали кузнечики, спасаться) и бороться с межгалактическими червями-людоедами, отличать обычных земных майских жуков от кровожадных убийц с далёкого созвездия Андромеды, и многому другому. Чепмен не помнил, куда пропал Сэмми. Это произошло уже после того, как их дружба сошла на нет, когда Майк пошёл в третий класс. А спустя некоторое время они с отцом и вовсе переехали в Лондон. Повзрослев, Чепмен понял, что все рассказы Сэмюэля представляли собой сборную солянку из различных фантастических фильмов, но тогда, в восемь лет, с упоением выслушивая выдумки друга, он чувствовал лишь причастность к чему-то грандиозному, непостижимому и недоступному никому больше. Да и интерес к насекомым у него остался. С этим детским воспоминанием была связана разгадка одной из тайн мироздания. Гениальное всегда лежит на поверхности, - казалось бы, подойди и возьми! - но лишь единицы, может быть, случайные, а вовсе не избранные, догадываются к нему приблизиться. Все считали Сэмюэля скучным, но дело было лишь в том, что его фантазия работала слишком усиленно, и большинство заурядных людей это пугало.