Нечто в плохой обложке

Майк подкрался к двери и прислушался. Охранники редко и лениво переговаривались, поэтому определение их количество было делом не из лёгких. Чепмену казалось, что притащившие его к Эшли ушли, то есть остались темнокожий парень и высокий старик. Убежать от них и затеряться в людном приёмном отделении было возможно: парень, почти на голову ниже Майка, вряд ли бы его догнал, так как ноги у него, соответственно, короче, а старик - он и есть старик. Только они были вооружены и вполне могли выпустить очередь ему в спину. Шанс Чепмену давали извилистые коридоры. Если бы он смог выпрыгнуть из-за двери неожиданно и рвануть к повороту, охранники не успели бы среагировать. В который раз за день он подписывался на заведомо безнадёжное предприятие, причём исключительно потому, что бездействие обрекало его на неминуемую гибель. Подвязав длинные полы рубашки, чтобы его не за что было ухватить, он глубоко вдохнул и всем весом навалился на железную дверь. Глухой звук удара заставил ненадолго оживившихся людей по ту сторону замолчать. Майк по инерции отлетел назад, как мячик от стены. Она не открылась. - Эй, ты что там? Не терпится?.. - издевательски хмыкнул парень и в ответ звонко ударил прикладом дверь. Хлоп! - что-то в груди Чепмена лопнуло, будто воздушный шарик. - Откройте, - просипел он, - я должен сказать Эшли кое-что. Охранники молчали. Ничего, кроме шороха одежды и металлического лязганья, не было слышно. - Откройте! Она - невеста моего друга!.. - непонятно зачем сообщил Майк. - Я должен поговорить с ней, срочно! Послышался неуверенный смешок парня. - Ну, надо же, - съязвил старик. - А нам она сказала, что скоро придёт человек, который завалит тебя. Неудобно получается, да? - Сама она, значит, такими вещами не занимается? - с горечью осведомился Чепмен. - Любит спихивать на других грязную работёнку?.. - Занимается, когда нужно, - обиженно отозвался парень. - Тогда что же она со мной так долго возится? Зачем ей кого-то звать, если она сама всё может сделать? Не многовато ли чести для первого встречного? Майк сам не понимал, к чему ведёт. Поток слов просто бесконтрольно вырывался из его рта, а подстёгивающее молчание за дверью говорило либо о глубокой задумчивости охранников, либо об их безразличии, и продлилось несколько минут. - Приоткройте хотя бы дверь, чтобы я мог руку просунуть. Передайте ей письмо, она отошлёт его моему отцу. Я с ним пять лет не разговаривал, - его голос сел в очень удачное время, когда и нужно было изобразить крайнюю степень обречённости. - Ну?.. Дверь заскрипела. Неужели получилось?! С удвоенным энтузиазмом Чепмен снова навалился всем весом, повторяя отрепетированный финт. Створка дрогнула и отскочила в отпирающего её старика. И Майк со всех ног бросился к повороту, будто издалека слыша короткие хлопки выстрелов. Он интенсивно размахивал руками при беге и только после закрытия дверец лифта обратил внимание на обжигающую боль в левом предплечье, так же как и на тёплую жидкость, ручейком стекающую на шею с правой щеки. Стенки кабины были отделаны мутно-отражающими панелями, имитирующими сталь, и он увидел, что это кровь, но на то, чтобы прийти в полагающийся в подобном случае ужас, у него банально не было времени, ведь лифт преодолел разделяющее этажи расстояние. Лихорадочными движениями Чепмен смахнул капли с лица, обмотал прорванным пулей рукавом предплечье и, смешно приседая на каждом шаге из-за дрожи в ногах, поторопился к главному входу. Толпа людей, вечно торчащая в холле, разномастная и пёстрая, скрыла и его странное одеяние, и часто капающую с пальцев кровь. Следы были затеряны, пусть и ненадолго, а драгоценные минуты выиграны. Чтобы достать деньги из кармана, Майку пришлось перестать зажимать рану, и кровотечение усилилось, превращая участок плитки на полу в бордовую глянцевую лужицу. Поначалу он растирал её кроссовком, но быстро убедился в бесполезности этой затеи, и направил все усилия на ввод номера. Обыденная операция была для него по-настоящему невыполнимой миссией, потому что он постепенно успокаивался; медленно, но верно на него сваливалось осознание произошедшего. Из курса биологии в школе он знал, что при повреждении нерва рука может вообще перестать двигаться, и решил, что, дозвонившись до Джо, подойдёт к любому подвернувшемуся доктору и попросит помощи. И будь, что будет. Всё-таки умереть в больнице в окружении медиков от потери крови - это нелепо до безумия. Чепмен предвидел, что зачисление на счёт будет происходить дольше, чем обычно, ведь он не указал оператора. И всё же ожидание стремительно выводило его из шаткого душевного равновесия: окружающие начали испуганно на него коситься, кровотечение не останавливалось, деньги не приходили. Наконец, доисторический аппарат издал тихий звякающий звук, оповещая о получении сообщения. Майк обрадованно набрал первые цифры номера... И замер. Остальных он не помнил. Голова отказывалась работать в экстремальной ситуации. Шумно дыша, он мысленно перебирал своих родных и друзей, пытаясь понять, чьи номера знает наизусть, и все его догадки клином сходились на домашнем телефоне отца. Это был определённо плохой вариант примирения, но на кону стояла его жизнь, и Чепмен, не раздумывая, ввёл прочно засевшие в памяти цифры. Мучительно громко тянулись гудки. - Слушаю, - буркнул недовольный голос. - Папа, это Майк!.. Умоляю, не бросай трубку, мне очень нужна твоя помощь! Найди номер Джозефа Сэвинса - помнишь его? - и скажи ему, что я в Эмбоссейдор-Хилл, пусть он приедет... Это очень важно! - А с какой это стати я должен тебе чем-то помогать?.. - вспыхнул отец. - Ты ослушался меня, игнорировал моё существование несколько лет, нахамил, когда заявился, и теперь... Чепмен не дослушал гневную тираду. Расталкивая снующих туда-сюда людей, к нему прорывались седовласый старик и коренастый парень, явно пребывающие в ярости. То, что они не нашли его раньше, нельзя было назвать иначе, как чудом. Автоматически Майк метнулся в противоположную сторону, к выходу, но парень настиг его на середине пути и безжалостно вцепился в повреждённую руку, вынуждая выпустить телефон. Старик схватил сдавленно вскрикнувшего Чепмена за плечо с другого бока, и они вдвоём потащили его назад к лифту. Вопреки ожиданием Майка, они повезли его не на цокольный этаж, а на шестой, где располагался кабинет главврача с блестящим лицом, не преминув, разумеется, отомстить по дороге за принесённые неудобства. Парень с размаха вдарил ему кулаком в скулу, отчего ослабевший Чепмен пошатнулся, врезался в грязную стенку кабины и съехал по ней вниз, оставляя размазанную вертикальную кровавую полоску, а старикан ткнул его носком ботинка в поясницу. Майк, сидя на полу и задумчиво разглядывая свои колени, подумал, что точно не переживёт этот бесконечный день. Сил на сопротивление у него уже не было, да и желание куда-то пропало. Он думал только о том, каково это - умереть? И прагматично мечтал о быстрой, безболезненной смерти. Испугавшись за больную руку, он по прибытии лифта самостоятельно, хоть и с трудом, поднялся на ноги. В выпустивших пар конвоирах внезапно проснулась человечность, и они повели его по знакомому коридору, символически придерживая за почти не пострадавшие плечи. Дверь кабинета главврача плавно проплыла мимо, но недоумевающего Чепмена всё волокли дальше. Несмотря на то, что любое, даже самое лёгкое прикосновение отзывалось болезненной волной по его телу, и это должно было оказывать отрезвляющее действие, он потерял способность воспринимать события в реальном времени. Они казались ему страшным сном, чем-то, что само собой закончится, если и не делать ничего вовсе. Поэтому он покорно брёл, направляемый высоким стариком и приземистым парнем, слабо перебирая свободными конечностями. Всё было серым, безразличным, туманным и жестоким - проходящие изредка люди, поглядывающие кто удивлённо, кто равнодушно, блёклые стены и потёртый, исхоженный тысячами ног пол. Его остановили в самом конце коридора и втолкнули в распахнутую настежь дверь. Чепмен не устоял и ничком повалился на пол. А когда поднял глаза, почувствовал облегчение. Его привели в палату реанимации, где, забившись в угол и прижавшись друг к другу, действительно находились Мирвуды. Майк подполз к койке, на которой они сидели, порывисто водрузил на неё локти, а на них уронил голову. - Какая мерзость, Чепмен, на тебя смотреть гадко, - заявил голос Эшли. Майк, не отрывая головы, покосился на звук. Блондинка неприлично развалилась на широком подоконнике и презрительно кривилась, стряхивая сигаретный пепел на пол. - На тебя тоже, - беззлобно ответил он. Никак не отреагировав, она дотянулась до темнеющего на ближайшей к окну койке чехла и извлекла из него старую кассетную камеру. - Не обращайте на неё внимания, пожалуйста, - будничным тоном попросила Эшли, поколдовала над прибором и начала съёмку. - Это для отца, документальное подтверждение. Можете поговорить, если хотите. Представьте, что это реалити-шоу. Чарли молча разглядывал Чепмена круглыми серыми глазами, и тот виновато улыбался. Нэнси, слабо обнимающая его за шею, смотрела на Майка почти спокойно, пока он не посмотрел тоже, и разразилась, похоже, давно сдерживаемыми рыданиями. Чепмену не хотелось уже ничего, ни спать, ни есть, ни жить, но он хотел остановить её. С неизвестно откуда взявшейся резвостью он взобрался на койку и неразборчиво сдавил обоих Мирвудов в удушающем объятии. - Прости, что мы втянули тебя в это, - заикаясь, выдавила она, - и что я тебе не доверяла... - Простите, что не смог вам помочь, - подхватил Майк. Он трясущимися руками стирал с лиц Чарли и Нэнси слёзы и плакал сам. Сейчас или никогда. Он понимал, что другого шанса не будет, потому что дальше не будет вообще ничего. В любом случае, не было никакого смысла молчать, как и говорить, конечно. По возможности восстановив дыхание, чтобы голос дрожал поменьше, он неторопливо для убедительности и чуть ли не по слогам произнёс: - Я так и не сказал, что люблю тебя. Нэнси тихонько завыла, усиленней содрогаясь от рыданий. - Я просто должен был сказать, - принялся оправдываться Чепмен, - и я прекрасно понимаю, что никогда тебе не нравился... - Нет, Майк, ты мне нравишься. Мне не нравятся мужчины. - Что?.. - Как биологический вид. Ты очень нравишься мне как человек, да, ты, наверное, лучший человек из всех, что мне доводилось встречать. Несколько секунд они ошарашенно молчали, глядя друг на друга с нескрываемым изумлением, а затем одновременно закатились громоподобным хохотом. Заразительное истерическое веселье перекинулось и на Чарли, который, хоть и был смышлёным не по годам, не совсем понимал, что случилось. Эшли возмущённо поджимала тщательно накрашенные губы. Немного успокоившись, Майк посерьёзнел: - А почему? Для проявления нетрадиционных предпочтений должна быть какая-то причина... - М-м, это сложный вопрос, - Нэнси не переняла его настроения. - Думаю, мужчины не устраивают меня в анатомическом плане, женщины куда интереснее. - Не могу не согласиться!.. - Ну, всё, сворачиваемся, - зашипела Эшли, едва Чепмен договорил. - Фрай!.. Майк не обернулся, даже когда его рывком стащили с койки и провезли по кафельному полу к противоположной стене. Падение вызвало приступ боли во всём теле, и он сконцентрировался на том, чтобы не закричать. Безвольным мешком полулёжа на чьей-то ноге в тяжёлом сапоге с толстыми шнурками, он со слезами на глазах наблюдал за тем, как Чарли кричал и брыкался, сбрасываемый ему вслед неизвестными чёрными фигурами. Нэнси грубо потянули за пушистые кудряшки, и она спустилась сама. Рука человека, державшего её, запуталась в свалявшихся за день до состояния валенка волосах, и он выдернул, наверное, целый клок с приглушённой руганью. Всех пленников собрали у стены. Владелец ноги, на которую опирался Чепмен, отошёл к окну. На размалёванном лице Эшли читался настоящий ужас, поэтому она в последний момент, нахмурившись, пробежала в коридор перед ожидающими команды к стрельбе подчинёнными. Небольшая отсрочка казалась пыткой. Майк думал, что лучше бы поскорее всё кончилось. Про себя он начал считать. Ему никогда не нравилось число девять, и обратный отсчёт стартовал с него. На восемь чёрные мялись, заканчивая приготовления к казни. Кто-то проверял оружие, кто-то корректировал положение пленников, исключая возможность побега. - Я слушала твои песни, - еле слышно пробормотала Нэнси. - И они... замечательные. - Это здорово, что ты так считаешь, - грустно засмеялся Чепмен. - Мой друг говорил, что половина альбома - ничем не примечательные сопли с претензией на глубину смысла. На семь чёрные окончательно справились с неприятностями, принесёнными непредсказуемым поведением начальницы, и замерли. - Да брось, нет никакой разницы, - возразила Нэнси. - Что бы там ни говорили, важно то, что ты пишешь, а не то, как ты это делаешь. Понимаешь... Хорошие ли у тебя мысли. Вот у тебя - хорошие. - Спасибо, - прошептал Майк. А на шесть всё вокруг расстроилось - взорвалось, заметалось. Неукоснительное следование отточенной за многие годы тренировок тактике потеряло какую-либо значимость для паникующих, врезающихся друг в друга и затравленно жмущихся к окну людей. Нашествие новой порции чёрных сломало идеальную систему. Захлопали выстрелы, раздались угрожающие крики. Одни чёрные били других и отбирали у них оружие. Ни Майк, ни Мирвуды не понимали, что творилось в палате реанимации, пока в дверях не показался напуганный и бледный, как полотно, Дэвид Чепмен. И только встретившись взглядом с расширившимися от страха глазами отца, Майк осознал, что они спасены. - Всё в порядке!.. - Майк неожиданно задохнулся, будто в регулярно проветриваемом помещении не хватало воздуха, но должен был срочно сказать об этом Чарли и Нэнси. - Всё будет хорошо!.. Переполненный радостью, он забыл об отбитых боках и простреленной руке, взмыл над полом и стал поднимать ничего не соображающих Мирвудов. Столько счастья навалилось на него - можно было продолжать жить, мириться с отцом, писать музыку. И его затея с телефоном принесла плоды, то есть, выходит, он спас Чарли и Нэнси, как обещал! Словно оцепеневший Дэвид опомнился и торопливо вошёл в злополучную палату, чтобы помочь сыну. Жуткий вид Майка, окровавленного и покрытого свежими синяками, заставил его забыть все обиды. - Помог всё-таки, - добродушно припомнил тот слова отца, столкнувшись с ним на выходе. - Дурень! - вскинулся мужчина, а затем его строгое лицо приняло страдающее, плаксивое выражение, поразительно ему шедшее. - Ты же мой сын!.. Дэвид был намного выше Майка, но он не чувствовал ни зависти, ни уязвления по этому поводу, а лишь, уткнувшись в плечо отца подбородком, обнимал его так крепко, как мог.