Встретимся в иномирье

      Король шел по туннелю, и глаза его мрачно сверкали. Он как бы всматривался в чудовищную перспективу, видимую ему одному. Наверное, в тысячный раз его мысли обратились к сказанному жрецом: "Человек, вызвавший к себе интерес Второго, не выдержит силы его дара…". У его Второго может появиться кто-то другой!! Эта мысль была нестерпима. Знание, что мальчик где-то рядом, стоит руку протянуть, но помочь нельзя — тяжким гнетом лежало на сердце.       Согласно древнему брачному закону эльфов, Второй должен преодолеть все испытания, любые препятствия и найти Первую. А дальше, вдвоем, они ищут       Третьего. Вот только с триадой Рориса с самого начала все шло неправильно. Эльф не мог избавиться от мысли, что с его триадой случилось несчастье, и человеку уже никогда не отыскать дорогу в Аквеланию.       От подобного предположения Рорис уже весь издергался. Ему было стыдно вспоминать, как сегодня вечером он в припадке ярости сорвал со стены священный меч предков Буревестник и, вооружившись им, изрубил всю мебель в спальне. Тысячи лет меч висел на стене, король даже не думал, что он такой острый.       Пройдя сквозь темноту коридора, Рорис вошел в пещеру и остановился у водопада. Влажный воздух, звуки падающей воды, мерцание светящихся тел рихзей, игра теней на каменных стенах. Жизнь в гроте была иной, чудесной и неземной. Вот сейчас его дорогая Первая подлетит к нему, разделит его тоску, и боль хоть ненадолго отступит…       Долгое время он стоял, и осторожно держал в ладонях Первую. Он коснулся пальцем ее трепещущего влажного крыла, в тот же миг вокруг его пальцев сомкнулась тонкая лапка рихзеи. Минуты нежности и единения. Первая как будто понимала, чего от нее ждали. Припав к ладони Рориса, прижавшись маленьким прохладным тельцем, она удерживала руку эльфа своей конечностью. "Все получится, все будет в порядке, наверное", — успокаиваясь, думал король, глядя на рихзею, сидящую в его руках.       Эльф хотел верить — вдвоем, вместе с Первой, общими силами, они призовут Второго. Больше всего королю была нужна вера, что это поможет. Стоя у водопада, он усиленно вызывал в памяти Аквеланию, ее моря, границы и дороги. Быть может, Второй уловит эти картины и воспримет, как правильное направление. Да, Рорис в это верил — страстно, изо всех сил. "Услышь меня!" — отчаянно звал он. — "Приди ко мне!". Он шептал эти слова вновь и вновь. В гроте рихзей говорили только шепотом, хотя королю хотелось крикнуть бесконечно громким криком.       Свой зов Рорис послал, как отправляют послание о помощи, терпящие бедствие. И напоследок, покидая грот, он пообещал себе приходить сюда каждую ночь, чтобы призывать Второго.                   ***       Мальчику не хотелось возвращаться домой. Ну чего он там не видел? Вонь, испарения гнили в комнатах, ругань… Бывало, мать сулила скорое восстановление порядка, но Лиланд давно перестал в это верить. С ее безалаберностью и безразличием он уже не мог смириться. Невыносимо было видеть, как мир матери, а заодно и его, разлагается и ввергается в хаос. Конец еще не наступил, но агония приближалась.       Прежде его нисколько не волновало, кто есть рядом с ним. Теперь, после первого появления хоботка и усиления Жажды, внутренняя суть Лиланда требовала большего. Ему необходимо было новое укрытие. Выйдя из дома Мервина, мальчик решил не возвращаться к матери, хотя и знал, чем это может обернуться. Бесконечные равнодушные улицы и закоулки, грязные подвалы и помойки. Голод и холод. И все равно для него это лучше чем, так называемый, родной дом.       Потратив все имеющиеся деньги на билеты, днями мальчик обшаривал электрички. Рыскал по вагонам, выискивая еще одного взрослого, как голодный в поисках пищи. О да, общая идея вырисовывалась довольно отчетливо. Он не терял надежду найти другого, такого же, как Мервин. Лиланд полагал, что ему всего-навсего нужен новый шанс. Еще один мужчина.       Им завладела и управляла Жажда, хотя какой-то частью разума Лиланд понимал, что допускает ошибку, ведь с Мервом ничего не вышло. Но, разрушая логические построения, Жажда гнала его вперед. Он был "голоден" как никогда. Казалось, в нем поселилась какая-то ненасытная прорва, которая требует: дай, дай! "Пища" или точнее, — "энергия". Мысли о ней стали навязчивыми.       Лиланд зациклился на электричках. Для него поезда стали частью странного явления, которым был погибший Мервин. Надо сказать, подросток не считал себя убийцей, по его мнению, в тот первый раз произошел несчастный случай, но в следующий раз все будет по-другому, все получится. Его Жажда будет утолена.       Мальчик шагал по поезду из одного вагона в другой. Его глаза обшаривали пассажиров в поисках одинокого джентльмена, похожего на Мерва. Однако то ли маньяки-педофилы были не таким уж частым явлением, то ли Лиланд искал не в том месте. Словом, ему не везло.       Вечерний вокзал. В стороне темнеют невысокие будки, жмутся отдельные вагончики, поблескивает голубым неоновая вывеска. Справа появляется желтый глаз приближающегося поезда. Лиланд, уставший от беготни по электричкам, стоял у витрины привокзального кафе и голодными глазами глядел на прохожих. Интуиция, усиленная Жаждой, подсказала ему подходящий стиль поведения. Он старался выглядеть беззащитно: доверчивые синие глаза, все такие же невинные, будто и не было раннего трагического опыта. Щуплый уличный подросток в неряшливой одежде, невинный, неопытный. Живая мечта извращенца.       Спасение пришло внезапно. Однажды мальчика заметил Пэр и забрал его с вокзала.       Вначале их знакомства Лиланд был разочарован: Жажда никуда не делась. Позже он понял, что и с Пэром так же потерпел фиаско. Не так как с Мервином, но сути это не меняло. Мальчик пытался усилием воли заставить хоботок выдвинуться, но того словно заклинило, он не желал высовываться. Скорее всего, для появления хоботка, кто-то должен был послужить приманкой, но Пэр не подходил для этой роли.       Пэр был не просто пожилой одинокий джентльмен, он был отшельник. Его дом одиноко стоял среди скал у берега моря. Вместе с ним в этом доме жили дети-сироты, которых Пэр находил на улице (с Лиландом — четверо). Может, любовь к ним и являлась слабостью Пэра, зато он был бескорыстен. И он был аскет. Не исключено, — ко всему прочему, старик являл собой латентного педофила или пытающегося реализоваться педагога, но именно скромность и сдержанность спасли ему жизнь, — за все время он ни разу не прикоснулся к Лиланду.       Таким образом решилась судьба мальчика на ближайшие три года. Годы жизни в доме мистера Пэра были превосходны. Впервые за пятнадцать лет Лиланд узнал о человеческом тепле и подобии родственных уз. Он узнал, что кроме отчаянной борьбы за жизнь, существует еще много разных вещей. Он просыпался по утрам, встречая благожелательные улыбки, а не дикие вопли.       Лиланд подрос на несколько дюймов, отрастил длинные волосы и пушок на подбородке. Он приобрел привычку к комфорту и комплиментам. В этом была заслуга Пэра, за три года он умудрился избаловать парня. Мужчина не уставал повторять красивому мальчику, что тот достоин счастливой жизни просто потому, что родился на свет. Но Лиланд знал, — не только поэтому. Помня про хоботок, который может достичь горизонта, юноша думал о себе, как о чем-то исключительном. Он знал, — судьба приготовила для него нечто необычайное.                   ***       Лиланд поднялся с кровати, словно сомнамбула, и пошел на зов. Все чувства были неестественно обострены. Полупрозрачное щупальце хоботка вырастало из его тела, пересекало утес и убегало вниз по скалистым уступам к самому берегу моря. Юноша тихо закрыл дверь и спустился с крыльца. Почти бегом он пересек плато и добрался до края скалы. Хоботок тянулся перед ним, указывая на узкую светлую полоску пляжа внизу. Лиланд начал спускаться по каменистому откосу, цепляясь руками за что ни попадя. Он почти катился вниз, боясь потерять нить, указующую путь.       Луна освещала пляжный песок призрачным зеленоватым светом, рассыпаясь о прибрежные камни, шумели волны. Парень шагал и думал о том, что время, проведенное в доме Пэра, было лучшим в его жизни. Сожалел, что пришлось уйти так внезапно. Он ушел сразу, как почувствовал, что хоботок снова выдвинулся. Показался наконец-то. Впервые за три года!       Лиланд подружился с девочкой по имени Грэйс, она была одной из сирот, подопечных Пэра. Ей он рассказал о себе, о своих необычных способностях. И теперь успокаивал себя тем, что Грэйс передаст Пэру и детям его слова. Они все поймут и не станут слишком горевать о нем.       Чем дальше он уходил, тем четче обрисовывался хоботок, и более громким и властным становился призыв. Так Лиланд шел целый час, шел прямо, не сворачивая, не огибая препятствий, переступая через валуны, выброшенные на берег коряги и прочий мусор.       Хоботок привел его к входу в пещеру. Заглянув в отверстие, Лиланд увидел, что полупрозрачная светлая нить хоботка змеится вниз спиралью, не иначе как к самому центру земли. Его настойчиво звали, звали в дымную, клубящуюся темноту. Призывал далекий голос, идущий из глубины камня.       Опираясь руками о тесный проем, Лиланд пробрался в пещеру. Высоко-высоко над ним была тонкая полоса бледного света луны, впереди чернота туннеля. Пройдя несколько метров вглубь, парень в очередной раз поставил ногу на землю и вздрогнул от холодного прикосновения. Вода! Дальше он шел по колено в текущей подземной реке, несколько раз проваливался в ямы, пришлось окунаться с головой. Весь мокрый и дрожащий от холода, он взбирался по склону, соскальзывал в воду и снова взбирался.       Путь стал более крутым, воздух тяжелым. Одного взгляда на вертикальную стену, на которую ему предстояло вскарабкаться, было достаточно для того, чтобы его затошнило. Но что было делать? Вероятно, можно пойти в обход, но Лиланд боялся отклониться от пути, намеченного хоботком. Что если "указатель" втянется внутрь и больше не покажется? Юноша не хотел этим рисковать. Вздохнув, он начал карабкаться.       Он полз в темноте на четвереньках, свод туннеля царапал спину. Воздуха не хватало. Лиланд ощущал, как давит на него толща земли. Казалось, силы вот-вот изменят ему. Но вот туннель пошел вверх, выровнялся, и впереди забрезжил свет. Последним рывком парень переполз в широкое место, в коридор. Он едва успел втянуть ноги, когда туннель позади него обрушился.       В тот момент, когда хоботок исчез, и юноша сел, отдуваясь, на землю, перед глазами побежали круги. Чувствовал он себя крайне измотанным, от холода и усталости кружилась голова. Он подобрал ноги, уткнулся лицом в колени и дрожал с головы до ног, съежившись у входа в освещенную пещеру. Там Лиланд заметил каких-то летающих существ и, с удивлением подумал: откуда под землей птицы?                   ***       Лиланд открыл глаза, увидел рядом ослепительно красивого незнакомца и невольно снова опустил веки, точно заслоняясь от солнца. Юноша чувствовал себя неважно, но тотчас вновь распахнул глаза и несколько минут таращился на мужчину. Преодолев завесу мути, которую приносило недомогание, Лиланд сообразил: он уже видел этого человека, тот помог ему, вывел из пещер.       Незнакомец ему не понравился. Ледяной красавец. Он был подтянут, благоухал и выглядел не совсем реальным, словно персонаж из сказки. Бледные, голубовато-серые, как лед, глаза, фиолетовые волосы, уложенные в виде косичек в сложную прическу, изящные черты лица и тонкое телосложение — все выдавало в нем чужеземца. Одежда на первый взгляд простая, но ткань его рубашки переливалась всеми оттенками зеленого, а на воротнике — замысловатая вязь золотых линий.       Мужчина смотрел с откровенным восторгом и все щебетал о внезапно обретенном счастье, называл Лиланда "мой" и "любимый". А юношу многое раздражало: и радостное лепетание, и счастливое лицо, и руки, захватившие в плен его ладонь. Так и подмывало сказать какую-нибудь грубость. Однако он сдержался, решив, — умнее всего сначала узнать, что это за место и чего от него хочет этот...       Необычные глаза, фиолетовые волосы, да и уши тоже явно нечеловеческие… Очень странный был мужик, как и комната, в которой они находились. Лиланд постепенно изучал обстановку. К потолку устремлялись колонны, изящно изогнутые и закругленные, с выпуклым узором в виде переплетенных древесных ветвей и стеблей цветов. Все помпезное и сверкающее, как в музее. И узорчатые колонны, и непривычный простор выглядели фантастически. Переведя взгляд на незнакомца, Лиланд вновь боролся с раздражением. Чуждая красота слепила, и, не зная куда девать глаза, парень уставился на переливчатую рубашку. Ишь, вырядился! — презрительно подумал он. Расфуфыренный какой… прынц! Тут критическое течение его мысли прервало появление еще одного щеголя. Вошедший держал в руках поднос, уставленный золотыми кувшинами и прочей посудой. Человек с подносом поклонился, назвал мужика с фиолетовыми волосами "Ваше Величество" и поставил свою ношу на стол возле кровати.       Вот как? Король?! Ну ясно, — зажрался. Нашел забаву! Имеет все, что захочет, но для полного счастья такого, как я, не хватает, — с неприязнью подумал Лиланд и попытался высвободить руку из чужих пальцев. Но король еще крепче в него вцепился, а после изрёк нечто новое:       — И вот ты здесь… Какое счастье! Я даже не могу в него поверить. О, Второй, любовь моя!       Лиланд с возрастающим беспокойством слушал этот бред, потом не выдержал, спросил:       — А кто первый?       — Первая, — поправил король. — Скоро все узнаешь. Разумеется, ты увидишь ее как можно раньше.       — Я здесь, чтоб встретиться с Первой?       Король кивнул утвердительно.       — А кто такая эта Первая?       — Рихзея, маленькое крылатое существо — воплощение света, добра и всего лучшего, что есть в Аквелании.       После этих слов Лиланд немного расслабился, а король между тем продолжал:       — Так далеко лежат твои земли. Найти Аквеланию это невозможная задача для любого, а ты еще совсем молод. Ты устал больше, чем тебе кажется. Вот... — он придвинул к юноше блюдо, полное всяких яств. — Поешь, а после увидишь Первую. — Внезапно король отпустил руку Лиланда. — Я оставлю тебя ненадолго. Отдыхай. — Мелькнула прощальная улыбка, мужчина поднялся и вышел из комнаты.       Лиланд наклонился над блюдами. Содержимое тарелок выглядело неаппетитно и даже вызывало отвращение. Невозможно понять, чем конкретно угощают, вся еда была в виде невзрачной студенистой массы. Но все же, он понимал, что король прав, ему не мешает подкрепиться. Понюхав каждую из тарелок, Лиланд выбрал ту, от которой исходил более или менее знакомый запах. Похоже, рыба.       Похлебав рыбного студня, парень встал и обнаружил, что очень нетвердо держится на ногах. Он не без трудности перешагнул через узкую скамью и подошел к окну. Щурясь от яркого солнца, огляделся по сторонам: чистое небо, блеск воды, свежий запах моря. Юноша свесился наружу и, проследив за полетом быстрой чайки, обнаружил, что внизу, о подножие дворцовой стены разбиваются лазурные волны. Наверно, в домах этого города нет первых этажей. Кому понравится, когда волны хлещут в окно?       Дворец, из окна которого выглядывал Лиланд, увенчивал местность, окруженную водой. С высоты был виден почти весь город. Сверкали по краям высокие башенки, вычурные полумесяцы мостов нависали над волнующимся морем. Преобладали белые цвета, серые и синие. Бескрайний простор и белый мраморный город, подобный жемчужине, поднявшейся из глубины. Под этим дивным небом, не знающим ни смога, ни пыли, Лиланд почувствовал себя жителем сказочного королевства.       Он вернулся к кровати и раскинулся на ней во весь рост. Украшенная золотыми и бледно-зелеными завитушками, для мягкости щедро покрытая подушками и роскошными покрывалами. Несомненно, эта кровать была самым приятным предметом скудной меблировки комнаты. Теперь у него есть своя комната во дворце. Но почему он не ощущает радости? Пока что Лиланд не знал: гость он или пленник.