Дом Шугар

fiction-s.livejournal.com       (no subject)       Оkt. 12th, 2016 | 10:44 аm       Прохладная тишина пахла землёй и травами. Приближалась осень в лёгких, струящихся ветром одеждах. Скоро она ступит на землю двумя ногами и примет власть над перегретым, утомлённым цветением миром.       Алексей угрюмо воткнул лопату в рыхлую, влажную землю, повёл могучими плечами, вдохнул поглубже. Осенью кладбище кажется особенно умиротворённым.       — Лёх, три метра просили. Клиент тёщу хоронит, — неуверенно вякнул из глубины могилы напарник Костик.       Его небольшой рост на фоне Лёхиного казался почти карликовым.       — Хм... — усомнился в разумности такого предложения Лёха.       — В три раза платит, — жалобно проскулил Костик.       — А баяны клиент привёз? — спросил Лёха, вытирая бородатую физиономию подолом старой рубахи.       — Какие ещё баяны? — Костик вытаращился на него снизу вверх.       — Проехали, — буркнул Матросов, снова берясь за лопату.       — Вот что ты за человек такой, — завёл свою любимую песню напарник, — ни поговорить с тобой, ни выпить. Вечно ляпнет какую-то хуйню, и не поймёшь, к чему всё это было. Нет бы по-простому, да с матерком. Умный сильно…       — Слышь, по-простому, — сказал Лёха, — копай давай активнее. Деньги-то, наверное, вперёд взял, похоронных дел мастер.       — Да ну тебя, — вздохнул Костик и начал копать.       Толку от Кости на деле было не так уж много, Лёха на его фоне смотрелся натуральным экскаватором, но отлынивать или схалтурить напарник никогда не пытался. А самое важное — он умел находить щедрых клиентов. Среди кладбищенской братии ходила грубая хохма, будто Костик, если не сезон, ищет кому помочь преставиться, потому у них с Матросовым работа была всегда.       — Всё, с такой глубины не выкопается, — заявил Лёха своим мрачным басом.       Наверху кто-то резко отскочил от края, осыпав его комьями земли. Лёха споро выкарабкался и угрюмо зыркнул по сторонам. Граждане провожающие дружно отшатнулись. Древняя матрона зашептала молитву деве Марии, непрерывно осеняя себя крестным знаменем.       — Лёх, — капризно напомнил о себе Костик.       Лёха обернулся и внимательно посмотрел на напарника.       — Три метра, — пояснил он, — это охуеть как глубоко, пиздой накроешься.       Вокруг загомонили о неуважении к покойной.       — Ну ты... — процедил сквозь зубы Костя. — Вытаскивай меня, Террорист.       Гомон при упоминании этого прозвища усилился.       Смуглый, кареглазый Матросов, заросший густой чёрной бородой по самые глаза, широко улыбнулся матроне и продекламировал:       — Аллах акбар.       Тётка схватилась за сердце.       Освобождённый из ямы Костик укоризненно глянул на Лёху из-под насупленных бровей и предложил:       — Отойдём покурим?       Лёха кивнул.       Устроившись около чьей-то заброшенной могилы с покосившейся ржавой оградой, они закурили.       — Вот нахуя клоуничаешь, а? — пискнул Костик где-то в районе Лёхиного локтя.       — Ты ж сам ругался, что «сильно умный». Вот, мимикрирую.       — Чё? — перепугался Костик.       — Лан, не обращай внимания, — махнул рукой Матросов. — Когда там твой клиент свою тёщу привезёт? Нам ещё могилу засыпать.       — К трём, — ответил напарник, сверившись с часами, — можем ещё на другой участок успеть, за соснами который, там заявка на завтра висит.       — Ну, раз висит, тогда пошли. — Лёха поднялся, помог Костику встать и зашагал вперёд, положив на плечо обе лопаты.       Субтильный Константин семенил рядом.       — Вот тут копаем, — обрисовал задачу Костик.       Алексей хмуро обозрел клочок земли.       — Компактненько, — прокомментировал он.       — Ты это... Копай, короче. Мне сегодня ещё Людку из сада забирать.       — Ого, помирился с женой?       Костик промолчал.       Лёха чётко очертил примерный периметр ямы и посмотрел на небо, принюхался.       — Чё, дождь? — обеспокоился Костик.       Над их головами светлела жемчужная серовато-голубая пропасть без единого облачка.       — Есть такая вероятность, коллега, — солидно подтвердил Алексей. — Нам небеса не обещают сладость замоленных в беспамятстве грехов...       — Чё? Не копаем?       — Копаем-копаем, — вздохнул Алексей и поскрёб грязной пятернёй мохнатые брови. — Ночью ожидаются умеренные осадки, ветер три метра в секунду. Не заплывёт.       — Ага, — привычно не стал вникать Константин и принялся за дело.       Когда работа была почти закончена, из густо переплетённых ветвей куста акации послышался испуганный котячий писк.       — Это что ещё за… — сказал Матросов и, бросив лопату, полез в кусты.       В кустах обнаружился тощий полосатый котёнок, того окраса, что Лёха называл «в целом зелёный». Серо-чёрно-бело-бурые полосы давали странный синергетический эффект, и кот в движении смотрелся как сгусток цвета хаки. Этот двигаться не мог. Он намертво запутался в ветках, а ещё держал переднюю левую лапу на весу, всё время пытаясь встать на неё, но тут же поджимал.       — Эй, мелочь, иди сюда, — сказал Лёха, протягивая равномерно покрытую мозолями ручищу вперёд.       Кот пискнул и попятился.       — Иди сюда, говорю, чудище, тут и останешься же.       Кот сжался ещё компактней.       — Во дурак, — возмутился Лёха и, извернувшись, схватил котёнка за шкирку.       Тот зашипел и попытался отбиться.       — Бешеный какой, — с удовольствием констатировал Матросов.       Он прижал добычу к себе поплотнее и дал задний ход из кустов.       — Чё это у тебя? — сунулся к нему Костик. Увидев находку, он сплюнул: — Как они тебя находят, коты эти, а? Пахнешь ты как-то по-особенному? Или магнит в тебе встроенный? Вечно нового блохастого раздобудешь.       — Я альфа-самец и вожак стаи, — непринуждённо-царственным тоном пояснил Лёха. — Они ищут моего покровительства.       — Что-то этот на добровольца не смахивает, — ехидно оскалился Костик.       — Это он своего счастья ещё не оценил, — задумчиво буркнул Алексей, пытаясь предельно аккуратно осмотреть больную лапу своего нового подданного. Пальцы у Лёхи явно были толще обследуемого объекта, но действовали осторожно и умело.       — Понятно, это мы поправим, будешь лучше прежнего, — пообещал Лёха котёнку и пристроил того за пазухой, туго подвязав концы рубашки узлом. — Сиди, не рыпайся, — строго приказал он, но это уже не требовалось: отогревающийся меховой комок прекращал дрожать и обнюхивал предложенное убежище.       — Жениться тебе надо, — в который раз проворчал Костик.       — Мою наречённую ещё не откормили, — бездумно отмахнулся Лёха.       Большинство женщин боялись его до дрожи в коленках, а при встрече отчётливо заикались и норовили разреветься.       — Ах, друг Гораций, было б всё так просто, и наши мудрецы сошли б с ума, — пафосно спародировал Лёха. — Тёщу твою привезли.       Костик подпрыгнул, хватаясь за сердце, и дико заозирался:       — Чё?! Где?! Мы не пили...       Матросов заржал, запрокинув голову, и Константин обиделся.       — Я вот иногда думаю, — мстительно сказал он, — как тебя из дурки-то выпустили?       — А я был признан неопасным для окружающих, — сообщил Лёха.       — Ага, точно. Котолюб, блин. Вот что ты с этим, — Костик ткнул пальцем в тёплый клубок, который перемещался под Лёхиной рубахой, — делать будешь?       — Съем, — заявил Матросов.       — Чё там жрать-то? Сто писят грамм без хвоста.       — Бульон сварю, диетический. Полезно для моей циррозной печени.       Константин зафыркал и вернулся к трудовому процессу.       У калитки кто-то испуганно охнул. Лёха резко обернулся, швыряя попутно ком земли на изрядно подросшую насыпь у оградки. Совсем юная девица лет двадцати на вид, а значит, не более четырнадцати реальных с учётом акселерации. Прыщавое, несуразно белое лицо и выпученные глазки.       — Там... Там... — Глаза нежного создания стремительно увлажнялись.       — Привезли родственницу вашу? — поспешил вмешаться Костик.       Девица с готовностью закивала.       — Мы подойдём сейчас, — с должным оттенком уважительной скорби заверил её Константин, и девушку тут же как ветром сдуло.       — Пойдём. Если что, завтра быстро закончим, — махнул рукой Костя. — Тут делов на пять минут.       На прежнем месте стоял приглушённый гвалт. Акации осыпали присутствующих мелкой листвой. К терпкому запаху земли и листьев примешивались тёплые нотки валерьяны и остро-мятные карвалола. К могильщикам поспешил усатый розовощёкий толстячок с пышными усами:       — Ребятушки, вы уж это... со всем почтением, да? — Он быстро распихал каждому в карман по соточке. — На помянуть, — пояснил он. — И это...       — Кол осиновый сострогать? — зловеще спросил Лёха.       Мужик нервно хохотнул, но тут же зажал себе рот ладонью, посерьёзнел и погрозил Матросову толстым пальцем:       — Ты это... со всем уважением, понял?       На заднем плане декораций взвыла какая-то женщина, и мужичок тут же поскакал туда мячиком.       — Вы правда его съедите? — задрожал совсем рядом девичий голос.       Алексей удивлённо обернулся. В глазах давешней юной посланницы стояли слёзы и сверкала отвага. Можно было поклясться — кинется спасать беззащитного котёнка.       — Хочешь себе взять? — строго спросил Лёха.       — У папы аллергия, — поникла она.       — Понимаю, — вздохнул Алексей. — Если б у мамы... а то у папы. Это серьёзно. На, подержи пока.       Он сунул в ладошки с неаккуратно обкусанными ногтями котейку.       — Не съедите?       Девица прижала к себе удивлённо-сонное существо, как рыцарь — королевский дар.       — Не съем, — шепнул ей на ухо Лёха. — Но ты никому не говори.       На них с подозрением и откровенным ужасом зыркнула давешняя матрона.       — Отойди от девки, охальник, — зашипела она.       — Девки вдоль трассы стоят, мадам, — сказал Матросов.       — Чего? — вызверилась матрона.       — Ничего. Вы бы шли уже, прощаться. А то как там без вас?       Недовольная тётка начала протискиваться вперёд.       — А как его зовут? — спросила девчонка, осторожно поглаживая кота между ушей.       — Кит, — сказал Лёха.       — Почему Кит? — удивилась девица.       — Потому что полосатик, — ответил Лёха и двинул исполнять профессиональные обязанности.       Получив кота назад после похорон (Лёха видел, как неохотно девчонка отдирает пригревшегося Кита от свитера), Матросов отправился переодеваться.       Костик подкинул его до города на своей раздолбанной «девятке», Лёха вышел из машины, сунул Кита в карман ветровки и зашагал к магазину — многочисленное семейство нужно было кормить.       Напуганный шумными машинами, Кит нырнул в карман с головой и только периодически помявкивал оттуда.       — Не шебуршись, — строго сказал Лёха, придерживая полу ветровки при ходьбе, — сейчас пожрать купим — и домой. С пустыми руками меня Маня на порог не пустит. У неё всё строго. И будем мы с тобой на лавочке у подъезда ночевать.       — Ми, — сказал котёнок.       — Ну да, — возмутился Лёха, — это ты просто Маню не видел. Сразу бы понял, кто в доме хозяин.       Знакомая продавщица в местной продуктовой лавке, гордо именуемой «Колбаскин-блюз», быстро скомпоновала привычный заказ и, отсчитав сдачу, сунула пакет в руки Алексею. Недобро зыркнула и пробубнила положенное «бладримзапкупк». Очередь, старающаяся держаться независимо, переминалась на приличном расстоянии.       — Заходите ещё, — бодро посоветовал им Лёха.       Молодой джигит с пивом под мышкой активно закивал и сторожко шагнул к прилавку.       На улице быстро темнело, и грузная фигура Алексея ему самому показалась неуютной, а обжимающаяся под навесом парочка и вовсе замерла, не зная, чего ожидать.       — Пользуйтесь презервативами, — напуствовал Лёха.       Несколько метров по освещённой дорожке, мимо детской площадки. Поворот у мусорных баков. Автостоянка, где с утра колупается сосед в тренировочных штанах и «афганке». Воздух прозрачный и пряный, как бывает лишь в преддверии осени. Шёпот старушек на лавочке смолкает, пока Алексей неторопливо бредёт перед ними.       — Мяу, — испуганно сообщили из кармана.       Дверь парадного была больше похожа на микс художественной авангардисткой выставки и общественного сортира.       — Тихо, а то укушу, — беззлобно предупредил Алексей внезапно разволновавшегося котёнка, через плотную, но сильно потрёпанную ткань царапающего ему своими иглами-коготочками бедро.       — ...Алкоголик... — послышалось приглушённое бормотание за спиной.       Дверь хлопнула слишком сильной пружиной, временно заменившей сломанный доводчик.       Проходя первый пролёт, Алексей услышал с улицы слабое, но отчётливое заявление:       — Жрёт он их. На закусь пускает, ирод. Мыслимо ли дело, сколько он этих кошек в дом перетаскал. Куда столько поместится? И запаха нету, я нюхала. Не воняет у него кошками-то. Жрёт, это точно.       Голос был знакомым, жизнерадостным. Лариса Фёдоровна — из квартиры напротив. Бойкая, любопытная старушенция, знающая всё и обо всех. Причём в подробностях, неизвестных даже самим объектам слежки. Восемьдесят шесть, а шустра, как электровеник, и ни малейших признаков склероза.       Алексей отпер свою квартиру и осторожно приоткрыл тяжёлую дверь. Маня неохотно отодвинулась, давая ему войти, и тут же принялась ворчать за задержку и делиться новостями. По всему выходило, что Лёха ещё больший злодей, чем думает о нём Лариса Фёдоровна.       — Мань, да не ругайся ты, — миролюбиво проворковал Алексей. — Смотри, кого я тебе принёс. Боец. Знаешь, какой смелый! За палец меня цапнул.       Белая в рыжих пятнах трёхлапая кошка строго воззрилась на полосатого гостя. Тот с детской непосредственностью уселся на задницу и мяукнул.       — А это Маня, — представил даму Лёха. — Мы с ней давно вместе живём. Прости, Мань, я не о возрасте.       Маня важно подошла к новоприбывшему. Верней, передвигалась она мелкими скачками, потому что правой передней лапы у неё не было (врождённый дефект), но это не делало Маню менее уверенной в себе. Лёха нашёл трёхлапого заморыша, едва открывшего глаза, на помойке много лет назад. Выходил, выкормил, с тех пор они не расставались.       Кит скукожился и закрыл глаза, разрешая себя обнюхать. Маня не обнаружила в притащенном хозяином котёнке ничего интересного и поковыляла на кухню.       — А остальная банда где? — спросил Лёха. — Э, аллё, нахлебники! Вы что, спите, что ли?       Из комнаты выкатилась ещё парочка — гладкий чёрный котёнок-подросток, тощий и какой-то излишне длинноногий и трёхцветная пушистая кошка с купированным хвостом.       — Это Жук и Тося. Знакомьтесь, — махнул рукой Лёха и потащил сумку с продуктами на кухню.       Маня сидела на низенькой скамейке, обитой фланелевым чехлом, которую Лёха специально для неё смастерил, и наблюдала, как Матросов промывает куриную печёнку и режет её в четыре миски.       — Мань, ну не мог я его там оставить, правда, — оправдывался Лёха, — ночами холодно, а у него лапа ещё. Да и мелкий совсем. Нет, но какая-то стерлядь ведь не поленилась его за город вывезти, чтобы бросить. А откуда он ещё там мог взяться?       Маня молчала.       — Сволочи, — припечатал Лёха. — Ну и ладно. Завтра за Жуком приедут, уже звонили. Хорошая вроде девчонка. У неё кота убили какие-то уроды, тоже чёрного. Говорит, похож на него Жук. И имя ей нравится. А сегодня я объявление про Кита напишу — пристроим, не в первый раз. А не получится — значит, с нами останется. Как-нибудь проживём. Правда, Мань?       Маня отвернулась к окну и всмотрелась в сонно ползущую по стеклу муху. Из комнаты послышалась возня и яростный писк. Лёха бросил нож и устремился на помощь. Маня неохотно запрыгала следом.       Но спасать никого не понадобилось или было уже слишком поздно. К кухне весело неслись Жук и Тося, а неуклюжий Кит ковылял следом, сердито сопя. Посреди коридора валялся Лёхин кроссовок, высунувший наружу язык-стельку.       Маня допрыгала до новичка и прихватила того за шкирку зубами. Тащить это сокровище она не могла, потому что при каждом прыжке Кит бился задницей об пол и выскальзывал. Пришлось помочь, подхватив на руки обоих.       Ужин прошёл в мирной, доброжелательной обстановке, если не считать того, что Жук укусил Тосю за огрызок хвоста и получил от неё по ушам, а Маня добавила. У Лёхи отлегло от сердца. Всё-таки Маня хоть и была женщиной строгой, но его мировоззрение разделяла полностью, пусть и с усталым вздохом.       Вымыв посуду и налив в миски воду и молоко, Алексей уселся за свой старенький «Макинтош». Маня улеглась в кресле, вылизывая Кита. Жук с Тосей разместились на диване, демонстративно отвернувшись друг от друга.       — Так, — потёр руки Алексей и застучал по клавишам. — Отдам в хорошие руки...       Он глянул на полосатика и пробубнил:       — Прорву многожрущую с когтями...       Стук в дверь раздался, когда Лёха закончил компилировать шедевр в разделе «Отдам в добрые руки» и разместил своё объявление под ником «Матроскин». Лёха посмотрел на часы, припомнил, не обещался ли кто-то посетить его, но все визиты были запланированы на завтра, поэтому он продолжал сидеть у компа, перечитывая форумный чат с обсуждениями ветклиник — со вчерашнего дня сообщений там прибавилось.       Стук повторился.       Лёха нехотя встал и пошёл открывать какому-то нежданному гостю, который так настойчиво хотел общаться. За дверью стоял невысокий плотный парень в форме и фуражке. Он окинул Лёху взглядом и представился:       — Участковый уполномоченный лейтенант Беляев.       — Добрый вечер, — сказал Лёха и посторонился, — чем обязан?       Лейтенант протиснулся мимо Матросова в дверь, открыл принесённую с собой папку:       — Матросов Алексей Васильевич?       — Он самый.       — Жалоба на вас поступила.       — По поводу? — удивился Лёха, припоминая свои возможные прегрешения.       — Детей, говорят, бьёте.       — Это кто ж говорит?       — Груздева Лариса Фёдоровна, — сверился с бумажкой лейтенант, — и Шапошникова Марина Всеволодовна. … сентября вы применили грубую физическую силу в отношении несовершеннолетних Шапошникова Павла и Заводина Артёма, оскорбляли их нецензурно и грозили убить.       Лёха фыркнул.       — Ну, понятно. Чай будешь, лейтенант? С утра, наверное, по участку бегаешь — преступления расследуешь.       — Алексей Васильевич.       — Лёхой меня зови, лейтенант. И проходи на кухню, у меня чай вкусный, с травками.       — В смысле? — удивился участковый.       — Ну, чабрец там, мята, липовый цвет. Проходи.       Лейтенант поджал губы, стараясь казаться старше и серьёзнее.       — Не откажусь.       — А то, — кивнул Лёха. — Погодка до костей пробирает. Осень скоро.       — Так уже вроде, — удивился лейтенант, устраиваясь поудобнее на монументального вида угловом диванчике.       — Это ещё не осень. Ты сахар бери, не стесняйся. Я сладкое не особо, для гостей держу.       — Вы рассказывайте, Алексей... — Отчество лейтенант нехотя проглотил вместе с чаем.       Матросов неспешно выставил на стол вазочку с вареньем и крекеры.       — Про малолеток этих? Ублюдки это несовершеннолетние, уж прости, лейтенант.       Гость закашлялся.       — Вы это... Алексей Васильевич, полегче бы с оскорблениями в присутствии органов. Усугубляете, — строго напутствовал он и тут же испортил серьёзность момента, обляпавшись вареньем.       Красная капля нагло разлеглась на галстуке, быстро превращаясь в гусеницу.       Лёха встал, подхватил чистую тряпочку с раковины, намочил её и принялся приводить Беляева в порядок, будто нерадивое дитя, чем немало смутил вышеуказанные органы.       — Кошку они мучили. Беременную. С-суки.       Лёха резко наклонился к лейтенанту и, опустив громадные ладони по сторонам от его плеч на спинку дивана, вкрадчиво спросил:       — Вот ты скажи мне, лейтенант, нормальные это дети, если они беременную кошку поймали и по животу пинали, в аборт играли? А потом в кого эти гадёныши вырастут, коли им сразу не объяснить доходчиво, что они уёбки и жить им таким... — Матросов осёкся и продолжил спокойнее, перестав нависать над слегка побледневшим гостем: — Всыпал я им, не отрицаю. Всыпал, раз больше некому. Марина — женщина мягкая, дитё — безотцовщина. Ну, а что наорал, так сгоряча, могу извиниться.       Матросов оттолкнулся от перекладины диванчика и отошёл к раковине.       — За побои? — не понял лейтенант.       — За то, что обозвал их не так, как они заслуживали, польстил.       — Алексей Васильевич...       — А кошка сдохла, — оборвал его Матросов.       Лейтенант дёрнул шеей, будто воротник форменной рубашки его душил, и продолжил:       — Не любят вас во дворе, Алексей Васильевич.       — А за что ж меня любить, лейтенант? Я — не червонец золотой, чтобы всем нравиться.       — Пьёте, говорят, — упрямо продолжил Беляев.       — А вот это уже враки, товарищ участковый. Или ты теперь «господин»?       Беляев насупился:       — Господа все в Париже, — буркнул он уже более человеческим голосом.       — О-о-о, лейтенант, да вы первоисточники знаете! За это надо выпить, — хохотнул Матросов и долил участковому заварки в кружку.       — Так значит — врут? — спросил Беляев, не желая сворачивать с темы.       — Врут, — кивнул Лёха, усаживаясь напротив, — ты ж, наверное, досье на меня смотрел? Статья 112 пункт 1, телесные повреждения средней тяжести, полтора года условно. С моей репутацией только алкашом и быть.       — Как же ты, Алексей Васильевич, из кандидатов наук в алкаши-то попал? — поинтересовался участковый, пристально уставившийся на Матросова.       — Ты вообще не читал дело? — скривился Лёха. — Да, нечем там хвалиться-то...       Он нехотя запихнул в себя крекер и на время примолк, пережёвывая.       — Любовника жены с лестницы спустил. Ну, в рожу дал, конечно, он и поломался чуток. — Матросов поерошил волосы пятернёй. — Челюсть сломал, пару рёбер, сотрясение...       Лейтенант с уважением посмотрел на руки Матросова, покачал головой.       — А иначе нельзя было?       — Достало меня тогда всё. Жена соседям и знакомым сказки про меня рассказывала, какое я чудовище и псих. Мол, совсем тронулся. Это я потом уже узнал от мен... Извини, от коллег твоих. Она хотела при разводе меня недееспособным выставить, уж не знаю как. Вот, несчастье помогло. А то ведь не угадаешь, как бы всё вышло, может, и удалось бы ей. Квартиру бы забрала. Ладно, это всё уже не важно. А тогда не знал я ничего. Только вдруг всё изменились как-то. Смотрят странно. На работе проблемы начались. А тут домой вернулся, курсовые проверенные забыл...       Лёха поднялся и, наполнив чайник, поставил его греться. Беляев молча ждал продолжения.       — Дальше классика, возвращается муж... Снял я этого доходягу с жены, вынес за дверь и проводил с почётом. Жену сразу выставил. А они заявление на меня подали. Скандал. Суд. С работы уволили. Людям ведь не докажешь, каждому не объяснишь. Все дружно решили, что я таки извёл бедняжку. Её жалели — не меня, ирода. Да мне и не хотелось оправдываться. Зачем?       Лейтенант невесело хмыкнул.       — Репутацию ты себе подпортил как-то уж резко, — усомнился он.       — Резко? Да мы три года женаты были. Это я, дурак слепой, не замечал ничего, пока поздно не стало.       — А чего не переехал? Работу бы другую нашёл...       — С судимостью? Нет, переезжать мне некуда, нигде лучше не станет. И работу мне по специальности никто не предложит. Смысл метаться? Суета есть проявление слабости и скудоумия. — Матросов многозначительно поднял палец вверх.       — И где ты теперь работаешь?       — А на кладбище, — улыбнулся Матросов и, глядя на выпученные глаза участкового, добавил: — А что? Покой там и благолепие. И клиент не капризный — не бузит, не орёт — по большому счету, даже не разговаривает.       — По большому, значит? — фыркнул лейтенант.       — Нет, ну всякое бывает, конечно, — сказал Лёха, — если все идиотские истории собрать, что со мной случились, книжку написать можно.       — Так напиши.       — Угу, тебя в соавторы возьму. Назовём: «А чего нас бояться?».       — Хорошее название, — кивнул участковый и вздрогнул.       Потом посмотрел под стол на ногу.       — Это ещё что? — Он сунул руку вниз и выволок на свет Кита, который подозрительно посматривал на незнакомца в форме.       — Это Кит, — представил Лёха. — Кит, это лейтенант Беляев. Имя-то у тебя есть, лейтенант?       — Александр Александрович, — пробормотал участковый.       — Сан Саныч, прошу любить и жаловать.       — Любить не обязательно, — обнадёжил котёнка Беляев. — А почему Кит? Он же маленький.       — А ты на лапы посмотри. И лоб видишь какой? Вырастет, будет большой полосатый Кит, — гордо пообещал им обоим Лёха.       Лейтенант хмыкнул, усадил будущего гиганта на колени и осторожно погладил между ушами.       На диванчик тут же запрыгнула трёхлапая кошка и придирчиво обнюхала его руки.       — А это Маня, не путать с Облигацией.       — У тебя их двое, что ли?       — Нет, конечно, — махнул рукой Матросов.       — Издеваешься?       Лёха ухмыльнулся и крикнул в коридор:       — Эй, архаровцы, выходите! Я знаю, что вы там в засаде.       В кухню осторожно сунулись две хитрые морды, но входить не стали, предпочли наблюдение издалека.       — Ну вот, — с притворным разочарованием протянул Сан Саныч, — ты их не ешь. Или это запасы на зиму?       Маня презрительно чихнула и принялась вылизывать вяло сопротивляющегося Кита.       — Сигаретами пахнешь, — с улыбкой пояснил Лёха. — Маня этого не любит. Меня отучить пытается.       — А почему кошки? Не собаки, не попугай? Как-то не вяжется... ну, с тобой. Я понимаю, когда старушка какая от одиночества...       — Собаки, — Матросов отрицательно покачал головой, — я их сразу в приют отношу. Есть у нас тут добровольцы-энтузиасты. Хорошие ребята.       — Ты всех подбираешь? — рассмеялся лейтенант.       — Только тех, кому это нужно. Тут видишь какая штука. Начальные установки у собак другие. Нет, они тоже на улице недоверчивыми становятся, но нет в них этой независимости всё же. Они хотят верить. В крови у них это. Даже когда обозлятся, это злоба несчастного существа, которому некому преданно верить и прощать всё. Мне с ними не так интересно. А вот кошки, они людей чуют — как барометр. Сразу. Они не позволят себе обмануться. И сдружиться с ними больше чести. Кошка за кусок мяса тебя любить и не подумает, презирать станет, если ты человечишка так себе.       — Ну, знаешь...       — Нет-нет, это просто моё мнение. Ты спросил, я ответил. Жалко мне гордых, понимаешь?       — Лучше б ты людей жалел, глядишь бы…       — Чего их жалеть-то? Ходят, шушукаются, пакости творят. Я уж звонок дверной отключил — надоело бегать к шутникам этим малолетним. Один раз дерьмом дверь вымазали, прикинь, не лень было мараться.       — Кстати, а почему у тебя на двери «людоед» написано?       — А это кликуха моя тут. Давно уже привязалась. А почему, не знаю. Говорят — похож.       Матросов посмотрел на аккуратно устраивающегося на лейтенантских коленях Кита и сказал:       — Слышь, Сан Саныч, возьми Кита — ты ему понравился.       — С ума сошёл? — возмутился Беляев. — Куда он мне?       — Тут главный вопрос — ты ему зачем, — улыбнулся Лёха, — он уют в доме создаёт, это как маленький генератор тепла. Бери — не пожалеешь.       — Так за ним ухаживать надо, да и дома меня вечно нет.       — А ты один, что ли, живёшь?       Участковый кивнул.       — Так ведь кот — зверь самодостаточный, ему пожрать оставить и лоток, больше ничего не нужно. А в квартире всяко лучше, чем в кустах на улице зимой. Он мышей ловить может, — добавил Лёха рекламный пункт.       — Выдумал тоже. У меня и мышей-то нет. Иногда продукты купить забудешь, придёшь домой злой, усталый. А тут мелочь под ногами. Внимания требует.       — Они ведь даже лечат, — гнул своё Матросов, — у нас вот в дурке котище был чёрный, Артюша, умный, паразит. У старшей сестры артрит был, так он к ней в кабинет долго рвётся, пока не пустят, заберётся на стол и на руку ляжет.       — В дурке? — опешил лейтенант.       — Санитаром я там работал, пока условный не вышел, расслабься, Сан Саныч, — ухмыльнулся Лёха.       — Биография у тебя, — покачал головой Беляев, — точно для книжки. Эй, полосатый, — он потянул Кита за ухо, — что делать-то с вами?       Кит приоткрыл глаза, сверкнул на лейтенанта узкими зрачками и, привалившись к животу, тихо затарахтел.       — Придётся брать, — засмеялся Лёха, — он уже за тебя решил.       — Не очень-то я люблю, когда за меня решают, — проворчал Беляев, но тон не вязался с восторженно-испуганным выражением лица.       — Он тебе дарит, а не навязывает.       — Да я не умею ж за ними ухаживать.       — А я тебе помогать буду. И на отпуск можешь мне оставлять. У меня тут всё лето кошачье общежитие. Бери-бери, может счастье принесёт.       — Тебе они много счастья принесли?       — Много. Но я их раздаю. Вместе со счастьем. Я не жадный, лейтенант. Счастье — оно величина постоянная. Его в мире отмерено на всех. Вот оно и циркулирует проточно. Так что застой ему только во вред. Как вода стухнет.       — Философ, — смущённо фыркнул Беляев.       — Я тебе сейчас приданое соберу, посиди. Или у тебя ещё вопросы остались?       — По списку остались, но ответы у тебя... Воздержусь, пожалуй. С соседкой я сам поговорю, ты лучше не связывайся.       — А оно мне надо? — пожал плечами Лёха.       Через несколько минут лейтенант стал счастливым обладателем объёмистого пакета с новеньким туалетным лотком, миской, пакетом замороженных субпродуктов («на крайний случай, а так свежее давай лучше») и мази для залечивания Китовой лапы.       — У тебя выходной когда? Я договорюсь с ветеринаром, чтоб осмотрел мальца, паспорт вам выписал, питание расписал. Ну, и лапу проверит. А то я так, исходя из опыта, самолечение ему устроил, а проверить надо.       — Вот я предчувствовал какие-то сложности, — вздохнул Сан Саныч, взвешивая в одной руке лёгкую переноску с котёнком, а в другой — увесистый пакет с приданым.       — Это не сложности, — покачал головой Лёха. — Жить только для себя нельзя, это убивает. А жить для людей... — он вздохнул, — это личный выбор. Ты на кошечках пока потренируйся.       Беляев хохотнул и, поставив на пол пакет, пожал лапищу Матросова.       — Я, что ты рассказал, проверю, сам понимаешь.       — Понимаю.       — Ну тогда бывай, пойду я. За чай спасибо. А за «рыбу-кита» я ещё подумаю, что сказать.       Лейтенант шагнул в предупредительно распахнутую перед ними дверь, обернулся.       — Бывай, Людоед. Ещё раз спасибо за угощение, — хулигански улыбнулся он, качнув переноской.       Испуганно хлопнула соседская дверь, звякнула цепочка, щёлкнул замок.       — А ты не безнадёжен, — хмыкнул Лёха. — Я тебя ещё детей обижать научу потом.       — Обещаешь?       — А то!       Они весело распрощались. Лейтенант утопал по лестнице под возмущённое мяуканье Кита. Матросов закрыл дверь и, прислонившись к ней спиной, вздохнул:       — Ну вот, Мань. А завтра и Жука заберут.       Маня сидела напротив, и в глазах её читалось: «Ничего, ты ещё кого-нибудь притащишь».       — Посмотри на это с другой стороны, — предложил ей Лёха. — Я не большой любитель крокодилов.       Link | Leave a comment {8} | Share       

***

      — Последний негритёнок не делал ничего, когда же он женился, не стало никого! — продекламировал Сербин.       — Как это никого? У Кислухи пополнение в семействе — котёнок! — Мартьянов достал пакет с пряниками.       — Стало быть, Людоед — самый нормальный из твоего списка? — Вано крутился на стуле. Весь отдел в курсе, что я выполняю редакционное задание «поймать лжеца». — Ваш дом какая-то аномалия.       — Я же только десятерых проверял. Из них половина — вполне обычные люди. Так что сумасшедших на квадратный метр нашего дома не больше, чем в ваших домах! — парировал я, доставая свою кружку.       — Но Эм Шугар ты так и не нашёл, — злорадно улыбнулась Байсан.       — Думаю, что это была ложная наводка. Мало ли, почему писатель поехал по этому адресу. Может, следы так заметал? Или по делу… Или к знакомому…       — Тогда нужно искать знакомого!       — Это невозможно! Сто сорок четыре квартиры!       — Десять ты уже проверил.       — Минус ты сам!       Я упрямо помотал головой:       — Нет. Нужно искать в другом месте. Или вообще не искать. Пишет и пишет…       В отдел осторожно вошла Динка, она несла три бумажных стакана с горячим кофе.       — Вовка Кабанов к Карле какого-то мужика привёл, — сообщила она. — Закрылись, секретничают!       — Не иначе как о кладбищенской мафии! — предположил Мартьянов. — Мне латте?       — Угу… Гони свои пряники.       Уже после кофепития и целого часа работы над текстами в отдел заглянул взъерошенный Кабанов:       — Кислуха! Клара вызывает, пойдём…       Коллеги, что не умчались на задание, повернули головы.       — Десять негритят жили в одном доме, один следил за ними и вскоре тоже помер… — пробубнил Вано.