***
Опускаю взгляд в пол и незаметно корчусь от нового приступа головной боли. Белая плитка вся запачкана и превратилась в серо-бурую. Лишь по отдельным участкам можно сказать, что она когда-то была другого цвета. Просто скажи «спасибо», Хлоя. Давай, это так просто. Неизвестно. что с тобой было бы без этого чокнутого соседа. — А сама-то ты кто? Давлюсь водой, сильнее сжимая кружку. Мои пальцы белеют от напряжения, а ноги немеют. Я снова его слышала. Но вокруг ничего нет. Мотаю головой, чтобы подтвердить мои подозрения. Но все спокойно. Тем не менее, вода в горло не лезет. Да и я уже напилась. Приподнимаюсь со стула, потянувшись и ставя кружку на стол. Парень и Джим одновременно оборачиваются ко мне, что немного охлаждает мой пыл. Их глаза сверлят во мне дыру, и я просто сжимаю губы в полоску и выдыхаю через нос. — Спасибо за воду… За воду? Господи, Морец, ты что, путник в пустыне? Даже поблагодарить нормально не можешь. Они переглядываются, а потом Джим улыбается, что на меня еще больше давит. Дилан подходит ко мне, протягивая свою руку. Непонимающе смотрю на ладонь парня и тот нетерпеливо поясняет: — Кофту мою давай. Протягивает толстовку. Чувствую, как щеки наполняются румянцем. — Не стоило. — Ты бы оставила меня мерзнуть до конца дома? — приподнял брови парень. Он накидывает свою кофту и как-то тоскливо оглядывает магазин. — До встречи, Бородач. Джим показывает средний палец нам в догонку и заваливается спать дальше. На улице меня снова обдает холодом. Хоть я и в толстовке, и под ней у меня кофта, я не привыкла к здешнему климату. Как они живут здесь год на пролет? — Ты всем даешь клички? — мне надоедает молчать. Теперь тишина — мой враг. — Нет, только самым отсталым отбросам общества. — высокомерно задирается парень. Я надуваюсь, как мыльный пузырь и прибавляю шага, догоняя его. Дилан видя мой маневр закатывает глаза. — В таком случае у тебя тоже должна быть кличка. — Получается так. — совершенно спокойно бросает парень. Начинаю злиться. Его вообще возможно зацепить? Такое ощущение, что Дилан — это одна большая холодная стена негатива и сарказма. Упрямый упырь. — А у вас тут идет снег? — не могу выяснить причину такой своей активности. — Если ты от меня не отстанешь, я брошу тебя прямо здесь. — сухо давит парень. Наступает молчание, которое нарушается лишь нашими шагами. Вокруг кромешная тьма и ко мне снова подкрадывается чувства паники, так что перешагнув через гордость, зову: — Дилан… Не молчи. Парень слегка дергается, но не реагирует. Не могу это терпеть. Тишина и темнота хуже всего сейчас действует на мою психику. — Снег. Он бывает, но редко. Это знаешь тебе не Антарктида, где плавают айсберги и навалены сугробы. Просто белый покров, который едва ли доходит до бордюра. Переключаю внимание на него, стараясь не обращать внимание на шорохи и ночные звуки. Нада же, сам Мистер молчаливость Дилан соизволил произнести больше трех слов. — А я никогда не видела снег. Это заставляет парня остановится. Встречаюсь с его глазами, и понимаю, что сейчас я выгляжу в них сумасшедшей. — Ты никогда не видела снег? — недоверчиво переспрашивает он. Мотаю головой. Это так странно? В Калифорнии у нас нет снега круглый год. Иногда из-за непогоды выпадает град, но самих белых снежинок и волшебной атмосферы белизны я никогда не ощущала. Для меня Рождество — это подарки, мама, друзья, песни, Санта и рождественские печеньки. Иногда мы выбирались на пляж и бегали друг за другом с дикими криками. Вот, что дает людям близкая жизнь к экватору. — Да ты… ты… — О’Брайен не может подобрать слов. -… странная. Скрываю улыбку. Но она гаснет, когда в память врезается давно забытый момент. Он не казался таким важным, пока я не оказалась здесь. Ночь. Смотрю в огромное окно, в котором отображаются огни мегаполиса. Я живу в огромном городе, но он не такой шумный, как некоторые его описывают. Здесь музыку из клубов и домов заглушает плеск волн океана. Каждый раз смотря в окно и видя огромные просторы воды у меня захватывает дух и я начинаю прикрывать глаза, наверно от удовольствия. Хочу снова насладиться тем предвкушением, что открыв веки, увижу его. Открываю глаза и вижу, как огромный огненный шар садится за горизонт. И всегда становится чуточку легче. Ложусь на диван. Подумать только, все так удачно выходит. Остался один год в школе и у меня неплохая успеваемость, есть преданные друзья, Стив. Сумерки очень быстро спускаются и горд светится всевозможными цветами. На меня находит сонливость. Не замечая ничего вокруг, устраиваюсь поудобнее. Веки тяжелеют и прикрываются. Сама не замечаю, как погружаюсь в сон. Темные фигуры вокруг меня, они окружают плотным кольцом. Они настолько высокие, что полностью скрывают небо, образовывая подобие купола. Свет поступает лишь в просветах между их телами. Они тощие. Но они наступают, подходя вплотную и лишая меня возможности что-либо видеть. С каждой секундой свободы становится все меньше, и я замираю, смотря в резко появившиеся голубые глаза без лица, прежде чем проснуться.***
В здание входит опешивший доктор. Он был удивлен таким ранним вызовом, но ради своей работы и пациентов он должен постараться. А точнее в последнее время он слишком внимателен лишь к одной пациентке. Когда он заходит в кабинет начальства, женщины нет. Мужчина топчется на месте всего секунду, затем срывается с места, подбегая к столу и начиная копаться в различных бумагах. Ничего важного, ничего того, что ему нужно. Он вынимает из кармана старый потрепанный документ. Ее продержали здесь двадцать один год. И они продвинулись в развитие по борьбе с болезнью так же, как если бы ребенку, болеющему чумой, дали настойку из трав. Но он знал, насколько продвинулся он. Анна была его особенной девочкой с первого дня. Доктор перестает копаться в вещах, когда из шумного коридора входит женщина. Ее темные брови ползут вниз, когда она замечает слегка нахмурившегося, но непреступного эмоционально доктора. — Что Вы делали, мистер Эмерсон? — она подходит к бумагам, начиная смотреть, все ли в порядке. Доктор опускает глаза. Он не стыдится. Просто он не хочет больше смотреть на эти ухмыляющиеся и злые лица, полные тупого негодования. Он сделал то, что должен был сделать. И никогда не пожалеет. Женщина в гневе. Она кивает охранника и тот подходит к доктору с коварной улыбкой, скрипя зубами. — Вечером, когда я вчера обходил камеры, я заметил, что одного ключа не хватает… Он начинает осматривать и обыскивать доктора. Тот напрягается, когда охранник вытаскивает ту самую карточку, которую он держал несколько минут назад. Женщина злится. — Это ее дело. — Конечно ее, — невозмутимо отвечает доктор — я же ее врач. — …Не хватало ключей от ее камеры. Охранник удовлетворенно кивает, вынимая из тайного отделения костюма врача ключи, бросая их на стол. Мужчина цокает языком, женщина багровеет. — Это Вы! Как Вы могли! Она же больна, да она ненормальная… Доктор молчит. Это еще больше злит окружающих, и начальница начинает плевать на хороший тон, и почти орет на всех. — Эмерсон, чтобы я больше Вас здесь не видела. Джэйдон, проверьте других и успокойте персонал. — она пристально смотрит на врача, который провел с этой больной двадцать один год. Возможно это и ее вина. За такой срок с лечением психики можно и самому свихнутся, что скорее всего и произошло с доктором Эмерсоном. Охранник ушел. Седая женщина опускается на стул и устало трет веки. Доктор медленно разворачивается и направляется к двери. — Запомните, Эмерсон, все, что она натворит на вашей совести. Все, что сделает девушка с голубыми глазами. Эти ее слова в последствии доктор вспомнит и не раз.***
— Вот и все. Наконец я избавлюсь от тебя. — раздается ворчливый голос Дилана. У него явное облегчение от того, что он наконец окажется в привычной ситуации. Смотрю на свой дом, вспоминая, что он пустует эти два дня. Не считая Дэйва. Если он, конечно, придет. Ему там и на вечеринке неплохо было. Настораживаюсь, замечая слабый свет в окне второго этажа. Рядом стоящий парень не хочет замечать перемены моего настроения и я его не виню. Завтра все изменится. Дилан отходит к своей калитке и темнота начинает поглощать его детали, оставляя меня всматриваться в силуэт. Облизывая нижнюю губу, немного сильно сжимаю костяшки своих пальцев. — Спасибо. Мне кажется, что парень не услышит, но он оборачивается и смотрит на меня немного тоскливо, непонимающе. Шмыгает носом, поворачивается и идет в дом. Поступаю так же. Совсем не хочется туда заходить. Интересно, Дэйв уже там. Немного жалею, что у меня нет телефона «братика». Если быть честной, то мне страшно. Страшно снова увидеть ее. Еще минуту назад я была почти спокойна, но сейчас, когда я стою здесь одна, перед нелепым заборчиком и на темной пустой улице… Картинки в голове, они снова начинают оживать. Сейчас все кажется более реальным, заставляя нервишки болезненно трепетать внутри. Буквально переступаю порог своих возможностей и перешагиваю через калитку. Меня должно клонить в сон, но это мало возможно в данную минуту. Усталое состояние не отпускает и я с опаской подхожу к дому. Молю, чтобы включенное окно обозначала наличие Дэйва дома. Лишь бы не одна. Даже холодной и злобной Эшли было бы достаточно. Сомнение грызет меня все больше и больше, мне начинает казаться, что лучше было остаться на вечеринке. Останавливаюсь. Выдыхаю. Так, все хорошо, Хлоя. Все как обычно. Представь, чтобы сказал Стив или Эмбер в такой ситуации. « — Ты конченная и неисправимая дура, Хлоя, нафантазируешь, лишь бы все внимание было привлечено к тебе, но я люблю тебя, детка.» Она уже говорила мне такое. И я забывшись, улыбаюсь. Воспоминания спасают меня в данный миг. Людей уже нет, но память навсегда останется со мной. Это важнейшая часть, что не изменилось во мне. «Просто иди вперед, Хлоя.» Делаю уверенный шаг в сторону двери. Теперь в моих ушах играет любимая музыка, а перед глазами мелькают веселые моменты с моими друзьями. Касаюсь поверхности двери и опускаю взгляд на замок. В голову приходит небольшая идея и неуспевшая все обдумать, нажимаю на звонок. Слышу, как внутри раздается короткий, но громкий и мелодичный звонок. Скрещиваю пальцы и шепчу что-то непонятное. Только потом понимаю, что это текст какой-то старой песни, что я слушала помладше. Но меня ждет лишь разочарование и гробовая тишина по ту сторону двери. Сглатываю. Ничего, просто кто-то забыл выключить свет. Такое бывает. Дрожащей рукой достаю ключи, еле еле вставляя их в замок. Мой нервоз и слабый уличный фонарик, скорее для красоты, чем для дела, ничем не помогают. Слышу, как отпираются замки, от моего нажима и от легкого касания, дверь отворяется. Всматриваюсь в темноту коридора, нащупывая выключатель. Довольно быстро нахожу его, что успокаивает больную фантазию. Итак, свет есть, еда есть, компьютер есть. Что еще нужно для счастья? С такой позитивной мыслью отправляюсь к себе в комнату. Но сначала нужно принять душ. На свет на втором этаже плюю, ибо мне приключений на задницу хватает. Это нормально, чувствовать себя неуютно и скомкано в собственном доме? В моем случае, да, скорее всего. Конечно, после теплого душа на фильмы и ни на что другое меня не хватает. Я сразу заваливаюсь спать, при этом оставив гореть лампу. Быстро уснув, я так и не замечаю, что окно осталась приоткрытым.***
Молодая девушка идет по коридору. Она очень напугана и еще не умеет скрывать свои чувства так хорошо. Лицо постоянно опухшее и бледное. Ее одежда грязно-белого цвета весит на ней мешком. Она отлично вписывается в окружающее пространство. Стены темного не выполняют свою роль — быть немаркими. Девушка подбегает в спешке к двери, распахивая ее и оказывается в маленькой комнате, в которой так и веет болезнью и смертью. — Почти все умерли во втором отделение. Туда вход запрещен. — запыхавшись докладывает она. Женщина с сухим взглядом предвзято осматривает ее с ног до головы. Девушка поспешно натягивает повязку, и остаются видны лишь ее светлые глаза. — Вы здесь давно? — спрашивает новый врач. Девушка сжимает маленькие ладошки и сдерживает рвущийся кашель. Она кивает. Главный врач осматривает ее с подозрением. — С вами все в порядке? Девушка вновь закивала. Но на этот раз она не смогла сдержать кашель и хрипы. Врач испуганно отшатнулась и закричала что-то пару мужчинам. Но девушка ее уже не слышала. Убийственная усталость, тяжелая болезнь навалились на ее хрупкое молодое тело. Совсем не справедливо, что она вот так падает на бетонный пол, с силой ударяясь головой, а ее поднимают, не касаясь и несут туда. Во второе отделение. Оставшийся врач запускает руки в жидкие волосы, с отчаянием смотря на людей, лежавших прямо на полу, с опухшей гортанью и кожей слизисто-зеленого цвета. *** — Таким образом из всех больных умерло около 48 тысяч человек. Это около 30 процентов зараженных. Мы делаем все возможное, но вряд ли удастся избавиться так просто от болезни… — Так сделайте что-нибудь! Неужели вы столько времени не нашли даже того, что может погасить вспышку и замедлить заражение? Доктора пожимают плечами. — Это не возможно, пока она передается по воздуху. — Что Вы предлагаете? Сидеть и ждать, пока Дифтерия не истребит всех? — женщина сжимает платье с такой силой, что оно едва ли не рвется. Она успокаивается, поправляя парик и сдержанно улыбается докторам и баронам. Ей нужно чтобы они ушли. И затем она должна увидеть ее. Анну. Сумасшедшая, убившая многих невинных людей. Одна десятая часть заразившихся убита ей. Вот только они не были больными, а дело пришлось замять для своей чести и не распространения паники в народе. Доктор Эмерсон. Такой же сумасшедший, как и его бывшая подопечная. Зря она его тогда отпустила, теперь его не найти. Эта была минутная слабость, получившаяся в результате их длительного знакомства. Но теперь все изменилось. Теперь гибнут люди и она не перед чем не остановится, чтобы наказать виновных.***
Удивительно, но проснулась я довольно в хорошем настроение. Лучики солнца, скользящие по моему лицу, бьют в глаза, заставляя морщится. Одним глазом оглядываю светлую комнату, которая кажется мне намного приветливей, чем раньше. Спящий на полу кот заставляет улыбнуться. Сон никак не хочет уходить и я не мешаю ему. Сегодня выходной. Нужно как следует отдохнуть, чтобы набраться сил перед новой неделей. Но я понимаю, что из-за моей рассеянности в будние дни той недели мне придется поднапрячься с уроками. Потом. Тянусь, еще какое-то время валяясь в пастели. Хорошо, что у меня все-таки есть луч свободы и я проведу этот день в полном одиночестве. Да, наверно одну меня может оно радовать. Удивляюсь, смотря на часы. Хотя, удивляться с моими ночными похождениями незачем. Почти три часа дня. Вот черт. Из-за относительно долгого сна, голова кажется неподъемной и тяжелой. Потираю лохматую голову и иду в свою ванную. Вся косметика, оставшаяся на мне в малом количестве, размазана по лицу. Небольшие темные пятнышки на щеках и под глазами смотрятся как сажа, хорошо контрастируя с красными опухшими глазами. Даже не знаю, на кого я больше похожа, на панду или полуобгоревшего алкоголика. По недавним причинам, скорее второе. Приведя себя в человеческий вид, выхожу в коридор. Внутри я для себя решила, что, что бы не случилось, ничто не испортит мне сегодня настроение. В кармане детской пижамы телефон, из динамика которого уже звенит музыка. Решаю сделать зарядку. Когда оказываюсь на кухне в первом этаже, около меня уже мельтешит Сахарок. Поглаживаю его по голове, наливая в миску воды. Корма у него предостаточно. Кот подозрительно косится на меня, молча спрашивая причину такого веселья. Он принимается лакать воду и поедать завтрак. Меня же пробирает насморк. Скорее всего вчера я замерзла и теперь простудилась. Чихаю через пару минут, чем еще больше подтверждаю теорию. Нужно найти лекарство. В целом понимаю, что особо мне заняться не чем, так что провожу день лежа под теплым одеялом и смотря фильмы. На втором я уже почти отключаюсь, но запрещаю себе это делать, ведь могу уснуть до школы. А урок есть уроки. На меня накатывает творческий настрой, так что достаю свой старенький альбомчик, в котором сохранились рисунки лет с трех. Листая их, меня цепляет одна мелочь. Это девушка, лет двадцати, может больше, не помню, которая смотрит на меня немного сбоку. Меня настораживают ее волосы и глаза. Рука дрожит, когда касаюсь кончиками пальцев рисунка. Черные, как уголь волосы рассыпаны в беспорядке. Голубые глаза слишком проницательны. Удивительно, но я не помню, как рисовала этот рисунок. Это даже не похоже на мой рисунок. Слишком красиво и аккуратно. Сжимаю зубы невольно прикусывая язык. Стул вдруг становится страшно неудобным. Глотаю жидкость во рту. Выходит слишком громко. Меня передергивает от резкого удара, который слышится позади. Знакомое чувству подкрадывается, грозясь снова одолеть. Молниеносно оборачиваюсь, видя настежь распахнутое окно и кусочек ветки дерева. Он совсем не большой. Подбегаю к окну, негодуя и шумно выдыхая. Смотрю в окно. На соседней территории стоит маленький мальчик. Его ореховые с серым отливом глаза смотрят немного испуганно, но и с насмешкой. Усталой насмешкой. В руках еще один обрывок палки. — Эй. Какого… — проглатываю оскорбительные слова. Он до смерти меня напугал! — Зачем ты кидаешься? Вот же дети пошли. Мальчик в сером мешковатом костюме стоит на месте еще доли секунды, а затем срывается с места и бежит за угол дома. Ворчу, возмущенно косясь на соседнее окно. Почему мне так не везет с соседями? Хочу уже закрыть дверцы, но за окном мелькает фигура. Вжимаюсь пальцами в холодный пластик. Мне показалась или…? Сердце пропускает удар, когда из окна Дилана на меня смотрит, выглядывая из-за угла, девушка. Совсем молоденькая. В белом и грязноватом мешковатом платье. Ее светлые глаза смотрят прямо на меня. А точнее за меня. Она не двигается. Слишком бледное лицо, слишком размытые очертания. Я конечно не отлично вижу, но не настолько… Она продолжает смотреть куда-то за моей спиной. Я боюсь пошевелиться вместе с ней. Вот они мы. Две статуи, застывшие во времени. Отмерзаю и резко оборачиваюсь. На меня лишь удивленно смотрит кот, который до этого мирно спал. Давлюсь кашлем, успокаиваясь, решая сейчас же все найти в интернете. А до девушек Дилана мне нет никакого дела. Вот только, когда я отворачиваюсь от своей комнаты и вновь смотрю на соседний дом, в окне нет девушки, а стоит сосед, который открывает раму. Немного удивляюсь, видя в его руках книгу. — Ты чего в мое окно пялишься? Это, знаешь ли отвлекает. Моргаю несколько раз, растерявшись. Но мое смятение проходит, когда вспоминаю про несносного мальчишку. Гордость тут же вскипает. — Ты скажи лучше своему брату или кем он там тебе приходится, чтобы не кидался палками в наш дом. Взгляд самоуверенного нахала меняется на тот, что как мне кажется секунду назад был у меня. — У меня нет брата или «кем он там тебе приходится». — передразнивает парень. — А мальчик на твоем участке, со светлыми волосами, мешковатая одежда, орехово-серые глаза…? Лицо парня становится жестче. — Хватит нести хрень, у нас нет никаких мальчиков, а ты бы лучше привела себя в порядок и следила за своим поведением, прежде чем указывать мне что делать. — А ты что, в психиатры заделался? Он закрывает окно, но я успеваю перехватить раму и задать последний вопрос. Я пожалею, но я должна убедиться, что я не чокнутая. — Ты сейчас один в комнате? Дилан непонимающе и зло смотрит мне в глаза. Я его действительно достала. — То есть, к тебе никто не заходил минуту назад… Парень морщит лоб и качает головой. — Это мое дело, какая тебе разница? — он медлит. А я надеюсь на его определенный ответ. Обратный отсчет до взрыва в моей голове. — Но вообще-то нет. Я читаю книгу уже около часа. Перед глазами немного мутнеет и я не уверена, чувствую ли я себя сейчас хорошо или нет. В голове всего одно слово. Очень непристойное. — Всего хорошего. — Дилан потерял терпение. Оказавшись в своей комнате, я принялась рыться в интернете, вводя тысячи комбинаций и запросов со словами « призраки» и подобной чуши. Но ничего внятного я так и не нашла. Лишь то, что обычно показывают в ужастиках.***
Дэйв так и не появился дома. Увидела я его только в школе в первый день новой недели. Родители обещали приехать сегодня, но это меня скорее успокаивало, чем расстраивало. Зайдя в школьный коридор, я сразу поняла, что творится что-то неладное. Когда я заметила стражей порядка, то мои подозрения стали возрастать. Ученики были какие-то нервные, а звонок не зазвучал в нужное время. Идя к своему шкафчику я издалека заметила толпу. Они гудели и вздыхали совсем близко к моей дверце. Увидя Ким, я поспешила к ней. Развернувшись ко мне рыжая обняла меня. Ее глаза были заплаканные. Мое горло пересохло. — Что случилось? — хрипловатым голосом спросила я. Ким шмыгает. Даже плача она делает это по своему прекрасно. Следующие ее слова повергли меня в шок. — Шарлотта. Она мертва.