***
Этим обычным, как казалось, зимним утром многое успело произойти. Пролилась обещанная кровь, закончился последний итоговый тест по биологии за полугодие, одна женщина снова встретила отчужденный, полный отвращения взгляд мужа. События, не в коем образе не связанные, но имеющие определенные значения. Гнев, обида, ненависть. Все смешивается, выпуская наружу свои темные лапы, затягивая участников происшествий, слабых или невиновных. Одна из особенностей Кэрол состоит в том, что она редко в чем-то винит себя. А женщины в таком возрасте редко уступают. Многие говорят, что любовь живет три года. Другие говорят — меньше. Кто-то надеется, что она вечна и бывает в любом возрасте. Но миссис Франко готова спорить со всеми этими философами. — Сегодня звонил Дэйв, ему нужны новые лекарства. Я заеду к нему, но мне важно, чтобы ты поехала в фирму и отвезла бумаги. — Я не твоя секретарша. — Вот именно, ты моя жена. Разве супруги не помогают друг другу? Разговоры не клеятся, а в сердцах все больший холод. Один прокол — и личная жизнь пойдет к черту. Если, конечно, не суметь спасти положение. Ни Кэрол, ни Говард в сущности не являются плохими людьми, но они больше не готовы идти на уступки и проявлять свои чувства. Кэрол плачет и говорит, что такое случается. А Говард пьет заваренный Сэм кофе. И вроде бы бытовая мелкая сора, но женщины бывают горды, как и мужчины. А из-за гордости было много холодных войн. В роще Трента случайный прохожий совершенно случайно натыкается на интересную картину. Его лысина не прикрыта шапкой, двухдневная щетина не красит морщинистое лицо. Он думает, что подростки развлекаются и дурачатся, как это обычно бывает, но услышав громкий выстрел испуганно пятится. Глаза широко распахнуты, руки дрожат. Он ошарашено треплет карманы, находя старый кнопочный телефон. — Да? 911? Тут какие-то выстрелы… В кабинете биологии нервно грызут ручки ученики. Только Эшли расслабленно ставит галочки наугад, скупо улыбаясь Джастину. Ее не волнует этот предмет. После звонка девушка выходит в коридор, чувствуя упадок сил. Настроение далеко не высокое, но особого уныния она не испытывает. Чмокнув своего парня в щеку, Эшли продвигается сквозь толпу к шкафчику. Перерыв большой, ей адски хочется курить. Девушка вспоминает, что осталась последняя сигарета и чертыхается. Берет пачку, покидая территорию школы. Она с наслаждением втягивает морозный воздух, ощущая приятный холод. Открыв пачку, недоуменно смотрит на сигарету. Вернее, даже предмет только отдаленно на нее похожий. Бумажка, скрученная трубочкой, аккуратно завернута на дне коробки. Эшли морщится, решая, что это записка от очередного поклонника. Однако бумажку разворачивается. Ее лицо каменеет, когда узнает знакомый почерк. Буквы слегка скачут, но достаточно хорошо передают значение послания. Эшли. Сестра… Ты наверняка удивишься, когда откроешь свою драгоценную пачку сигарет, а обнаружишь это письмо от меня. Твою последнюю дрянь я выкинула, ты ее не найдешь, не пытайся. Так вот, в чем смысл всего этого. Ты, наверно, догадываешься, спрашиваешь себя: «Зачем обычно пишут записки»? И я с радостью отвечу: для признания в любви; может быть, что-то найти; для прощания. Тебе повезло, ведь я собираюсь совместить здесь все это. Но давай сначала просто поболтаем, как раньше? Помнишь нашу самую последнюю фотографию? Ты там довольно хмурая, я потом обиделась из-за того, что ты испортила такой кадр. Моя любимая, это там, где у меня в руках сахарная вата. И не потому, что она была вкусной и сладкой, а потому, что там мы — по-прежнему мы. До всего того, что случилось в нашей семье, я никогда не задумывалась, что имею. Все настоящее было привилегией. И ты в том числе. Но родители совершают странные, порой грустные поступки, думая о своем счастье, а не о детях. Их семьей стала работа и другие люди, но мы-то в этом не виноваты. И сейчас я понимаю, что плохо старалась, чтобы быть рядом с тобой. В школе начала больше общаться, находить новые знакомства, веселится с друзьями. Но ты, Эш, всегда была моим лучшим другом, а я на время про это забыла. Ты тоже стала отдаляться, воспринимать мир совсем по-новому. Однако для многих мы так и остались сестрами Райт. В твоей жизни появился Джастин, если честно, я думала — это несерьезно. Но сейчас я вижу, что он, вроде как, дает повод тебе снова улыбаться. Противно так, натянуто, но снова улыбаться. В тот раз, на крыше, я поняла, что потеряла тебя. Ты стояла в окружении своих соратников, придворных, но смотрела с ненавистью не на этих придурков, а на меня. Ведь именно я предала тебя. Люди поступают так, как считают правильным. Прошу, не трогай Хлою, Дилана и других людей. Они ничего ведь тебе не сделали. Два дня и несколько часов назад мне предсказали мою смерть. Мы совершенно разные, я уверена, что ты бы нервно похихикала и показала бы фак этому мудиле со знанием будущего. Но я не такая сильная, как ты. Это время я была при смерти, готовясь, стирая эмоции, память, саму себя. Я боялась, и страх поглотил меня, хотя основания не особо были вескими. Да кто бы поверил в этот бред? Но знай, сестренка, если ты это читаешь, то значит, я проиграла. Возможно, меня уже нет. В физическом плане. Я лишь хочу сказать, что по-прежнему люблю тебя. И ты всегда остаешься единственной, кого я любила и кто когда то любил меня. Мне было плохо, Эш, очень. Но я не хотела тебя тревожить понапрасну, поэтому ничего особого не говорила. Думала, что справлюсь. Улыбайся чаще, хорошо? Теперь тебе нужно будет делать это за нас двоих. Не бросай учебу, придурка-Джастина, он тебя любит. И перестань курить эту гадость. Прощай, Эш.P.S. Я представляю, что будет, если ты это прочтешь, а со мной ничего не случится. Покричишь, наверно, вместе поплачем, а потом выпьем чего-нибудь крепкого.
Ким
***
Вокруг сплошная суматоха. Громкий вой сирен, общественный гул людей. Такое ощущение, что за пределами этих деревьев, всего в пяти метрах от меня начался апокалипсис. Тишину убивает хаос, надежду — реальность. Громкие отголоски собственного панического голоса оглушают разум, заменяют нормальные мыслительные процессы спонтанными действиями. Смотрю на Дилана, такого обездвиженного и мертвого, что мне кажется: я сама уже не жива. Скромный наблюдатель каких-то ужасных событий, происходящих не в том месте и не со мной. До меня доходит крик. Это грубые мужские голоса стремительно приближаются. Оцепенение не дает сдвинуться с места, ведь ты понимаешь, что все, что ты так долго строил, разрушено. Совместные усилия, старания, бессонные, страшные ночи — все зря. Ведь победителей здесь нет. Задели Дилана — задели и меня. Самое глупое, что я сама обрекла себя на эту участь. Когда я смотрела в зеркало и повторяла, что ненавижу всю эту ситуацию, когда я плакала и боялась, когда убегала и сражалась, я не знала, что борюсь с дорогим мне человеком. Так что же случилось? Почему это ты, Дилан? Чувствую, как дрожат мои губы, а на глазах замерзают слезы. Они пока еще не катятся, а лишь копятся, превращаясь в огромное озеро. Мне плевать. Осознаю это только тогда, когда вой собак оказывается совсем рядом. Краем глаза могу заметить сигнал машин. — Почему? — без тени эмоций, но настойчиво шепчу ему. — Зачем…? О’Брайен поворачивает голову ко мне и словно не узнает. Он никогда не хотел мне давать ответа, не отвечал, ни разрушал свою бетонную стену из скрытности и боли, предпочитая оставить все себе. Я так и не смогу до него докричаться? — Отвечай! — кричу, начиная захлебываться в собственных слезах. Изо рта вырываются сдавленные всхлипы. Нащупываю под рукой снег, начиная закидывать им парня. От полного дерьма мы к нему и вернулись. Так если поражение, то я хотя бы не уйду без ответов. — Ответь, — голос осип, так что выходит совсем слабо. Слезы мешают мне вообще что-либо делать. Все, что между нами было: знакомство, смешки, подколы, ворчания и спасения… Все это было ложью? Когда ты и вправду почувствуешь, что основные составляющие твоей жизни: родители, любовь, будущее — все оставило тебя, ты начинаешь разваливаться. Вот и сейчас я совершенно не вижу выхода, куда бы смогла еще податься. Морозный снег забивается под ткань свитера, давая дополнительный контраст с разгоряченным снегом. Я могла его остановить. Ким бы не умерла, нас бы, может, не поймали. Что если он не контролировал себя? Но ведь я сама видела, как он убил ее. Это подтвердил Дэйв, сказал, что сосед напал на него. Я и сама подозревала Дилана. А сейчас мне безумно больно и страшно. Хуже, чем когда появлялась Анна или Тобби угрожал мне. Полное внутреннее опустошение. Вдох. Слезы. Давление в грудной клетке, все мое тело трясет. Я очень хочу… Я хотела бы оказаться на месте Ким. Чувствую касание холодных пальцев. Не хочу выходить из состояния душевной смерти, но меня силой вырывают в людской мир. От удивления не могу даже понять, кто передо мной. Симпатичный парень что-то говорит, но я его плохо слышу. Сквозь прозрачные капельки слез узнаю зеленовато-серые глаза с шоколадным оттенком. Коди? Что он здесь делает. — Хлоя?! — парень явно надрывается, чтобы достучаться до меня. — Нужно уходить. Непонимающе моргаю, все еще испуская соленую жидкость. — Что? — беспомощно вздрагиваю. Кристиан напрягается, взяв меня за талию и потащив куда-то в рощу. Полянка постепенно начинает исчезать, а Дилан так и не трогается с места. Надлом. Хруст во мне. — Дил… — шепчу, протягивая к нему руку. Что бы я не думала о нем, что бы он не сделал, я никогда не сумею избежать собственной участи. Морец влюбилась не в того человека. — Дилан, — получается громче, но я даже не знаю, слышит ли он меня. От мысли, что я так ничего и не пойму, ничего не узнаю, во мне зарождается ужас. — Стой, Коди, — легонько бью парня в бок. — Стой! Но он не слушает, сильнее пихая меня в лысые кусты, наконец остановившись. Отсюда плохо видно поляну, но происходящее не нуждается в объяснениях или обозрении. Люди в черной форме полностью заполняют имеющееся пространство, наставляя оружие на человека в центре. На Дилана О’Брайена. Когда парень поднимает руки вверх, он никуда не смотрит. Буквально. Взгляд отсутствующий. Непонимающий. Хлоя не видит и не может знать, что парень сейчас думает о ней. Как она улыбалась ему, застенчиво жалась к стене, краснела от легких касаний. Его любимый момент, когда она разозлилась за прозвище «девушка в пижаме». Он пересматривает это, как кино. Красивую картинку из романтичного фильма про двух влюбленных. Потом шатен сидит в отеле, в маленьком городке, когда они искали Викторию, и смотрит на спящую девушку. Все как в любовных романах. Они ссорятся, мирятся, разъезжаются по разным штатам. Дилан понимает, какой он идиот, раз оставил ее, так что возвращается и начинает поиски. Хлою он находит в парке со своим котом, который гоняется за стаей голубей. Студентка смеется с его незадачливых попыток, но ее искра меркнет, когда она видит призрака из прошлого — его. Они заканчивают свою жизнь на берегу океана, который так любит Морец. У них не очень большая пенсия, почти нулевое зрение и горы эмоций в прошлом. — Этот мир и так слишком грустный, так что сделай одолжение, Морец, освети его на миг своей улыбкой, — что-то подобное он ей говорил уже в молодости, в том сером и темном городке. Она, конечно, поворчит, мол, какая улыбка, у нее же совсем нет зубов. Да и скажет он не «Морец», а «О’Брайен». А сейчас, в этой вселенной он ничего уже не скажет. Потому что наручники туго стягивают запястья, сильный толчок в спину сразу валит с ног. Дилан не дурак, он понял, что совершил. И когда-нибудь он сможет все ей рассказать. Его насильно тащат в машину, почти волокут по грязному от ботинок снегу. Нет сопротивления, нет особого шума. Казалось бы, везде должен воцариться бардак, крики и визги, но все поразительно спокойно. Молодой офицер смотрит на красивое, застывшее лицо девушки, качает с сожалением головой. Возня без шума. Некоторых людей начинает привлекать происшествие, они скапливаются по углам от поляны, заинтересованно следя за делом. Их стараются отогнать, огораживают место, но многие уже успевают нашептывать и охать. Неподалеку, в кустах, плачет девушка. Светлые волосы разбросаны по лицу, рот зажат ладонью парня. Не нужно, чтобы их услышали, а то могут забрать и ее. Хлоя протестующе мычит, выворачиваясь из хватки Коди, но парень хмуро молчит, не желая выпускать девушку. — Ты не поможешь ему, Хлоя. Не в этот раз. Есть свидетель, прости… — он что-то говорит ей. Морец сгибается пополам, утыкаясь головой в землю. Зажмуривает глаза, мечтая забыть и перестать видеть все происходящее.***
По школьному коридору бродят сонные подростки. Они уже почти на каникулах, предвкушая поездки и праздники вместе с родными. Учителя составляют записи и выставляют отметки. Сквозь толпу зевак пробирается девушка. Распущенные волосы растрепались, потеряв всю укладку. Она выглядит совсем непривычно, так что те, кто встречают ее, удивленно ойкают и выпучивают глаза. Ноги несут Эшли на выход, ведь врач сказал, что ее направили домой. Лицо серьезное, красное от натуги. Девушка не хочет верить во что-то подобное, думает, что ее сестра просто спятила. Но страх за близких подгоняет ее, отнимает силы, высасывает энергию. Она помнит эти фотографии, сжимает в руках записку. Внезапно ее внимание привлекает группа шестиклассниц. Девчонки стоят около окна, врубив на полную мощность видео. До перепуганной Эшли долетают звуки комментатора. «Я сейчас в роще Трента, и тут творится какой-то пиздец,» — вещает подросток по ту сторону: «Куча копов, кровь и крики.» Девушка со злостью несется к шестиклассницам, вырывая у брюнетки телефон. Та возмущенно вскрикивает. Эшли смотрит на экран, ее ноги начинают подкашиваться. Карие, рыжие глаза наполняются слезами, веки сужаются. — Нет, — шепчет девушка. Она замечает в снегу знакомую кофту, в которой сегодня видела Ким. Узнает копну рыжих волос. Ее сестра лежит неподвижно. Куча людей окружают ее, накрывают тело белой пленкой. — Не-е-ет, — девушка мотает головой, поджимая губы и всхлипывая. Голова становится тяжелой, тело не выдерживает нагрузки, так что она опирается рукой об стену. Напуганные шестиклассницы разбегаются, за исключением владелицы телефона. — Не-е-ет, Нет, нет, нет, — Эшли Райт плачет навзрыд, уткнувшись спиной в грязно-зеленую стену коридора. Она отчаянно кричит, до боли сжимая веки, утыкаясь головой в колени. Плачет, переставая воспринимать что-либо вокруг себя. -Прости, Ким, прости… — поверхность джинс становится влажной. Эшли падает на пол полностью, сворачиваясь клубочком. Близняшки сестры Райт навеки, да, Эш?***
Не знаю, каким образом Коди удается привести меня домой. На улице уже темнеет. Да, темнеет здесь рано. Тучи способствуют этому. Я смотрю на весь этот знакомый пейзаж, и мне все кажется нереальным. Кристиан поддерживает меня за спину, наверно без него я бы не добралась. Дом по соседству доставляет новую порцию боли. Очень некстати вспоминаются слова Дилана: «Сахарок, наверно, убежал». Разве всего этого недостаточно? Может стать еще хуже? Кое-как мямлю слова благодарности парню. Он понимает мой настрой, поэтому просто кивает и уходит. Стою на месте, минуту оглядывая дома вокруг. Мне казалось, что мы переехали с мамой в самый скучный и тихий городок на планете. Население здесь маленькое, постоянно уменьшается. История города отвратительная. Люди — сонные мухи, летящие на первую воняющую новость. Запрокидываю голову вверх, подставляя влажное лицо сильному ветру. Если попробовать закрыть глаза, то тебя начнут преследовать призраки прошлого. Нелегко осознавать, что моим прошлым уже стал О’Брайен. И все же, люди часто самостоятельно вгоняют себя в меланхоличное состояние, делая свою реальность еще более «прекрасной». Воспоминания начинают проникать бурной рекой. — Ты не можешь справится с котом? Он взмахивает руками, показывая мне небольшие отметины. — Ну уж извините, я пытался его вытащить любыми способами, но этот мерзавец засел там хуже пробки. Кроме того он оцарапал меня и укусил. Сахарок. Неужели, я потеряла еще и тебя? — Больше так не делай. — советует. — А может мне понравилось. — пытаюсь сделать тон наглым, что крайне смешно. Он усмехается. — Ну, тогда ты чокнутая альпинистка. Тогда я первый раз перелезла к нему в окно. Кто знал, что это станет чуть ли не моим хобби. Впервые за этот гребаный день у меня появляется подобие искренней улыбки. Прошлое спасает от настоящего. Но нельзя в нем застрять. — Ну, то есть, зачем ты пошел на крышу? — начинаю водить пальцами по пластиковой ручке швабры. Жду хоть какой-то реакции. — Захотел. — Дилан крутит ручку, намеренно выключив воду и грубо пихает меня, но не сильно. Затем мелькают и более неприятное воспоминания в школе. В Дилана врезается парень. Это тот самый, что был на крыше и тоже несет свое наказание. Они несколько секунд смотрят друг другу в глаза. Мы все делимся этой частичкой безумия друг с другом, а затем ОʼБрайен отталкивает парня и бросается бежать. Поступаю так же. Это дается нелегко. Ошарашенный парень остается позади нас. Тогда он был не виноват. Хотя я уже ни в чем не могу быть уверена. — Аккуратней, девушка в пижаме, последние мозги себе не вышиби, — меня оттаскивают за капюшон вбок. Так засмотрелась, что чуть не врезалась в уличный фонарь. — И почему ты иногда такой противный? — А почему ты всегда такая рассеянная? С ним спорить бесполезно. Он делает шаг первым, дотрагиваясь пальцами до моей макушки. Мурашки, полное неподчинение себе и ответный импульс. Это похоже на гипноз. О’Брайен слегка наклоняет голову, с интересом следя за своими же манипуляциями. Его глаза бегут от собственной руки к моему лицу, но не в глаза, а на уровень подбородка. Пальцы скользят от волос к коже, цепляя пряди. Ручейки-слезы незаметно текут по щекам. Я знаю, что нужно успокоится, войти в дом, что-нибудь сделать. Но теперь все вокруг такое теплое, знакомое и родное, что так не хочется отпускать. Слышу голосок Анны: — Скажи «пока», Хлоя. Скажи Дилану «пока». Стою, запрокинув голову, слушаю собственное прошлое. Пока из их дома не раздается женский крик. Против воли снова раскрываю веки, вернувшись в ее собственный кошмар. Из двери выскакивает темная фигура. Затем еще одна. В первой узнаю свою мать, которая тащит тяжелые вещи куда-то прочь. Что происходит? Мозг совсем отказывается работать. На мне по-прежнему одна не очень теплая кофта, в которой я пошла в школу. Мама практически не обращает на меня внимания. На обратном пути она восклицает: — Хлоя, собирайся! Приходится подождать, пока до меня дойдет полностью смысл ее слов. А предложение такое короткое… — Но… Подожди, — мотаю головой. Говард, скрестив руки и расслабившись, смотрит, как Кэрол перетаскивает сумки в свою машину. — Что происходит? Женщина с русыми волосами носится с завидной быстротой и силой. Ее движения резки и нервозны, глаза поражены огнем. — Мам, я… — Мы уезжаем, Хлоя, — твердый ответ. Факт. Слова бьют сильно. Грубым ударом по голове, не церемонясь и расщепляя твои остатки на мелкие кусочки. Начинаю возиться на дороге, следя внимательно за движениями женщины. — Что? — Мы уезжаем! — теряя терпение кричит мать. Она расстроена, взбешена, но, самое главное, решительна. Говард безучастен ко всей этой ситуации, что меня глубоко возмущает. Пытаюсь добиться хоть каких-то объяснений. — Да что случилось?! Кэрол вместо ответа впихивает мне мою же собранную сумку со всеми вещами. — Нам нужно… Какое-то время пожить раздельно. Садись в машину. Хлопаю ресницами, переводя взгляд от сумки к Говарду. Она… Даже не заметила, в каком я состоянии. — Живо, — рявкает женщина, заставляя меня почувствовать те самые первобытные чувства, зарожденные еще в детстве. Говард напрягается, начиная что-то говорить женщине. Они снова ругаются, но я их не слышу. Вижу светло-желтый дом, в котором все это время жила. Мое окно на третьем этаже распахнуто, рамы напротив плотно сдвинуты. Весь дом О’Брайенов находится во тьме. С той стороны нет ни звука, но мне удается кое-что заметить. Однажды на дворе Дилана я видела мальчика, совсем ребенка. Он играл, однако потом поняла, что «оно» было не живым. Я хорошенько запомнила его лицо, вернее, его остатки. Сейчас он смотрит на меня пустыми глазницами, с грязью на белом лице. Их закапывали живьем, пытаясь прекратить распространение болезни. За ним начинают выстраиваться толпы похожих мертвецов, следящих за каждым моим шагом. Кажется, теперь я понимаю. Это мой шанс уйти. Избавиться от этого города, покинуть ужасное, полностью перевернувшее меня место. Но неужели все это время я боролась ради этого? Чтобы, поджав хвост и потеряв все, уйти? Но если больше нет Дилана, зачем тогда бороться? Мое запястье обхватывает чья-то ладонь. Мама ласково ведет к машине, уже набитой всем багажом. И сама не знаю как, но послушно иду следом. Все смешивается, а если чего-то становится слишком много, то оно теряет свое значение. Дверь захлопывается. Снова низкие дома, мрачные сосны. Даже сама не поняла, как оказалась на переднем сидении вместе с Кэрол. У меня внутри пустота. Снаружи я похожа на замеревшую куклу, с тусклым взглядом, грязной одеждой и волосами. И подобно игрушке, все мысли из головы начинают улетучиваться. Я оставляю все страдания, крики и слезы другой Хлое, которая осталась там, в роще Трента. Вздрагиваю, ведь слышу, как она сейчас там стоит одна и ревет, запрокинув голову к бесчувственному черному небу. Чувствую, насколько окаменели мои губы. Даже не стараюсь привести себя в порядок. Однако есть одна вещь, которая заставляет меня волноваться. — Мам, — зову так же молчавшую женщину. Она сердито сжимает руль, уткнувшись на дорогу. — Мам, а как же Сахарок? Женщина с явным напряжением и недовольством отвлекается, отвечая: — А что с ним, милая? Снова эта «милая». Опять неизвестное будущее и полный крах настоящего. Я вернулась в исходную точку. Только теперь потери увеличились вдвое. — Он же остался там, — начинаю лихорадочно подбирать слова. Забота о коте прерывает все другие мысли. С неуместным отчаянием смотрю на нее. — Нам нужно вернуться, мы должны найти его, — зачем-то дергаю ручку машины, хотя открывать ее на такой скорости полное безумие. — Мам?! Женщина долго не отвечает. Внутренняя пустота смешивается с отчаянием. Я криво ухмыляюсь ей, отворачиваясь к окну. Бесит этот вечно сменяющийся круговорот деревьев. Раздражает царящая атмосфера. Никогда я не чувствовала такую реальную апатичную безысходность. Мне уже нечем плакать. Женщина не остановится, двери заперты. Выходит, я опять должна смериться с происходящим? Выходит, что так. Вся эта машина — запертая комната, а моя мать — та прежняя женщина, морящая своего ребенка голодом. Скрученный, изнывающий комочек — я. Но тогда что-то было светлое. Небольшое окно в стене, прогулки, обещания и надежды. Не знаю, что могу сказать о светлом сейчас. Через десять минут вижу знак с мостом. После этого дня мой мозг уже дремлет, голова повернута вбок. Ровный гул машины успокаивающе действует на растравленную нервную систему. «Ниссан» едет довольно быстро, справляясь со снежной дорогой. Лениво отрываю голову от стекла, незаинтересованно посмотрев на дорогу. И тут же хмурюсь. Впереди, на мосту, в одиноком свете фонаря что-то движется. — Мам? — неуверенно зову женщину. Та ответно мычит. Она ничего не замечает? Чем быстрее мы приближаемся, тем больше убеждаюсь в своей догадке. Адреналин и страх сразу. — Мам! — кричу громче, когда наша машина въезжает на мост, а в пяти метрах от нее вырастает фигура человека. Не понимая, что творю, бросаюсь на женщину рядом. Та удивленно вскрикивает, но поздно. Выворачиваю руль прямо перед человеком. Успеваю неловко повернуть голову в сторону, заметив лицо незнакомца. Это оказывается Коди. Его еле заметная улыбка становится последним, что я помню перед падением во мрак.***
Парень сидит в камере, поглощая и впитывая пустоту и глухость пространства. Это помещение ему знакомо, он сидел здесь в прошлый раз. Все еще потерян. Не знает, сколько времени пробыл в камере, однако никто ни разу не зашел. Минуты тянутся, превращаясь в часы. Внутренний голос неожиданно замолк, оставив клочок свободного пространства в душе. Все вокруг давит, а Дилан пытается стереть из памяти всплывающие моменты данного дня. Все верно, он оказался убийцей. И ведь сам подозревал себя, но сказать об этом Хлое не хватило смелости. Идиот. Он просто кретин. Звук отпирающегося замка оживляет парня. Он даже привстает при появлении противного офицера, того самого, с прошлого раза. Он смачно причмокивает губами, осмотрев заключенного с ног до головы. — Ну что, теперь точно попался, — довольно ухмыляется. Дилан молчит, предпочитая пропускать все эти наглые насмешки. — Я знал, что это был ты, — воодушевленно продолжает он, делая шаг к клетке. Парень молчит, смотря в пол. Это начинает раздражать старающегося мужчину. — За то, что ты сделал, — шипит он. — В Америке очень хорошо наказывают. Так что, если тебе повезет, малыш, тебя казнят быстро и безболезненно. О’Брайен отстраненно хмыкает, подняв темные зрачки на офицера. Тот замирает, невольно ощутив себя мышью перед взором огромного кота. И как ему это удается, он ведь за решеткой? Неожиданно, Дилан потирает ладони, широко улыбнувшись в ответ. — Сладких снов, господин служащий.***
Тьма - твой новый лучший друг? Она заменит всех подруг? Неважно, кто когда придет. Твоя же тьма тебя зовет.
Сначала все начинает переворачиваться. Я не могу понять, что происходит, ведь вокруг полнейшая каша. Мой мозг из состояния спокойствия резко отключается, давая волю эмоциям. Я хватаюсь сильнее за сидение, прижимаясь всем телом к дверце. В ушах грохочет так, что перестаю слышать поток собственных мыслей. Все мое тело сжимается, буквально оцепенев перед сильным ударом. Блаженный вакуум и состояние невесомости длятся поистине долго. Каким-то задним чувством, я понимаю, что мы попали в аварию и наш автомобиль переворачивается. Только благодаря ремню безопасности, еще не сломала шею. Мое тело содрогается, когда я снова оказываюсь вверх ногами, в неестественном положении. До этого только шум наполнял все пространство. Теперь до моих ушей доноситься крик. Женский. Он слабый на фоне всего происходящего, но мое сердце в этот момент отказывается функционировать. Я слышу крик женщины, но ничего не могу увидеть, ведь сжимаю веки до ноющей боли. Крик повторяется, и больше не могу терпеть. Открыв один глаз и осмотревшись, я понимаю, что никогда бы не хотела этого больше увидеть. Все мутно, сначала рябит темными пятнами. Но через секунду вижу, как до неузнаваемости измяты бока нашего «Ниссана». Пространство вокруг напоминает мясорубку. Стекла давно разбились и парочка осколков засела у меня в ногах и руке, но видимо от сильного шока я этого не заметила. За окном мелькает чернота деревьев, а затем происходит толчок. Все внезапно замедляется, а тело отмирает. Чувствую, что что-то не так. Пальцы ног достигает неописуемый холод. Воздух вокруг странно потрескивается и сжимается. Проходит пару секунд перед тем, как я понимаю, что не могу дышать. Вокруг остается лишь кромешная тьма и ледяной холод. В нос и рот начинает проникать какая-то жидкость и теперь только слабо осознаю, что это вода. Вода повсюду. Она грязная, непривычно липкая и вязкая. Но при этом с такой силой ударяет в лицо, что боюсь потерять сознание. Мое ослабевший разум говорит, что нужно выбираться. С трудом заставляю себя открыть глаза, но тут же закрываю. Боль. Кислорода все меньше, я ощущаю, как он тает так же быстро, как и моя надежда. Собрав все силы, начинаю нащупывать то место, где должен отстегиваться ремень. Под руку попадаются палки, обломки машины и, кажется, проходит вечность, прежде чем я могу найти сиденье. На ощупь определяю застежку, начиная тянуть на себя. Чувствую, как силы покидают с каждым мгновением. Тяну, надавливаю, скребу сломанными ногтями. Ничего. Вода уже выше моей макушки, так что недостаток воздуха душит горло. Все тело иссыхает за одну минуту, становясь не своим, непослушным. Ремень заедает, а мой рассудок окончательно покидает меня, оставляя место панике. Уже не боюсь раскрывать глаза, хоть в них и зальется жидкость. Темнота. Остаток машины медленно погружается вниз. Обычно в этот момент люди молятся, надеются на чудо, просят прощения за все грехи, вспоминают самые светлые моменты и пролистывают заново странички жизни. Может, стоит перестать бороться? Меня уже не спасти? В темном пространстве замечаю свою бледную руку. Она странно вывернута и бела, но я не чувствую в ней никакой боли. Только раны от стекал щипит из-за воды. Перед моим сломанным сознанием проскакивает картинка океана, деревья, лицо Дилана… Его темные карие глаза смотрят с насмешкой, как при нашей первой встрече. " Не думал, что ты настолько слабачка, девушка в пижаме ". Этот голос заставил бы меня улыбнуться, но сейчас это физически невозможно. Дилан. Он сейчас там, на воздухе. Что, если он сейчас мучается? Нет. Меня тревожь эти мысли сильнее, чем реальная боль в теле. Море иголок колит каждую частичку, но сейчас я осознаю, что должна сделать последний рывок. Окаменевшими пальцами хватаюсь за сломанный замок, немного выжидая. Еще чуть-чуть и мои легкие взорвутся от перенапряжения. Начинаю снова тянуть на себя. Не подается. Черт. Черт! Тяну, но ничего не меняется. С огромным трудом приподнимаю ногу и начинаю ей скрести об замок. Ухватываюсь крепче. " Девушка в пижаме. " Тяну, беззвучно хныча от отчаяния. Кто-нибудь! Просто помогите мне. " Улыбнись и сделай мир прекрасней. " Я не могу. Ты слышишь? Я не могу, Дилан! «Борись.» Мое тело слишком отяжелело. Я последний раз дергаю ремень изо всех сил. " Я люблю тебя, Хлоя Грейс Морец. " — Эй, Хлоя, — что это? Кто меня зовет? Я точно слышу какой-то другой голос. Радостное возбуждение начинает переполнять организм. Изворачиваюсь на месте, мыча и из последних сил пытаясь подать знак. Надежда. Спасение. Что бы ни случилось с человеком, как бы в конечном итоге ему ни было плохо, он попытается спастись, если будет возможность. Но мое лицо меркнет, когда я вижу улыбающийся силуэт Кристиана. Он спокойно замер в нескольких метрах от машины, полностью погрузившись под воду. Нужно попытаться докричаться. Но парень снова неожиданно улыбается, смотря прямо на меня. В его глазах появляется злой огонек, наполняющий все происходящее двойным смыслом. — Ну как ты там, «девушка в пижаме», — передразнивает он Дилана. Пугаюсь еще больше. Дилан никогда не называл меня так при других людях… Как он тогда… Да и как он вообще может разговаривать вот так, под водой? Видно, Коди понял, что у меня к нему куча вопросов. — Давай поболтаем, пока ты окончательно не задохнулась, — вежливо предлагает парень. -И нет, твой рассыпающийся мозг не шутит с тобой, я действительно тут. И я не совсем жив. Впрочем, как и ты. Дергаюсь, пытаясь выиграть хоть миллиметр воздуха. Моя судьба — умереть в муках, слушая этого ублюдка? — Можешь называть меня, как хочешь. Но ты выслушаешь меня. Хмуро думаю, что если он будет так болтать, то не успеет. — Вся загвоздка в том, дорогуша, что я не Кристиан, — Коди довольно улыбается, желая произвести нужный эффект. -Я Эмерсон. У него получается. Не знаю, насколько все это правда, но жду продолжения. Что же, похоже, он хочет рассказать мне про свои причины. — Но и это еще не все. Ты тоже не Морец. Думаю, ты помнишь, как Анна в автобусе спрашивала твою фамилию. И сказала, что ты ответила неправильно. Она была права. Твоя настоящая фамилия по отцовской линии Уилборг. Ничего не напоминает? Хлоя пытается напрячь все силы и странно, но ей удается припомнить. Тогда, когда они посетили Викторию, ее помощница им сказала, что именно семья Уилборгов озверела и напала на дом Эмерсонов. Они ведь убили всю их семью, сожгли дом и оставили только Викторию. — Моей матери удалось сбежать, — зло крикнул Коди. — Они и ее бы убили. Всех убили. Даже Софию, мою сестру, которой было всего шесть лет! Хлоя чувствует всю боль, гнев и жестокость в его речи, понимая, к чему он все это клонит. Коди Эмерсон и есть внук Анны, тот самый, который имел наилучшую, тесную связь с бабушкой, видимо унаследовав многие ее черты. Что и не очень сказалось на психике. — Моя бабушка — великий человек, — снова закричал Коди. Он не успокаивается, распыляясь с новыми силами. — Много времени мы пробыли в неизвестности, пустоте, отходном мусоре, прежде чем смогли восстановиться, обрели форму и нашу цель. Месть. Ты единственная, кто осталась из этой проклятой семьи. Но я не хотел тебя просто убивать, как этого желала Анна. Нет, я мучил тебя. Все наши появления, все убийства, мучения Дилана — все на твоей совести. Тяжесть ответственности сильнее пригвождает меня к сидению. Вот оно что. Даже смешно становится. Все было только ради этого? Помучить меня, а потом убить, как какую-то шавку. — Ты угробила все их жизни. Теперь Дилан будет сидеть в тюрьме очень долго, если его, конечно, не казнят. Обожаю американские законы, — Коди тепло улыбается. — А вообще я рад, что нашел его. Сразу видно, у парня был талант. Он похож на меня и Викторию больше, чем ты думаешь. Это поразительное сходство пугает и притягивает. Я хорошо его воспитал. И если тебе интересно, то, возможно, он бы и не стал таким. Просто не каждому дано вытерпеть такие методы, которые использовал я. Восемь лет. Общение с психами не проходит даром. Да, ту девушку, кстати, жалко. Как ее там звали? Ким? Мне было скучно, и я решил поиграть. Якобы предсказал ей ее смерть. Но я не знаю будущего. Всего-то следовало в нужный день натравить пса. Коди замолкает, серьезно глянув на меня. Просто воспринимаю информацию. Чувствую, как ухожу. Скорее бы, надоел его противный голос. — Так сдохни же, мразь. Призрак исчезает, растворяясь в воде. Вот почему его никто не видел. Ни Люси на том школьном мероприятие, ни пожилая пара с собачкой. И Дэйв как-то обмолвился, что нет никакого тематического ресторана. Выходит, он водил меня за уши? Все это время. Вспоминается рисовальный класс. Тогда я пошла на выход, и там был Коди. — Что ты рисуешь? — Свою жизнь. Белый лист бумаги. Силы угасают. Только сейчас замечаю, что смогла оттянуть ремень. Начинаю пихаться, уже раскрывая рот. Воздух. Его просто нет. В моей крови, легких, этой черной воде. Мое тело само выплывает под давлением воды, но уже поздно. Ледяная вода не может отпустить меня, да вроде мне это уже и не нужно. Черная дыра превращается в светлые блики. Над собой я вижу прозрачную поверхность и самое прекрасное зрелище. В нескольких метрах проплывает стая рыб и мне начинает казаться, что они все приветствуют меня. Словно я новый житель их подводного мира. Теплая вода океана ласкает кожу. Она вылечивает все раны на измученном теле, и я задаюсь вопросом: были ли они вообще? Я спокойно плыву рядом с океанским дном и рассматриваю каждую мелочь. Песок, мягкий, повторяющий узор волн, манит к себе, как теплая постель. Мне охото уснуть в этой идиллии и оставить все вокруг вот так вот. Я… Я просто слишком устала. Я слишком долго не была в объятиях океана. Песчаное дно уходит вдаль, сменяясь легкой дымкой. Меня посещает мысль о том, как много я не увидела еще в этом мире. Бесконечное водное пространство, полеты в небе, Другие страны. Дилан так хотел побывать в другом месте, только бы не в этом городе… Дилан. Начинает больно щемить сердце. Неужели все? Я теперь одна? В этой изумрудной чистой воде я совсем одинока. Только музыка океана ласкает мои уши. Но как же то место, что я оставила? Я ведь всем сердцем полюбила того хмурого и серьезного парня, который, наверно, так же сидит, весь измученный, изможденный. Дилан, почему ты оставался таким сильным? Как у тебя это выходит? Как бы я хотела быть похожей на тебя. Даже что-то прекрасное заканчивается, а потом ты можешь это вспоминать с улыбкой, наполненной добрым воодушевлением от того момента счастья. Я теперь не могу этого сделать. Понимаешь, я не буду помнить этого, Дилан? Я не буду помнить этот город, прежнюю жизнь у океана, маму, друзей, тебя. Так, словно ничего и не было. Я чувствую, что мое время на исходе. Это было страшно вначале, но теперь я просто жду. Превращусь в одну из миллиарда песчинок на океанском дне. Теперь мне это так ясно видно, что уже нет смысла бороться. Ты бы убил за эти слова меня еще раз, О’Брайен. Я не сомневаюсь, что ты бы последовал за мной, что бы дать подзатыльник, назвать ебнутой идиоткой, но это так. По крайне мере, прежний ты. Темноты уже больше, чем света перед глазами. Я медленно прикрываю веки. Соленая вода щекотит ноздри, отчего хочется чихнуть. Прости меня, мир. Прости меня, Дилан. Я бы так хотела сказать тебе все это, но не могу. И меня пугает только неизвестность. В Рай я не попаду, я ведь не верующая. Да и о каком Рае может идти речь, когда он был рядом с тобой, хотя и какие-то нелепые месяцы по сравнению с возрастом самой вселенной? Мой Рай был здесь, на Земле.Растворившись, я стану пылью в соленой воде, такой же бесконечной, как сам мир.