Пятьсот оттенков красного

Ходит он потерянный, ходит он ненайденный.

Совершенно внезапно одним апрельским утром Бьякуя, только-только открыв глаза, осознал, что что-то неуловимо изменилось, заставив капитана шестого отряда встать с постели на целых семь минут раньше. Учитывая плотное расписание шинигами, которое он сам себе установил уже несколько десятков лет назад, это было очень важным. Только поднявшись, он мгновенно развил бурную деятельность: быстро облачившись в домашнюю одежду, неторопливо прошёлся по всему поместью несколько раз, пытаясь понять, в чём была причина непонятных перемен. Слуги шокировано наблюдали за господином, давно привыкнув, что он начинал утро медленно и с медитации, не спеша с делами, а тут Кучики внезапно решил заглянуть на кухню, в складские помещения, чем повергнул заведующих этими помещениями в ужас. Нет, там не было беспорядка, ведь эти помещения принадлежали двадцать восьмому главе клана, но сам факт того, что мужчина вообще вспомнил об этом, страшил. Через час бесцельных блужданий Бьякуя понял, что дело не в доме или окрестностях, а дело в изменившемся воздухе, в котором появился странный запах и привкус чего-то сладкого, фруктового. «Маюри», — раздосадовано хмыкнул бог смерти, переоблачаясь в стандартную форму шинигами и накидывая хаори поверх тёмных одежд. «Нужно будет заглянуть к этому безумцу и узнать, не повредит ли это тренировкам и долго ли продержится синеватый оттенок у того, что должно быть красным». Потому что непонятный отлив волос Ренжи не был его единичной галлюцинацией: это видели все и, закономерно, подкалывали лейтенанта до состояния, похожего на нервный срыв. А такой Абарай был ещё хуже, чем обычный. Эффект держался целый день, только вот Бьякуя так и не выкроил ни одной свободной минуты из расписания, поскольку Ренжи опять спросонья что-то учудил в документах, ещё и дошедший до ручки из-за подколок коллег. И, будучи неспособным поправить это с дикого похмелья, творил больше зла, чем добра, а потому был милостиво отослан прочь. Кучики потёр виски: алкогольное амбре его лейтенанта буквально облаком зависло в помещении, никак не желая выветриваться прочь даже с помощью Бакудо, так что срочно нужно было поскорее самому идти проветриваться, чтобы ткань и волосы не пропахли. В двенадцатом отряде было тихо. И жутко. А ещё у входа уставшего капитана с низким поклоном встретила как всегда безэмоциональная Нему, услужливо предложившая выпить чай в её компании, поскольку «капитан Куротсучи занимается важным экспериментом». Бьякуя мигом ухватился за так удачно предложенную тему для разговора и, пока они шли по тёмным коридорам лаборатории, освещаемые только тусклыми холодными лампами, характерными для операционных, ненароком спросил: — А что за эксперимент? Нему снова уважительно поклонилась, открывая дверь перед двадцать восьмым главой клана Кучики, как будто наизусть знала этикет слуг (хотя, возможно, и знала: ни одной живой душе не было известно, что в голову этой искусственной шинигами засунул Маюри), и ответила: — Если не вдаваться в подробности, — «всё равно вы ничего не поймёте» (это ядовитое невысказанное читалось даже в равнодушном взгляде Нему), — то господин Маюри искал способ для увеличения силы шинигами путём изменения окружающей нейтральной реатсу. Вместо этого у него получился… — Ароматизатор и краситель? — тактично помог найти нужное слово Бьякуя, увидев на до этого спокойном лице лейтенанта некую неуверенность в определении термина. Ему бы такого уравновешенного помощника, как Нему, а не бестолкового Абарая, который только и мог, что махать мечом и орать громкие речи. Голос же Нему звучал размеренно, как будто она точно знала цену словам и действиям, знала, что порой не сила решала исход сражения. — Да, можно и так сказать, — кивнула она, механически отпивая глоток ядрёного зелёного чая, который мог заставить поморщиться всякого ценителя крепкой заварки. Но девушке было абсолютно всё равно, что принимать внутрь, ведь она не была рождена по-настоящему. И тем не менее богиня смерти вызывала симпатию, легко преодолевая эмоциональные барьеры, которые были у других людей, а у неё — отсутствовали. — Также в воздухе содержится лёгкий токсин, который ведёт к большей открытости в общении. А поскольку здесь самая большая концентрация, — взгляд Нему резко изменился, став более тёмным, отчего Бьякуя неожиданно даже для себя откинулся на мягкий диванчик назад, шире обычного раскинув ноги, — то я вполне могу попросить вас об одной маленькой вещи. Кучики сглотнул: так, как она сейчас, на мужчину смотрели только в одном случае — когда до боли хотели отыметь гордого аристократа. Она, будто почувствовав и как-то предугадав мысли шинигами, легко, как кошка, взобралась на чужие колени и грациозно прижалась немаленькой грудью к груди Бьякуи, чьё сердце забилось чаще. Он не имел близости с женщинами с тех самых пор, как умерла Хисана: просто не мог заставить себя возбудиться вопреки тому, что тело иногда всё-таки требовало разрядки. А тут внезапно у него появился и интерес, и азарт, и руки сами собой легли на крутые бёдра, в то время как он выдохнул в пухлые губы чужого лейтенанта вопросительное: — Да? — Не могли бы вы разрешать лейтенанту Ячиру чаще навещать ваше поместье, как и всей «Женской Организации Шинигами»? У вас восхитительный бассейн!