Пятьсот оттенков красного

Лишь быстрые пальцы волнения не скроют

Юмичика слащаво улыбнулся Орихиме. Сахара в изгибе его мужских-немужских губ хватило бы на весь одиннадцатый отряд. Пока девушка хлопотала над бойцами после того, как Кенпачи в очередной раз схлестнулся с Ичиго прямо посередине бараков, он разглядывал восстановленные помещения. Сила Иноуэ распространялась на всё: оборачивала время вспять не только для живых людях, но и для неодушевлённых предметов. Оранжевая реатсу солнечным полукругом охватывала что-то, напоминая Кидо, и восстанавливала всё буквально из воздуха. Это напоминало о собственном занпакто, который на фоне всего отряда казался просто куском ненужного мусора. Аясегава как знал, что так и произойдёт: он пойдёт за Иккаку, который пойдёт за Зараки с Ячиру, который пойдёт за Ретсу — и в итоге почти все они окажутся там, где ценится грубая сила, а не искусство. Не изящество цветов, способных высосать всю духовную силу до последней капли. Не перелив лазурных стеблей, которыми он бы с радостью обвил тонкую шею Орихиме, сжимая до хрипов. Нельзя быть такой милой, такой красивой, такой напоминающей о собственном уродстве. Юмичика улыбнулся ещё шире, поправил аккуратное каре и ленивым движением намотал рыжую прядь на палец, подкравшись сзади. Она вздрогнула от неожиданности — шинигами переместился в шунпо максимально незаметно — и ответно улыбнулась. Но не так притворно, как мужчина, слегка растерянно и доброжелательно. Слова активации истинного шикая чуть ли не сорвались с губ вместо обычной просьбы подлечить Иккаку (он, упрямый, до конца не признается, что сильно ранен). В его воображении лоза уже опутала тело девушки с головы до пят, превратив в сияющий кокон и не давая даже вскрикнуть от ужаса, кое-где пронзая плоть острыми шипами. И только цветок — цветы, так уж и быть, раз она носит две заколки — будут не белыми, как обычно, а какого-нибудь мягкого красно-розово-малинового оттенка. Скажем, фрез. О, он бы идеально смотрелся, учитывая обычно безмятежную реатсу Орихиме. Даже после смерти она должна оставаться спокойной, утончённой. Бог смерти помотал головой, отгоняя дурные мысли и увещевающий шёпот занпакто, что обвивал его убаюкивающими видениями о том, как прекрасно будет выглядеть эта девушка после смерти. Он отвернулся от Иноуе, скрывая хищный отблеск духовной силы на радужке и совсем неуместную гримасу предвкушения. Нельзя поддаваться искушению у всех на виду, это правило всем известно. Поэтому он зажмёт Орихиме вечером в переулке, когда никто не будет это видеть, и отлично повеселится.