Пятьсот оттенков красного

Where do we go when we just do not know and how do we relight the flame when it is cold? Why do we dream when our thoughts mean nothing and when will we learn to control?[1]

Ситуация складывалась несколько неловкая и донельзя странная: Ичиго, окровавленный, истощённый битвой с Бьякуей и долгими перебежками по Сейретею, с изумлённым видом наблюдал, как и добрый десяток шинигами рядом, как Айзен пафосно взмыл в воздух, предварительно сломав очки и вынув из Рукии какую-то побрякушку. Ах да, боги смерти называли это Хоугиоку. Очень лаконично и понятно — «камень разрушения». Чтобы такие, как он, не спрашивали лишний раз. Но, тем не менее, у временного шинигами назрела кучища вопросов, которые он бы с радостью задал Урахаре. Только вот незадача — хитрый Киске как знал, что так и будет, а поэтому остался в Мире Живых, чтобы не огрести лишний раз. Например, почему реатсу, исходящая от этого мерцающего фиолетовым светом артефакта, казалась такой… родной? Похожее чувство у Куросаки возникало, когда он держал в руках Зангетсу, пропуская сквозь сталь духовную энергию и выпуская её серпом во врагов. В общем, необъяснимая ситуация. Как и та, что он на чистых инстинктах нашёл покои Айзена в Лас Ночес, когда тот был где-то в другом месте. Ичиго, как заправский ниндзя, пробрался в башню незаметно и тихо, удивив таким образом самого себя в первую очередь. Хоугиоку в руке приятно грел тело и душу, светясь, почему-то, каким-то насыщенно красным оттенком, а не фиолетовым. А потом на Ичиго нахлынула масса воспоминаний. Его собственных. Его же голос в голове пролистал свои-чужие воспоминания так быстро, что почти все картинки перед глазами сливались в одно непонятное пятно. События грядущего послушно чужому голосу в голове замедлились, и он смог увидеть битву с каким-то устрашающим мужчиной, чьё тело и лицо были покрыты какой-то чёрной желе-жижей с глазами. И самого себя в какой-то странной форме проводников душ, с рогом Пустого на виске, с Зангетсу — сразу двумя?! — другой формы. — Что это? — прошептал Вайзард себе под нос, зная, что вопрос риторический и никто на него не сможет ответить. Но, вопреки ожиданиям, он услышал: — Будущее, которое ты выберешь в скором времени. Он обернулся, чтобы увидеть то, что поразило его до глубины души. Напротив него стояла полная копия его самого из воспоминаний, покрытая прозрачной красной плёнкой. Ичиго подошёл к себе на шаг ближе и ткнул кончиком клинка банкая в эту оболочку. Сталь упёрлась во что-то напоминающее то ли стекло, то ли алмаз. — Кто ты такой? — угрожающе спросил парень, встав в боевую стойку и приготовившись к тому, что это очередное испытание Зангетсу или, не дай Ками, Пустого. — Почему ты выглядишь в точности как я? — Потому что я и есть ты. Если быть точным — ты через тысячу лет, — пожал плечами второй Ичиго, который и вправду выглядел старше и выше, чем пятнадцатилетний подросток, который нагло тыкал в него занпакто. — И одновременно я — Хоугиоку. Когда я переносился в прошлое, то не учёл, что вряд ли попаду в своё — прости, твоё, — тело. Меня швырнуло в этот треклятый камень, который и стал вместилищем моего нынешнего воплощения. — И зачем ты тогда пришёл? — опустил меч Куросаки, но всё-таки не убрал его в ножны. Мало ли что могло с ним случится через тысячу лет. Да и не доверял он этому типу до конца, хотя сделать это хотелось неимоверно. — Предупредить о том, что через пару лет начнётся крупномасштабная война. Много кто погибнет, много кто может погибнуть, если ты не станешь сильнее, — гость отвёл глаза в сторону, пряча их за рыжей чёлкой и явно что-то недоговаривая. — Прости, что не могу сказать тебе всё и сразу, ведь так я нарушу хронологию и могу привести тебя не к тем решениям. Ичиго недовольно нахмурился, но спорить не стал: научно-фантастические фильмы научили его тому, что даже самая маленькая деталь, даже бабочка, может привести к фатальным изменениям. — С таким же успехом мог бы вообще не показываться, — буркнул и. о. шинигами, вызвав этим высказыванием улыбку на лице Ичиго-Хоугиоку. — Верно. Но мне так хотелось всё-таки кое-что изменить в этом времени, что меня впоследствии очень бесило. Я-то ничего поделать не мог, а теперь ты с моей помощью, я уверен, выкрутишься, — более широкая улыбка осветила его лицо мальчишечьим азартом, что мгновенно передался и настоящему Ичиго. — И о чём ты? — Когда один шинигами предложит тебе выучить кое-какую мощную технику, — начал излагать гость, не удержавшись от нескольких взмахов руками; красная оболочка сразу же изменила размер под эти движения, — выучи её, но не применяй на Айзене. Я знаю его планы, так что смогу помешать ему до того, как ты используешь Финальную… — он запнулся, вызвав мгновенный интерес у собеседника, ведь всё то, о чём говорил Хоугиоку сейчас, было ему так незнакомо и звучало так туманно, что ставить на это в такой важной битве совсем не хотелось. — Снова извини, но спойлерить даже в этом нежелательно. В общем, это всё, что я хотел тебе сказать. Так что я, наверное, вернусь обратно в эту стекляшку. Он ласково погладил Хоугиоку, при этом знакомо неловко почесав затылок. — Подожди, — окликнул его Ичиго, интуитивно чувствуя, что потом может эту взрослую копию себя и не увидеть. — Ты сказал, что будет война? — гость согласно кивнул. — А ты можешь сказать, с кем мне предстоит сражаться? Хоугиоку улыбнулся напоследок, сливаясь с артефактом, и сказал: — Конечно. Это будут квинси.