Пятьсот оттенков красного

Another day to leave it all behind. Good morning life, so beautiful and bright! [1]

Гриммджоу думал, что у него была какая-то болезнь, связанная с тягой к ярким цветам. Быть может, тому причиной были его неестественные голубые волосы, из-за которых он ловил много комментариев тех, кто усомнился в его ориентации. Тех, что послабее, Джаггерджак убивал на месте — не столько из-за того, что считал это оскорбительным, сколько из-за скуки и нежелания оставлять насмешку без ответа. А тем, кто был сильнее, он дарил злобный оскал и обещание голыми зубами выгрызть глотку, когда превзойдёт их. Чаще всего это был Нойтора. Иногда Гин. Но если Ичимару издевался тоже ради развеивания хандры, которая мучила его месяцами, проводимыми в Хуэко Мундо, то Квинта это делал ради своего чистого удовольствия, ради того, чтобы ощутить унижение жертвы, её неспособность дать сдачи, полную беспомощность. Гриммджоу скрипел зубами и продолжать резать чужих фрасьёнов, пока не остался один Тесла. В какой-то момент Айзен привёл принцессу-с-большими-буферами, с длинными тёмно-рыжими волосами и оленьими серо-голубыми глазами. Секста Эспада проявил к ней интерес именно из-за внешности: среди тех, кого он знал, не было ни одного рыжего арранкара или же шинигами. Кроме Куросаки, конечно же. После него он и начал что-то подозревать, копаться в себе и искать причины, ведь у каждого поступка были эти самые причины, мотивы, какие-то побуждения… что-нибудь заумное и наверняка психологическое. Гриммджоу позорно прищурил глаза: харизма у этой женщины была просто сногшибательная, горящая ярко, безудержно, неукротимо, светящая всеми оттенками красного и оранжевого. Так, как она полыхала у Ичиго в самые напряжённые моменты, но без тяжёлого металлического привкуса холлоуфикации. Пожалуй, именно это и толкнуло его необдуманно сболтнуть: — Вы часом с Куросаки не родственники? Куукаку захохотала так, что изо рта выпала трубка, просыпая тлеющий ароматный табак на пол. Урахара, который и провёл его сюда, в убежище, тоже захихикал, пряча улыбку за веером, а смеющиеся хитрые глаза — за полями панамки. Было вдвойне весело от того, что, сам того не осознавая, арранкар попал в цель.