Пятьсот оттенков красного

Как будто сверкают одни зеркала — те, в которых я то появляюсь, а то исчезаю и знаю, что каждый, кто видит себя в зеркалах, тот не знает о том, что уже не при чём.

Иногда, когда Казуя хорошо себя ведёт — то есть, практически всегда — отец берёт его с собой в Сейретей. Со скрипом, но он выторговывает у мамы право на посещение своих «загробных» друзей (в этом выражении больше смысла, чем кажется на первый взгляд; уж Казуя, которому о подвигах отца рассказывали на ночь, как байку, знает про это предостаточно), некоторое время колеблется, как будто в первый раз, и всё-таки спрашивает, присаживаясь над корточки перед единственным сыном: — Хочешь пойти со мной? Казуя чуть ли не светится от счастья, глаза у него сияют, как два янтаря на солнце (он маленькая копия отца, только в чём-то более радушная и мягкая, местами проницательная, как и мама; у отца, кстати говоря, судя по фотографиям, радужка по цвету варьируется от степени паршивости ситуаций, то жутко желтея, то становясь почти чёрной, как гагат), широкая улыбка рвётся из дрожащих уголков губ: — Конечно! Сейретей — интересное место, полное как и обычных душ, так и шинигами. Ещё есть всякие помеси, типа Вайзардов, к которым относят и его отца. Кстати о нём: на выходе из Сенкаймона его уже караулит неизменная парочка в виде Ренжи и Рукии (Ичики с ними нет, а жаль, ему бы хотелось побегать с ней наперегонки по улицам), а ещё — если Казуя не ошибается, то капитан двенадцатого отряда. За руку странный мужчина со страшным оскалом держит незнакомую ему девочку, по виду — ровесницу Казуи. На ней, что удивительно, тоже форма шинигами, тёмные, на грани чёрного волосы ровно заплетены в небольшую, но пухлую косу, а глаза — ну просто заглядение какие! Казуя без понятия, кто это, но она уже ему нравится. — Куротсучи? — вопросительно вскидывает брови отец, замечая, что встречающая его делегация несколько больше и разношёрстнее, чем он думал изначально. Хмурая морщинка пролегает по его лбу, когда он видит ужасающий отблеск в чужих зрачках: он знает, к чему ведёт этот взгляд и эта улыбка. Ни к чему хорошему. — Что ты тут делаешь? — Капитан Куротсучи, — с нажимом окликает Ичиго Рукия, недовольно скрещивая руки на груди; позади неё Ренжи делает какие-то пространные знаки, — решил сопроводить нас, чтобы задать тебе несколько вопросов про… Ичиго протяжно стонет и чуть ли не рычит: — Да ты опять за своё? Сколько ж можно? — Столько, сколько потребуется, — оживляется Маюри, отпуская руку девочки и начиная бурно жестикулировать: — Ты должен понимать, что я не могу пройти мимо единственного в своём роде гибрида всех известных мне рас… — Я не Зависимый, — равнодушно вклинивается в его разговор бывший временный шинигами. — И тем не менее! Я хотел бы провести несколько тестов на твоём теле, пока ты не испортил её всякими… веществами, — кривится он, замечая понимающую ухмылку Ренжи: тот уже давно распланировал небольшую, но душевную пьянку вместе со своим лучшим другом, которого, дай Ками-сама, он в последнее время видел раз в пару лет. — А пока твой отпрыск может поиграть с Нему. «Поиграть с кем?» Ичиго радушно улыбается и присаживается на корточки перед незнакомой Казуе девочкой, по-деловому — по-взрослому — протягивая ей грубоватую мозоль для рукопожатия: — О, кстати, привет, Нему, давно не виделись! Смотрю, Куротсучи снова что-то сделал не так, что ты опять в этом теле. Не против пока провести время с Казуей? Это мой сын, — он манит его к себе. — Можете позвать Ичику, ну и… Ячиру с Тоуширо. — Не смешно, — недовольно фыркает Рукия, но Ренжи, стоящий позади, чуть ли не давится от приступа ржача. Он-то знает, что, не будь тут его жены, Ичиго приплёл бы и её. По поводу её роста Куросаки не переставал язвить никогда, ещё с того самого момента, как впервые увидел эту шинигами. — Ладно, пошли уже в твои бараки, — бубнит Ичиго, ловко уворачиваясь от подзатыльников Рукии, которая, хоть и была капитаном, но недовольство своё выражала по-прежнему, по-старому — рукоприкладством. Наверное, поэтому и у Ичики проявлялась порой эта черта всех вокруг перевоспитывать. — Я надеюсь, что это ненадолго. Взрослые уходят стройным рядом внутрь, отставляя Казую и Нему наедине в гостиной. Они синхронно садятся на слишком большие для их тел кресла по разные стороны от кофейного — скорее, чайного — столика и просто пялятся друга на друга, изучая. Всегда неловко, когда вас знакомят родители. На что они надеются? Что дети мгновенно прильнут к новому знакомому и сразу станут друзьями? Что за бред? Кто в это вообще до сих пор верит? — Значит, тебя зовут Казуя, — вежливо заводит разговор Нему. Ей явно часто приходится выкручиваться из неловких ситуаций, потому что в этой она держится на удивлении ровно и спокойно. — Ты уже сейчас очень похож на своего отца внешностью. Казуя ёрзает на одном месте и, внезапно загоревшись какой-то идеей, выпаливает: — Когда я вырасту, я хочу быть как отец: спасать тех, кому нужна помощь. Но тебя я могу спасти сейчас. Давай сбежим отсюда? — заговорщицки шепчет он, наклоняясь немного вперёд, будто это поможет ему убедить совершенно незнакомую девочку в том, что ослушаться родителей сейчас — отличная вещь. Но Нему как-то счастливо улыбается, недоверчиво сканирует его своим мудрым взглядом, и кивает, заинтригованная. — Куда это Нему подевалась? — тем временем шипит Маюри, прикрепляя к полуголому Ичиго какие-то провода, катеты и прочую дребедень. В неровном свете волосы бывшего и. о. шинигами выглядят красно-розово-оранжевыми. Ичиго переглядывается с Рукией и Ренжи, решивших пока побродить вместе со старым другом, а не заниматься делами отрядов, и подмигивает им. — Её спасают от злодея, как я думаю.