Пятьсот оттенков красного

Если взорвётся чёрное солнце, всё в этой жизни перевернётся, привычный мир никогда не вернётся.

— Нет, ты не будешь спать в шкафу, — с первого этажа доносится насмешливый голос отца, обращённый к какому-то гостю их просторного и обычно достаточно тихого дома. Отец хоть и был не против того, чтобы его посещали шумная и огромная компания друзей, как живых, так и не очень, но реатсу говорила сама за себя: духовная сила живо пропитала не только стены и вещи (к которым он ни разу не прикасался!), но даже землю вокруг и частично соседей. Эта своеобразная метка отпугивала многих. Иногда Казуя поражался тому, насколько гигантским у его отца был запас сил, насколько объёмным и насколько плотным, насколько въедливым и пугающим. Одной из причин, почему он никогда не высказывался резко и не протестовал как ненормальный, что было характерно для его ровесников, был элементарный страх того, что отец, нет, Куросаки Ичиго взглянет на него не как на родную и любимую кровь, а как на врага, кроша кости давлением реатсу. Казуя помнил, как временами просыпался в холодном поту от колебаний силы отца, когда тот мирно сопел в подушку вместе с мамой. — На втором этаже, рядом с комнатой Казуи, есть лишняя. Мы с Орихимэ часто используем её для гостей, — вопрос собеседника он не смог различить, но отчётливо услышал приближающиеся шаги и тяжёлый вздох отца, продолжающего разговор: — Ты не представляешь, насколько часто. Как будто у них своих квартир нету, балбесы. Казуя сосредоточился, пытаясь понять, чья холодная реатсу гордо прошествовала бок о бок со знакомой отцовской мимо его комнаты. Чем-то она напоминала реатсу Ичики (Ичика, кстати, занимательная личность, настоящая боевая подруга, прямо как для отца Татсуки, лучшая подруга мамы спустя много лет, несмотря на то, что они редко видятся), из чего он мог сделать только один вывод: это была Кучики Рукия. Парень закусил губу и напряг все доступные ему чувства, но чётких голосов не услышал, лишь мерное гудение, прерываемое краткими мгновениями тишины, бурными взрывами хохота и шагами. Отец на славу постарался над звукоизоляцией. Казуя не хотел бы знать, с чем было связано такое мнение. Он достаточно в своё время поковырялся в скелетах в шкафу семьи Куросаки, когда отец, устав таиться, вывалил на него кучу информации про загробные миры, войны, страшных монстров и свою роль в этом всём. Чтобы как-то отвлечься от своих размышлений, он спустился вниз, на кухню, чуть ли не на цыпочках прокравшись по лестнице, чтобы не потревожить людей (не людей) в соседней комнате. Естественно, и Ичиго, и Рукия мгновенно узнали о его перемещениях по движению его немаленькой реатсу (спасибо отцу и маме за наследие), но свой диалог прерывать не стали, продолжая что-то шумно объяснять. На кухне мама колдовала над духовкой. — Нужна помощь? — как хороший сын, он сразу же поинтересовался про это. Мама обернулась, оставив в покое таймер, ласково улыбнулась ему (это выражение лица он знал вдоль и поперёк, ведь не сосчитать, сколько раз видел его в отражении зеркала), перекинула длинную толстую тёмно-рыжую косу на спину и отрицательно покачала головой: — Пока ничего такого, с чем бы я не могла справиться, Казуя. Лучше пойди, поздоровайся с Рукией, она наверху. Ичиго, насколько я знаю, предложил ей немного погостить у нас вместо того, чтоб ночевать у Урахары, — какая-то тень пробежала по её красивому и доброму лицу, но Казуя не успел прочитать эту эмоцию, настолько неуловимой она оказалась. И всё-таки она тоже почудилась ему знакомой. Казуя послушно кивнул, хотя делать это совершенно не горел, зная, что ничем хорошим это никак закончиться не может. Он замер как вкопанный напротив двери, из-за которой слышалась лёгкая возня и короткие переговоры Рукии и отца. Занесённый кулак для того, чтобы постучать в злополучную дверь, так и оказался занесённым, не дойдя до поверхности. Казуя прислонился лбом к стене рядом и прикрыл глаза, ведя немой диалог с гостьей, представляя, как стоял бы около неё и изливал всё, что наболело. «Я же не слепой, — сказал бы он в сердцах, устав скрывать, о чём думал и что чувствовал всё это время, — я вижу, как на вас смотрит мой отец. Он много о вас рассказывал, он до сих пор к вам очень сильно привязан к вам… и как бы сильно я не любил свою мать я… понимаю его увлечение вами». Но вместо этого Казуя, как хороший и послушный сын, повернулся на пятках и решительно постучал в дверь, спрятав одну кисть в карман домашних светло-красных шорт. Он сможет это преодолеть.