Пятьсот оттенков красного

Third things third send a prayer to the ones up above. All the hate that you've heard has turned your spirit to a dove [1].

Временами в их обычно пустующий дом заходил редкий и особенный гость. И тогда их поместье, в котором высшие офицеры проводили самую малую часть своей бесконечной жизни, наполнялось живым шумом. Ичика всей душой уважала силу своих родителей, понимала, что ответственность на их плечах за отряды была велика, что не позволяло ни Рукии, ни Ренжи толком проводить с ней даже лишнюю минуту… Но это не отменяло обиды на то, что они будто бы завели ребёнка ради галочки, а не потому, что хотели и были готовы к этому. И дом их был пуст и мёртв, пока они разбирались с отчётами, подчинёнными, Пустыми и другими более насущными проблемами, чем воспитание собственной дочери. Хорошая они пара, раз настолько совпадали характерами, что зачастую оставались на работе ночевать. Ичика растила сама себя в большей степени: сама выбирала, к кому ходить учиться и что учить. Природная живость и обаятельность позволяли ей с лёгкостью заводить новые знакомства и друзей, несмотря на укоризненные взгляды закостенелой аристократии (Ичика вроде как причислялась к ним). — Не ожидал увидеть тебя здесь. Её окликнул кто-то знакомый, но Ичика, развалившаяся на траве недалеко от стены, отделяющей Руконгай от Сейретея, ленилась и голову повернуть, не то, что посмотреть. Солнце било прямо в глаза, высвечивая веки изнутри белым и розовым, пока она прикусила губу, пытаясь по реатсу понять, кто к ней так подкрался. Чужая духовная сила была подобна квазару (да, она читала все доступные книги из мира людей и доставала всех, кто мог бы объяснить ей непонятные термины), сжигала, казалось, сами атомы, оставляя только себя. Тень от облака упала ей на лице, словно давая немой сигнал, что всё, можно открыть глаза и удовлетворить любопытство. Рядом с ней, насмешливо улыбаясь, стоял Куросаки Ичиго. Ичика открыла и закрыла рот, не зная, как реагировать правильно на такую встречу. Обычно, когда он приходил или когда их семья навещала Ичиго к Генсее (что в обоих случаях случалось крайне редко), она не особо разговаривала с ним, предпочитая тусоваться с Казуей. Было видно, что родители нуждались до жути расслаблении и простой болтовне с близким другом. Она себя в такие моменты чувствовала лишней. И потому неслась в комнату Казуи со всех ног, даже если не особо хотела трепаться о чём-либо. Ичиго с последней встречи — прошёл год или два? — изменился не сильно, только волосы отпустил немного, как во времена последней войны с квинси (она видела фотографии на мобильнике матери). Ичика смотрела на него словно сквозь разбитое стекло, которым и являлась. — Здра… — Ичиго фривольно махнул рукой и растянулся рядом, всем своим видом показывая, что формальности ни к чему, официальные приветствия туда же пусть идут и вообще он тут чуть ли не тайком. Как он мог немо утверждать, что прячется, когда его духовная сила выдавала с потрохами, Ичика понять не могла. Перевернувшись на бок так, что незваный собеседник мог видеть только её спину, и опять закусив нижнюю губу, она неуверенно пробормотала: — Меня назвали в твою честь? Тяжёлый вздох стал самым красноречивым и чистосердечным ответом. Но и на этом Ичиго не остановился: — Меня тоже это бесит, знаешь ли. Что лучшие друзья решили, будто бы хорошая идея — назвать единственную дочь в мою честь… Не знаю, что и сказать. А нет, знаю, — он перегнулся через её плечо, поставив руку около её лица и нависнув прямо над ней, — не будь такой же, как я, это такой отстой. Ичика растерянно кивнула, еле-еле удерживая себя от порыва схватиться за ткань напротив сердца. Такой, как Ичиго, она точно не будет. Но и такой, как ей раньше хотелось — тоже. — Как я могу быть тобой, если у меня и волосы другого цвета, и в общем я — девушка? — нагло выкрикнула она ему в удаляющуюся спину, впопыхах вскочив. Завязанный ранее хвост, до боли похожий на отцовский, съехал набок, резинка сползла по ткани в траву, теряясь там. Ичиго обернулся и растянул губы в искренней усмешке: — Да, этот цвет идёт тебе куда больше, чем Ренжи. Ичика вспыхнула и отвернулась. Комплимент казался более глубоким, чем был, но был ли?