Алый Свет. Ч.2.

      — Моё имя — Айвик. Я послушник этого Ордена, меня послали наблюдать за семьёй Хоппс, ведь они когда-то были солдатами наших врагов. Но, теперь, когда я убедился, что вы — вампир, то… Похоже, у меня теперь новая миссия. Эти его слова окончательно поставили меня в тупик. Да что тут происходит?       — Религиозный Орден?! Заказали?! В каком смысле, «заказали»?!       — Двуликому Богу нужен Король Вампиров. И я могу отвезти тебя к нему. Конечно, ты можешь убить меня… Но на моё место придёт кто-то ещё. Кто-то более… Хитрый и жестокий.       Похоже, он не шутит. Он явно нервничает, сердце колотится, как двигатель трактора, дыхание частое и прерывистое… Да и температура немного подскочила. Но это волнение не ложью вызвано… Скорее, радостью. Ликованием.       — Говоря о жестокости. Где дети Карла? Куда ты их дел?       — Они в полной безопасности. Это значит «да»? Ты пойдёшь со мной?       На этих словах, у меня в голове возникла идея. Мысль не сказать прямо, что гениальная, но вполне сойдёт за идею при отсутствии альтернатив.       — Конечно. Почему нет? Раз уж сам Двуликий захотел меня видеть, как я могу отказать? Только с условием. Ты скажешь, где дети Карла.       Чёрный заяц немного замешкался и приложил к кровоточащему уху не очень чистый платок из кармана, и завязал.       — Они в резервном вагоне поезда. Я спрятал их там, чтоб их никто не нашёл — туда никто не ходит. А теперь, в путь?       — Э, погоди, брат. Мне надо убедиться. Вдруг ты солгал.       Его уши вдруг опустились:       — Это правда! Они в перевалочном ДЕПО.       Хм… Похоже, не врёт. В любом случае, убедиться надо. Я схватил его и, скрутив лапы за спиной, вывел наружу. Там из стороны в сторону метался Карл. Увидев нас, чешуйчатый броненосец бросился в нашу сторону:       — Он рассказал?! — Взмолился кладовщик.       — Да, рассказал. И сейчас отведёт нас туда, не так ли?       Вид у зайца был изрядно потрёпанный: рваный разрез на ухе, кровавые подтёки на украденном комбинезоне, шерсть взлохматилась, лапы дрожали…       — Да, сэр! Конечно! С ними всё хорошо!       На сей раз за руль сел я. У меня наблюдаются проблемы с вождением авто на механической трансмиссии, но тут всего три передачи, так что максимальную скорость мы набрали довольно скоро. Броненосцу было очень неуютно сидеть вместе с этим Айвиком, но Айвику было начхать. Как, собственно, и мне. Пока я рядом, буянить он не собирается… Но вид у него был такой, будто не спал, по меньшей мере, неделю. Того и гляди, сорвётся. Трясётся весь.       Дорогу заяц указывал бодро, я следовал по его указке, не забывая осматриваться как по сторонам, так и на самого Айвика. Шум двигателя и колёс очень мешал что-либо расслышать в его организме, но вероятность подставы была небольшой. Больно счастливым он стал, когда узнал что я — это я. А подобное счастье туманит разум не хуже горя или печали.       Когда мы зарулили в перевалочное депо, тут и правда никого не оказалось. Как правило, в таких местах обычно хоть пара рабочих и диспетчер дежурят, чтоб тут никого постороннего не было. Но, возможно, мои знания устарели… Или конкретно в этом депо служащие просто ленятся. Я припарковал грузовик Стью недалеко у входа:       — Карл, слушайте, вы оставайтесь в машине и следите за местностью. А мы с Айвиком пойдём за вашими детьми. За нами не идите, хорошо? Если возникнут проблемы, я сам всё улажу.       — Я вас прекрасно понял… Тим. Хорошо, я буду здесь. Только умоляю, верните мне моих сыновей.       Я запер броненосца в машине и поволок чёрного зайца за собой к чернеющим воротам депо. Здание было выкопано в огромном холме и походило на гигантскую нору, а принадлежала эта «нора» огромной стальной змее или червю аля экспресс Зверополис-Малые Норки. Когда мы вошли внутрь этой мрачной станции, я учуял что-то неладное… Здесь пахло кем-то. Не похоже на пустующее здание. Как только мы окончательно оказались внутри, гермоворота за нами с глухим уханьем закрылись.       — Айвик?! — Раздался голос откуда-то впереди. — Кто с тобой на этот раз?!       Голос был чётким и ясным. Он осветил мне весь мрак и с каждым раскатистым словом, я всё больше убеждался, что меня завели в ловушку. Чёрт! Секунду спустя, мне между глаз упала красная точка лазерного целеуказателя. Дважды чёрт!       — Так и знал, что тут не всё так гладко. Не может быть всё гладко. Это не про меня.       На мой голос реакция была незамедлительная — врубили большие лампы под высокими потолками. Точно. Я не ошибся… С высоких уровней на меня смотрели воронёные дула штурмовых карабинов. Отсюда, я мог насчитать примерно полсотни отборных бойцов. И все — леопарды или пантеры… Странно… Знакомое обмундирование. Будто у тех кабанов в лаборатории Голденхорна. Похоже, они все из одного отряда. На груди каждого солдата было вышито название «Па-де-Кале». Как же глупо я попался! Опять!       — Э…       Айвик едва успел раскрыть свой лживый рот, я на рефлексе врезал ему тыльной стороной ладони в голову. Хруст черепных костей был слышен как треск сухих веток в тихую ночь. Чёрный заяц отлетел в сторону и, перекатившись пару раз, глухо врезался в стену всем телом.       — Где дети, уважаемые? — Спросил я подавив дрожь в голосе.       Ответом мне был слегка удивлённый, но насмешливый свист:       — Неплохо ты приложил его. Я даже отсюда слышал, как треснули его шейные позвонки. Ты кто такой?       Вперёд вышел крупный песочного оттенка молодой лев с едва пробившейся гривой и какой-то винтовкой. Его длинная коса на затылке, аккуратно спадала с правого плеча до живота. Отсюда не разобрать марку оружия…       — Я? А вы кто? Я сюда за детьми пришёл, которых этот кусок мяса похитил! Отдайте мне их, и я уйду отсюда. Возможно, даже не стану на вас нападать.       Громогласный хохот обрушился на мои бедные ушки. Полсотни здоровенных котов начали ржать, подрыкивая и гогоча раскатистым басом. Моё усиленное восприятие выдавало эти звуки как волны ярко-белого пламени, которые освещали местность подобно фотовспышкам.       Когда перестал смеяться их главарь, перестали ржать и остальные:       — Слушай меня внимательно, малыш… — Довольно заявил он. — Я очень тебе соболезную в связи с твоей смертью. Это раз. Тут никого нет. Это два. И раз уж ты тут… Может, станцуешь? Огонь!       И по мне открыли огонь. Дальнейшее я помню плохо. Моё тело обожгло болью резко и мгновенно, но она так же мгновенно угасла. Я только запомнил, как пули пролетают сквозь мою спецовку и плоть, разрывая и то, и то… Кровь, мясо и органы буквально летели в стороны. Подомной натекла нехилая такая лужа. А я стоял как вкопанный, смотря, как из-под шкуры уже виднеются кости. Вскоре, я перестал обращать внимание на звуки, а только замечал, как не могу пошевелить конечностями — мне перебили все имеющиеся мышцы и сухожилия. Ни одного органа не осталось в целости и сохранности… Но я был по-прежнему в сознании и, каким-то чудом, мог стоять. Я мог слышать, мог дышать, мог видеть и осязать. Но… Я был изрешечён пулями как мишень-старожил в тире.       Когда стрельба стихла, моё побитое металлом тело рухнуло на рельсы под лапами. Некоторые едва задетые кости, наконец, сломались. Я лежал на спине, не в силах сделать ни единого движения.       — Ха! — Издал непонятный визгливый смех мелкий гепард на втором уровне. — Получил по сусалам, «герой»! Будешь знать, как лезть не в своё дело!       Боль вновь вернулась в тело уже через пару секунд. Я стал ощущать свои конечности и понял, что «Алый Свет» начал меня исцелять. Вдруг в голове всплыл образ отца с его угасающими глазами и его слова наполнили меня, как солнечный свет наполняет дом утром: «Береги себя…»       Я засмеялся вместе с тем гепардом. Наши голоса слились в унисон, но когда он перестал, я только начинал. Мой смех был заливистым и с подрыкиванием, будто у маньяка. Я уже чувствовал, как мой гнев рвёт мою душу в клочки, а «Алый Свет» исцеляет тело. Когда я открыл глаза и стал подниматься на лапы, враги пришли в смятение. Ещё бы… Знаю я этот взгляд!       — Когда внутри ты пуст, когда у тебя нет собственной силы, так легко полагаться на оружие. Ведь, в отличии от тебя, оно давно проверено временем, лишает жизни любого, на кого направлено… Избавляет от всех проблем так легко и непринужденно, являясь источником твоего крошечного могущества и заставляя подчиниться тебе всех и вся. Но… Что ты будешь делать, если встретишь нечто, подобное мне?       — Ты… Что ты…       Мне надоел этот вопрос!       -…Смерть! — Ответил я ему и закричал.       Крик был мощным, но я не хотел сжигать их разумы, нет. Я только разбил все лампы под потолком. Когда наступил кромешный мрак, одним взмахом крыльев я взмыл вверх и набросился на первого, кто попался мне на пути. Когда его сосуды были осушены, я вновь ощутил этот прилив небывалой силы и мощи, как в тот раз…       Больше мой разум не делал отличий одного противника от другого, для меня все они стали добычей. Плевать на законы природы, пусть они хищники, я всё равно пожру их! Узрите, ублюдки, абсолютного хищника!       Плевать, что в мире на поверхности это считается грехом, ересью, извращением или чем-то подобным… Я буду продолжать убивать и выпивать тех, чьи злодеяния переполнят меру моего терпения. Ибо они осуждены и приговорены!       Убивая одного за другим, я заглядывал в их переполненные страхом и трепетом глаза и видел только одно — немой вопрос: «За что?».       — «За вашу заносчивость», — отвечал я им в своих мыслях. — «За вашу слабость, ваше малодушие, ваше бесчестие и трусость!»       В безумном кровавом танце слились наши движения; я хватал их одного за другим, кружил с ними, обнимал и прижимал к себе… После, отталкивал, чёрное или пятнистое тело бездыханно падало на землю, а я шёл к следующему. Они мне не нравились, от них смердело, их морды были уродливы, а сердца гнилы… Но я возлюбил их, как ближнего, ибо никто боле не мог дать мне то, что дали эти наёмные солдаты — страх. Их запах, их голоса, их движения, их кровь… Всё было до краёв переполнено им — сладострастным ужасом перед истинным Носферату! Древним, тысячелетним бичом всего мира — Немёртвым Зверем, что вышел пожинать свои кровавые плоды!       Горький запах пороховой гари, кислая вонь пота и мокрых штанов, сладкий аромат адреналина и крови… Всё смешалось в единый запах смерти. Теперь это мой запах, мой бал, и я им правлю! И никто не уйдёт раньше срока! От вампира нельзя уйти, с ним нельзя договориться или сторговаться, их больше не провести фокусами или хитростью! Таков я теперь, такова моя суть!       Когда я выпивал очередного кошачьего, моё тело всё ещё дрожало, трепеща от возбуждения. Вот она — истинная свобода! Бессмертие, сила и могущество. И я волен делать с этим наследием всё, что только пожелаю! Весь мир открыт передо мной! Но сначала… Я выпустил из своих объятий несчастное тело и оценил обстановку — где-то недалеко слышались ещё три сердца.       Никогда не любил тех, кто обманывает и предаёт чужие надежды и мечты. Тех, кто становится источником боли для других. Осознавая всё это, моя свирепость росла и пугала даже меня… Но я подчинялся ей и удовлетворял её, словно юную деву в свих объятиях. И когда из отряда остался последний лев, я загнал его в угол, словно бильярдный шарик.       Наши глаза встретились.       — А я считал себя диким зверем… Но ты… Ты — Чудовище!       — Спасибо. — Улыбнулся я ему, капая из пасти кровью его товарищей. — Мне часто это говорят… Твой отряд был ничтожен, но у них довольно приятный вкус. Мне теперь интересен твой вкус!       Я стал приближаться. Резкий выпад ножом я даже не стал отбивать… Его клинок вошёл между моих левых рёбер. Боль была немного притуплена, но я её ощутил. А лев ощутил, как моя регенерация выдавливает из тела полоску острого металла. Ох уж мне это кошачье любопытство… Он выпустил из лапы нож и стал неотрывно наблюдать, как оружие вываливается, а рана заживает. Когда этот цирк закончился, я сделал ещё шаг.       — Постой! Подожди! Как ты смотришь на сотрудничество? — Вдруг заголосил он. — Работай со мной! Вместе мы соберём новый отряд! Нам не будет равных среди наёмников! Да мы вмефть…       Не дав ему закончить, я положил лапу ему на переносицу и вдавил его косматую голову вниз, к груди и прислонил его спиной к стене:       — У меня уже есть работа. — Прошептал я ему в самое ухо. — Твои парни порвали мою униформу. Мне она очень нравилась… Так что… Вынужден отказать.       Я усилил давление. От этого, его глаза налились кровью и выпучились на меня, когти вцепились в мои пальцы и попытались высвободить своего драгоценного хозяина. Но я надавил ещё сильнее и голова льва с громким хрустом лопнула, оставив на бетонной стене безмолвное кровавое пятно. Поделом… Никакой гордости или верности своим солдатам. О такого даже пачкаться жаль. На его фоне, даже Лебовски вызывает больше уважения.       Детей Карла я нашёл в комнате диспетчера. Они были здорово напуганы, побиты, но живы и здоровы… А когда увидели меня, забились в угол и крепко обняли друг друга.       — Не бойтесь меня, дети. — Ответил я им через запертую дверь и выломал её к черту. — Меня прислал ваш отец. Я пришёл помочь вам.       Похоже, я не зря не вернулся в обычный облик. Эту комнату освещали мониторы камер наблюдения. Детишки всё видели в прекрасном черно-белом спектре инфракрасной съёмки. Я улыбнулся им, но мой внешний вид их пугал до чёртиков. Как они смотрели на меня! Этот взгляд… Одно дело, когда тебя считают монстром твои враги; они боятся тебя, они знают, что с тобой нельзя ссориться и даже просто встречаться. И совсем другое дело, когда тебя считают монстром твои друзья. Это очень угнетает… Я медленно сел на пол и взглянул на них как можно нежнее в подобном состоянии. Затем, протянул к ним левую лапу, что не была измазана кровью, и мягко погладил их по головам. Их непрочная чешуйчатая защита немного опала, показывая, что они хоть немного, да успокоились. Большим пальцем я вытер им слезинки.       — Вас никто не обидит. Ваш папа ждёт вас снаружи, давайте я отведу вас к нему.       Старший из них, оказался смелее, поэтому открыл глаза первым. Я должен был показать им, что мне можно верить, поэтому просто встал и пошёл первым, поманив их следом за собой. Когда я вышел из диспетчерской, то дождался их выхода и вернулся назад.       — Ребятки, вы постойте там. Я сейчас.       Нужно было уничтожить следы, которые тут остались… А именно — видеозаписи. Я шумно втянул воздух и одной волной сильного крика, разнёс все мониторы в диспетчерской. Затем, подошёл к серверной стойке и выдрал из неё блок с жёсткими дисками. Нужно было гарантированно избавиться от них, по сему я решил взять этот блок с собой. Остальные приборы были хламом и опасности не представляли.       Закончив, я вернулся к детям и хотел было повести за собой, но вдруг вспомнил, что их глаза не способны видеть в кромешной тьме. Эх… Ладно. Пришлось на время оставить блок жёстких дисков и поднять малышню на лапы. Мы шли во мгле, и единственное, на что они могли смотреть — алый свет моих глаз. Если зверь не может что-то разглядеть, его взгляд инстинктивно цепляется за первое, на чем можно сосредоточиться. Я старался смотреть вперёд, или вниз, лишь бы не пересекаться с ними взглядом, чтоб не напугать. Инстинкты… От них никуда не денешься. Проходя мимо кнопочной панели, я нажал клавишу открытия гермоворот и остановил их на отметке десяти процентов.       — Вот и всё, детки, — сказал я, опустив их на рельсы. — Мы пришли. Ваш папа там. Только, сначала… Давайте, *как только вы выйдете наружу, то забудете весь ужас, что испытали здесь. Забудете всю кровь, что видели и все смерти. Вас украли и затащили внутрь. Тут было темно. А главное, вы забудете мой облик и облик своего похитителя. Было темно, и вы ничего не видели. Помните только мой голос.*       — Хорошо… — Ответили они. — Спасибо, дядя!       Негоже им помнить всё, что тут произошло. Нельзя порочить эти юные сердца таким страхом. Хм… Наверное, прав был отец. Вампиры очень любят детей… Любых. И слава Богу. Значит, всё-таки я не такой уж и монстр.       Пока я раздумывал эту мысль, детишки скрылись за тяжелыми створками гермоворот, затем я расслышал звуки их счастливого воссоединения; смех, слёзы, крики радости и облегчения. Чтоб хоть немного сбросить напряжение, я взлетел под потолок:       — «Влачат коты свой жалкий жребий       И прозябают на земле,       А я парю свободно в небе над «Па-де-Кале»       А я парю свободно в небе над «Па-де-Кале»       В прохладной темной мгле.       Не по зубам котам задача — Гордо взмыть под облака.       Мой славный род на сброд кошачий смотрит свысока       Мой славный род на сброд кошачий смотрит свысока       Злорааааадствуя «слегка»!       Минут десять спустя, в свете проёма ворот показался Карл.       — Тим? Тим, вы тут?       Я прекратил летать и повис вниз головой под потолком, зацепившись когтями за какой-то выступ:       — Да, Карл, я тут. Пожалуйста, не заходи сюда… Забирай детей, вызови Стью и уходи. Пожалуйста.       — Может, тебе нужна помощь? Я, вроде, шум слышал…       — Нет-нет, ни в коем случае. Просто, вызови Стью и уходи, я тебя умоляю.       — Но…       — Убирайся! Сейчас же! Я не хочу навредить тебе или твоим сыновьям, поэтому… Просто уйди.       Броненосец крепко задумался, когда учуял витавший здесь запах.       — Здесь ужасно сильно пахнет кровью… Что бы вы ни сделали, я благодарен вам. И хоть из-за герметичных створок, я ничего не слышал, я никому ничего не скажу, клянусь.       — Пожалуйста, Карл, давайте мы с этим как-нибудь потом разберёмся. Дайте мне прийти в себя.       Я слышал едва уловимый шёрох его пластинчатых чешуек. Его бросило в дрожь… Он не видел меня, но видел мои горящие глаза, что светили ему с высоты и понимал, что я здесь натворил. Я слетел вниз и приземлился прямо перед ним. Это чертовски его напугало, но всё же он не убежал, а подошёл ко мне и посмотрел прямо в глаза сквозь этот мрак:       — Я не верю, что бывает чёрная или белая магия, мистер Роуг. — Сказал он мне тихо. — Я верю, что если магия и существует, то это просто некая энергия, которую можно использовать либо во благо, либо во зло. У вас есть… Талант. И хоть он тёмный, но вы хороший зверь, я верю в это. И благодарю вас за это от всего сердца.       Я понял его слова… Он пожал мне лапу, даже не обращая внимания на мои когти и кровь на ладони.       — Почему вы делаете это? Я же…       — Убийца? Я давно работаю на Хоппсов, мистер Роуг, и уверен, что Стью умеет разбираться в зверях. И если он доверил вам своего сына, а вы спасли моих детей, то рядом с вами мне страшиться нечего. И теперь, я тоже вам доверяю. Вы теперь всегда желанный гость в моём доме.       Его слова придали немного оптимизма. Я успокоился и тихо засмеялся, вытирая слёзы с глаз и возвращая себе свой нормальный облик.       — Вы здорово рисковали, заходя в эту темноту.       — Совсем нет. Да, я боялся, но лишь поначалу. Больше мне не страшно. И вы себя не бойтесь. Вы должны собой гордиться.       Его слова прервали звуки тяжёлого дыхания. Голос я узнал сразу и вышел на встречу.       — Боже мой! — Воскликнул старый кролик, а завидев Карла, добавил: — Тим! Ты весь в крови! Что случилось?       — А случилось то, мистер Хоппс, — взял слово Карл. — Что твой работник спас моих детей. Думаю, он заслужил, как минимум прибавку или повышение!       Кролик никак не мог отдышаться.       — Стью, ты сюда всю дорогу пешком бежал?       Он лишь жестом дал понять, что сейчас всё наладится. Вот сейчас… Только чуточку обождать. Затем, он сделал глубокий вдох и врезал мне кулаком по животу так, что у меня спёрло дыхание:       — Нейта чуть не убили! Как такое случилось?!       — Его подменили. Я думал, что это он и есть. Я же его не видел ни разу. Откуда мне было знать?       — Прости Тим. Я сейчас весь на нервах… Он жив, но досталось ему крепко. Погоди. На тебе… Дырки от пуль?       — Долгая история. Расскажу дома, и лучше — в подвале.       Стью понял серьёзность ситуации сразу и решил минимизировать подозрения со стороны Карла.       — Хорошо. Думаю, это подождёт. Нам нужно пока развезти заказы. Сроки горят, а у нас склады нараспашку остались! — Начал он раздавать указания. — Карл, ты иди домой, мы сами со всем справимся. У тебя выходной! Тим, в машину, живо!       — Одну минуту. — Крикнул я Стью и побежал назад в депо. — Надо кое-что забрать!

***

      Рабочий день подошёл к концу и пекарня закрывалась на ночь, чтоб остудить печи и дать отдохнуть пекарям.       Денёк сегодня выдался удачный, насыщенный ароматом свежей выпечки, весельем трудовой суеты и приятным хрустом купюр. Закрывая здание небольшой пекарни своего отца, полноватый лис в фартуке поверх повседневной одежды, проложил под лапы путь до своего розового грузовика неподалёку, на котором красовалась новенькая надпись «Пироги Гидеона Грея». Солнце совсем недавно скрылось за горизонтом, и лишь поэтому крохи его розового света достигали мира. Но и этот свет вскоре должен был потухнуть, а значит, поставить старенький грузовичок под единственный рабочий фонарный столб — было просто отличной идеей. Он исправно указывал ярким светом на местонахождение транспорта.       Сев в автомобиль, который на поверку, был немногим старше своего молодого рыжего водителя, Гидеон по привычке протолкнул лапой тугое брюхо под руль и, вдруг, уставился на фото маленькой серой крольчишки с задорными глазками цвета молодой сирени, в смешной самодельной форме офицера полиции. Эта небольшая фотография, которую лис установил у самого руля, служила ему напоминанием об ужасной ошибке, которую он совершил, будучи в трезвом уме и твёрдой памяти: расцарапал ей левую щеку собственными когтями, злясь на неё за её правоту. Вспоминая тот день, Гидеон раз за разом чувствовал болезненный зуд на кончиках пальцев правой верхней лапы, и сжимал кулак до треска костей, чтоб хоть немного унять это ощущение. Прогоняя в памяти всю свою жизнь с того злополучного дня, он снова и снова раскаивался в содеянном, снова и снова просил у Джуди прощения, роняя эти слова в никуда, но окружающая пустота и тишина не могли облегчить его печаль… Как и избавить от этого тяжкого груза на душе. Вот и сейчас, уже на уровне въевшейся в сознание привычки, он опустил голову на «баранку» и стал методично долбить её лбом. Когда внутренний дискомфорт немного отступил, он молча повернул ключ в замке зажигания. Лис уже предвкушал, как вернётся домой и ляжет в прохладную кровать, но… Машина не завелась. Не издала даже «кашля».       — Странно… — Прошептал он и выйдя наружу, открыл капот.       На своём месте не оказалось свечей зажигания и аккумулятора, а на двигателе лежал тетрадный лист с надписью «Посмотри вверх». Немного нервно почесав затылок, он из любопытства последовал указанию. Как только он это сделал, свет от фонаря над головой погас и, практически, сразу что-то с грохотом задело открытую водительскую дверь. От неожиданности, Гидеон отпрянул назад и напряжно распушил хвост. Приглядевшись к месту грохота, лис увидел, как, упавшим откуда-то сверху аккумулятором, машине побило левое водительское стекло и немного помяло металл под ним. Сам аккумулятор лежал на земле, как бы рекошетом войдя в мягкий грунт одним углом. От понимания произошедшего, на Гидеона накатила паническая атака; глаза затянуло чёрным, в ушах возник давящий звон и, будто, шёпот, сердце бешенно застучало, страх разлился по всем венам и артериям, словно ледяная вода, дыхание спёрлось, а тело пробила крупная дрожь. Когда симптомы отступили, а зрение вернулось в норму, его всего трясло и колотило.       — Слава Богу, не на меня!.. — Едва не закричал лис. — Минутку! Что за штуки?! Кто здесь?!       На этот вопрос ответ был очень странным… С самой верхушки фонарного столба стала осыпаться бетонная крошка, издавая шуршащие звуки. Лис отреагировал на них, подняв глаза вверх.       — Атис… Матис… Аматис… — Раздался голос из тьмы над головой. — Атис… Матис… Аматис…       На втором разе стала видна жемчужная белизна клыков и сияние двух раскалённых угольков прищюренных глаз. Больше того, их обладатель медленно спускался оттуда, головой вниз. Гидеон отшатнулся и придавил массивной спиной бок машины.       — Ты кто?! — Взвизгнул лис.       — Наказание…       — Наказание?.. Чьё?       — Твоё. — С глубоким придыханием ответил некто буквально перед самым носом. — Атис… Матис… Аматис.       Буквально мгновение спустя, монстр перед ним сделал молниеносный выпад кулаком в голову, но удар был каким-то медленным, и он промахнулся. Не дожидаясь, со стороны этого сумасшедшего, ещё каких-то действий, Гидеон сорвался с места влево и решил вернуться в пекарню. Там было безопаснее, чем снаружи. Кулак зверя разбил водительское стекло машины, и только.       Сходу, доставая ключи, лис выудил из связки нужный и воткнул в замок. Поспешно проворачивая штифты, лис вломился внутрь и опустил тяжёлый засов. Как только он заперся, вокруг стало как-то слишком тихо; ни шума ночных сверчков, ни гудения трансформатора пекарни, ни шелеста кустарника от ветра… Тогда, Грей приложил одно ухо к двери и задержал дыхание. Тишина. Но, спустя несколько тягучих секунд, стали слышны скрежет когтей о сухое дерево дверей и шум втягивания воздуха носом. Его пытались унюхать.       — Атис… Матис… Аматис… — Послышалась довольная интонация на старый мотив. — Открой мне двери, крошка-лис…       От этих слов, Гидеон попятился назад:       — Только попробуй, зайди, я тебя на начинку для пирога пущу!       Звуки скрежета когтей усилились и стали передвигаться — оно шло в сторону, оставляя снаружи на стене царапины. Понимая, что скоро между ним и чудищем будет стоять только тонкое стекло большого окна, Гидеон побежал в сторону соседней кухни. Едва прошла минута, и красные глаза показались в окне. Громким щелчком из пасти он превратил окно в мелкую россыпь стеклянной крошки и проник внутрь. Зверь стал осматриваться по сторонам, принюхиваться к запахам. Затем его морду рассекла оскалистая улыбка:       — Атис… Матис… Аматис… Где ты скрылся, глупый лис?..       Гидеон сидел, запершись в кладовке. Он стал чувствовать, как стопы холодеют от ужаса, что вызвали эти странные слова. Сердце вновь забилось в груди, как птичка в клетке. Дыхание стало шумным, и он попытался ладонями зажать нос и пасть, чтоб не издавать ни звука, но…       — Аааа… Вот ты где! — Шумно выдохнул преследователь. — Я слышу, как бьётся твоё сердце, Гидеон Грей! Слышу, как кровь струится по твоим венам и стучит в твоих висках! Выходи, глупый лис… Выходи сам.       От его голоса веяло просто могильным холодом. Каждое слово, каждый звук и каждое движение губ было наполнено смертью. Шаг за шагом, это чудовище медленно приближалось к укрытию. Но стоило ему подойти слишком близко к кладовке, лис из последних сил приложился к деревянным доскам и вышиб дверь своим массивным туловом. Удар получился удачным — монстр не ожидал отпора и опешил на несколько драгоценных секунд. Их с лихвой хватило, чтоб унестись из пекарни прочь, разбрасывая уборочные и кухонные принадлежности по сторонам.       Гидеон выбежал наружу и со всех лап припустил куда глаза глядят. Бежал просто вперёд, гонимый страхом и адреналином, не чувствуя усталости, не смотря под лапы, спотыкаясь, но вновь поднимаясь. В голове звучало лишь одно слово, но оно повторялось, словно, бесконечно: беги, беги! БЕГИ!!! Лис чувствовал, знал, был уверен, что если остановится — умрёт.       — Меня убьют, — щёлкнуло в его голове. — Меня убьют! Я не хочу умирать! Я не могу умереть так рано!       Но как бы быстро он не бежал, какой страх бы не холодил душу, голос преследователя запел где-то высоко над головой в такт взмахам крыльев:       «Атис… Матис… Аматис…       Куда бежишь ты, глупый лис?       Постой минутку, не спеши,       Поиграем от души.»       Чудовище летает?! Это уже было не просто проблемой, это становилось обречённостью. Гидеон понял, что уйти ему не удастся, но сдаваться было нельзя!       «Ночь прекрасна, молода,       И идёшь ты вникуда.       Как, дружочек, не поймёшь?..       От меня ты не уйдёшь!       Атис… Матис… Аматис…       Не сбежишь ты, вкусный лис.       Хоть несись ты к краю света,       Не спасёшь себя к рассвету.       Коли солнца не поднять,       Коль сердечка не унять,       Ты познаешь ужас мира…       От вампира не сбежать!!!»       — Вампир? — Пронеслась мысль в голове. — ВАМПИР?!!!       На последнем куплете, голос перестал петь и буквально изрыгнул слова из себя, как рык. Стоило лису отвлечься от пути, как он с разбега врезался во что-то твёрдое носом и рухнул без чувств.       Сознание возвращалось неохотно и тяжело. В первую очередь, вернулась боль от удара по носу, но положив ладонь на больное место, он обнаружил на ней холодную мокрую тряпку.       — Атис… Матис… Аматис… — Услышал Гидеон вновь у самого уха. — До чего же глупый лис.       Он приподнял голову и обнаружил себя лежащим под деревом. Преследующий зверь сидел недалеко и сверкал на него красным светом глаз.       — Тты! Ты убьёшь меня…       — Зависит от тебя. — Улыбаясь во все зубы, ткнуло оно в пузо Грея когтем. — Ты однозначно заслужил своей участи. Но у тебя есть шанс избежать этого.       — Ты вампир. Разве…       — А ты лис. «И вы, лисы, когда-то ели кроликов».       И зверь расхохотался, словно безумный доктор из старых кино.       — Я… Знаю. Это мои слова. — Начал успокаиваться пекарь.       — Что ты чувствуешь, Гидеон Грей?.. — Зловеще прошептал монстр, отсмеявшись. — Ты поставил наглую выскочку на место, наказал её за неуважение, упразднил её безумие… Что ты чувствуешь после подобного? Удовлетворение? Жалость? Сожаление? Стыд? Удовольствие? Или… Может, ты сделал это, потому, что любишь её? Хотел, чтоб она осталась в «Малых Норках» поближе к тебе, чтоб не уезжала?       — Хватит! Да, я… Может, я её и люблю, может, и нет! Я не знаю. Может это чувство — лишь переросток моей вины. Я не знаю, ясно?! Дня с тех пор не прошло, чтоб я не жалел об этом поступке! Я всегда хотел попросить прощения, но никогда не хватало смелости… Всегда откладывал и уговаривал себя; «Завтра. Я сделаю это завтра». Но, похоже, теперь для меня завтра уже не настанет.       — Прощение… Что есть прощение, Гидеон? Почему смертные так на нём зациклены? Неужели, оно позволяет изменить прошлое? Или искупить вину? Может, прощение — это лишь какой-то эфемерный наркотик для души? Зачем оно тебе? Тебя беспокоит его отсутствие? Или ты настолько эгоистичен, что думаешь, будто она достигла свовоего успеха тебе в отместку? А ты остался тут… Прозябать за делом, которое и не твоё даже.       Эти вопросы поставили его в тупик. Лис не знал ответа и лишь молча покачал головой в стороны.       -…я не знаю.       — Этот мир прекрасен, Гидеон Грей. Оглянись вокруг! Не смотри лишь под своё брюхо. Подними глаза в небо и узри, насколько он чист, ярок, красочен и насколько он жив! Его строили тысячи лет… К нему шли тысячи лет. Каждый зверь, будь то хищник или добыча, может больше не бояться мечтать и исполнять свои мечты. Может больше не бояться быть убитым на охоте, или быть съеденым. Каждый может стать кем захочет. И чтоб построить этот мир, была принесена в жертву целая раса. Мои сородичи, вампиры, его уже не увидят. Они не узнают, каково это — жить вне гонений и отвращения. Не ощутят свободу от боли и страха. Не поймут тех, кто живёт сейчас и наслаждается этим тёплым солнцем. Потому, что всех их перебили во благо рождения этого мира! Твоего мира, Гидеон Грей! Поэтому я пришёл к тебе. Ты — преступник, что не понёс наказания. Ты не заслуживаешь этого мира… Не заслуживаешь в нём жить. Всем плевать на то, чего ты хочешь. Важно лишь то, что ты для этого делаешь. Хочешь прощения? Искупи вину, лис!       — Как? Как я искуплю вину? Я не могу излечить её рану, не могу унять её боль или успокоить. Потому, что всё это далеко в прошлом и сделать ничего нельзя!       Зверь сделал вид, что задумался.       — Можно… Ты всё ещё можешь искупить свою вину. — Он загремел чем-то металлическим и бросил это лису. — Если ты действительно желаешь прощения всем своим сердцем, то ты знаешь, что с этим делать.       Под лапы Грея упали небольшие монтажные пассатижи.       — Что это?       — Расплата. Это твоя расплата, Гидеон Грей. — Ответил зверь.       — Что я должен делать?..       Зверь напротив растянулся в улыбке:       — В самом деле… Что можно сделать с когтями при помощи этого инструмента?.. Обещай мне, что сделаешь это!..       — Да! Я сделаю! Я всё сделаю, лишь бы она простила меня!       — Хорошо. Быть по сему. Пока, я отпускаю тебя. Не забывай о своём обещании…       Прошептав это, вампир исчез в ночи, будто и не было его тут. Растворился словно туман или наваждение… Но холод блестящей стали в лапе был надёжным доказательством того, что он был вполне реальным. Грей посмотрел на пассатижи и заплакал. Но не от предстоящей боли или обиды, а от понимания того, что именно он должен сделать. Того, что принесёт ему долгожданное облегчение. Лис перехватил инструмент левой лапой поудобнее и сжал в его «губцах» коготь большого пальца. Затем сжал как можно сильнее, ощущая тупую боль, но вместе с ней и избавление от ноющего зуда в кончике пальца. Секундой позже, он вырвал коготь из своего пальца. Лапу будто огнём изнутри обожгло: боль резкой молнией пробежала от места ранения до плеча и дальше в висок. Но вместе с тем, эта боль всё же была приятнее этого ненавистного зуда под когтями, что терзал его уже многие годы. Рьяно и с лёгким лисьим подрыкиванием, Гидеон начал, раз за разом, вырывать свои собственные когти.       — «И пусть кровь идёт…» — Думал он, закончив. — «Так надо. Зато, я поступил верно, теперь…»       Очнулся он от луча света, что пробился к нему сквозь пространство между шторами прямо в левый глаз. Уже было утро. Лис тяжело потянулся и поднялся в своей постели.       — Что?.. — Вопросился он. — Сон? Это был сон?       Когда его голова более-менее прояснилась, лис собрался выйти из своей комнаты наружу. Но стоило его ступням коснуться пола, кто-то схватил его за щиколотку из-под кровати. Ужас вновь тяжёлым грузом опустился на его разум:       — «Атис… Матис… Аматис…       Куда собрался, глупый лис?       Коль забудешь своё слово,       То меня ты берегиииись…»       И хватка исчезла. Пытаясь прийти в себя, Гидеон попытался растереть ладонями лицо, но обнаружил на пальцах правой лапы плотно замотанные бинты. Замотав головой в стороны, лис медленно поднял лапы на кровать и тяжело задышав, взглянул под неё. Никого.