Искупление

Сколько он так бездумно простоял, Локи не знал. С трудом разжав онемевшие пальцы, костяшки которых уже побелели от напряжения, Лафейсон медленным шагом пошел по периметру камеры, ведя пальцем по влажной шершавой стене. Выход должен был быть, обязательно. Для начала надо проверить сказанное Тором о наручниках, сдерживающих магию. Он остановился в центре, закрыл глаза и мысленно начал проговаривать одно из самых простых заклинаний, с помощью которого можно было открыть любой замок. Одновременно он прислушивался к своим ощущениям. Сначала ничего не происходило, но Локи не обольщался на этот счет. Осторожно плетя вязь из замысловатых фраз, он был готов остановиться в любой момент, как только почувствует хоть какое-то воздействие со стороны оков. А может, если потерпеть, получиться открыть замок до того, как кандалы переломают ему руки? Лафейсон дошел до середины заклятия, когда почувствовал, что железные браслеты, до сих пор неплотно обхватывающие его тонкие запястья, потеплели и слегка уменьшились в диаметре. На секунду замерев, Локи осторожно продолжил свое занятие. Наручники стали еще горячее и плотно охватили руки трикстера, сильно сдавив их. Локи стиснул зубы, но не остановился. Оставалось совсем немного, надо потерпеть… Металл раскалился, кожа на запястьях покраснела и вздулась, кости под давлением железа начали трещать, а бездушные браслеты продолжали уменьшаться в размерах. Казалось, еще чуть-чуть, и кисти рук взорвутся от невыносимой пульсирующей боли. Из глаз Лафейсона ручьем текли неконтролируемые слезы, но он не останавливался, упорно продолжая бормотать магические слова уже вслух. Но он не выдержал. Ему казалось, что он уже слышит хруст ломаемых костей, чувствует запах жженого мяса из-под наручников, и сдался. Прервав заклинание, он с глухим стоном повалился на пол, задыхаясь от боли и прижимая израненные руки к груди. Старк, чертов садист, на славу постарался. Локи перевернулся на спину, и уставился в потолок. Запястья горели огнем, а оковы снова свободно болтались на них, причиняя дополнительные мучения. О том, чтобы попытаться снять их с себя, не могло быть и речи. Все было гораздо сложнее, чем он думал. Остается только ждать подходящего момента. То, что момент может просто не представиться, Локи старательно гнал из головы. С этими мыслями ему удалось задремать, лежа прямо на полу и баюкая пострадавшие руки. Его разбудил шум приближающихся шагов. Идущих было много. Локи приподнялся на локтях, пытаясь разглядеть в полумраке тех, кто нарушил его одиночество. Дверь камеры со скрипом открылась, внутрь зашло сразу несколько стражников с ярко горящими факелами. Они встали по обе стороны от лежащего трикстера, и Лафейсон заметил, сощурив глаза от неожиданно яркого света, что воины были в полном боевом обмундировании. «Надо же, какая честь», - горько усмехнулся он. В камеру широкими шагами вошел Тор Одинсон. Лицо его было все так же непроницаемо, но злобы и ненависти на нем уже не было. Была усталость, будто Бог Грома не спал несколько суток, и какая-то безнадежность. Тор быстро подошел к Локи и рывком поднял его на ноги. Намотав себе на кулаки длинную цепь, соединяющую его наручники, он резко дернул ее в разные стороны. С тихим звоном цепь порвалась, одновременно с этим расстегнулись и хитроумные замки оков. Локи охнул, а к его ногам упали две одинаковые половинки кандалов. А Тор ухватил трикстера за руки чуть пониже локтей и поднес к своим глазам изуродованные запястья. - Не поверил мне… - усмехнулся он. - Все пытался снять? Пошли,- он отпустил руки Лафейсона и подтолкнул его к двери. Локи покорно шагнул за порог. Они снова шли по огромным пустым залам в сопровождении безмолвной стражи. Локи догадывался, куда его ведут, но не ожидал, что суд состоится так скоро. Неужели Один успел созвать Совет, и они приняли решение относительно него? Что ж, любой приговор он встретит с высоко поднятой головой, никому не удастся сломать его мятежный дух. У высоких дверей, ведущих в тронный зал, откуда слышался равномерный гул голосов, Тор неожиданно остановился и обернулся к Локи. Он всмотрелся в его лицо, словно хотел что-то сказать, но, не найдя нужных слов, опустил глаза на растерзанные запястья брата, покачал головой и снова отвернулся. Толкнул золотые резные створки, открывая проход, и замер на пороге, величественный и гордый. Что и говорить, Тор умел эффектно появляться – Локи снова усмехнулся. Гул в зале моментально стих, взоры присутствующих обратились к открывшимся дверям. В огромном тронном зале, где Локи любил играть еще ребенком, собралась вся знать Асгарда. Здесь были представители всех благороднейших и почтенных родов. На высоком троне восседал Один. Локи сразу заприметил его массивную фигуру. Рядом с ним сидела Фригг, ее лицо было бледным, словно выцветшим, потерявшим все краски. Она, не поднимая глаз, смотрела куда-то в пол. Тор двинулся вперед, оставив Локи в кольце стражников, подошел к трону и встал по правую руку от отца. Лафейсона подвели к Верховному Богу, повернув его лицом к Всеотцу. Кто-то из стражи надавил ему на плечи, и Локи, едва не упав, больно ударился коленями об пол. Подняться ему не дали, и он остался стоять на коленях, не отрывая взгляд от лица Одина. Тот ударил посохом в пол, привлекая внимание: - Сегодня я собрал вас здесь, почтенные господа, - зычным голосом начал он, поднявшись на ноги, - чтобы судить особу царской крови, принца Локи. – Слова эхом разнеслись под куполом зала. Он замолчал, взгляды присутствующих обратились на него. – Я делаю это с тяжелым сердцем, и душа моя разрывается на части. Но справедливость должна быть восстановлена, даже… - он запнулся,- даже ценой жизни моего приемного сына. – От этих слов Фригг вздрогнула, но глаз так и не подняла. Локи вскинулся: как, неужели его казнят? Но он взял себя в руки и снова напустил на себя безразличный, даже скучающий, вид. Терять ему было нечего. Один продолжил свою речь. Он опустился на трон, было видно, что слова даются ему нелегко, пару раз его голос даже предательски дрогнул: - Локи обвиняется в предательстве и массовом убийстве невинных людей при попытке захвата чужого мира. Это преступление расценивается, как особо тяжкое, тем более что мы сами сейчас находимся на грани войны. Нам угрожают Маги Запретных Земель! – его прервал испуганный ропот толпы. Маги Запретных Земель славились своей жестокостью, они не щадили ни женщин, ни детей, ни пленных. Их появление несло лишь гибель и разрушения. – Недавно им удалось проникнуть в наш мир с помощью неизвестного портала и разрушить восточную часть города. Ценой собственной жизни нашим воинам удалось отразить нападение, но если Маги соберут все свои силы - Асгард падет. – Один замолчал, повисла гнетущая тишина. – В качестве откупа Верховный Царь Запретных Земель требует отдать ему младшего принца. Совет решил удовлетворить его желание и после публичной казни Локи отправится в безвременное изгнание. Но это еще не все. Зал зашумел, прерывая речь Верховного Бога. Асы требовали справедливости, но такое наказание они считали суровым даже для Локи. Они были наслышаны о том, что делают Маги со своими пленными и заложниками. Один тяжело поднялся на ноги, и в зале вновь повисла гробовая тишина. - Оглашается приговор. За многочисленные преступления против своего народа и народа дружественного нам мира, за массовые убийства и предательство Локи Лафейсон приговаривается к лишению своей божественной сущности. Ты, - его взгляд обратился к пленному, с которого успела слететь напускная беспечность, и теперь в его глазах читался откровенный ужас. – Ты останешься бессмертным, но тело твое будет подвержено болезням, ты будешь испытывать холод, голод, боль, но не сможешь помочь себе магией. Ибо своей волей и царским решением, - голос Одина звучал все громче, - я забираю твой магический дар. Толпа одобрительно зашумела. Один протянул руку к стоящему на коленях пленнику. Тот попытался шарахнуться в сторону, но был остановлен стражниками, которые крепко вцепились в его плечи, не давая сдвинуться с места. Верховный Бог сделал неуловимое движение рукой, будто резко потянул за невидимую нить, идущую от Локи, и тело трикстера неестественно изогнулось. Через мгновение он рухнул на пол, и подняться сил у него уже не было – из тела словно разом вынули все кости. Но Одину и этого оказалось мало. - А поскольку твоим главным оружием является слово, твой рот будет прилюдно зашит заговоренной нитью, снять которую тебе будет не под силу. Надеюсь, хоть эта крайняя мера покончит с распрями и ссорами, которые ты сеешь вокруг себя… сын. А после ты будешь отдан царю Запретных Земель в полное его распоряжение в качестве откупа, и он будет волен делать с тобой все , что захочет. Такова цена мира и условия договора между нами. Локи медленно поднял голову, надеясь, что ослышался. - Отец…- он отчаянно всматривался в суровое лицо. Фригг сидела, ссутулившись, словно оцепенев. Из-под плотно закрытых век не переставая, лились слезы. Казалось вот-вот, и она потеряет сознание. Тор неподвижно стоял с каменным лицом и даже не глядел в сторону брата. - Локи Лафейсон! Тебе есть, что сказать в свою защиту? – громко спросил Один. Локи покачал головой: - Что бы я не сказал, вы все уже давно решили. Спасибо тебе, что хоть язык мне не вырвал,- зло прошипел он. Тор дернулся: - Ты настоящая змея, братец! – гневно крикнул он, делая шаг в сторону трикстера. – Может, действительно, будет лучше вырвать тебе жало?! Один остановил его движением руки. - Приговор приведется в исполнение завтра на рассвете. Суд окончен. Уведите пленника. Стражи, во главе с Тором, подхватили под руки так и не вставшего с пола Локи, поставили его на ноги и чуть ли не волоком потащили обессилевшего, но упирающегося, трикстера из зала. Толпа быстро разошлась, и в опустевшем зале остались лишь Один и Фригг. - Не так я надеялся встретить нашего мальчика, - еле слышно прошептал Всеотец, словно постаревший на много-много лет. Фригг коротко взглянула на него заплаканными глазами и увидела, как по морщинистой щеке сползла одинокая слеза.